– Но господин… налоги… – продолжал мямлить бедный чинуша.
Ещё одна забавная ситуация, тянущаяся уже третий месяц подряд. Это уже четвёртый сборщик налогов, прибывший под мои ясны очи. Дело в том, что земли, принадлежащие короне, заговорщики решили разделить между собой, и часть отдать церкви. Обосновывалось это справедливой борьбой с узурпатором и страшным Королём-Личем. Прецедент забавный, но не более того. Уверен, как Хаарт, если выкрутится из ситуации и вернёт себе возможность контролировать войска не только на небольшом отдалении от столицы (мой пример показывает: это вполне возможно), так и новый король, коронованный после поражения Хаарта, себе эти земли обязательно вернёт.
Соответственно, все ребята, вроде меня, прямые вассалы короля, иначе говоря, сейчас находятся в интересном положении: признавать или не признавать новых хозяев. Как с этим справляются другие – не знаю, но я только похохатываю над ситуацией.
– Ещё раз повторяю, уважаемый Гельман. Неважно, кто формальный владелец этой земли. Я не плачу налоги, потому что защищаю земли королевства от нападения. Таков мой вассальный договор. Без изменения в этом договоре я никому ничего платить не буду.
Бальмонт, мой текущий казначей, со счастливой улыбкой кивает моим словам. Старик может десяток минут расписывать, согласно каким уложениям я на любое требование по уплате налогов могу посылать требователя в дальние дали. Дуглас с не менее довольным лицом также кивает, со своей стороны готовый подтвердить, что по уложениям и феодальным законам я могу не только послать Гельмана, но ещё и казнить за оскорбление.
Впрочем, конкретно к Гельману у меня претензий нет, он человек подневольный, это раз. Ко мне обращался с уважением и обходительностью, это два. Его предшественники гнули пальцы и надували пузырями сопли, считая, что я сейчас буду перед ними на карачках ползать, вымаливая лояльность.
– Да, требовать с вас уплату прямых налогов я не имею права. Средства, получаемые с использования земли, вы тратите на поддержание обороноспособности, – подтвердил мужчина. – Однако вы организуете торговлю, предоставляете в пользование корчмы…
Не могу понять, почему встроенный интерпретирует местное слово именно так. Иногда начинаю думать, что переводчик обладает сознанием и издевается надо мной.
– …основали… эм… академию бардов. Для организации подобных… эм… Инициатив требуются разрешения и подтверждения, согласования с органами власти, внесение в реестры. Всё это работа писарей, что должна быть…
– Только в случае, если я являюсь мещанином, торговцем либо другим лицом, не имеющим дворянского достоинства. Однако я, как командир крепости, являюсь дворянином. И в рамках своих полномочий имею право действовать по своему усмотрению.
Обычно таких забавных казусов не случается. Феодализм он на то и феодализм: указ вышестоящего феодала является законом. Прикажет Его Величество платить налог за всё, кроме земли – буду платить. И не моя проблема, что заговорщики власти короля не признают. Хотят меня отсюда убрать – так я уйду, только сразу со всем, что здесь поставил и построил.
– Но господин… – продолжил Гельман.
Вообще, герцога Жуа я отлично понимаю, такие деньги мимо его носа проходят. Город Предельный-то герцог кое-как к повиновению привёл, и то, насколько я знаю, взяток раздал немало. Просчитался. Жуа думал, что именно город снимает сливки с торговли, а я здесь так, труба на бане, привратником сижу, ворота открываю. Не знаю, кто герцогу информацию поставляет, но информатор провалился. В общем, герцог, по-видимому, считал, что деньги идут от торговли с теми же остроухими и прочими. И когда его племянник приехал лично и во всём разобрался, то натурально схватился за голову. И вот с тех пор Жуа пытается найти способ что-то с меня поиметь.
– Уважаемый Гельман, если вам нечего сказать по сути дела, то не могли бы вы меня покинуть. У меня много работы, недосуг здесь выслушивать… Со всеми вопросами вы можете обратиться к сударю Бальмонту.
Налоговик сник, но сделать ничего не мог. Закончив с ним, вернулись в зал совещаний. Пришлось оборудовать такое помещение, работы много, в том числе административной. Заставить толпу народа трудиться в более или менее одном направлении – изрядный фокус.
– Давай, Бальмонт, порадуй плохими новостями.
– И порадую, – кивнул старик. – Несмотря на все ваши попытки, господин Арантир, нас разорить и пустить по миру, мы каким-то чудом продолжаем получать больше, чем тратить. Я отказываюсь понимать, как это возможно, но вынужден признавать бесстрастные факты.
Казначей шутил, отлично он понимал, как у нас это получается. Почти бесплатное строительство, почти бесплатная еда, почти бесплатное железо. А это тянет за собой удешевление всех цепочек производства. Даже там, где работают люди, это намного дешевле, чем в любых цехах у местных. Жильё есть, еда предоставляется бесплатно, можно снизить зарплату. Не из жадности, просто все затраты сводятся к покупке одежды (тоже дешёвой, кстати), да на развлечения. Некрокоммунизм в действии, только без коммунизма.
– Насколько мы в плюсе? Новые проекты потянем? Или подкопим? – спросил я.
Бальмонт пожевал губами, считая в голове, поморщился, покачал головой и, наконец, выдал:
– Нет, надо подкопить, господин Арантир. Крупное вложение мы, в целом, должны потянуть, но любое потрясение застанет нас с голым задом.
