Цок-цок-рррх-цок…
Осень – время для зависти. Живые люди в здешнем мире всегда найдут случай позавидовать состоятельным мертвецам, но все лучшие поводы для зависти даёт она. Ох уж мерзкая пора! Косые ливни хлещут прямо в лицо, ветры пронизывают до костей всякое живое тело, и только мертвецам хоть бы что: их согревают изнутри дорогущие бальзамы.
Осенью во всём человеческом ярусе темно и тускло. Под густыми тучами мрачнеют облетевшие кленовые рощи, пронзительно чернеют стволы и ветви, превращается в грязь напитанная влагой почва. Только Большая тропа мёртвых – широкая прямая дорога, вымощенная тёмно-серым отшибинским камнем – выглядит светлой полосой на этом безрадостном фоне. Говорят, её вымостили сами подземельные мертвецы из Шестой расы, обитающей в нижнем ярусе.
Да и не просто говорят, а так и есть: утомились тамошние мертвецы от здешнего варварства, затеяли строительство дороги, чтобы ног своих не марать, а ходить по ней – светлой, значит, поступью.
А ещё говорят, Большая тропа мёртвых идёт аж до луны. Только врут: упирается она в два Порога Смерти – западный и восточный. А за Порогами – никакая не луна. Там Запорожье. И в том Запорожье мертвецам очень весело и привольно. Повеселиться бы и живым, но только они там не выживут. Природа там совсем другая – неживая, очень красивая!
Ох и грустно порой оставаться живыми, когда в здешний мир явилась сама Смерть. Обидно стоять, ютясь от дождя под дырявым навесом на дозорной башне у обочины Большой тропы мёртвых и провожать взглядом мертвецов. Особенно их рыцарей – удачливых и гордых, путешествующих на крылатых конях. Эти кони также мертвы и потрясающе хороши; правда, не летают, но как далеко они прыгают, когда хорошенько разбегутся, да раскинут свои кожистые перепончатые крылья…
Цок-цок-рррррхх-цок…
Посреди осенней непогоды – два неудачника на бревенчатой дозорной башне, два живых человека в серых куртках смотрителей. Давно продрогли от сырости, а не уйдёшь погреться. Башня-то на виду – стоит у Большой тропы мёртвых близ поворота на пещерный город Цанц. Человек постарше, тот хоть привычный: пару лет уже так простоял, и ничего ему. Вот и учит молодого, перекрикивая шум дождя, нудит всё об одном и том же:
– Обвыкнешься быстро. Работа у нас здесь несложная, только не весёлая. Знай себе на дорогу пялься и заноси в специальный журнал всякого, кто проедет. Если едет кто живой, обязательно надо спуститься с башни, остановить, опросить, кто таков.
– Что, каждый раз?
– А кто здесь ездит? Почитай, одни мертвецы. Мертвец едет – к нему не пристаём! Смотрим только на внешний вид и отмечаем, откуда и куда двигался.
– А коли живой, да не остановится?
– Дурья башка! Так арбалеты-то на что?
– И что, прямо стрелять?
– Если он живой – да. Вмиг помертвеет.
– А коли мёртвый?
– Смерть тебя сохрани ошибиться! – хохочет бывалый смотритель. – Что такое арбалетные болты против мертвеца: ну, проделают пару дырок в теле его набальзамированном, но уж точно не повредят. Мёртвого арбалетный болт только разозлит. И здорово разозлит, ведь боль они немного чувствуют… Почему, думаешь, нам из оружия выдали одни арбалеты?
– Почему?
– А не доверяют нам мёртвые благодетели!
Цок-цок-рррррррхх-цок…
– А вона кто-то из Отшибины едет! – замечает смотритель-новичок. – Ну что скажешь, живой он, али мёртвый?
– Ясное дело, мёртвый. Ты на плащ его глянь: такие носят только рыцари Ордена посланников Смерти! Да и конь у него крылатый: живого такой конь, поди, не признает.
