(англ.) букв. «мало знать – опасно», аналог пословицы: «Полузнание – хуже незнания»
– На будущее, – мрачно сказал Лют, с усталой брезгливостью рассматривая треснувший экран, – если тебе позвонит объявленный во всесоюзный розыск шпион, постарайся как можно дольше удерживать его на линии. И переговорник, ради всего святого, удерживай в руках, это же собственность МагКонтроля!
…и руки, и переговорник. Кто бы сомневался.
– Прости, – виновато вздохнула я. – Я испугалась. Найден успешно игнорировал и мое заявление о разводе, и меня саму больше месяца. С чего бы ему вдруг звонить? Он же не мог не знать, что номер прослушивается!
– Мне больше интересно, откуда он узнал номер, – пробурчал Лют и безжалостно содрал с переговорника крышку. Судя по нахмуренным бровям, жучок тоже пострадал. – Его же сменили только сегодня, – сказал особист и поспешно замолчал.
Но мне вполне хватило имеющихся пядей во лбу, чтобы понять: в отделе все-таки произошла утечка. Причем, вероятно, уже не в первый раз, а значит, среди сотрудников завелась крыса – и неплохо бы переквалифицировать ее в лабораторные.
Впрочем, нет. Если Найден начал нахально звонить на мой новый номер, выходит, «крыса» мешает ему самому, и он нарочно сдает информатора.
Наверное. Следователь из меня…
– Пойдем, – буркнул Лют и кивнул на выход.
В лаборатории он, не говоря ни слова, отобрал у Беляны пакет из-под переговорника, забросил туда пострадавшую трубку и ретировался с такой поспешностью, как будто ночью все-таки спал. Особистка не задала ему ни единого вопроса.
Все они достались мне – и здорово помогли скоротать дорогу до дома и выговориться.
– Роковая женщина, – насмешливо прокомментировала Беляна, выяснив подробности. – Стоило тебе провести ночь с Лютом, как тут же нарисовался Хотен, а следом позвонил муж, которого контрразведка уже отчаялась найти!
Я искоса взглянула на ее безупречный профиль. Это ведь она еще про Радима не вспомнила…
Да, с Лютом ничего не было, Хотену я позвонила сама, а с Найденом безуспешно пыталась развестись. Но народной молве – как и Беляне – рот не заткнешь и нужных ассоциаций не навяжешь.
– Мне чертовски повезло, что я просто известна, а не популярна, – мрачно пробурчала я. – Если уж даже ты обо мне такого мнения, представляю, что сказала бы почтенная публика.
– Перескажи сегодняшние события Дарине – и точно выяснишь, что сказала бы почтенная публика, – безжалостно предложила особистка. – А что скажет особый отдел по поводу угробленного за полчаса переговорника, я тебе и так сообщу, если тебя так уж волнует мнение окружающих. И, должна заметить, с такой зависимостью от чужого мнения в публичные люди пробиваться вообще противопоказано.
Я и не пробивалась. И вообще с удовольствием осталась бы неизвестной.
Но что сделано, то сделано. Мне оставалось только работать с тем, что есть, – только это вовсе не означало, что Найдена я была готова принять с распростертыми объятиями.
«Я так соскучился», видите ли! Настолько, что ни разу за весь месяц не заглянул в реестр браков?!
Похоже, я нервничала так сильно, что мое настроение передалось и Тайке; она поджимала хвост, скулила и вообще отказывалась идти на контакт, так что обязательную вечернюю прогулку пришлось отменить, попросту выпустив собаку в купол. Вернувшись, она прижалась к моей ноге и наотрез отказалась играть с Беляной. Определенный корыстный интерес в этом, несомненно, был – я как раз разделывала куриную тушку – но сам факт, что Тайку оставил равнодушной зеленый пищащий мячик, ее любовь и страсть, внушал серьезные опасения – не то за ее душевное равновесие, не то за мое.
А пустырник, как назло, закончился. Я заварила ромашковый чай и уселась напротив Беляны, не без иронии размышляя о том, что именно в тот момент, когда предложения Радима или (черт, к этой мысли еще нужно было привыкнуть) Люта обретали определенную привлекательность, ни того, ни другого поблизости не оказывалось.
Роковая женщина кафельного цвета. Убийца крыс, похитительница сердец.
– Сколько за сегодня? – будто прочитав мои мысли, поинтересовалась Беляна.
– Ни одной, – приободрившись, улыбнулась я. – Все крысы живы. А ту парочку, которая выжила вчера, решили пока не трогать – вдруг и без татуировок справятся? Это означало бы повторение моего феномена, и от их особенностей можно будет отталкиваться.
