Тик-так! Тик-так!
Маятник часов в Детской медленно раскачивался взад и вперед. Словно старушка качала головой.
Тик-так! Тик-так!
Вдруг часы перестали тикать и начали ворчать и скрипеть – вначале тихо, но потом все громче и громче, точно накануне подхватили простуду. Потом они так затряслись, что вместе с ними задрожала каминная полка. Пустая банка из-под варенья подскочила и тоненько звякнула. Гребенка Джона, забытая здесь с вечера, заплясала на своих зубьях. Королевское Фарфоровое Блюдо, подаренное миссис Бэнкс ее двоюродной тетушкой Каролиной, покатилось по каминной полке, и нарисованные на нем три мальчика (на картинке они играли в лошадки) перевернулись вниз головой.
Потом, когда начало казаться, что часы вот-вот взорвутся, они начали бить.
Один! Два! Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь!
С последним ударом Джейн проснулась.
Солнце пробивалось в щель между занавесками и рассыпалось золотистыми пятнами по одеялу. Джейн села и оглядела Детскую. С кровати Майкла не доносилось ни звука. Близнецы тихо посапывали в своих колыбельках.
«Только одна я проснулась! – подумала Джейн с гордостью. – Все в мире спят, кроме меня! Я могу лежать в одиночестве и думать, думать, думать…»
Она поджала колени и уютно свернулась клубочком, как в гнездышке.
– Я птичка! – сказала она себе. – Только что я снесла семь красивых беленьких яичек и теперь их высиживаю! Ко-ко! Ко-ко! – издала она тихий звук, отдаленно напоминающий кудахтанье. – А потом, когда пройдет много времени, – ну, скажем, полчаса, – раздастся тоненький писк и слабый-слабый стук. Скорлупа расколется, и из яиц вылупится семь маленьких птенчиков – три желтеньких, два коричневых и два…
– Пора вставать!
Мэри Поппинс, появившись неизвестно откуда, сдернула с Джейн одеяло.
– О, нет! НЕТ! – захныкала Джейн, натягивая его опять.
Она очень рассердилась на Мэри Поппинс: ворвалась, все испортила!
– Не хочу вставать! – сказала она, уткнувшись лицом в подушку.
– Неужели? – спросила Мэри Поппинс спокойно, совершенно не реагируя на ее слова.
– О боже! – пожаловалась Джейн. – И почему это я всегда должна вставать первая?
– Потому что ты старшая! Вот почему! – объяснила Мэри Поппинс, подталкивая ее к ванне.
– Но я не хочу быть старшей! Почему Майкл не может быть старшим хоть иногда?
– Потому что ты родилась первой! Понятно?
– А я не просила об этом! Я устала быть старшей! Я хотела подумать!
– Ты вполне можешь думать и чистить зубы одновременно.
– Но это будут уже не те мысли!
– А никто и не держит в голове одни и те же мысли все время!
– Я держу!
Мэри Поппинс бросила на нее быстрый, суровый взгляд.
– Ну все, хватит! Спасибо!
И по ее тону Джейн сразу поняла, что она говорит серьезно.
Повернувшись, Мэри Поппинс пошла будить Майкла.
Джейн отложила зубную щетку и села на край ванны.
– Это несправедливо! – хныкала она, ковыряя пол большим пальцем ноги. – Заставлять меня делать всякие дурацкие вещи только потому, что я старшая! Не буду чистить зубы!
И тотчас же сама себе удивилась. Обычно ей, наоборот, нравилось, что она старше Майкла и Близнецов. Это делало ее главнее, значительнее их. Но сегодня… Сегодня ее это только злило и раздражало.
– Если бы Майкл был старшим, у меня бы хватило времени высидеть птенцов! – бурчала она себе под нос, думая, что день начался просто отвратительно.
К несчастью, дальше дела, вместо того чтобы исправиться, пошли еще хуже.
За завтраком Мэри Поппинс обнаружила, что кукурузных хлопьев хватает только на три порции.
