Александр прибыл в лагерь, разбитый Петром, быстрее, чем ожидал. Казалось, добрый ангел подхватил его на руки и помог преодолеть весь путь. Даже настроение его перестало быть столь мрачным. Выдалась прекрасная погода и удача, казалось, снова на стороне Меншикова. Вот только прибыв в сам лагерь, он он ощутил, что что-то не так.
Высокие сосны мешались с лиственными деревьями. Не будь уже легких сумерек, сквозь ветви деревьев наверняка бы красиво пробивалось солнце. Совсем недалеко залив. Это место так славно бы подошло для летних резиденций. Александр мог легко вообразить здесь летние дворцы и балы, подобные тем, что проводили во Франции. Как было бы славно, уже перестать воевать и начать наслаждаться тем, что было даровано господом. Он думал так сейчас. Наверняка, представься ему возможность насладиться благами судьбы, он бы скоро заскучал.
Но не было пока под светлыми соснами дворцов, лишь ряды палаток, вдали виднелся царский шатер. А вокруг лес. Все как всегда. Откуда же эта необъяснимая тревога? Как у кошки дыбом встает шерсть, раньше чем она осознает опасность, так и у Меншикова внутреннее чутье говорило, что нужно быть осторожнее.
Продвигаясь в глубь лагеря, он услышал громкие разговоры и хохот. Словно там происходил бой, а все вокруг, выбрав сторону, подбадривали своего бойца. Александр ускорил шаг. Именно в этот момент его заметил сам Петр.
– Алексашка! Наконец-то ты прибыл! – поразительно превосходное настроение царя.
– Государь, – кивнул Меншиков, все еще не понимая, что именно происходит.
– Пойдем, что тебе покажу!
Александру казалось, что он вернулся в детство. В те времена, когда у Петра не было реальной власти, когда все сводилось к потешным полкам. С годами все меньше в Петре было этой восторженной радости от чего-то нового. К тому же, какая радость, когда идет такая неприятная война, победы в которой не видать. И вот государь смеется и радуется, подобно мальчишке.
Они наконец дошли до того места, где было столько шума. Вокруг бочки, которую использовали словно стол, толпились люди. Меншиков с интересом обнаружил, что на бочке разложены карты, очевидно, идет игра. Двух офицеров он знал хороша, а вот третьего, сидящего к нему спиной нет. У незнакомца были длинные светлые волосы, подобранные синей лентой, и странный халат, такого же глубокого синего цвета со слишком крупной золотой вышивкой. Что за щеголь?
Тут толпа разразилась новой волной гомона: очевидно игра была окончена. Один из знакомых Меншикову офицеров, раздраженно кинул на бочку карты и быстро направился прочь. Победил неизвестный щеголь. Он пожал руку оставшемуся сопернику и быстро собрал выигранные монеты. Затем встал, оказавшись среднего роста, и только затем развернулся. Это была девушка.
С острыми чертами лица, пухлыми, но бледными губами и кожей, словно выбеленной. Она была поразительно стройна. Казалось, что она пережила страшную болезнь. А глаза… Ее глаза, словно ими северное море зачерпнули и затем заморозили. Невероятно холодные глаза. Нет, не то чтобы мертвые, но в них будто бы вся скорбь человечества была заточена.
– Вы так на меня смотрите, будто мы возлюбленные, разлученные много лет назад, встретившиеся в иной жизни, – она улыбнулась, но в глазах так и не появилось радости.
– Знакомься, Лариска, Алексашка Меншиков, – представил ей соратника Петр.
– Наслышана о вас, – она говорила медленно, а голос у нее был поразительно глубокий.
– Лариса Вовк – дар нам от морского правителя, – рассмеялся царь.
– Если надумаете ко мне обращаться, Александр Данилович, – Меншикову понравилось, как она произнесла его полное имя, – я предпочитаю такие невероятные формы, как «Лара» и «Лариса Константиновна».
Затем она перевела взгляд на Петра и, глядя прямо ему в глаза, сказала:
– Вас, император, это едва ли касается.
Вольный взгляд. Дерзкий и совершенно непочтительный. Лариса Константиновна Вовк и в самом деле могла бы оказаться морским существом, но не даром, а нечистью. Русалкой или сиреной, которая зазывает зазевавшихся путников в свои сети. Нет, Александр Меншиков ни за что не попадет в ее ловушку!
– Позволите узнать, свидетелем чего я только что стал? – спросил Меншиков.
– Лариска в карты играет невероятно! – голосом очарованного кем-то человека заявил Петр. – На протяжении нескольких часов никто ее обыграть не смог.
– Вот как, – хмыкнул Меншиков, словно заподозрил в этом что-то нечистое.
– Ловкость рук и никакого мошенничества! – рассмеялась Лариса Константиновна. – Я просто хорошо считаю. У меня есть несколько талантов, которыми я сильно горжусь и игра в карты – один из них.
