Ноэми решила, что, если ей нужна машина, лучше всего обратиться к Фрэнсису. Она сомневалась, что Флоренс снизойдет до ответа, даже если спросить, который сейчас час, а Вирджиль взбесил ее накануне. Этот красавчик сказал, что мужчины делают то, что она хочет. Ей было неприятно, что о ней так плохо думают. Ноэми хотелось нравиться. Возможно, это объясняло тягу к вечеринкам, звонкий смех, перемену причесок, отрепетированные улыбки. Она считала, что мужчины могут быть суровыми, как ее отец, и могут быть холодными, как Вирджиль, но женщинам нужно нравиться, или им придется туго. Женщина, которая не нравится, стерва, а стерва вряд ли сможет чего-то добиться: все дороги перед ней закрыты.
Ну ее точно невзлюбили в этом доме, но Фрэнсис был достаточно дружелюбным. Ноэми нашла его рядом с кухней – фигура, выточенная из слоновой кости. Глаза парня на сей раз казались полными энергии. Он улыбнулся Ноэми. Когда он улыбался, в нем появлялся шарм. Конечно, ему далеко до кузена – Вирджиль был ужасно привлекательным, большинству мужчин было бы трудно соревноваться с ним. Несомненно, на это и клюнула Каталина. Красивое лицо. Или, может, атмосфера таинственности вокруг него заставила ее забыть о разуме.
«Благородная бедность, – сказал отец Ноэми. – Вот что этот мужчина может ей предложить».
Видимо, также и странный старый дом, где по ночам снятся кошмары.
Боже, город отсюда казался таким далеким…
– Могу я попросить вас об одолжении? – спросила Ноэми, когда они обменялись утренними любезностями. Она взяла Фрэнсиса под руку быстрым отточенным движением, и они вместе двинулись вперед. – Я хотела позаимствовать одну из ваших машин и поехать в город. Мне нужно отправить письма. Папа не знает, как у меня тут дела.
– Вам нужно, чтобы я подвез вас?
– Я сама могу доехать.
Фрэнсис нахмурился, колеблясь:
– Не знаю, что на это скажет Вирджиль.
Ноэми пожала плечами:
– Вам не нужно говорить ему об этом. Что, думаете, я не умею водить? Если хотите, покажу водительское удостоверение.
Фрэнсис пробежал рукой по светлым волосам:
– Дело не в этом. У семьи особое отношение к машинам.
– А у меня особое отношение к езде в одиночку. Мне точно не нужна компаньонка. И из вас в любом случае получилась бы ужасная компаньонка.
– Почему?
– Где это слыхано, чтобы мужчина был компаньонкой? Компаньонка – это занудливая тетка. Я могу одолжить вам одну на выходные, если захотите. Но это будет стоить вам машины. Помогите, пожалуйста… Я в отчаянии.
Фрэнсис засмеялся ее белиберде. Он взял ключи с крюка в кухне. Лиззи, одна из служанок, раскатывала тесто на покрытом мукой столе. Она не обратила внимания ни на Ноэми, ни на Фрэнсиса. Слуги в Доме-на-Горе были почти что невидимками, как в одной из сказок Каталины. «Красавица и Чудовище» или нет? Невидимые слуги, готовящие еду и накрывающие стол. Смешно. Ноэми знала всех работающих в доме отца по имени, и им точно не мешали болтать. То, что она узнала имена слуг в Доме-на-Горе, уже казалось маленьким чудом – она спросила Фрэнсиса, и парень вежливо представил всех троих: Лиззи, Мэри и Чарльз; как и фарфор в буфетах, слуг привезли сюда из Англии десятилетия назад.
Они подошли к сараю, и Фрэнсис передал девушке ключи от машины.
– Не заблудитесь? – спросил он, облокотившись на окно машины и глядя на нее.
– Я справлюсь.
Правда. Тут и захочешь – не заблудишься, дорога ведет вверх и вниз с горы. Сейчас Ноэми поехала вниз, в маленький городок. Она опустила окно, чтобы насладиться свежим горным воздухом. Не такое уж и плохое место, мелькнула мысль. Если, конечно, выбраться из дома. Именно дом все портил.
