Я так и не дала ему себя осмотреть, хотя понимала, чего именно он добивается – выяснить, не изнасиловали ли меня. Уж не знаю, как кто, но я могу согласиться на такого рода осмотр лишь в кабинете гинеколога, но никак не в постели, в чужом доме, доверившись незнакомому мужчине с внешностью доктора. Я понимала, что мне прислали врача, чтобы выяснить, что со мной произошло, но все равно произвести хотя бы поверхностный осмотр моих бедер я не позволила. Он прощупал живот, грудь, заглянул в рот, внимательно осмотрел мою голову, да, я все это понимаю, но раздвигать мои ноги… нет уж, увольте. Да если бы меня даже и изнасиловали, так что же теперь? Если я забеременела от какого-нибудь подонка, то это выяснится уже очень скоро, и я непременно сделаю аборт. Но все эти процедуры должны происходить в кабинете доктора, как я уже сказала.
Щеки мои пылали, когда он осматривал меня. И я силилась вспомнить, что же со мной произошло и как могло случиться, что я оказалась в России. Я достаточно хорошо помнила всю свою жизнь до этого, то есть до того, как сесть, предположим, в самолет, держащий курс в Россию (хотя я и этого не помнила). Конечно, меня непременно начнут расспрашивать, что меня может связывать с Россией, и мой ответ будет довольно скупым: мой кузен Юрий Александров. Это единственная ниточка, которая связывала меня конкретно с Москвой. Но сказать, что у нас с Юрием есть какие-то дела, – трудно. Вот сколько существует в моей жизни Интернет, столько я и общаюсь с ним. Просто так. Разговоры ни о чем. В самом начале нашего общения, как мне казалось, он пробовал в своих сообщениях, обращенных ко мне, свой английский. Он настолько хорошо в нем преуспел, что потом общался со мной так, как если бы английский был его родным языком. Мы в своих письмах (скорее даже, записочках, которыми обменивались уже в скором времени инерционно, по привычке) говорили о погоде в Лондоне и Москве, сравнивая климат. Когда кто-нибудь из нас отправлялся в путешествие, мы обменивались впечатлениями. Когда нам удавалось прочитать одну и ту же книгу, мы тоже комментировали ее друг другу. Иногда, когда кто-нибудь из нас болел или просто хандрил («Джейн, у меня настоящий английский сплин…» – «Ау меня, Юра, настоящая русская хандра…»), то мы тоже как бы спасались виртуальными разговорами. Причем когда появилась возможность общаться более живо, то есть с помощью видео и звуков, мы все равно предпочитали общаться старым способом – письменными сообщениями. Возможно, это шло от меня, человека более закрытого. Мне не хотелось, чтобы Юрий увидел меня, быть может, растрепанную или в пижаме, на фоне моего кабинета. То есть мне не хотелось впускать в свою жизнь, пусть даже и виртуально, своего кузена. Да и ему, как я поняла, не очень-то хотелось появляться на экране моего монитора. Словом, Интернет шагнул вперед, а мы с Юрием продолжали заниматься эпистолярными упражнениями, считая это наиболее приемлемым для нас.
Редко в наших разговорах мы упоминали наших общих родственников – тетю Эстер и моего дядю Мэтью. Мы оба понимали, что они живут своей жизнью, в то время как мы с Юрием, более молодые, – своей. И это было нормально. Однако я не могу не заметить, что если поначалу я общалась с Юрием по Интернету из вежливости, поскольку он сообщил мне как-то по телефону свой электронный адрес, то потом мы настолько привыкли к нашему общению, что это стало частью нашей личной жизни. И это при том, повторюсь, что наши виртуальные беседы носили нейтральный характер.
Конечно, мы приглашали друг друга в гости, и каждый в душе надеялся, что рано или поздно эти визиты состоятся, тем более что нам уже хотелось увидеть страну, о которой мы знали из нашей переписки. К тому же каждому из нас было где остановиться. Конечно, назвать наши взаимные приглашения конкретными было сложно. Чаще всего, делясь впечатлениями о родном городе, мы как бы вскользь произносили: эх, жаль, что тебя здесь не было, ты не представляешь себе, какой это был чудесный праздник на площади! Или что-нибудь в этом духе. И понимали, что если один из нас все же решится на поездку, то она непременно состоится. И каждый мог рассчитывать на то, что, оказавшись в Москве или Лондоне, остановится в доме одного из нас. Конечно, я могла бы себе позволить дорогой номер в столичном отеле, но понимала так же и то, что Юрий обидится, если я предпочту гостиницу его квартире. Юрий же, в свою очередь, в целях экономии уж точно смог бы остановиться в одном из моих домов. И, скорее всего, он предпочел бы тот, где в данный момент живу я. Это мог быть дом в Белгравии – мое основное жилище, дом в самом центре Лондона, мог быть пансион в пригороде или же дом в Кобэме, где я жила в последнее время и где мне так хорошо писалось. Уж не знаю почему, но именно там, в тихом и уютном Кобэме, мне удавались самые романтичные страницы моих пока еще не изданных романов.