В моём городе жило почти три тысячи человек. Немного, на первый взгляд, но на самом деле это уже внушительная толпа. Да, даже если завтра я буду банкротом, то без крова и еды люди не останутся, но оборот средств в городе остановится, а это не хорошо. Это один из элементов моего долгосрочного плана: создать своему городу славу богатого и не знающего волнений и потрясений, оплота экономики, культуры и искусства. Задача эпическая, зато интересная.
– Доверюсь вашему мнению, Бальмонт. Тогда перейдём к текучке.
Мелкие дела, что решались за несколько минут, по большому счёту. Ерунда, ежедневная рутина, которую, тем не менее, некому было перепоручить.
Это вообще была основная проблема: кадровый голод. В перспективе у меня куча детей, которые, когда подрастут, смогут этот самый голод утолить, хотя бы отчасти. Мне же не гении какие-то нужны, а вообще толковые люди, которым можно поручать важные вещи. Однако дети подрастут не завтра и даже не в ближайший год. Привлекать подрастающее поколение к работе мы сможем в лучшем случае лет через пять.
Пока их всех учили одинаково, распределение пойдёт намного позже. Понятно, что часть станет моими агентами. У детишек несколько специфическая внешность, но это, к счастью, не проблема, в королевстве уже протекает смешение народов. Так что мои люди за потомственных местных дворян себя выдать не смогут, конечно, но вполне сойдут за торговцев, путешественников, наёмников и тому подобное. Однако к профессии шпиона должна лежать душа. Дети, к этому непригодные, пойдут либо в солдаты, либо на административные должности, кадровый голод у нас везде, так что лишних рук, а тем более мозгов, нет.
Пока же их, помимо грамоты, арифметики и всяких базовых вещей, накачивали ещё и культурой. Это важно, чтобы быть своим среди людей, не выглядеть чужеземцем. В эту же копилку – общение с бардами, и дело не только в культурном обмене. Юмор. Юмор, точнее, тонкое чувство юмора, как известно, производное от интеллекта. Нельзя понять смысл шутки, не умея выстраивать логические связи и чувствуя контекст, в том числе культурный. А умение хорошо пошутить располагает к себе собеседников. Так что мои будущие шпионы, офицеры и управленцы получали ещё и опыт общения с бардами, пригодится.
Сложнее было с логикой. Я точно знал, что именно критическое материалистическое логическое мышление в своё время дало тот самый толчок, запустивший паровоз прогресса, позволивший за пару сотен лет пройти путь многократно больший, чем человечество прошло за несколько тысячелетий. Не только технический и научный прогресс, но и социальный. Я могу сам себя узлом завязать, строя заводы, поезда, да хоть самолёты, всё это не будет иметь значения, пока каждый человек в моём подчинении не сможет осознать: всё это не является следствием магии, чуда или влияния высших сил. Всё это он или она может построить своими руками. Только тогда я преодолею кадровый голод.
Когда я добьюсь внедрения критического мышления, мне не потребуется продвигать каждую идею своими силами, вопреки сопротивлению местных. Нет, наоборот. Новые Ломоносовы, Кулибины, Гейзенберги и прочие гении местного происхождения сами мне такого наковыряют, что буду только рот открывать.
Только вот нет у меня философской базы и учебников формальной логики. И логика, это не паровой котёл, который можно воспроизвести с нуля, просто зная принцип. Сложно, с матами и превозмоганием, но можно. Логика – это инструмент, используя который можно вручить человеку ложку, а затем доказать, что ложка не существует. Или доказать местному магу, что магии не существует. И вот этот инструмент мне предстоит воссоздавать, медленно, постепенно. Уже сейчас выискиваю среди детишек тех, кто может задавать вопросы, на которые так сразу не сообразишь, как ответить.
– Торговля всё расширяется, но если так пойдёт, то ещё немного, господин Арантир, и Предельный мы купим на сдачу, – вздохнул Бальмонт.
Да, перечень товаров мы постепенно расширяем. Медленно, на самом деле, но многое мы и произвести-то не можем, как бы ни старались. Где-то за нами не поспевает сельское хозяйство. Я, наплевав на всё, начал создавать пахотные земли с той стороны, где у нас аномалия. Так как опасна для сельского хозяйства в том числе, близко мы не подходили, но земли расчистили. Песок нашли, начали эксперименты со стеклом. Будем строить теплицы, а затем искать семена. Не знаю, что буду выращивать, но пока план такой: всё, до чего доберусь, лишь бы оно имело ценность. Виноградники под вино? Значит, виноградники под вино. Какие-нибудь травы под специи? Значит, травы под специи. Неважно, главное – начать производство. Стабильное, прогнозируемое, независимое от внешних факторов. Скотину, крупную и рогатую, мы, например, уже завели и держим. Мясных пайков у народа пока нет, зато стабильно есть молоко.
Вот только разорение Предельного мне совершенно не нужно. А они разорятся, как пить дать, разорятся. Сейчас торговцы даже не останавливаются в городе, просто проходят мимо, потому что у меня гостиницы круче. Никаких особых товаров Предельный предложить не может, и даже быть перекупами они уже не могут. Раньше могли, какое-то время торговцы покупали товар у меня, а затем продавали его с наценкой в Предельном. Но торговцы прочухали схему, а лишних пара десятков километров ничто для тех, кто наматывает тысячи. Предельный медленно, но неумолимо беднеет. Год, два, три они продержатся, но потом всё.
– Скажу честно, не имею большого желания тащить их на себе… – признался я, но всё же добавил. – Однако это люди. Давайте подумаем, что мы можем сделать, и как их применить себе на пользу.