– А они есть? – хрипло хмыкнула Беляна. – Особенности?
Тут она, конечно, нас уела. Крысы были самые обыкновенные – если бы вдруг потребовалось вывести признаки среднестатистической особи, их можно было просто списать с образца и не париться.
– Должны быть, – уверенно сказала я.
Аналогичные особенности должны быть и у меня, и у Хотена, и у Тайки. Что, интересно, могло быть общего у проектировщицы, ревизора, ездовой собаки и двух лабораторных крыс?
Помимо отсутствия радости от такого сравнения, разумеется.
– Пока что вижу одну: вы с ними одинаковой расцветки, – цинично хмыкнула Беляна. – Белые и красноглазые. Правда, это же можно сказать про остальных крыс, так что на сенсационное открытие не тянет… что такое здесь было ночью, а, Ратиша?
Ну да, конечно. Как я могла рассчитывать, что без этого вопроса обойдется? Не сунуть нос не в свое дело – это не по-особистски…
Ладно. Дело, положим, было все-таки ее, отслеживание контактов входило в договор об освобождении. Но не с Лютом же!
– Коллективная бессонница, – взяв себя в руки, призналась я. Тайка оскорбленно тявкнула, но вносить поправки, что бессонницей мучились только мы с Лютом, я не стала: Беляна явно и так думала про нас что-то не то. – Разговоры за жизнь и перемывание косточек. Ничего такого, о чем я не могла бы рассказать своей маме… – я запнулась, сообразив, что вообще-то очень многое не смогла бы рассказать даже маме: о Хотене, Тайке и заданиях особого отдела – так точно. Беляна на заминку отреагировала исключительно ехидным смешком. – В смысле… черт. Я с ним не спала. Честно.
И, наверное, даже оправдываться не была обязана. Только почему-то хотелось.
– Зря, – флегматично изрекла Беляна.
– Это что, личные рекомендации? – искренне удивилась я. – От дочери заместителя начальника отдела?
– Лют не самоубийца, увы, – рассмеялась особистка. – Я это вообще-то к тому, что тебе не помешало бы как-то разнообразить жизнь. Что ты, кроме работы, видела за последний месяц?
Треснувший экран переговорника. Разнообразие в массы…
– Речь Первой Дамы о чистоте нравов, – благожелательным тоном сообщила я.
Беляне я бы ни за что не призналась, но… это было бы нечестно. По отношению к Люту – в первую очередь. Меня ведь, по большому счету, не волновало даже, он или Радим – просто хотелось, чтобы место моего любовника было прочно занято. Чтобы Найдену было некуда возвращаться. Чтобы мне и в голову не приходило, что я хочу, чтобы он вернулся.
Того Найдена, к которому я так привязалась, в суровой правдивой реальности не существовало. А настоящего я никогда не любила.
Нужно было как-то донести эту светлую мысль до своего подсознания, наполнившегося идиотской женской гордостью из-за простого «я так соскучился». Но прибегать ради правильной расстановки приоритетов к сексу с хорошим другом, рискуя испортить отношения не только с ним, но и со всеми окружающими, отчего-то твердо уверенными, что их касается моя личная жизнь…
Не потому ли Лют буксовал на месте весь месяц, что его одолевали те же сомнения?
– Судя по вчерашней ночи, должного внимания речи ты не уделила, – цинично хмыкнула излишне наблюдательная особистка, но тему, к моему облегчению, свернула.
А сомнения оказались запоздалыми.
Наутро вместо Люта в купол постучался незнакомый мне агент.
Я быстро оценила, насколько комфортно, на самом деле, было с Лютом. Да, он мог язвить часами, постоянно приставал с вопросами – от идиотских до гениальных – ко всем окружающим, не имел никакого представления о границах дозволенного и пугал всех подчиненных до досадных конфузов со штанами. Но в первую очередь Лют был мне другом, и только потом – конвоиром.
Велерад Душанович, словно в противовес, не разговаривал вообще. Все, что я услышала от него за день, сводилось к короткому сообщению в духе: «Я заменяю Люта Андреевича», не объяснявшему ничего, и целым двум «здравствуйте»: одно – мне, одно – Алевтине Станиславовне и Дарине. Вдобавок он не отставал ни на шаг; даже в туалет приходилось чуть ли не отпрашиваться – и то, у меня создалось стойкое впечатление, что под дверью дамской комнаты доблестный особист дежурил с секундомером, чтобы времени хватило ровно на естественные надобности и ни один мой контакт не прошел незамеченным. Вырвавшиеся у меня нервные шуточки на тему перестукиваний в туалетных кабинках агент встретил ничего не выражающей физиономией.