Все это я говорю к тому, что единственным человеком, к которому я все-таки могла бы собраться в Россию, в частности, в Москву, был Юрий. Я не помнила, что именно подтолкнуло меня к этой поездке, возможно, от Юрия последовало вполне определенное приглашение, которое я с легкостью приняла, но тот факт, что я оказалась в России, был неоспорим. И я уже не спала, нет. Это было не наваждение. Я жила в России вполне реальной жизнью и вполне реально страдала физически. Про моральную сторону я вообще промолчу, тем более что мне трудно было понять, что именно со мной произошло. Но понимала я также и то, что в конечном итоге мне повезло, что я оказалась в доме людей, которые желали мне добра. Я еще не совсем поняла, чем именно они занимаются, возможно, я волею судьбы оказалась в каком-нибудь благотворительном центре, но то, что меня изъяли из чужого и такого непривлекательного поселка, каким был Татищево, и поместили во вполне комфортный дом, где я могла прийти в себя и даже была осмотрена доктором, говорило о многом. И в первую очередь о том, что я могла надеяться: там мне помогут. В сущности, на тот момент, когда я почувствовала в себе силы передвигаться, мне нужно было единственное – вернуть свои документы. И, желательно, банковские карты.
После ухода доктора в комнату, где я лежала, вошли Лиза и Глафира. И уж не знаю, что со мной произошло, нервы мои сдали, и я, не стыдясь их, разрыдалась.
– Ты можешь вспомнить, что забыла здесь, в этой стране? Куда ты ехала и к кому? – спросила меня Лиза, когда я немного успокоилась.
– Я уже говорила, что могла приехать только к Юрию, моему кузену.
– Ты помнишь номер его телефона?
– Нет, я его держала в своем телефоне, но его тоже нет. Вероятно, его украли вместе с документами и кредитками.
– Имя в skype тоже не помнишь?
– Нет, но можно попытаться найти его в Интернете.
– Ты можешь влезть в свой почтовый ящик и найти свои письма к нему и все такое? Таким образом мы разыщем его, реального, свяжемся с ним и все выясним!
– О, да, конечно!
– Ты в состоянии передвигаться или еще полежишь?
Но мне не терпелось сделать так, как она сказала, – попытаться связаться с Юрием.
– У меня есть силы, чтобы дойти до компьютера.
– Я принесу тебе ноутбук. Просто мне надо было выяснить, насколько ты пришла в себя.
С этими словами Лиза вышла из комнаты и вернулась с ноутбуком. При виде компьютера сердце мое учащенно забилось. Вот она, цивилизация. В сущности, теперь, когда у меня под рукой Интернет, я бы могла взглянуть на свою банковскую страничку. Хотя что мне проку с нее? Свой пароль я отлично помнила, но сеансовых ключей у меня под рукой не было! Значит, я не смогла бы, если бы захотела, к примеру, перевести деньги на счет той же Лизы, с тем чтобы она дала мне денег. И получалось, что с деньгами ничего не выйдет. Конечно, я могла бы позвонить в свой банк, где очень хорошо меня знали, но я не помнила номер этого отделения банка. Конечно, я могла бы его найти через Интернет, и мой голос узнала бы девушка по имени Роуз, которая в свое время и оформляла все мои договора и занималась моими финансовыми делами, но что она может сделать без моего присутствия? Перевести деньги она не сможет. Если бы она могла это делать, то все служащие банка, нечистые на руку, пользовались бы доверием своих клиентов и потаскивали у них деньги. Может, кому-то позвонить и просто одолжить денег? Юре? Но удобно ли это будет? К тому же вряд ли у него имеются свободные деньги. Насколько мне было известно, он не был богат. Хотя разве мы говорили с ним когда-нибудь о деньгах? Да никогда.
– Нина… – вдруг произнесла я имя и почувствовала приятное волнение.
– Ты сказала «Нина»? Кто это такая? – спросила Лиза.
Подушечки моих пальцев между тем мягко постукивали по новеньким клавишам ноутбука – я искала свой почтовый ящик в поисковике Abrexa uk.
– Вот! – обрадовалась я, увидев знакомую до боли страничку. – Вот они… мои письма…
– Так, может, у тебя есть друзья в Лондоне, которые могли бы тебе одолжить денег на поездку в Москву. Там ты бы обратилась в посольство с просьбой восстановить паспорт.