– Что ж, Джейн придется довольствоваться овсянкой, – сказала она, расставляя тарелки и сердито фыркая, потому что терпеть не могла готовить овсянку (в ней всегда образовывалось слишком много комков).
– Но почему? – захныкала Джейн. – Я хочу хлопьев!
Мэри Поппинс негодующе посмотрела на нее:
– Потому что ты старшая!
Опять! Опять это противное слово! Джейн пнула под столом ножку своего стула, надеясь, что сумела ободрать полировку.
Овсянку есть она старалась как можно медленнее, пережевывая ее вновь и вновь и почти совсем не глотая.
«Вот бы умереть от голода! – мстительно подумала она. – Пусть тогда жалеют!»
– Какой сегодня день? – весело спросил Майкл, выскребая из тарелки остатки кукурузных хлопьев.
– Среда, – ответила Мэри Поппинс. – Смотри не соскреби рисунок с тарелки!
– Значит, сегодня мы идем к мисс Ларк пить чай!
– При условии, что будете себя хорошо вести! – мрачно добавила Мэри Поппинс, словно не очень-то верила, что такое возможно.
Но Майкл был в хорошем расположении духа и не обратил на ее замечание ни малейшего внимания.
– Среда! – завопил он, барабаня ложкой по столу. —
Лучшего дня для Джейн не найдешь!
Родился в среду – горя хлебнешь!
Она родилась в среду и поэтому получила
Овсянку вместо кукурузных хлопьев![1] —
поддразнил он Джейн, переделав на ходу известный стишок[2].
Джейн насупилась и пнула Майкла ногой под столом. Но он успел увернуться и, довольный этим, засмеялся.
– Родился в понедельник – пригож лицом,
Родился во вторник – ловок умом, —
продекламировал он. – Что ж, это правда. Близнецы довольно ловкие, а они родились как раз во вторник. А я родился в понедельник. Значит, я пригож лицом.
Джейн презрительно рассмеялась.
– Да, – повторил Майкл, – я сам слышал, как миссис Брилл говорила Элен, что я такой же красивый, как полкроны!
– Ну, это не так красиво, как тебе кажется! – возразила Джейн. – А кроме того – у тебя нос курносый!
Майкл обиженно посмотрел на нее. И опять Джейн сама себе удивилась. В любое другое время она бы с ним согласилась, так как считала Майкла очень симпатичным мальчиком. Но только не теперь!
– Да, а еще ты косолапый! – зло сказала она. – Кривоножка! Кривоножка!
Майкл бросился на нее.
– Сейчас же прекратить! – прикрикнула Мэри Поппинс, свирепо глядя на Джейн. – Если и есть в этом доме кто-то действительно красивый, то это… – Она замолчала и с самодовольной улыбкой посмотрелась в зеркало.
– Кто? – в один голос воскликнули Джейн и Майкл.
– Тот, кто не носит фамилию Бэнкс! – отрезала Мэри Поппинс. – Вот кто!
Майкл искоса взглянул на Джейн, как он делал всегда, когда Мэри Поппинс говорила что-нибудь непонятное. Но Джейн, несмотря на то что почувствовала его взгляд, притворилась, будто ничего не замечает. Она отвернулась и вынула из шкафа свою коробку с красками.
– Не хочешь поиграть в поезда? – спросил Майкл.
– Нет, не хочу. Я хочу побыть одна!
– Ну, мои дорогие, как дела сегодня?
Миссис Бэнкс вбежала в Детскую и торопливо поцеловала детей. У нее было так много всяких дел, что просто ходить (а не бегать) она не могла.
– Майкл! – быстро сказала она. – Тебе нужны новые сандалии – у тебя все пальцы наружу. Мэри Поппинс, боюсь, Джона уже пора стричь. Барбара, крошка моя, не нужно сосать пальчик! Джейн, сбегай вниз и скажи миссис Брилл, чтобы она не покрывала сливовый торт глазурью. Пусть оставит как есть.
Опять! Опять никакого покоя! Стоит ей чем-то заняться, как для нее тут же находится работа!
– Но, мама! Почему я? Почему Майкл не может сбегать?