Впервые за весь месяц я ощутила, что и в самом деле ограничена в свободе перемещения и постоянно нахожусь под конвоем.
К тому же спрашивать что-либо о Люте было бесполезно. Беляна провела весь вечер и ночь в моем доме и ничего не знала о внезапных кадровых перестановках, а Велерад Душанович попросту игнорировал мои вопросы – видимо, чтобы не пришлось записывать разговор в обязательный ежедневный отчет.
Надо же было расколотить переговорник!
К счастью, я знала одно надежное средство от душевных терзаний и нервов: работа.
Лаборатория, в которой редко задерживалось больше трех-четырех крыс, внезапно превратилась в филиал вивария. «Чистая» парочка выжила. Татуированные самцы угробили еще троих девочек, но четвертая держалась стойко и в результате угробила собственно крысака.
На его трупик я поглядывала с едва скрываемым злорадством, пусть и омраченным постоянным присутствием Велерада Душановича за спиной. А вот Алевтина Станиславовна откровенно досадовала: она-то надеялась, что татуировка позволит гарантированно купировать последствия, – а тут такой облом. В итоге было решено украсить чернильными узорами живучую самочку и подсадить к ней «чистого» крысака, а еще три клетки выделить под полностью татуированные пары.
Я честно накачала магией отмеченных профессором грызунов, худо-бедно отбилась от Дарины, любопытствующей, куда пропал Лют, и сбежала к Беляне, задаваясь тем же вопросом.
Что-то не верилось, что он пожертвовал своим местом наблюдателя, чтобы избежать невольной неловкости после спонтанного ночного объяснения. Лют и стеснение жили в параллельных вселенных и даже не подозревали о существовании друг друга, да и мой отказ срабатываться с другими сопровождающими особист воспринял с энтузиазмом.
Тогда что случилось? Не получил ли он нагоняй из-за неправильного отношения к объекту? Или произошло кое-что похуже, и контакт с магией все-таки…
– Цыц, – хрипло сказала Беляна вместо приветствия и метко запустила бычком в урну.
Я насупилась. Велерад Душанович молча кивнул коллеге и без единого слова удалился в закат, напоследок бдительно оглядевшись.
– Новый переговорник тебе заказали, но когда его доставят, пока точно не известно, – сообщила Беляна, заматывая нижнюю половину лица в толстый шерстяной шарф. – Номер, вероятно, снова сменят.
– А Лют… – начала было я, но Беляна отлично знала, как меня заткнуть.
– Решила последовать моему совету и разнообразить жизнь?
Как назло, именно эту реплику и услышал выходивший из исследовательского центра Радим – и тут же остановился на крыльце, подслеповато щурясь: защитные очки с диоптриями во Временном городке добыть было не так-то просто, а обычные основательно морозили виски и переносицу и годились для носки исключительно в отапливаемых помещениях.
Не дожидаясь, пока он прикинет план решительных действий, я быстро попрощалась и припустила в сторону дома. Беляна хоть и посмеивалась, но, кажется, мое поведение всецело одобряла – то ли не хотела оказаться третьей лишней на спонтанном свидании робкого кандидата наук и замкнутой проектировщицы, то ли просто была всеми руками и ногами за Люта.
– Ну, ладно, – пробурчала я, – где Лют, мне знать не положено. А что насчет поисков Найдена?
– Думаешь, это тебе положено? – с наигранным удивлением поинтересовалась Беляна.
Я досадливо поморщилась и отперла купол. Тайка, громогласно радовавшаяся, пока я была с той стороны, внезапно ощерилась, и пришлось поспешно брать себя в руки и успокаивать собаку.
Не получалось, пока я не отвлеклась от собственных переживаний на беспокойство о Тайкином душевном равновесии.
– А насколько все было бы проще, если бы это тебе передавалось ее настроение, а не наоборот? – хмыкнула Беляна.
Я адресовала ей косой взгляд, но промолчала.
Настроения крыс я тоже не чувствовала, но они при виде меня порой вставали на дыбы и распушались втрое против прежнего, издавая какие-то невообразимые звуки. Не по той ли самой причине?
И не потому ли меня не слышала Третья?
Лют не появился ни на следующий день, ни через день. Беляна шикала на меня при каждом удобном случае, Велерад Душанович же вообще счел, что вчера сказал слишком много, и на все дни ограничивался двумя «здравствуйте».
