Каждый из нас иногда слышит тишину. Не внешнюю, а внутреннюю – ту, что возникает на стыке «кто я есть» и «кем я мог бы быть».
Переверни страницу. Возможно, его тишина окажется знакомой и тебе.Эта книга – попытка исследовать такую тишину. Она – о человеке на пороге. Один неверный шаг – и он исчезнет в тени. Один верный – и, возможно, отыщет свой свет. Я не знаю, что сильнее: предначертанный маршрут или случайный взгляд, способный его изменить. Но я приглашаю тебя найти ответ вместе с героем.
Парк был почти пуст. Воздух висел тяжёлый, влажный, пах мокрой землёй и листвой. По узким тропинкам растекались лужи, в которых отражались тёмные ветви, переплетённые, как тонкие жилы под кожей. Где-то вдалеке лениво каркнула ворона, и снова всё стихло.
С ветвей всё ещё падали редкие капли, щёлкая по гравию – как сбившийся метроном, уставший следить за временем. Каждая капля будто отмеряла секунды, которые давно перестали иметь значение. Лавка стояла в стороне от аллеи, облезлая, с облупившейся краской, местами почерневшая от сырости. На ней сидел Глеб. Он сидел тихо, не сутулясь, но и не выпрямляясь до конца – как человек, который не знает, куда ему стремиться. Пальцы вяло перелистывали страницы потёртой книги. Бумага шуршала тихо, будто не хотела тревожить тишину. На обложке стёрлось название, и это почему-то казалось уместным.
Он не читал. Просто следил, как по краю страницы медленно скользит капля – срывается и оставляет светлую полосу. Глеб провёл по ней пальцем и не стал стирать. Пусть высохнет сама. Ветер прошёл по аллее, подняв лёгкий запах сырости и гари – где-то далеко, за домами, жгли листву. Глеб вздрогнул, подтянул воротник пальто. Не от холода – просто привычка не мёрзнуть.
Листья на земле шуршали от редких порывов, будто перекатывались от усталости. Он смотрел на них, не думая ни о чём. Иногда казалось, что всё вокруг движется медленнее, чем должно, – даже облака, даже дыхание.
На соседней скамейке кто-то оставил бумажный стаканчик. В нём застыл дождь, отражая блёклое небо. На поверхности плавала жёлтая кленовая веточка, дрожала, словно живая. Глеб какое-то время просто смотрел на неё, потом провёл ладонью по мокрой обложке книги и закрыл её. Сидеть дальше не имело смысла. Но он не встал сразу – просто выдохнул, посмотрел на свои ботинки, испачканные глиной, и подумал, что сегодня день такой же, как вчера. И, скорее всего, как все остальные.
Он поднялся, сунул книгу под мышку и медленно пошёл по тропинке, чувствуя, как под подошвой хрустит гравий. Каждый шаг отдавался в тишине, как будто в этом парке остался только он и звук его шагов. Когда он дошёл до ворот парка, город встретил его привычным шумом. Машины резали лужи острыми полосами света, витрины отражали неон и дождь, запах кофе смешивался с выхлопами. Всё двигалось. Всё жило. От этого движения веяло чем-то чужим, как будто весь город жил отдельно от него, сам по себе – без его участия, без нужды в его присутствии.
Он шёл медленно, не торопясь. Каждый шаг казался осторожным, будто он боялся случайно нарушить этот хрупкий порядок, где у каждого было своё место, кроме него. Под подошвой хлюпала вода, от одежды поднимался лёгкий пар. На перекрёстке кто-то поскользнулся, звякнул упавший телефон, рядом зазвучал чей-то смех. Люди спешили – кто-то с зонтом, кто-то с пакетом горячих булочек, кто-то просто бежал, прижимая к груди папку с бумагами. У всех были дела, слова, цели.
Глеб шёл мимо, как тень. Сквозь шум улицы он не слышал себя. Только шелест дождя и слабое биение сердца где-то в груди. Капли становились всё тяжелее, и он ощущал, как промокает воротник, как холод просачивается под пальто. Но зонт так и не открыл. Не хотел прятаться. Пусть дождь идёт. Пусть стирает с него всё ненужное.
Он машинально потёр лоб. На пальцах – тёплая пульсация боли.Он как раз поднял взгляд, когда из-за угла кто-то выскочил прямо ему навстречу. Удар – глухой, мокрый. Книга выскользнула из рук, упала на асфальт, расплескав на обложке капли воды. – Ай… – выдох сорвался сам собой.
Он только кивнул.Перед ним стояла девушка. Мокрые ресницы, светлые волосы, прилипшие к щекам, пальцы дрожали на ремне рюкзака. Капюшон съехал, и она поспешно поправила его, но всё равно выглядела растерянно. – Прости, я… – голос дрогнул, дыхание сбивалось. – Я не смотрела.
Потом она неловко улыбнулась, поправила рюкзак и быстро ушла, растворяясь в потоке людей, будто её и не было.Несколько секунд они стояли молча. Дождь бил по плечам, по рукавам, по крышам машин. Улица текла мимо, не замечая их.
Вечер снова поглотил его, как будто ничего не случилось.Глеб остался стоять. Смотрел ей вслед, пока силуэт не исчез в сером воздухе. Потом медленно нагнулся, поднял книгу. Капли с неё стекали прямо на дорогу. Он усмехнулся – коротко, почти беззвучно. И пошёл дальше.
Буквы дрожали от ветра, а изнутри доносился запах карамели и свежей выпечки. Он толкнул дверь, и мир вдруг стал мягче – будто выдохнул вместе с ним.На углу тускло светилась старая вывеска: кофе и булочки с теплом.
Глеб провёл взглядом по рядам стаканов и бутылок, но ничего не сказал.В кофейне было тихо. Пахло молоком, влажной бумагой чеков и тёплым воздухом. За стойкой стояла женщина в вязаном свитере, с усталым лицом и внимательным взглядом. – Что будете? – тихо спросила она, слегка наклонившись вперёд.
Женщина внимательно наблюдала за ним, словно ожидая ответа. Он кивнул в сторону самого дешёвого, но нужного напитка. Она мягко улыбнулась, молча поставила стакан перед ним и отошла, оставляя за стойкой тихое тепло кофейни.
Глеб взял кофе, сел у окна. На стекле – отпечатки чужих пальцев, следы дождя, отражения спешащих людей. Он просто смотрел. Как отражается свет фонарей в мокром асфальте. Как капля скатывается вниз – долго, не спеша, будто ищет, куда ей упасть.
Глоток – горячий, немного горький. Он задержал дыхание, чувствуя, как тепло медленно растекается внутри. Сердце билось ровно, без надрыва. Снаружи всё шумело, двигалось, звенело, но здесь было странно спокойно. Ни мыслей, ни тревоги – только дождь и слабый запах корицы.
Он допил кофе, оставил стакан на подоконнике и поднялся. Когда вышел обратно под дождь, город встретил его тем же светом, тем же шумом – но в этом шуме было что-то другое. Едва уловимое. Как будто воздух стал теплее, хоть и день был тот же, холодный. Он поднял воротник, засунул руки в карманы и пошёл дальше. Без цели. Без мыслей. Просто шёл.
Дождь продолжал падать. Свет отражался в лужах. Мир тек мимо, не спрашивая ни о чём.