Ноэми припарковала машину вблизи городской площади, решив, что и почта, и клиника должны быть где-то здесь. Она оказалась права и вскоре увидела небольшое зелено-белое строение, на котором была табличка «Больница». Внутри стояло три зеленых стула и висело несколько плакатов, рассказывающих о различных болезнях. Здесь же находилась и стойка администратора, однако за ней никого не было.
Ноэми подошла к двери, на которой значилось имя врача: «Хулио Эусебио Камарильо».
Спустя несколько минут дверь открылась и оттуда вышла женщина, держа малыша за руку. Потом молодой парень высунул голову и приветливо кивнул ей:
– Добрый день. Чем могу помочь?
– Меня зовут Ноэми Табоада, – ответила девушка. – Вы доктор Камарильо?
Для доктора он казался слишком молодым. У него были короткие темные волосы с пробором посредине и маленькие усики. Из-за них он выглядел забавно, словно ребенок, играющий во врача. Белого халата на нем также не было – бежево-коричневый свитер и брюки.
– Это я. Заходите. – Когда он улыбался, на щеках появлялись ямочки.
На стене в кабинете Ноэми и правда увидела сертификат Национального автономного университета Мексики с его именем, написанным элегантным почерком. Тут также стоял шкаф с открытыми дверцами, наполненный коробочками и пузырьками. В углу в желтом горшке росла агава.
Доктор Камарильо сел за стол, а Ноэми заняла место на пластиковом стуле, таком же, как и в коридоре.
– Не думаю, что мы встречались раньше…
– Я не отсюда, – ответила девушка, положив сумку на колени и наклоняясь вперед. – Я приехала навестить кузину. Она больна, и я подумала, может, вы посмотрите ее? У нее туберкулез.
– Туберкулез? В Эль-Триунфо? – удивленно спросил доктор. – Ничего не слышал о таком.
– Не в самом Эль-Триунфо. В Доме-на-Горе.
– В доме Дойлов, – запнувшись, сказал Камарильо. – Вы их родственница?
– Нет. Ну да… Через кузину. Вирджиль Дойл женат на моей кузине Каталине. Я надеялась, что вы сможете осмотреть ее.
Камарильо смутился:
– Но разве ее не наблюдает доктор Камминз? Он их врач.
– Мне бы хотелось услышать еще одно мнение, – сказала Ноэми и объяснила, какой странной ей показалась Каталина, поделившись подозрением, что кузине может понадобиться помощь психиатра.
Доктор Камарильо терпеливо выслушал ее. Когда девушка закончила, он покрутил карандаш в руке.
– Дело в том, что мне вряд ли будут рады в Доме-на-Горе. У Дойлов всегда был свой врач. Они не общаются с городскими… Когда еще работала шахта, они наняли мексиканских работников. Те жили в лагере в горах, и о них заботился старший Камминз. Вы знаете, когда шахта еще была открыта, разразилась эпидемия. Многие шахтеры погибли… У Камминза было много работы, но он никогда не просил помощи у местных врачей. Наверное, Дойлы невысокого мнения о нас.
– А что за эпидемия?
Камарильо трижды постучал по столу резинкой карандаша.
– Было непонятно. Высокая температура, что-то странное… Люди говорили странные вещи, бредили, дергались в конвульсиях, случалось, нападали друг на друга. Многие умерли, потом все снова было хорошо, но несколько лет спустя таинственная болезнь вернулась.
– Я видела английское кладбище, – сказала Ноэми. – Там много могил.
– Это только англичане. Остальные похоронены в других местах. Говорили, что в последнюю эпидемию, а это примерно в начале революции, Дойлы даже не отправляли тела вниз для достойных похорон. Просто кидали в общую яму.
– Такого быть не может, разве нет?
– Кто знает…
В ответе явно слышалось осуждение. Камарильо не сказал: «Ну, я в этом уверен», но, судя по всему, у него не было причин думать по-другому.
– Должно быть, вы из Эль-Триунфо, раз знаете обо всем этом.
– Да, так и есть, – сказал он. – Моя семья поставляла продукты работникам шахты Дойлов, а когда ее закрыли, они переехали в Пачуку. Я учился в Мехико, но теперь вернулся. Мне хотелось помочь людям здесь.
