Глава 3

Их провели в комнату для присяжных и предложили располагаться как дома. В центре комнаты стоял длинный деревянный стол, вокруг которого были расставлены двенадцать стульев. Пристав уточнила, что каждый из присяжных предпочитает на обед, и вышла. Лотти налила себе чашку чая и отошла к дальнему концу стола, где, уткнувшись в книгу, сидел, пожалуй, самый молодой из присяжных. Чтобы тоже не сидеть без дела, она достала телефон. Никаких новых сообщений не было, из чего Лотти сделала вывод, что с ее сыном Дэниелом, находившимся у няни, всё в порядке. Она подняла глаза и посмотрела на присяжных. Группа из пяти человек уже начала активно общаться, словно они были давно знакомы. Можно было бы присоединиться к ним, но в таком случае надо что-то говорить, а Лотти не чувствовала, что может внести в их дискуссию свою лепту. Поэтому она осталась на месте и принялась рассматривать фотографии Дэниела в своем телефоне. Сидевший рядом с ней в зале суда присяжный Кэмерон Эллис плюхнулся на стул напротив и начал звонить по телефону.

– Прошу у всех прощения, меня зовут Табита Лок, – произнесла дама в летах с химической завивкой на голове и ниткой жемчуга на шее. – Могу ли я попросить всех присутствующих отвлечься от своих мобильных телефонов, чтобы заняться тем, о чем сказала судья. – Эти слова были встречены полным молчанием. – Я хотела бы предложить свою кандидатуру на пост старшины присяжных. Я была председателем нескольких комитетов и умею перерабатывать информацию и организовывать людей. Мне кажется, что это будет очень захватывающее судебное разбирательство.

У Лотти возникло ощущение, что Табите было уже за шестьдесят и она не привыкла слышать слово «нет».

– Давайте для начала представимся, – предложил мужчина в деловом костюме, просивший судью сказать, сколько может продолжаться суд. Произнося эти слова, он поправил часы на запястье. – Прежде чем понять, кто будет всех нас представлять, было бы неплохо узнать, чем каждый из нас занимается.

– Ну, если вы считаете, что это необходимо, – недовольно произнесла Табита, – то я попросила бы обозначиться всех тех, кто желает выдвинуть свою кандидатуру на пост старшины присяжных.

Сидящий напротив Лотти Кэмерон пробормотал: «Ну, началось…» Эти слова были сказаны достаточно тихо, чтобы их не услышали на дальнем конце стола, но Лотти их расслышала и сделала вид, что увлечена размешиванием чая.

Бизнесмен взял инициативу в свои руки.

– Меня зовут Панайотис Каррас. Друзья зовут меня Пэн. Я работаю аукционистом предметов искусства, и у меня нет никакого желания быть старшиной, но я считаю, что им должен быть человек, занимающий усредненную позицию. У меня масса работы, поэтому прошу простить, если я не буду общаться в то время, когда мы находимся вне судебного зала. – Сказав это, бизнесмен перевел взгляд на сидящего рядом с ним присяжного.

– Грегори Смит, сейчас на пенсии, раньше был госслужащим, – произнес приятным голосом немолодой джентльмен. Лотти показалось, что на его галстуке осталось пятнышко от какой-то еды. Скорее всего, холостой, подумала она. Если б он был женат, жена никогда не выпустила бы его на улицу с пятном на галстуке. – У меня нет возражений, если старшиной станет миссис Лок.

– Мисс Лок, – поправила его Табита, – и спасибо за поддержку.

– Дженнифер Карри, – прозвучал тихий голос. – Можно просто Джен. Я всего лишь домохозяйка и не думаю, что должна быть старшиной, поэтому не против кандидатуры Табиты, точнее, мисс Лок, если больше никто не захочет этого делать. Судья говорила о разных правилах для присяжных, и я не уверена, что все это запомнила. Мы не могли бы обсудить их более подробно?