– Как-то криво идёт этот конь…
– Хромает, никак?
Цок-цок-рррррррррррхх-цок…
На боевом коне вороной масти восседает всадник, закутанный в широкий чёрный плащ особого фасона. Конь с усилием шагает по мокрому серому камню, сложив крылья и бессмысленно тараща голубые глаза. Припадает на заднюю левую ногу. Редко встретишь, чтобы мёртвая тварь выглядела столь жалкой.
Два живых человека на дозорной башне равнодушно скользнули взглядами по седоку, но достоинства такого коня грех не обсудить:
– А дохромает ли эта кляча до Цанца? – усомнился младший смотритель.
– До Цанца? Пожалуй, дохромает, – разрешил старший.
– А коли до самого Порога Смерти?
– Нет, не дохромает. Никак не дохромает. Разве взлетит?
– При таком дожде не взлетит.
– Пожалуй, не взлетит.
Всадник, сверкнув из-под плаща злым янтарным взглядом на болтливых смотрителей, пришпорил предмет их спора. Болезненный – с подволакиванием – стук подков по скользкому мокрому камню участился.
– Пожалуй, и до Цанца не дохромает, – заметил старший из живых людей. Трудно не согласиться.
Внезапно стук копыт хромого коня прекратился и раздался грохот падения. Смотрители вздрогнули и впились взглядами в большое чёрное пятно на фоне серокаменной дороги. Судя по пятну, всадник свалился вместе с конём. И всё же оно как-то странно меняло свои очертания, с трудом различимые за дождевой завесой.
– Сбегай помоги, – с хитрой ухмылкой послал новичка старший из смотрителей, – мы обязаны помогать проезжающим мертвецам.
Младший помедлил, хотел что-то возразить. Оно и понятно: всадник, по всему видать, был кем-то из элитных посланников Смерти, а эти надменные существа весьма не любят выглядеть смешно. Того и гляди, отплатит за помощь не по-доброму…
– Чего замер, не ясно что? – спросил старший, раздражённый его колебаниями.
На всякий случай посланный потянулся за арбалетом, но был одёрнут:
– И не думай! Кому я тут всё втолковывал?
Юноша нервно улыбнулся, соглашаясь. Нехотя спустился, вышел под дождь, ёжась от холода. Он сразу же разглядел бесформенное чёрное пятно на камнях. Так и есть, оступившийся конь не успел развернуть крылья, чтобы удержать равновесие. Теперь он неловко лежал, накрытый рваными кожистыми перепонками, причём защемил ногу седока.
Только и седок выглядел странно: он словно разделился. Отдельные его части тела – руки, нога, голова – при падении отвалились и валялись теперь рядом, а у туловища в прижатом конём плаще, пытаясь его извлечь, суетился какой-то маленький кругленький чёрный человечек. Таких здесь не видели.
– Ты кто такой? – спросил младший живой человек. И тут же узнал янтарную искру злобного взгляда. Это именно карлик – но задрапированный под высокого мёртвеца в чёрном плаще – проехал мимо дозорной башни на коне-инвалиде.
– Не твоё дело, – ответил карлик низким свистящим голосом, типичным для посланников Смерти. Только вот карликов среди всего корпуса посланников Смерти отродясь не бывало. Тем более – живых карликов.
Под взглядами смотрителя дороги карлик пытался поставить на ноги мёртвого хромого коня – что ему, как ни странно, удалось. Правда, злополучная левая задняя нога животного при этом отлетела, и конь неустойчиво покачивался на трёх оставшихся. Право же, и для мёртвого скакуна этот держался молодцом. Взвалив на него чёрный плащ, в который, как в мешок, упаковал все вывалившиеся части коня и всадника, карлик вскочил следом, с непостижимым проворством и сам завернулся в плащ, расправил широкие накладные плечи, вытянулся вверх, приосанился.