– Тогда вам стоит начать с помощи моей кузине, – сказала Ноэми. – Приедете в дом?
Доктор Камарильо улыбнулся, но покачал головой, словно извиняясь:
– Боюсь, у меня будут проблемы с Камминзом и Дойлами.
– Что они могут вам сделать? Вы же городской врач.
– Клиника общественная, и мне платит государство. Но Эль-Триунфо мал, и здесь много нуждающихся. Знаете, когда испанцы контролировали шахту, мои земляки могли продержаться, торгуя свечным воском для шахтеров. А теперь нет… У нас здесь есть церковь и очень приятный священник, он собирает пожертвования для бедных, – зачем-то сообщил он.
– Бьюсь об заклад, Дойлы кладут деньги в ящик для пожертвований, а священник – ваш друг, – улыбнулась Ноэми.
– Не угадали. Камминз иногда кладет деньги в ящик, но Дойлы – нет. Однако все знают, что у них много денег.
Ноэми сомневалась в этом, ведь шахта была закрыта более трех десятилетий назад. Но на банковском счету Дойлов, должно быть, все же хранился скромный запас, который позволял жить вполне приемлемо в такой глуши.
И что теперь? Она решила воспользоваться театральными уроками, которые ее отец считал пустой тратой денег.
– Тогда вы мне не поможете… Вы боитесь их! А у меня тут и друзей нет… – Губы драматично задрожали.
Мужчины всегда паниковали в такие моменты, опасаясь потока слез. Никому не хочется возиться с истеричной женщиной.
Камарильо сразу же сделал успокаивающее движение:
– Я такого не говорил!
– Значит, вы все-таки приедете? – В голосе Ноэми прозвучала надежда. Она одарила доктора кокетливой улыбкой, которую обычно использовала, если хотела, чтобы полицейский отпустил ее без штрафа за превышение скорости. – Доктор, для меня будет много значить, если вы поможете.
– Но я не психиатр…
Ноэми вытащила из сумочки платок и промокнула глаза – небольшое напоминание, что она в любой момент может расплакаться.
– Я могла бы отправиться в Мехико, но не хочу оставлять Каталину одну. Вы бы спасли меня от длинного путешествия туда и обратно. Поезд ведь даже не каждый день ходит. Ох, доктор, вы бы оказали мне такую услугу…
Ноэми посмотрела на доктора, и тот со вздохом кивнул.
– Хорошо, я заеду около полудня в понедельник.
– Спасибо, – ответила она, быстро вставая и пожимая его руку. Уже направляясь к двери, она вспомнила о просьбе Каталины: – Простите, вы случайно не знаете Марту Дюваль?
– Вы и к ней решили обратиться?
– Почему вы так говорите?
– Она знахарка.
– Знахарка? А вы знаете, где она живет? Моя кузина попросила забрать у нее лекарство.
– Да что вы?.. Ну, наверное, в этом есть смысл. Наши женщины часто обращаются к Марте. Чай гордолобо – популярное приворотное средство.
– Ну и как, помогает?
– Ну, как сказать… Он неплох при кашле.
Они посмеялись вместе, потом Камарильо склонился над листком, нарисовал схему, как пройти к дому Марты Дюваль, и передал листок девушке. По его словам, это было неподалеку.
Ноэми решила обойтись без машины: улицы городка были извилистыми, дома располагались хаотично, и добраться пешком наверняка получится быстрее.
Несколько раз ей пришлось спрашивать направление, несмотря на схему. Мужчины пожимали плечами, зато женщина, стирающая белье во дворе, отложила мыло и уверенно махнула рукой, она точно знала, где найти Марту Дюваль.
Чем дальше Ноэми отходила от центральной площади и церкви, тем очевиднее становилась запущенность городка. Дома сменились хижинами, все казалось серым и пыльным. Некоторые жилища были брошены, в них не осталось ни окон, ни дверей – должно быть, соседи растащили все самое ценное. По улицам бродили худые козы и куры. Когда Фрэнсис вез ее со станции, он выбрал самый живописный путь, теперь она понимала это.