Лотти выпрямила спину. Всего лишь домохозяйка… Судя по внешнему виду, Дженнифер Карри было чуть за пятьдесят или под пятьдесят, если она плохо за собой следила. Лотти ужаснула мысль о том, что и ей, может, через некоторое время придется говорить о себе как о «всего лишь» домохозяйке. Она посмотрела на свои руки, которые последние три года только и делали, что меняли подгузники и готовили еду, и вспомнила о том, какой полной надежд и амбиций она была раньше…

В школе – да что там, даже в нескольких школах – Лотти считалась самой красивой девушкой в классе. Она была популярной и, следовательно, смелой. Мир кажется прекрасным, когда все хотят сидеть с тобой за одной партой. Счастье подростков определяется количеством друзей и степенью их обожания. Другие девушки могли получать хорошие оценки, а Лотти была уверена в том, что внешность и характер помогут ей добиться всего, чего она так хотела, – успеха, денег, красивой жизни и возможности путешествовать.

Лотти переходила из одной школы в другую, чтобы найти настоящих друзей на всю жизнь, но тем не менее неизменно пользовалась популярностью у симпатичных мальчиков. Слишком часто меняя школы, дома, а также свои представления о том, чем будет заниматься в этой жизни, она не добилась никаких успехов в учебе. Школу закончила с самыми посредственными оценками, оставаясь в счастливом убеждении в том, что ее уверенность в себе, а также дерзкая улыбка помогут добиться в жизни всего, что она пожелает.

Потребовался всего лишь год, чтобы улыбка сошла на нет. Хорошие внешние данные давали возможность работать лишь продавщицей или официанткой. Ни на что большее можно было и не рассчитывать. Лотти нанималась на работу, которая ей быстро надоедала. Приходила на вечеринки и напивалась там, а когда устала от обычных алкогольных «пати», стала ходить на другие, где были популярны те или иные виды запрещенных веществ. К тому времени, когда она поняла, что в жизни нужны какие-то более четкие цели и ориентиры, у нее уже не было ни того, ни другого. И вот сейчас Лотти замужем за менеджером среднего звена, руководителем регионального отделения фармацевтической компании, и не может утверждать, что чего-то добилась в этой жизни. Следовательно, и сама она была «всего лишь домохозяйкой».

На какое-то мгновение ей захотелось предложить свою кандидатуру на пост старшины присяжных. Пять лет назад Лотти, не задумываясь, так и поступила бы. Самоуверенность и оптимизм, бывшие частью ее характера, когда ей было чуть за двадцать, помогали ей шутить, вести за собой людей, прерывать их и спорить с ними. Постепенно эти качества как-то притупились, а потом исчезли полностью. Уход за ребенком разжижает мозги, так иногда в шутку говорил ее муж Зэйн, и Лотти решила забыть об этой идее. Вряд ли кого-либо заинтересует то, что она может сказать.

– Агнес Хуанг, – представилась сидящая рядом с Лотти дама. – Вы представляете, мы участвуем в суде, рассматривающем покушение на убийство! Я думала, что придется заниматься чем-нибудь скучным, например кражей автомобиля… А тут нам предлагают что-то гораздо лучшее!

– Я бы не сказал, что лучшее, – возразил Грегори, – скорее более трагичное.

– Я бы могла быть старшиной, – продолжала Агнес, не реагируя на его слова, – это может быть интересно.

Китаянка сложила на груди руки и вызывающе посмотрела на Табиту. Лотти попыталась сравнить двух женщин. Вполне вероятно, обе были хороши, но, судя по выражению лиц Грегори и Дженнифер, они предпочли бы на этом посту человека, более понятного им, то есть такого, который говорит с акцентом Средней Англии.

– Я предлагаю провести голосование после того, как все выскажутся, – сказала Табита. – Как ты думаешь, дорогая? Шарлотта, я ведь правильно запомнила твое имя? – Она оскалила зубы в улыбке доброй бабушки и сделала в сторону Лотти жест рукой, предлагая высказать свое мнение.

Той очень хотелось сказать Табите, что ее пока еще никто не выбрал, но она смутилась и решила, как чаще всего и поступала в последнее время, подчиниться.

– Зовите меня Лотти, – неожиданно для себя самой сказала Шарлотта. Именно так она по-прежнему воспринимала себя где-то в глубине души, возвращаясь к временам, когда ее жизнь все еще была полна возможностей. Здесь, среди незнакомых ей людей, она снова могла стать той, которой чувствовала себя прежде.

– Моему сыну три года, и поэтому я пока не работаю, – сказала Лотти, – но в ближайшее время планирую. Не хочу всю жизнь оставаться домохозяйкой, – добавила она и покраснела оттого, что рубанула сплеча, а не выразилась чуть дипломатичней.