Когда конь на трёх оставшихся ногах, с усилием волоча по земле сломанное крыло, продолжил движение, наблюдатель этой сцены опомнился. Надо было остановить странного всадника и переписать его документы… Вот только язык смотрителя не слушался, а трёхногий конь набирал скорость.
Вернувшись к башне, младший смотритель крикнул старшему:
– Это был не мертвец, а какой-то живой карлик! Он уехал и не назвался. Зря ты…
– Что ж ты арбалет не прихватил? – услышал он в ответ нахальный упрёк.
Новичок под насмешливым взглядом товарища метнулся вверх по лестнице башни, сорвал с гвоздя арбалет, стал взводить тетиву. Только необычный путешественник к тому моменту уж скрылся.
– Остынь, стрелок, – ухмыльнулся старший из смотрителей, – положь оружие; вот тебе «Журнал проезжающих», заполняй…
– Поди, доберётся-таки до Цанца, – процедил младший, всё ещё пытаясь прицелиться.
– Пожалуй, – отозвался старший. – Не удивлюсь даже, если дотащится и до Порога Смерти.
– Все мы там будем, – философично изрёк младший и ослабил тетиву арбалета.
Наземные строения пещерного города Цанц показались в часе езды от Большой тропы мёртвых. Сквозь плотный туман едва просматривались силуэты некоторых башен. В наземной части жили и держали лавки в основном живые жители города, привычные к сырости здешнего климата и недооценивающие каменный уют пещерного быта.
Окликнутый передней заставой, скрытный всадник в чёрном плаще остановил коня у надвратной башни и подождал стражника. Тот оказался мёртвым, о чём ещё издали можно было догадаться по блестящим из-под форменного серого плаща щегольским серебристым доспехам – живые таких не купят. Приезжий молча подал подошедшему мертвецу свои документы – личный ярлык и подорожную.
– «Чичеро из Кройдона, что в Серогорье. Рыцарь Ордена посланников Смерти, ветеран битвы за Отшибину, умер двести пятьдесят пятого года от основания Порога Смерти», – прочитал тот, прикрывая свитки плащом от косого дождя. – Это ваши документы?
– Мои! – пронзительным шёпотом, от которого покачнулись тяжёлые от влаги вымпелы над входом, отозвался прибывший. Живой стражник бы отшатнулся, но мертвеца так просто не проймёшь.
– «Направляется в Цанц по поручению Верховного магистра некрополей земли Нижняя Отшибина», – продолжил чтение мёртвый стражник. И быстро спросил, косясь на коня-инвалида:
– Цель приезда?
– Аудиенция у господина Управителя Цанцкого воеводства; деловые контакты.
– Всё в порядке, посланник. В Цанце вам рады. Проезжайте, – мертвец дружелюбно оскалился, возвращая грамоту. Ответную улыбку закутанного в плащ Чичеро весело отразила серебристая кираса.
Через площадь от Мертвецких ворот, в которые въехал всадник, располагался трактир. Судя по сиплым воплям зазывалы, лучший в наземной части города:
– Номера для благородных мертвецов! Только у Блюма Ларколла в трактире «Живые и мёртвые»!
На вывеске красовался розовощёкий скелет в доспехах Легиона Смерти, восседавший на пивном бочонке в обнимку с пышнотелой живой девицей.
У трактира посланник Смерти Чичеро спешился и что-то шепнул на ухо своему понятливому коню. Тот встал как вкопанный, и хозяин почёл за лишнее его привязывать. Конюху, метнувшегося было от крыльца, где он точил лясы с подавальщиками, Чичеро возразил своим неподражаемым шёпотом:
– Я сам заведу своего коня. После.
– Но ваш конь…
– Знаю, без ноги. Я сам им займусь.
Конюх расплылся в доброжелательной улыбке. Чаевые за присмотр и уход за конём сорвались, но не показывать же мертвецу своё разочарование. Да и заниматься таким покалеченным конём – дело сомнительное и опасное.
