Поспать мне опять не дали. Не прошло и двух часов, как в окно снова забарабанили. Сегодня же проведу звонок! Если так будет продолжаться, визитеры запросто могут высадить окно. Интересно, кто на этот раз? Настасья так рано прибыть не в состоянии. Она наверняка еще видит предпоследний сон. Неужели Витька встал? Тогда, видимо, они с Матреной вообще сегодня не ложились. Кряхтя от досады, я вылезла из постели и поковыляла в сени. Уже взялась за замок, чтобы открыть дверь, но в последний момент поостереглась. Выглянув в оконце слева от двери, я увидела, что на крыльце возвышается мужик в милицейской форме. Лица его я не рассмотрела, так как в данный момент он оказался ко мне задом. Я вернулась к двери и поинтересовалась:
– Кто там?
– Гражданка, собирайтесь, – коротко скомандовал милиционер.
– Куда? – еще не совсем проснувшись, простонала я. – Сколько хоть времени-то?
– Вы были вчера свидетелем убийства сторожа на ферме совхоза «Заря»? – проигнорировал мой вопрос гость.
– Какой уж там свидетель! – попробовала я отбояриться от милиционера, хотя и понимала, что в принципе это бесполезно, но уж больно сильно хотелось спать. – Я и труп-то не видела. В сторожку Виктор Терехов бегал – сосед мой. Его и спрашивайте, а я бы поспала еще, а?
– Не пререкайтесь, гражданочка, некогда мне тут с вами, – строго прикрикнул милиционер, – дойдет время и до соседа вашего. Я жду в машине, давайте побыстрее.
Какие хамы все-таки работают в сельских органах. Не представился даже. Могли бы нас и вместе с Витькой допросить, чего машину туда-сюда гонять. Это их дело, конечно, хотя увезут вот Виктора вечером, и кто будет баню топить? Да и шашлыки… Ворчи не ворчи, а пришлось собираться. Неторопливо умывшись, я приступила к покраске глаз, когда в дверь опять застучали.
– Ну что еще? – с досадой крикнула я, не отрывая взгляда от зеркала. – Подождать не можете? Я и так прямо из постели, без завтрака с вами еду, но хоть умыться дайте спокойно.
В этот раз за дверью оказался наш участковый с романтическим именем Филипп Леопольдович по прозвищу Котяра. Все забываю спросить у Витьки, почему оно так приклеилось к длинному рыжему мужику. Из-за отчества или благодаря образу жизни?
– Белкина Ирина Анатольевна? – не слишком любезно посмотрел на меня участковый. – Распишитесь.
– Вы что, Филипп Леопольдович, теперь почтальоном подрабатываете? – поинтересовалась я.
– Не хамите, Белкина. Это повестка. По ней вы завтра обязаны явиться в областное управление милиции для дачи показаний по поводу убийства Игошина Ивана Михайловича и покушения на Перова Семена Игоревича.
– Я про Семена… Как его там… ничего не знаю, – честно призналась я.
– Семен Игоревич Перов проживал в Евсеевке под именем отца Ксенофонта, – терпеливо пояснил участковый.
– А-а! Так бы и говорили, а то морочат голову, то один, то другой. Позвольте, – вдруг спохватилась я, – а тот, который на улице в машине, куда меня везти собрался?
– С другими сами разбирайтесь, Ирина Анатольевна, – с досадой отмахнулся от меня участковый, – не могли бы вы получить повестку и для вашего соседа тоже? Стучу, стучу ему. Дверь заперта и дома никого нет. А ему тоже на допрос надо.
– Опять дверь заперта? – закричала я. – Два раза за три часа – это уж слишком! Чего они, офигели, что ли, совсем? – Я во весь опор понеслась к крыльцу Виктора, участковый с трудом поспевал за мной.
– Кто офигел-то, Белкина? Распишитесь за повестки и бегайте где хотите. У меня дел еще по горло, а вы безобразничаете. Это Терехов, видно, на вас так действует. Он личность асоциальная… – Договорить участковый не успел: безуспешно подергав дверь, я не задумываясь разбила окно и полезла внутрь Витькиной хибары.
– Да уж! – поперхнулся милиционер. – Еще неизвестно, кто на кого из вас влияет.
Внутри комнат одуряюще пахло газом. Дверь попросту была забита гвоздями. Распахнув все окна, я стала изо всех сил тормошить Матрену и Виктора, лежащих на кровати. Они не реагировали совершенно.
– Ну что ты встал, как пенек в лесу?! – закричала я участковому. – Высаживай дверь, помогай давай. Вытащить их надо на свежий воздух, а то еще рванет тут к чертовой матери. Я газ закрыла, да тут уж порядочно набежало, все четыре конфорки, гады, отвернули.
Вдвоем с Филиппом мы быстренько вытащили пострадавших в сад.
– Что у вас тут происходит, Белкина? – строго спросил участковый, вытирая испарину с веснушчатого лба.
– Посидите тут, я сбегаю за сотовым, надо бы скорую вызвать, – не обращая внимания на его ворчанье, приказала я.
– Да не надо ничего, – простонала Матрена. Она приподнялась на траве, сжимая голову руками. – Что это было? Где Витька?
– Тут я. – Сосед тоже сел, тряся головой, как лошадь. – Ощущение, что вчера я выпил ведро самогона. Башка, как котел, гудит.
Мотя вскочила и поспешила в кусты, видимо, ее тошнило.
Выслушав, что произошло на этот раз, Виктор замысловато выругался.
– Нет, ну ты подумай! Твою мать!.. Беспредел какой-то… Слушай, а где тот, первый мент? Наверное, он на машине. Пусть Мотю до больницы подбросит.
– Точно, я про него совсем забыла! – Выбежав за калитку, я с недоумением уставилась на совершенно пустую улицу. – Ничего не понимаю.
– Уехала «шестерка», – возвестил Котяра, подошедший сзади, – я когда в калитку входил, она с места сорвалась и погнала с ветерком. Я хотел еще номерок записать, чтоб не гоняли по деревне с такой скоростью, да, по чести сказать, поленился за ручкой лезть.
– Ты все поняла? Мент был липовый, похоже, – изумленно сделал вывод Виктор.
– Боже мой, – прошептала я, – что-то и мне тоже нехорошо становится. Тошнит и ноги дрожат.
– Это нервы. Пройдет, – со знанием дела пообещал Виктор, – придется, видно, Котяре бутылку ставить. Слышь, Леопольдыч, ты мне жизнь сегодня спас, а заодно и Матрене с Иркой. Тебя, может, к ордену даже представят. Красного Знамени там или Героя России, чего мелочиться-то?
– Помолчал бы, трепло, – укоризненно посмотрел на Виктора участковый. – Таких, как ты, спасать себе дороже. Вы за повестки распишитесь, и я пойду. Сами разбирайтесь, кому помешали. Хотя я лично совсем не удивлен. Странно, что тебя, обормота, раньше за углом не пристукнули.
Когда чуткий участковый нас покинул, мы в очередной раз пошли пить чай с земляничным вареньем.
– Скоро твое варенье, Вить, будет у меня плотно ассоциироваться с неприятностями, – зябко поежилась я.