Лотти не собиралась ранить Дженнифер своими словами. Она хотела всего лишь донести до людей мысль о том, что не поставила крест на своих мечтах. Кому-то из них еще предстояло кое-что увидеть в этом мире. Однажды Лотти совершила дальнее путешествие с незапланированными поворотами сюжета. Перед рождением сына муж отвез ее к своей семье. Так получилось, что им пришлось задержаться, и она родила ребенка в Пакистане. Родители мужа, естественно, были рады тому, что увидели внука в день его появления на свет, хотя Лотти и не хватало помощи акушерки, к которой она ходила в Англии для подготовки к родам. Тогда Зэйн очень ею гордился. Они вернулись в Англию, когда Дэниелу исполнился месяц.

– У тебя есть какие-либо соображения о том, кто должен быть старшиной, Лотти? – поинтересовалась Табита, возвращая ее к вопросу.

– На самом деле нет, – ответила она, делая вид, что только что была погружена в свои мысли. – Я думаю, что Пэн совершенно прав, и старшиной должен быть непредвзятый человек с широким кругозором.

Лотти посмотрела на худого высокого парня, читавшего книгу и сидевшего в дальнем конце стола. Она хотела переключить внимание окружающих на него. Этот парень был единственным человеком моложе ее самой, и на вид ему было не больше двадцати одного года. По его одежде можно было предположить, что он нашел определенный компромисс между официальным и неформальным стилем одежды. На нем были глаженые джинсы и рубашка в полоску.

– О’кей, меня зовут Джек Пилкингтон, – смущенно пробормотал тот.

– Прости, ничего не слышно, – сказал Грег, – говори громче.

– Пилкингтон, Джек, – повторил парень, – учусь в Бристольском университете, изучаю латынь и арабский. – Он все равно говорил так тихо, что всем присутствующим пришлось наклониться вперед, чтобы его расслышать. Лотти слышала, как он громко сглатывал слюну, словно горловым движением ставил точки в каждом произнесенном предложении. Несмотря на то что ее собственная самоуверенность растворилась и ушла по водопроводным трубам вместе с грязью выстиранной детской одежды, ей было больно смотреть на то, как застенчиво ведет себя этот студент.

Она подумала о том, что в последние годы на нее саму уже никто не обращал никакого внимания. Когда катишь впереди себя детскую коляску, никто даже не остановит на тебе взгляд. Не играло никакой роли то, во что ты одета, какая у тебя прическа и сколько времени ты провела перед зеркалом, накладывая макияж. Детская коляска – это плащ-невидимка. Материнство уничтожило ее женскую привлекательность.

– Латынь чего-то нынче не в ходу, – заметил сидевший на противоположной стороне стола мужчина с татуировками. – Впрочем, богатенькие могут позволить себе три года тратить деньги черт знает на что. Не понимаю, чем обосновано твое присутствие здесь? Если вы спросите мое мнение, я бы не позволял студентам входить в состав суда присяжных.

Джек впился в мужчину взглядом, но промолчал и сделал глоток кофе. Тут рот открыл Кэмерон и раздраженным, но при этом скучающим тоном произнес:

– Вообще-то, тебя никто не спрашивал, так что сейчас моя очередь. – Мужик с татуировками скрипнул зубами. Кэмерон улыбнулся в ответ и медленно вылил последние капли молока в свою кружку с кофе. – Меня зовут Кэм Эллис, я – плотник, индивидуальный предприниматель; если кому что нужно сделать – обращайтесь. Я бы с большим удовольствием работал, лежал на пляже или вообще был где угодно, но только не здесь. Я не хочу быть старшиной. А почасовые здесь такие низкие, что их получением и заморачиваться не стоит. И кофе мерзкий. У меня – всё.

Джек посмотрел на Кэма с благодарностью за то, что тот переключил внимание присяжных с предметов, которые студент изучает в университете. Кэмерон был высоким мужчиной с развитой мускулатурой и цветом кожи человека, который проводит все свое время в спортзале на тренажерах и злоупотребляет солярием – или занимается тяжелым физическим трудом и подолгу находится на открытом воздухе. На нем была потертая джинсовая рубашка, выгодно подчеркивающая широкие плечи и синий цвет глаз. Бесспорно, он был вожаком и альфа-самцом. Китаянка Агнес Хуанг не могла оторвать от него взгляд, и даже Дженнифер Карри как-то распрямилась и навострила уши, когда Кэмерон заговорил. Он был человеком, привлекавшим внимание окружающих без каких-либо усилий со своей стороны. Находясь в зале суда, Лотти слишком нервничала и поэтому практически не обратила на него никакого внимания. Она только сейчас заметила, что на Кэмерона «сделали стойку» все женщины младше шестидесяти. В том числе и она сама.