На длинных негнущихся ногах гость города Цанц под усилившимся ливнем стремительно двинулся ко входу в трактир.
– Хозяин в общем зале, – угодливо сообщил посторонившийся зазывала, распахивая двери.
Общий зал дохнул перегаром и прогорклым свечным маслом. За длинными дубовыми столами пьянствовали многочисленные живые – всё больше мелкие торговцы в линялых куртках. Скверное вино, доброе пиво, яичница и рыба с запахом болотной тины поглощались ими с равновеликой жадностью. Мёртвых посетителей, вопреки названию трактира, здесь не было. Чичеро стал единственным исключением и тем привлёк общее внимание, которому не обрадовался, ибо странности его поведения обнаружились перед всеми.
От цепких взоров посетителей не укрылся живой блеск его глаз при виде яичницы – небывалое дело, ведь чтобы мертвецу почувствовать голод, его надо не кормить пару месяцев. А дальше посланник Смерти не без труда отвёл взгляд от вожделенного блюда, и его внутренняя борьба стала и вовсе необъяснимой. Подумаешь, сложность: заказать ли себе яичницу?
Трактирщик Ларколл – так его назвал зазывала – принимал заказы за стойкой. Он оказался рослым живым детиной с бугристым бритым черепом, грубо татуированным эмблемой дружины орудийцев Владыки Смерти. Завидев орденский плащ Чичеро, детина тут же ему кивнул, хвастаясь татуировкой:
– Желаете выпить с дороги?
– Кружку пива! – как-то нехотя бросил Чичеро, кутаясь в мокрый чёрный плащ. Заказ выпивки в трактирах был традицией, не нарушаемой даже высокопоставленными мертвецами, которые, строго говоря, в алкоголе ничуть не нуждались: их тела были и так раз и навсегда набальзамированными.
Ларколл нацедил из бочонка лучшего цанцкого пива и подал его с поклоном, снова представив янтарным глазам посетителя свою бугристую макушку. Наколотые на ней эмблема и дата полувековой давности намекали, что право открыть трактир в Цанце предки Ларколла заслужили самоотверженным обслуживанием баллист в период осады Цитадели Живого Императора.
– Здоровье Владыки Смерти! – произнёс прибывший ритуальную фразу.
– И да сгниют кости Живого Императора! – откликнулся Ларколл. – Что-нибудь ещё?
– Комнату. Лучшую. Плачу некроталерами.
– Другого и не принимаем, – поспешил заверить трактирщик. – Первый номер, вход на лестницу со двора, второй этаж налево. Один золотой в сутки, оплата вперёд.
– И яичницу в номер. Три порции! – словно совершая некое благодеяние, добавил Чичеро.
– С вас полтора некроталера.
Поскольку наступил момент оплаты, посланник Смерти Чичеро допил пиво и выудил из тяжёлых складок плаща золотой полуторный некроталер. Нарочито небрежным движением метнул монетку на стойку. Монета очень долго, неожиданно долго вертелась и подпрыгивала, и пытающийся её прижать ладонью к доскам стойки трактирщик всё время промахивался, она же, рикошетом отскакивая от его растопыренных пальцев, продолжала свой танец.
Наконец неловкие удары ладонью достигли цели, монетка прекратила сопротивление и перекочевала в карман трактирщика. Чичеро Кройдонский при этом, казалось, не мог сдержать разочарования, даже может, едва обуздывал желание вновь завладеть монеткой. Перехватив его взгляд, благоразумный трактирщик поспешил отойти – под предлогом обслуживания других посетителей.
Чичеро резко повернулся и направился к выходу из трактира. Воротясь к своему коню, он повёл его к конюшне, причём так взглянул на околачивающегося поблизости конюха, что у того пропало желание войти следом. Вместо этого конюх приник любопытным глазом к известной ему щели между досками. Увиденное в тусклом свете укреплённого у входа фонаря его, надо полагать, поразило, но вряд ли позабавило.