К вечеру четвертого дня выжившие крысы бросались в драку, стоило мне появиться в лаборатории. Их поведение привело Алевтину Станиславовну в исследовательский экстаз (как и то, что в живых оставалось целых семь крыс), но меня все равно предпочли сначала выгнать на кухню, чтобы чистоту эксперимента не нарушал стресс у подопытных. Когда выяснилось, что от безделья и постоянного давящего присутствия особиста я начинаю фонить на половину этажа, профессор предпочла вовсе отправить меня домой, предварив это действо обязательной лекцией о хрупкой крысиной физиологии и напрочь пренебрегая хрупкостью физиологии человеческой.
– Выпишу тебе выходной в конце следующей недели, – постановила Чечевичкина в завершение лекции.
У меня в голове все еще витали раздувшиеся крысиные напочечники, угнетенный иммунитет и кровавые язвочки (правда, почему-то на Люте), и я только машинально кивнула. Какая разница, где сидеть без дела, да еще под постоянным надзором? С тем же успехом меня можно было все-таки засадить за решетку или оставить в заботливых загребущих руках Найдена в Альго-Сай-Таре!..
На этой предательской мысли я дернулась всем телом и поспешно вымелась домой. Вовремя спохватившись, выбрала кружной путь к вящему недовольству замерзшей Беляны, зато к куполу пришла с относительно прояснившимися мозгами, и Тайка впервые за последние дни встретила нас радостным лаем и приглашением к игре. А когда я предсказуемо отреагировала на это умиленным весельем, собака и вовсе пришла в восторг.
Но мирно поиграть нам, похоже, было не суждено.
В домике меня подстерегал маслянистый запах продвинутого пайка с комбината быстрого питания и Хотен, которого Тайка, по обыкновению, демонстративно игнорировала. Мне, увы, такие вольности вряд ли были позволены.
– Подержать вам свечку? – любезно предложила Беляна, когда мы зашли на кухню, и я застыла, как суслик на дозоре, встретившись взглядом с Хотеном.
Ревизор выглядел, пожалуй, лучше. Он загорел и как будто еще сильнее раздался в плечах – впрочем, неудивительно; когда Хотен выходил из себя, то успокаиваться предпочитал где-нибудь на спортивной площадке. А за последний месяц у него хватало и переживаний по поводу разрушенной личной жизни, и стрессов на работе после неожиданного повышения. Но, по крайней мере, излишне фамильярных в общении товарищей господин ревизор второго чина по-прежнему мог окоротить одним только выразительным взглядом.
Беляна осеклась, но извиняться и испаряться не спешила: на то, чтобы она пренебрегла своим заданием, ни авторитета, ни внушительности Хотена не хватило.
– Я ненадолго, – коротко сообщил ревизор, снова переведя взгляд на меня. – К утру я должен вернуться в Горницу. Показывай записную книжку.
Невольно порадовавшись предусмотрительности Люта, заставившего меня обернуть в черную обложку обычный рабочий блокнот, я предъявила ревизору страницу с целым сочинением. Судя по нахмурившимся бровям, почерк своего бывшего подчиненного Хотен узнал сразу – а потому внимательно прочел все написанное.
И отнюдь не обрадовался.
– Да, это моя запасная, – мрачно сообщил ревизор, засунул блокнот за пазуху и с таким видом откусил от полоски вяленого мяса, будто оно принадлежало его злейшему врагу, но все-таки выдавил: – Спасибо.
– Не за что, – я пожала плечами и пошатнулась: уловившая перемену моего настроения Тайка прижалась к ногам. – Какие планы на вечер? Мне бы эту морду выгулять… – я выразительно кивнула вниз, и собака с виноватым видом вильнула хвостом.
Хотен адресовал мне скептический взгляд, без слов интересуясь, точно ли я рассчитываю мирно провести вечер со своим бывшим парнем после того, как «заразила» его магией. Я неуверенно пожала плечами: атмосфера и без того была напряженной, но когда еще у ревизора будет возможность прогуляться до бывшей магистрали?
– Ужинать не будешь? – спросил Хотен, кивнув в сторону двух нераспакованных пайков на столе.
Я потянула носом и решительно отказалась, но все равно была вынуждена дисциплинированно ждать, пока ревизор с особисткой поедят, и нервничать из-за того, что будет на магистрали. Если Хотен тоже услышит драконессу, как он отреагирует? Не то чтобы я опасалась, что суровый ревизор расплачется, как я, но…
К счастью, прежде, чем Тайка начала нарезать круги по кухне и яростно выкусывать шерсть с лап, в куполе раздался звонок, отвлекая меня от переживаний.
– Ждешь еще кого-то? – все-таки подколола меня Беляна.