Он широко раскинул вытянутые ноги, держа в опущенной руке кружку с кофе, зажав ее в пятерне, словно ручка на ней была сделана не для таких, как он. Мужчина казался совершенно расслабленным, но при этом собранным и словно готовым к прыжку. Глядя на движение его кадыка и напряжение шеи при каждом глотке, Лотти ощутила странное чувство в животе. Не поворачивая головы, он покосился на нее, посмотрел ей прямо в глаза, после чего быстро и совершенно без стеснения смерил оценивающим взглядом с головы до пят. Понимая, что Кэмерон заметил, как она на него пялится, Лотти перевела взгляд на человека, сидящего рядом с ним.

Сэмюэль Лоури работал в страховой компании и проживал в курортном городе Бернем-он-Си.

– Мне пятьдесят девять лет, – сказал он, – и я живу со своей сестрой и нашими тремя собаками. Раньше их было четыре, но Поттс в прошлом году умер…

– Гарт Финучин, – прервал его мужик с татуировками. Это был человек внушительных размеров, при внимательном взгляде на которого возникало ощущение, что в нем несколько меньше мускулов, чем может показаться с первого взгляда. Чтобы подчеркнуть свою богатырскую силу, он, как качок, держал руки разведенными на некотором расстоянии от туловища.

– У меня, может, и нет диплома о том, что я бесполезно тратил время в каком-нибудь престижном колледже, но мне кажется, жизненного опыта у меня больше, чем у любого человека в этой комнате, поэтому выдвигаю свою кандидатуру на пост старшины. По-любому, убийство – это скорее мужская история, чем женская.

– Покушение на убийство, – поправила его Табита, – и я не вижу, каким образом с этим может быть связан пол старшины.

– В памяти все еще свежи битвы Первой мировой, – сострил Финучин и громко рассмеялся собственной шутке.

– Мне кажется, что важно выбрать человека, который сумел бы хорошо общаться с судьей, – продолжала Табита.

– Это точно, – Грегори кивнул, – и я считаю, что пол в данном случае не имеет никакого значения.

– Ну, конечно, вы оба будете поддерживать друг друга, – ухмыльнулся Финучин.

– Слушайте, давайте ближе к делу, – произнес Кэмерон и громко зевнул. – С такой скоростью к тому времени, когда мы выберем старшину, обвиняемая уже пару лет успеет отсидеть.

– Адвокаты называют ее ответчицей, а не обвиняемой, – поправила Табита, – давайте использовать правильные формулировки.

Двое оставшихся присяжных, Энди Лейт и Билл Колдуэлл, отказались выдвигать свои кандидатуры на пост старшины, и Лотти нисколько их за это не осуждала. Ввязываться в соревнование между Табитой, Агнес и Гартом – все равно что участвовать в конкурсе на самого непопулярного человека.

– Позволите мне быть счетной комиссией? – предложил Грегори и с улыбкой обвел присутствующих взглядом. – Давайте каждый из нас напишет на листочке бумаги имя кандидата, за которого он голосует.

Возражений не последовало, поэтому Грегори начал рвать лист бумаги и передавать обрывки присутствующим.

– А если человек не хочет голосовать ни за одного из кандидатов? – спросил Кэмерон. – Это не к тому, что лично я хочу воздержаться, а просто для информации.

– В таком случае, – предложил Пэн, – надо испортить свой бюллетень или поставить на бумаге крест. Как бы там ни было, давайте побыстрее, у некоторых тут работы – непочатый край.

Лотти улыбнулась Кэмерону, который в ответ вопросительно приподнял бровь. Ох, бедовый парень, думала она, ставя крест на своем клочке бумаги и аккуратно его складывая. Все передали свои бумажки Грегори, который сначала собрал их в кучу перед собой на столе, после чего одну за другой развернул и разложил на столе в несколько рядов.

– Один голос – за Гарта Финучина, – объявил Грегори.