Она не была юной и очень себя ценила. Александр никак не мог понять, кем она приходится теперь Петру. Недавно у того возникла связь с Мартой. Но здесь было что-то иное. Лариса Константиновна не была похожа на ту, кто станет предлагать себя мужчинам. Несмотря на ее явную вольность, в ней чувствовалась уверенность богатого и влиятельного человека. Этого не было у самого Меншикова. Он вырос в бедной семье и всего добился своими трудами. Несмотря на то, что карьера его была успешна, он не мог не оглядываться на то, что все его влияние может рассыпаться в один день. Лариса Константиновна была другой. Она держалась так, как держатся потомственные. Те, за кем всегда была сила рода. И то, что она позволяет себе чуть больше – лишь доказывает это.
Когда занимался рассвет, Лара окончательно оставила надежду уснуть. Она встала и накинула свой замечательный халат. В нем она ощущала себя пираткой. Она почесала Тревела за ухом и вышла из шатра. Кот тут же последовал за ней. У него, может, и не было человеческого интеллекта, но четкое инстинктивное понимание, что рядом со странной путешественницей он в безопасности – да.
Лара умела двигаться тихо и совершенно не боялась того, что вокруг полно мужчин. Как и прежде, она не жила с мыслью о том, что противоположный пол может, а главное хочет, ей навредить.
Десять минут ходьбы и вот она на берегу залива. Она не любила это место. Всей душой не любила. Все ее воспоминания об этом месте, кажется, связаны с одним лишь инженером. Даже во время поездки с Мидом, они все равно наткнулись на следы ее старой любви. Да, кажется, Николай Павлович сумел изничтожить каждое ее счастливое детское воспоминание о семейных поездках в Петергоф и на пляж в Солнечное, Зеленогорск… А может и хорошо. Тосковать по неудавшемуся возлюбленному куда проще, чем по семье: семью она уже никогда не увидит. А инженера, может не самого, но отголоски его присутствия – наверняка.
Семья… Давно она о них не вспоминала. Кажется, Кириллушка говорил, что жил примерно в ее время, но Лара ни за что на свете не вернется в семью. Это же так больно для всех. Прошло уже лет пять, а сколько еще пройдет? И что же? Она вернется взрослой женщиной? И как все это объяснить родителям?
А если она вернется в тот возраст, из которого и ушла впервые? Это еще хуже: у нее за плечами будет целая жизнь, такой ужасный травмирующий опыт, о котором никому не рассказать. Она этого никогда не понимала в «Хрониках Нарнии», когда дети, став королями, прожив долгую взрослую жизнь, вернулись в свой мир снова детьми. Неужели у них не было возлюбленных, пороков взрослой жизни? Каково это делать вид, что у тебя не было долгой жизни?
Лара покосилась на кота. Рыжий, с большими желтыми глазами, он точно знал, что прекрасен.
– Во что же мы с тобой снова вляпались? – спросила она у него.
Тревел покосился на своего нового человека, а Лара лишь вздохнула. Нужно выждать момент и сбежать. Хватит с нее царей, королей и императоров. Они ее сперва любят, а потом пытаются уничтожить. А Петр, насколько ей известно, отличался вспыльчивостью и импульсивностью. Сейчас она для него милая зверушка, которая говорит приятные вещи и зачем-то предсказывает будущее. Лара ненавидела себя за болтливость.
Она сидела на влажном песке, поджав колени к груди. Ото всех этих размышлений гудела голова. Когда Лара понимала, что больше не может выносить себя, она делала две вещи: пила или бежала. За неимением вина, девушка быстро скинула сапожки и халат и босиком, по холодной линии прибоя, побежала. И как же это было невероятно. Впервые за последнее время, она бежала по улице, не боясь, что кто-то ее заметит. И в этот момент она внезапно подумала, что не так и страшна ее участь – за время пребывания в XVIII веке, еще никто не сказал ей, что порядочные барышни себя так не ведут.
– Лариска! Лариса Константиновна! – громкий голос Петра разлетелся по лагерю.
Лара, до этого болтавшая с совсем молодым солдатиком о том, как наверняка распознать в девице симпатию, сделала пару шагов назад и отклонила спину, пытаясь разглядеть, кому там пригодилась в этот утренний час.
Солдатик благоговейно следил за ней взглядом. Было в этой Ларе, а в лагере все, кроме самого Петра, звали новую спутницу именно Ларой, что-то невероятно приятное. Ее никто не воспринимал доступной. В армии быстро смекнули, что с такой девушкой либо дружить, либо подчиниться. Вариант овладеть ею никому и в голову не приходил. К тому же, также быстро, как все выучили ее имя, она тоже запомнила их. И не было в ее манере общения высокомерия или излишней надменности. Она всем была подругой.
День ее строился просто: когда Петр хотел ее видеть, она оказывалась рядом, когда не хотел, находила занятие в лагере. Могла помочь повару, могла попросить у кого-нибудь урок фехтования. Могла и вовсе увязаться за тренирующимися. А порой исчезала где-то на берегу вместе со своим верным котом. Тревел, к слову, также никому не мешал.