Дом знахарки был очень маленьким и выглядел довольно ухоженным, во всяком случае, стены покрашены белой краской. У дверей на трехногой табуретке сидела пожилая женщина в голубом переднике поверх скромного платья, волосы заплетены в длинную косу. Рядом с ней стояли две миски. Она чистила арахис и в одну миску кидала скорлупу, а в другую – зерна. При этом она напевала что-то себе под нос и на Ноэми даже взгляда не подняла.
– Простите, – сказала Ноэми. – Мне нужна Марта Дюваль.
Пожилая женщина перестала напевать.
– Никогда не видела таких красивых туфель, как у тебя, – сказала она.
Ноэми взглянула на свои черные туфли на высоких каблуках:
– Спасибо.
Женщина расколола еще один орех и кинула в миску. Потом встала:
– Я и есть Марта.
Она поднялась и пошла в дом, неся в руке по миске.
Ноэми проследовала за ней на маленькую кухню, которая одновременно служила столовой. На стене висело изображение Девы Марии, а книжная полка была заставлена фигурками святых, свечами и бутылками с настойками. С потолка свисали травы. Ноэми узнала лаванду, эпазот и руту. Конечно же ей приходилось слышать о знахарках, которые лечат травами от всего: от похмелья, от лихорадки и от сглаза, но раньше Каталина никогда не стала бы обращаться к ним. Как-то Ноэми попыталась обсудить с ней книгу «Ведьмовство, оракулы и магия народа азанде» – она читала ее очень долго, – но кузина и слышать не захотела об этом. Одно лишь слово «ведьмовство» испугало ее. И вот тебе пожалуйста! Знахарку Дюваль от ведьм отделяло всего два шага. Наверняка она излечивает испуг, положив крест из пальмы на чью-то голову.
Как же ее кузина пересеклась с этой Мартой Дюваль?
Пожилая женщина поставила миски на стол и отодвинула стул. Когда она уселась, послышался шорох крыльев, испугавший Ноэми, но ничего необычного не произошло – на плечо женщины слетел попугай.
– Садись, – сказала Марта гостье, взяла очищенный арахис и протянула попугаю. – Чего ты хочешь?
Ноэми села напротив нее:
– Вы готовили лекарство для моей кузины, и ей нужно еще.
– Что это было?
– Точно не знаю. Ее зовут Каталина. Помните такую?
– Помню. Девушка из Дома-на-Горе.
Женщина взяла еще один арахис, угостила попугая, и тот, склонив яркую головку, уставился на Ноэми.
– Откуда вы ее знаете? – спросила Ноэми.
– Твоя кузина какое-то время ходила в церковь. Наверное, она там с кем-то поговорила, потому что пришла ко мне и сказала, что ей нужно что-нибудь для сна. Она приходила пару раз. В последний раз она была сильно взволнована, но не стала говорить о своих проблемах. Попросила отправить за нее письмо кому-то в Мехико.
– Почему она сама не отправила?
– Не знаю. Она сказала: «Если в пятницу мы не встретимся, отправьте вот это». Так я и сделала. Она говорила, что у нее кошмары, и я попыталась помочь ей с этим.
Кошмары, подумала Ноэми, вспоминая свой. В таком доме немудрено видеть во сне кошмары. Она опустила руки на сумочку:
– То, что вы ей дали, явно сработало, потому что нужно еще.
– Еще… – Женщина вздохнула. – Я сказала девочке, что никакой чай ей не поможет. То есть поможет, но ненадолго.
– Что вы имеете в виду?
– Эта семья проклята. – Женщина нежно почесала попугая, и птица от удовольствия закрыла глаза. – Вы ведь слышали всякие истории?
– Разразилась эпидемия… – осторожно произнесла Ноэми.
– Да, там была болезнь, многие умерли. Но это не все. Их застрелила мисс Рут.
– Мисс Рут? Кто такая мисс Рут и кого она застрелила?
– Эта история здесь хорошо известна. Могу рассказать, но она будет вам кое-чего стоить.
– Я и так заплачу за лекарство.
– Все хотят есть. К тому же это хорошая история, и никто ее не знает лучше меня.