Изнутри высокой неладной фигуры прибывшего посланника Смерти неожиданно выпрыгнул маленький кругленький живой человечек, сам же посланник Смерти при этом осел на пол. Ещё двое таких же резвых человечков выскочили изнутри коня – и все втроём быстро-быстро залопотали на своём неудобопостигаемом визгливом наречии. Кажется, такие карлики водились где-то в лесостепных и горных районах Отшибины.
Человечки, определённо, ругались. Они не только кричали друг на друга и одаривали злобными взглядами. То и дело кто-то из них давал другому затрещину, причём больше всех получил тот карлик, который выскочил из мертвеца Чичеро. Словно ничуть не утомлённые дорогой, которую один из них проделал верхом, а двое других, похоже, – своими ногами со всадником на плечах, злобные карлики столь азартно тузили друг друга, что звуки ударов раздавались весьма далеко. Не кажись Чичеро элитным мертвецом, от которого стоит держаться подальше, эти звуки возбудили бы любопытство во многих слугах и посетителях трактира Ларколла.
Затем – столь же неожиданно – карлики помирились. Оглянулись в поисках непрошенных свидетелей ссоры, но никого не приметили, кроме нескольких случившихся здесь лошадей. Откуда-то молниеносно извлекли огромный мешок, побросали туда ошмётки коня и некоторые части тела всадника. Затем все трое маленьких живых человечков закутались в чёрный плащ Чичеро, усевшись друг другу на плечи. При этом нижним оказался тот карлик, который ранее играл роль всадника и договаривался с трактирщиком. На плечи верхнего лёг тяжеленный мешок. Встряхнувшись, чтобы принять очертания посланника Смерти, сборная фигура Чичеро покинула конюшню и под завесой дождя двинулась к зданию трактира – занимать снятый номер.
В тёмное время суток дозорная башня светится, как маяк в ночи, капли дождевые подсвечивает (это чтобы мёртвые путешественники впотьмах с пути не сбились). Волшебные огни не ослепляют и самих смотрителей, позволяют зорко глядеть на вверенный их наблюдению участок Большой тропы мёртвых.
Вечерней порой по мокрой дороге, мощённой серым камнем, на плохонькой бескрылой живой лошадке приехал Стрё – старейший дозорный прилегающего к Цанцу участка Большой тропы мёртвых. Старейший – и по должности, и по годам. А уж болтлив! То-то ежедневный объезд своего участка (а в нём четырнадцать дозорных башен) занимал у Стрё весь день без остатка.
Как добрался старый Стрё до последней башни, расположенной у поворота на Цанц, тут же затеял разговор с младшим смотрителем. Обрадовался, гриб старый, новым ушам, и давай язык чесать. И о чём? О Большой тропе мёртвых!
Мол, длинна Большая тропа мёртвых – живому путнику и до середины её не дотащиться. Отчего же? А не для живых сия тропа, и не живыми выстроена. Вымостили её мертвецы в начале Второй эпохи, весь здешний мир пересекли навылет с запада на восток. Живые при ней служат лишь смотрителями на дозорных башнях, да и то из великой милости. Работа-то ума большого не требует. Днём просто смотришь, кто проехал, ночью – жжёшь на башне яркие волшебные огни. То ли дело раньше…
А раньше-то что? Было время – Опасное Лихолетье – когда на этих дозорных башнях вдоль дороги неусыпно стояли мёртвые наблюдатели – и обстреливали из арбалетов всякого живого, выходившего на дорогу. Ибо ясно, зачем живым было здесь появляться: для грабежа и диверсий, не иначе. Но Опасное Лихолетье прошло, грабители да диверсанты повывелись, дорога стала безопасной. Особенно – близ обоих Порогов Смерти, да ещё в пещерных городах.