Я доходчиво продемонстрировала ей известную комбинацию из пальцев, порекомендовав прогуляться по популярному маршруту. Тут же заработала от ничуть не пристыженной особистки совет не пытаться гулять по двум популярным маршрутам одновременно без соответствующей подготовки и поспешно пошла открывать, пока число сегодняшних лекций не пополнило обязательное наставление от Хотена, касающееся, в основном, чистоты языка и тем для разговоров, допустимых для юных дам.
Радостно улыбающееся лицо за дверцей купола не стало еще одним поводом для нотации только потому, что ревизор не слышал, что я сказала.
– Где ты пропадал?! – возмутилась я, когда, наконец, смогла сформулировать свои мысли, не прибегая к ненормативной лексике.
– Скучала? – еще шире улыбнулся Лют, без лишних вопросов щелкая замком.
Вовремя: в следующее мгновение баллистически настроенная Тайка впечатала его спиной в дверцу купола и громогласно затребовала свою порцию внимания и ласки. Я поймала себя на том, что меня тянет присоединиться, но героически сдержалась.
– Господин начальник приехал? – поинтересовался Лют, с умиленным видом начесывая блаженствующую Тайку за ушами.
– Что, у меня все-таки еще один выходной? – спросила Беляна, прислонившаяся к стене домика и улыбающаяся так похабно, что мне даже не верилось, что на этом ангельском личике может задержаться подобное выражение.
Могло. Увы.
– Завидуешь? – невозмутимо уточнил особист.
– Вы никогда не обращали внимания, что способны общаться одними вопросами, ни разу не дав нормальный ответ? – не выдержала я.
– А ты, к слову, неплохо вписываешься в разговор, – заметил Хотен, выходя из дома с мусорным пакетом.
Я смутилась, а Беляна издевательски расхохоталась:
– С кем поведешься… ладно. До завтра, я так понимаю? Сдюжишь две смены подряд, Лют?
Особист кивнул ей, сразу же повернулся ко мне и изрек:
– Нет. Никаких вопросов о том, что случилось, ясно?
Беляна фыркнула и проскользнула мимо меня к выходу из купола, помахав напоследок рукой. Хотен проводил ее недоумевающим взглядом.
– Что, серьезно? Ты имеешь право вот так просто менять расписание ее сопровождающих? – спросил он и потянулся за своей паркой.
Я замерла на пороге домика, куда поднялась за комбинезоном для Тайки, и обернулась. И правда, за этим ведь должны следить едва ли не внимательнее, чем за мной самой!
– Иди-иди, – подбодрил меня Лют и сиятельно улыбнулся.
Я продемонстрировала известный жест и ему и честно ушла в домик.
К моему возвращению Тайка все-таки лежала у стены купола и сосредоточенно лизала одну и ту же лапу. Я продемонстрировала доблестным работникам Особого корпуса еще и кулак – ладно меня доводить, но собаку-то за что? – и кое-как нацепила на нее кроссовки. С комбинезоном возникло затруднение: вставать Тайка отказывалась, а поднять ее у меня не хватало сил.
– Ты уверена, что ее в таком состоянии стоит выводить из дома? – уточнил Лют.
– Я вообще не знаю, что с ней делать, – мрачно известила я его. – Приступы агрессии, беготня или, наоборот, апатия и плохой аппетит – это реакция на стресс. Но это не ее стресс!
– Хочешь сказать, что весь прошедший месяц ты стресса не испытывала? – удивился особист.
Я раздраженно отмахнулась. Испытывала, конечно. Но не такой, как последние дни, когда не знала, куда он пропал и все ли с ним в порядке или моя магия его угробила.
Главное, скажи ему сейчас об этом – так только заулыбается! А о том, что я устроилась работать в исследовательский центр в первую очередь ради того, чтобы быть в курсе происходящего, иметь право голоса и возможность хоть как-то влиять на события, и не вспомнит.
– Пустырник и настойка пиона – отличное решение проблемы. А еще лучше – просто держать себя в руках, к этому можешь приступить прямо сейчас, а то мне и так до Горницы всю ночь гнать, – проворчал Хотен и без лишних церемоний поднял Тайку.
Попытался поднять.
В тот момент, когда он перехватил собаку поперек туловища и случайно задел мою руку, которой я машинально перебирала шерсть на ее боку, драконья тоска обрушилась на нас с такой силой, будто мы уже стояли на магистрали и пытались достучаться до Третьей. А стоило ревизору отшатнуться – как все пропало, будто и не было ничего.
Тайка спрятала морду у меня на коленях и жалобно заскулила, и я, поспешно вытерев тыльной стороной ладони выступившие слезы, затормошила ее, шепотом рассказывая, какая она умница и красавица.
Судя по подавленной физиономии Хотена, он тоже не отказался бы от аналогичной терапии.