Миссис Бэнкс удивленно посмотрела на Джейн.
– Я думала, тебе нравится мне помогать! Ты же знаешь, что Майкл постоянно все забывает и путает! Кроме того, ты – старшая! Ну, сбегай, не ленись.
Джейн поплелась по ступенькам так медленно, как только могла. Она очень надеялась, что придет слишком поздно и миссис Брилл уже покроет торт глазурью.
Джейн снова удивилась собственным мыслям. В ней словно поселился еще один человек – со скверным характером и капризным лицом. Он-то и заставлял ее весь день злиться и своевольничать.
Джейн передала сообщение миссис Брилл и очень огорчилась, что успела как раз вовремя.
– Что ж, меньше хлопот, – заметила миссис Брилл. – И вот еще что, – добавила она добродушно, – сбегай, пожалуйста, в сад и напомни этому Робертсону, чтобы он наточил ножи. А то у меня всего одна пара ног, да и то старых.
– Не могу. Я занята.
Теперь настал черед миссис Брилл удивляться.
– Ну, будь хорошей девочкой! Я и стою-то с трудом, где уж мне бегать?
Джейн вздохнула. И почему они не могут оставить ее в покое?
С грохотом захлопнув ногой кухонную дверь, Джейн поплелась в сад.
Робертсон Эй спал на садовой дорожке, подложив под голову лейку. Он так храпел, что его жидкие волосы в такт дыханию то стремительно взлетали, то снова безвольно опадали. Особый талант Робертсона Эя состоял в том, что он мог спать где угодно, когда угодно и – самое главное – сколько угодно. Он вообще предпочитал сон бодрствованию. Обычно Джейн с Майклом, когда могли, предупреждали Робертсона Эя, чтобы родители не застали его спящим. Но сегодня все было по-другому. Вселившееся в Джейн существо со скверным характером ничуть не заботилось о Робертсоне Эе.
– Всех ненавижу! – сказала она и изо всей силы двинула ногой по лейке.
Робертсон Эй так и подскочил.
– На помощь! Убивают! Пожар! – завопил он, размахивая руками.
Протерев глаза, он заметил Джейн.
– А, это всего лишь ты, – протянул он разочарованно, словно надеялся увидеть что-то более интересное.
– Иди и наточи ножи. Сейчас же! – приказала Джейн.
Робертсон Эй медленно поднялся на ноги и встряхнулся.
– О-хо-хо, – грустно вздохнул он, – вот так всегда. То одно, то другое. Ни минуты покоя. Только хотел отдохнуть…
– Да ты только этим и занимаешься! – безжалостно сказала Джейн. – Все время спишь!
Робертсон Эй обиженно посмотрел на нее. В любой другой день Джейн стало бы нестерпимо стыдно за свои слова, но сегодня ей было все нипочем.
– Говорить такие вещи! – с укором покачал головой Робертсон Эй. – А еще старшая! Вот уж не думал! Вот не ждал!
И, еще раз обиженно взглянув на Джейн, он поплелся на кухню.
«Он, наверное, никогда не простит меня», – подумала Джейн. Но тут, словно в ответ на ее мысли, существо со скверным характером пропищало изнутри: «Ну и ладно! А меня не волнует!»
Вскинув голову, Джейн медленно отправилась в Детскую, вытирая по дороге грязную руку о недавно побеленную стену.
Мэри Поппинс наверху чистила мебель.
– На похороны или с похорон? – спросила она у вошедшей Джейн.
Джейн мрачно на нее посмотрела и ничего не ответила.
– Кажется, кто-то ищет себе неприятностей. А тот, кто ищет, обязательно найдет!
– А меня не волнует!
– «Не волнует» еще затоскует. «Не волнует» решили казнить, – усмехнулась Мэри Поппинс, откладывая щетку в сторону.
– А теперь, – она строго посмотрела на Джейн, – я иду обедать. Присмотри за Близнецами. И если я услышу Хоть Одно Слово… – Она не закончила фразу и, угрожающе фыркнув, вышла из комнаты.