Пещерные-то города – Цанц, Бегон, Глукщ, Карамц, Уземф и ещё многие – все вдоль Большой тропы мёртвых тянутся. И служат для обитания мёртвых в мире ещё живых. Так-то.
А как вымощена Большая тропа мёртвых – заглядение! А ведь идёт через горы, леса, степи, пустыни и огромные варварские кладбища, те, что от середины Первой эпохи сохранились. И ведь далеко не везде сыщешь для дороги серый камень. Где же сыщешь? А в Отшибине – местности, откуда родом сам старый Стрё! Точнее, в каменоломнях Серогорья.
Так что без Отшибины – мертвецам никуда! Славься же, Отшибина, славься на века. Будешь ты, Отшибина, домом мертвяка. Сгинут над Отшибиной злые облака!..
– Отшибина, это сильно далеко? – невпопад спросил новенький парень.
Старого Стрё его вопрос слегка обидел и заставил вспомнить о цели приезда. Ежедневная проверка записей в журналах наблюдений. Смотрители – народ сельский, совсем простодушный, их писанина в журнале нуждается в особом контроле…
И ведь верным было предположение!
– Ну и что прикажете делать с вашей записью? – спросил Стрё, буравя выцветшими глазами обоих юнцов. Что за дуралеи поставлены смотрителями на дозорную башню у заворота на Цанц, важнейшую во вверенном ему участке Большой тропы мёртвых!
Смотрители потупились. Мол, кто ж его поймёт, что такое мимо них проехало – а в отчёт включить было необходимо. Точный учёт всех проезжающих по дороге – главная обязанность смотрителей. Вдруг какую важную проезжающую персону развоплотят разбойники – так чтоб было ясно, на чьём участке.
– Что я скажу господам некромантам? – продолжал старейший дозорный, тряся седой гривой. – Что мои смотрители не в состоянии отличить живого от мёртвого? Как это так: «местами мёртвый, местами живой»? Какими такими местами?
– Ну, может, они вдвоём ехали на коне: живой и мёртвый; но только мёртвый рассыпался, а живой его собрал и дальше поехал! – уточнил младший из юнцов, недавно поступивший на службу смотритель.
– Что за бред? Как это мёртвый может рассыпаться? Да он покрепче нас с вами будет! – горячился старейший дозорный Стрё, листая журнал наблюдения проезжающих.
– Это был неправильный мёртвый. И конь был неправильный. Мёртвый, но какой-то слишком мёртвый – он тоже вместе не держался.
– Вы понимаете, что некроманты пришлют инспекцию? – спросил старший дозорный, поёживаясь от холода. – А инспекторам только дай прицепиться. Того гляди, выгонят вас в шею, да мертвяками заменят. Те уж посообразительнее будут! Только и меня тогда уж с участка погонят: разве может живой командовать мёртвыми? Значит так: последний лист мы из журнала выдираем, пишем заново!
– А что нам написать?
– Пиши: «В пятом часу пополудни из Отшибины проехал господин посланник Смерти (мёртвый) в чёрном плаще на вороном крылатом коне (также мёртвом). Удалился в сторону Цанца». Написал?
Велик, слишком велик участок старого Стрё. Того и гляди, чего не заметишь – и прощай мечты старческие. А ведь мечтаешь о мелочи: заработать себе на посмертие. То ли дело – полузабытые мечтания заносчивой юности (стать посланником Смерти, заглянуть за Порог Смерти, побывать в Нижнем мировом ярусе)… Тьфу!
Так и умрёшь, как есть весь умрёшь, прежде чем мертвецом стать сподобишься. Особенно если твоё непосредственное начальство ведёт свои игры непонятные, участие в которых может закончиться не только повышением – вплоть до немедленного обряда причисления к мёртвым! – но и страшно подумать, чем. А зависит всё в конечном счёте от того, кто же таковы эти самые Лимн, Зунг и Дулдокравн, и какова их подлинная миссия.