В одну из последних ночей ноября пришел долгожданный приказ. Бригада поднялась по тревоге для погрузки на железнодорожный транспорт. Секундомер, отмеряющий беспредельные испытания, начал отсчет очередного нормативного времени. Учения фактически начались.
Четыре воинских эшелона формировались одновременно в нескольких местах. Для этого проводился огромный комплекс мероприятий, сложных технически и организационно, напряженных по времени и значительных по масштабу.
*
Но живые люди, не железная техника! Потому им сильно не повезло. Прежде всего, было очень холодно. Так холодно, что, казалось, не случалось даже зимой. Время от времени, наваливаясь волнами, наотмашь хлестал ледяной дождь. Но и он не сдерживал насквозь промокших солдат и офицеров, самоотверженно считавшихся лишь с тем, что входило в круг их обязанностей.
У ракетчиков так всегда! В тяжелые минуты коллективных испытаний большинство незаметных служак тихо совершают свои многочисленные и неоценённые подвиги. Они самоотверженно превозмогают себя, преодолевают непомерные трудности, перед которыми в иное время и сами бы спасовали. Но теперь их решительные действия особенно необходимы делу, которому они служат. Потому никто не сдавался! Особого сорта энтузиазм всегда поддерживает военных людей в тяжёлую пору испытаний.
Особенно мешал работать напористый ледяной ветер. В считанные секунды он сковывал намокшие пальцы рук, соприкасающиеся с промерзшим металлом, отмораживал носы, щеки и уши, хотя многие солдаты уже распарились от тяжелого физического напряжения и сбросили шапки и ватные куртки.
И без того тяжелые брезентовые тенты, теперь промокшие насквозь, стали неподъемными и негнущимися. Но никто не роптал, когда все вместе, надрываясь, затаскивали тенты сначала на железнодорожные платформы, потом повыше, на свои агрегаты, и предварительно расстилали там, надувающиеся под сильными ударами ветра. Невероятным образом, балансируя и цепляясь за что-то наверху, чтобы не оказаться сброшенными ветром с большой высоты, люди медленно, но всё же зачехляли технику, крепили ее шпалами и толстой проволокой к платформам.
*
Ночь тяжелых испытаний была в разгаре. На четырехосные платформы загоняли партию за партией тяжелую технику, постоянно рискуя съехать, свалиться, продавить хилые вагонные доски. Медленно, крохотными рывками, заползали на платформы пусковые агрегаты. Мощные и красивые, как мифологические исполины, они двигались осторожно, сантиметр за сантиметром, оттесняя своей массой от рампы вагоны, которые в ответ испуганно, словно кони под седоком, отшатывались и приседали, усложняя и без того трудный процесс бокового заезда.
Механики-водители пусковых установок, оказавшись на четырехметровой высоте, опасливо поглядывали на командовавших каждым их движением офицеров, просчитывающих всякое, даже микроскопическое перемещение агрегата, опасно зависающего четырьмя колесами из восьми над пустотой, пока не вырулят, пока не впишутся точно вдоль борта вагона.
Всё это время механики-водители чувствовали себя беспомощными и уязвимыми. Вынужденные полностью доверяться офицерам, они, по сути, переставали быть водителями, а становились исполнителями чужой воли. Это тяжелое чувство! Но они понимали, что в эти минуты именно на офицерах лежит максимальная ответственность и за погрузку, и за пусковую установку, и за жизнь самого механика-водителя, лишенного возможности самостоятельно управлять машиной.
Тогда, вспомнилось Андрею Алексеевичу, общими усилиями всё обошлось благополучно, хотя он и сам чересчур переволновался…
Трое суток ракетную бригаду тянула «железка», предоставляя под стук колёс время если не для отдыха, то для некоторого расслабления нервной системы. По большой дуге эшелоны обогнули Волгоград с видимой отовсюду величественной скульптурой Вучетича «Родина-мать зовёт» на Мамаевом кургане и, наконец, по плотине, как по мосту, перекатились на другую, степную сторону Волги. Недолго задержались на станции города Волжский, и всё!
За Волжским начиналась другая земля и другая жизнь, мало кем, кроме ракетчиков, испытанная. Но теперь именно она сосредоточила все заветные цели и мечты. И неважно, что их достижение всегда остаётся не только во власти людей, но и во власти коварного случая. Ракетчики всё равно не имели права ни уступить, ни отступить, ни вернуться. Они осознанно двигались навстречу важнейшим испытаниям, только и способным дать ответ на вопрос, соответствуют ли они все вместе, как большой воинский коллектив, требованиям будущей войны. Именно, все вместе, поскольку задачи ракетных ударов решаются не героями-одиночками, а большими коллективами. Одиночкам такие задачи не по плечу!
*
За Волгой бригада полевым лагерем разместилась на солидном куске безжизненного пространства, где никогда не было ни холмов, ни зданий, ни деревьев, ни случайных людей. Лишь непривычная для глаз пустота на все четыре стороны, да пыль, легко поднимаемая как ветром, так и колесами наших машин.
Иногда из нор выглядывали трусливые, но любопытные суслики. Иногда вдоль дороги скакали тушканчики, удивительно похожие на крохотных чертиков, да с редких телеграфных столбов царственно взирали на мир огромные и как будто ленивые орлы.
Так или иначе, но теперь эта широченная пустота – то ли степь, то ли пустыня – стала приютом и для ракетчиков, приехавших сюда для проверки их готовности воевать!