Она говорила правильные вещи. И у меня в Лондоне действительно были знакомые, но все же не друзья. Я не знала, как объяснить ей, что я практически всю свою сознательную жизнь жила в полной гармонии с собой и не особенно-то нуждалась в друзьях. Некоторым это покажется неестественным, и это в какой-то мере правильно, но это так. Это факт. Возможно, я повторюсь, но единственным человеком, с которым я общалась, которого боготворила и без которого не могла сделать ни одного решительного шага, был мой родной дядя Мэтью. Но когда его не стало, я научилась жить самостоятельно. Быть может, отсутствие друзей в моей жизни было обусловлено одной из сторон моего характера – недоверием? Как бы то ни было, но я отлично жила и без целой своры друзей. Почему своры? Да потому что одно лишь слово «друзья» у меня ассоциировалось с шумной, подвыпившей компанией. Глупо, конечно, я понимаю. Возможно также, отсутствие друзей было вызвано определенным воспитанием, за которое я могла поблагодарить дядю Мэтью. Он всегда говорил мне: «Джейн, богатым людям нельзя иметь близких друзей. Рано или поздно они тебя предадут. И ограбят. Так было во все времена». И я так хорошо усвоила это, причем на реальных примерах, которые он приводил из собственной жизни и жизни наших общих знакомых и родственников. Кроме этого, поскольку я в этом плане стала как бы его воспитанницей, он именно мне и завещал свое состояние. И это при том, что мне немало досталось от моих родителей.
Быть может, цинично заявлять, что я, имея деньги, могла прекрасно обходиться и без друзей.
Так вот. О друзьях. Возможно, если бы у меня были близкие люди, которым я в какой-то момент жизни оказывала финансовые услуги, проще говоря, давала бы денег в долг, то и сейчас бы, возможно, могла бы надеяться на то, что они выручат меня. Но таких людей у меня в Лондоне не было. Все, с кем я там общалась, знали, что у меня есть деньги, поэтому звонок из России с просьбой выслать денег мог быть воспринят ими как мошеннический шаг со стороны тех, кто может, скажем, воспроизвести мой голос. И разве кто-нибудь из моих знакомых может поверить в то, что я каким-то непонятным образом оказалась в России, что меня ограбили, избили? Это не было похоже на меня. Такого кошмара просто не должно было быть в моей биографии.
– У меня нет друзей, которые могли бы выслать мне денег, – честно ответила я Лизе. – Вот так.
– Ну, что ж. Нет так нет. Я помогу тебе добраться до Москвы и встретиться с твоим кузеном. Попытаюсь помочь и с посольством. Не уверена, но мне думается, что один мой знакомый может помочь тебе встретиться с послом Великобритании. А дальнейшее – уже не в моей компетенции. Так что там, в твоей почте?
– Сейчас… Минутку…
Вот! Это было последнее письмо Юрия, датированное прошлым месяцем. И в нем не было ни строчки о том, что он жаждет увидеть меня в Москве.
«Jane’s expensive, I congratulate you with the birthday…» («Дорогая Джейн, поздравляю тебя с днем рождения…»)
– Вот, взгляни, он поздравляет меня с днем рождения. Даже открытку музыкальную прислал…
– А skype?
– Сейчас попытаюсь разыскать себя… Свое имя-то я помню. Sara-Jane1990.
– А почему Сара? – полюбопытствовала Лиза.
– Потому, что моя мама сначала хотела назвать меня Сарой, но папа настоял на Джейн. Это семейная история.
– Понятно. Отлично, что ты все помнишь. Думаю, тебе потребуется всего несколько дней, чтобы восстановиться в этой жизни, обрести свое имя, документы и вернуться домой.
Слушая бодрый голос Лизы, мне тогда тоже так показалось. И я даже успела испытать чувство, близкое к радости. Но как же я тогда ошибалась!
– Смотри. Я нашла переписку с Юрием! Да, все так и есть! – обрадовалась я. – Смотри, он говорит, что рад будет увидеть меня у себя. Так. А раньше? Подожди…
Я прокрутила текст назад и увидела: «Дорогой Юрий, я решила, что приму твое приглашение…» Так, понятно. Значит, где-то выше должно было быть его приглашение.
И я его нашла.
«Дорогая Джейн! Сейчас весна, погода стоит прекрасная. Думаю, самое время отправиться нам с тобой в Петербург! Дом стоит пустой, и неизвестно, когда его кто-нибудь купит. Думаю, ты по праву можешь там поселиться, пожить некоторое время и сделать то, что ты оттягиваешь уже много месяцев. Другая бы на твоем месте никогда не упустила такой случай…»
Я прочла это вслух. Лиза посмотрела на меня вопросительно. Она ждала от меня объяснений.
– Там, в Питере, когда-то жили какие-то наши родственники по материнской линии. Их уже давно нет, дом стоит пустой. Юрий считает, что мы должны заявить свои права на него. Он мог бы сделать это один, но ему кажется, что, поскольку нас, наследников, двое, то и действовать надо как бы вместе. Думаю, что мой визит и был вызван как раз этой причиной. Вероятно, мы договорились, что я приеду в Москву, к нему, а уже из Москвы мы отправимся с ним в Петербург, найдем хорошего адвоката, который и займется этим вопросом.
– Между прочим, я тоже адвокат, – скромно заметила Лиза. – Если нужно, я могу заняться этим.