Луч солнца скользнул по блестящей поверхности медной чаши и озорной искоркой отскочил в глаза Луция. Он вздрогнул и поднял голову. На поверхности вина в чаше плавала мертвая оса. Сколько она уже там – одним богам ведомо. Стол Луция был завален пергаментами. От бесконечных отчетов об урожае из Котии, Лирака, Сиазона, Мильвии, Марции и других провинций рябило в глазах. Он мучился с этими списками уже три дня. Публий попросил сравнить показатели за последние годы. Брат явно готовил почву для обращения Гая Корвина к Сенату. Тот будет требовать поставки провизии для армии и, скорее всего, заговорит о наступлении на земли Орды, а ужасающие цифры станут аргументом в пользу военных.
Чем больше Луций погружался в данные, тем отчетливее понимал, что Эдес действительно находился на пороге больших перемен. Снижение импорта на четверть за семь лет – это катастрофа. Благополучие Республики держалось на изобилии земель. Маги благословляли посевы, и никогда прежде Эдес не знал голода. За это люди уважали магов и подчинялись им. Если Мертвая Земля уничтожит поля и пастбища и эпоха изобилия кончится, народ сочтет патрициев не более чем кучкой зарвавшихся деспотов, и тогда их не спасут никакие тавро и печати. Луций сопоставлял данные, отслеживал динамику и все больше убеждался в том, что скоро Республика на своей шкуре узнает, что такое голодные бунты.
Луций закинул руку за спину, чтобы растянуть затекшие мышцы, и кожей почувствовал, что Орхо поднял на него глаза. Его взгляд перышком проскользнул по позвоночнику, потревожил волоски на загривке, заставил поежиться и обернуться.