– Император, – улыбнулась Лара и направилась к воодушевленному самодержцу.
– Гостинец тебе наконец доставили!
И в самом деле царь держал в руках большую коробку.
– Стесняюсь спросить, кто? – Лара приподняла бровь. – Лесные эльфы или гномы?
Петр сначала замялся, пытаясь понять, что именно она сказала, так и не понял, что именно, но общую мысль уловил и рассмеялся.
– Нет, сегодня подкрепление прибыло и мой специальный заказ. Возьми!
– Спасибо за вашу щедрость, император, – Лара сделала реверанс, словно стояла не на опушке, а в роскошном дворце.
Не принимая коробку из рук, она развязала алую ленту и сняла крышку. Такая же темно-синяя ткань, как и на ее халате. Лара удивленно подняла взгляд на Петра.
– Я подумал, довольно тебе мужские платья таскать, пора и собственным обзавестись! – пояснил он.
Петру нравилось радовать Ларису Константиновну.
– Как это чудесно! – ее печальные глаза впервые заискрились радостью, ловя отблески золотой нити. – Я сейчас же пойду примерю! Тревел! – она проворно выхватила коробку и помчалась в свою уединенную палатку.
Петр неспешно пошел за Лариской.
– Государь, что это с ней? – к нему присоединился Меншиков, до этого контролировавший прочую провизию, присланную на подмогу.
– Новое платье, – Петр посерьезнел. Магия Лариски действовала на него лишь тогда, когда она была рядом. – Принес то, что я просил?
– Разумеется, – кивнул Алексашка чуть ли не оскорбившись, он гордился тем, что мог исполнить любую прихоть государя.
– Она сейчас выйдет, а ты ей подаришь, – благосклонно позволил царь. – Вам стоит стать друзьями, она, полагаю, останется с нами надолго.
И в самом деле. Еще, когда эта кампания только планировалась, Петр имел доверительный разговор с Вовк.
– Петр Алексеевич, куда же я пойду, если нынче у меня из собственного один лишь кот? – когда Лара улыбалась, в уголках глаз появлялись совсем мелкие морщинки. Они еще не говорили о ее старости, но выдавали в своей владелице вовсе не юную девицу.
– Я могу отослать тебя в Москву. Мы вернемся и я буду уверен, что ты цела.
– О, увольте! – отмахнулась девушка. – Я из тех отчаянных, кои все давно потеряли и нынче жаждут начать жить. Не отсылайте меня, прошу. Я вам не то что пригожусь. Не буду обманывать о своих невероятных военных талантах. Но я приношу удачу.
Она помолчала. Над ними было безоблачное звездное небо. Такое небо всегда навевало на Лару тоску, заставляя думать о каких-то философских глупостях, о вещах, думать о которых совершенно не хотелось. Это те самые пресловутые русские роковые вопросы, без которых жизнь была бы куда проще.
– К тому же, – она улыбнулась своей тоскливой улыбкой, – я не вправе упустить шанс увидеть тот миг, как вы, Петр Алексеевич, возвестите всех о месте, где будет новая чудесная столица.
Петра нисколько не волновало то, что девушка так вольно говорит с ним о будущем. Она там видела его успех и величие. Кому не понравится гадалка, пророчащая лишь добрые вести?
– Но обещай, что не будешь лезть в драку, – с видом отца, наставляющего нерадивого отпрыска, он погрозил Ларисе Константиновне пальцем.
Лара вновь улыбнулась и ухватилась за его палец своими – тоже детское движение.
– Я пообещаю лишь то, что буду рядом. Не просите меня не делать глупостей и сохранять благоразумие. Покорность – не моя добродетель.
Нет, что вы, Петр вовсе не влюбился в нее в тот момент, когда ее тонкие цепкие пальцы так крепко держали его. Но он не смог ей отказать. Но в ту же ночь распорядился достать ей подходящее платье и оружие.
Меншиков покосился на императора. Интуиция его не подвела. Что там говорят про место, которое не бывает пусто? В этот миг из шатра вышла Лара в новом камзоле, сидящем точно по фигуре. Брюки ей не заменили юбкой, но сшили новые, более подходящие. И, наконец-то, у нее были сапоги! Высокие и такие… Да, ботфорты на стройных женских ножках были прекрасны всегда.
– Воистину, та еще модница! – заулыбалась девушка.
– Позвольте вручить вам еще один подарок, – кивнул Меншиков и протянул ей деревянный вытянутый футляр.
– Божечки! – воскликнула девушка, – да вы, господа меня балуете!
Она чувствовала себя именинницей, которую всякий желает одарить богатыми подарками. Внутри ящика лежала изящная сабля с резной рукояткой и такой же короткий клинок.
– Коли уж ты, Лариска, решила с нами и в огонь, и в воду, то впору тебе оружием обзавестись.
Она сперва с восторгом всматривалась в собственное отражение в блестящем полированном металле, а затем, на короткое мгновение, на лице ее промелькнула тяжелая мысль: «Я ведь преде никого не убивала».