– Опять, блин, облом, – тихо пробормотал Финучин.

– Два голоса – за Агнес Хуанг, – продолжал Грегори. Он нахмурился и чуть громче продолжил: – Пять голосов за Табиту Лок и четыре испорченных бюллетеня. Мисс Лок, мои поздравления!

Табита со смирением наклонила голову, словно была ужасно тронута доверием.

– Спасибо вам большое, – произнесла она. – Я вас не подведу. Ну а сейчас, как мне кажется, настало время напомнить всем о наших обязанностях.

– Не забывать надевать по утрам чистое нижнее белье? – пробормотал Кэмерон.

Джек громко и коротко рассмеялся, а Лотти скрыла ухмылку зевком; правда, тут же поняла, что зевок в такой ситуации мог бы показаться более грубым, чем шутка Кэмерона.

– Послушайте, мы всего лишь в суде, поэтому, прошу вас, побыстрее, – произнес Пэн. – Мне надо ответить на почту, и я предпочел бы заняться этим до того, как судья позовет нас обратно в зал.

Лотти мечтала о большом бокале вина, даже несмотря на то, что это будет означать 200 дополнительных калорий. Она упорно пыталась сбросить набранный перед родами вес и сохранить свою фигуру, хотя с удовольствием обменяла бы алкоголь на пасту, которую планировала приготовить сегодня вечером. Все, что связано с работой присяжных, казалось ей необыкновенно сложным. Обстановка суда ее пугала, но вот судья, адвокат и прокурор вызывали любопытство. Она, конечно, очень боялась совершить какую-нибудь ошибку по собственному незнанию, но при этом должна была признать, что присяжные выполняют очень ответственную работу. Лотти вздохнула. Увы, но успокоить нервы вином она сможет только дома, а пока можно сделать себе чашку чая. Она подошла к чайнику, и студент Джек последовал за ней.

– Не обращай внимания на мистера Финучина, – тихо произнесла Лотти, заливая пакетик чая недостаточно горячей водой. – Не уверена, что он вообще понимает, зачем люди получают высшее образование.

– А может, он и прав, – пробормотал Джек, краснея и качая склоненной головой. – Мать хотела, чтобы я изучал лишь классические древние языки, а мне хотелось учить современные. Поэтому мы нашли компромисс.

– Специалисты с арабским наверняка являются востребованными, – ответила Лотти, стараясь его поддержать. – Уверена, что твои знания помогут в поисках работы.

Джек молча перемешивал ложечкой сахар.

– Как ты думаешь, она действительно это сделала? Я имею в виду ответчицу, – прошептал он. – Вид у нее просто жалкий.

– Вот таких-то и надо больше всего опасаться, – заявил Кэмерон, протягивая руку, чтобы взять бисквит с бумажной тарелки. – Именно такие вот тихони и становятся маньяками и психопатами. Вся эта история просто напрашивается на то, чтобы по ней сняли криминальную телевизионную драму.

Лотти смотрела, как он засунул в рот песочный бисквит и облизал губы, думая о том, что если сейчас она не скажет ничего интересного и глубокого, то никто с ней и знаться не захочет. На самом деле это не так уж и сложно, подбадривала себя Лотти. Она постоянно заводила разговор с мамочками из малышовой группы, в которую водила сына, и всегда говорила что-нибудь к месту. Все присяжные оказались в одной лодке, до этого они не знали друг друга, и в такую хорошую погоду наверняка никто не хотел торчать в судебном зале. Ей необходимо просто расслабиться и избавиться от чувства неуверенности. Лотти уже набрала в грудь воздуха, чтобы сказать Кэмерону, что не стоит составлять мнение об ответчице исключительно по ее внешнему виду, как дверь в коридор открылась и в проеме появилось лицо пристава.

– Дамы и господа, – известила она, – ее честь судья Дауни просит вас вернуться в зал суда.

Кэмерон и Джек двинулись в сторону двери, а Лотти по привычке начала быстро прибираться на столе, говоря себе, что смешно думать о чистоте, когда это совершенно никого не волнует.

Некоторые привычки тяжело ломать. Может, она действительно всего лишь домохозяйка? Лотти задумалась о том, как же она в таком случае сможет решить самый важный вопрос: является ответчица виновной или невиновной, и что хуже – упечь за решетку невинного человека или оставить на свободе виновного?

Загрузка...