– Так вы и лекарь, и рассказчик.
– Говорю же, юная мисс, все хотят есть, – пожала плечами женщина.
– Ладно. Я заплачу за историю. У вас есть пепельница? – спросила Ноэми, вытаскивая сигарету и зажигалку.
Марта поставила на стол оловянную кружку. Ноэми зажгла сигарету и подвинула пачку пожилой женщине. Та вытащила две штуки, но курить не стала – убрала в карман фартука. Скорее всего, выкурит позже. Или продаст.
– С чего начать? Рут, да… Рут была дочерью мистера Дойла. Любимый ребенок, ни в чем не нуждалась. Тогда у них еще было много слуг. Всегда много слуг, еще бы, ведь надо полировать серебро и содержать все в порядке. Основная часть слуг была из деревни, они жили в господском доме, но иногда спускались в город. На рынок или по другим причинам. Они рассказывали о красивой мисс Рут…
Она должна была выйти замуж за своего кузена Майкла, для нее уже заказали платье из Парижа и гребни из слоновой кости. Но за неделю до свадьбы она схватила винтовку и застрелила жениха, мать, тетю и дядю. Она стреляла и в отца, но он выжил. Возможно, Рут застрелила бы и Вирджиля, своего маленького брата, но мисс Флоренс успела спрятать его. А может, девчонка сжалилась.
Ноэми не видела в доме никакого оружия – хозяева, должно быть, выкинули все. Выставлялось только серебро, и у Ноэми мелькнула мысль: какими пулями стреляла Рут? Уж не серебряными ли?
– Убив их, Рут взяла винтовку и застрелилась сама. – Женщина с треском расколола арахис.
Какая жуткая история! И все же это не конец. Только пауза.
– Есть еще что-то, да? – догадалась Ноэми.
– Да.
– Вы не расскажете мне остальное?
– Нужно чем-то питаться, молодая мисс.
– Я заплачу.
– Не поскупитесь?
– Нет.
Марта вытащила из пачки еще одну сигарету, спрятала в фартук.
– После этого слуги ушли. В Доме-на-Горе остались только семья и старые слуги, которых очень давно наняли и которым доверяли. У нас в городке они не появлялись. Дойлы тоже не показывались, но однажды мисс Флоренс приехала на железнодорожную станцию. Ты только подумай, она отправилась отдыхать, хотя до этого ни разу не выходила из дома. А вернулась, уже будучи замужем за молодым человеком. Его звали Ричард.
Он не был похож на Дойлов. Любил поговорить, любил приехать в город на машине, чтобы пропустить стаканчик и поболтать. Он жил в Лондоне, Нью-Йорке и Мехико, и, судя по всему, дом Дойлов не был его любимым местом. Он любил поболтать, да, и со временем стал рассказывать странные вещи.
– Какие?
– Он говорил о призраках, о каком-то дурном глазе… Мистер Ричард был мужчина крепкий – и вдруг здорово исхудал. Вскоре он перестал приезжать в город, вообще исчез из виду… Его нашли на дне ущелья. Здесь много ущелий, должно быть, вы заметили. Ну так вот, он умер в двадцать девять лет, оставив сына.
Фрэнсис, подумала Ноэми. Бледноликий Фрэнсис с мягкими волосами и нежной улыбкой. Понятно, что он ни словом не обмолвился о своем отце – такое не хочется обсуждать.
– Звучит трагично, но я бы не сказала, что это проклятие.
– Вы бы назвали это совпадением, не так ли? Да, наверное, так. Но факт состоит в том, что все, к чему они прикасаются, гниет.
Гниет. Звучит отвратительно, но да – гниет. Этот дом был странным. Дойлы и их слуги были странными, но проклятие? Нет.
– Так вы приготовите лекарство для Каталины? – спросила она.
– Это нелегко. Мне нужно собрать ингредиенты, и на это уйдет какое-то время. Но я повторю: лекарство не решит проблему. Все дело в доме, в этом проклятом доме. «Садитесь на поезд и оставьте все позади», – вот что я сказала твоей кузине. Я думала, она послушается, но откуда ж мне знать.
– В любом случае, сколько стоит это лекарство? – спросила Ноэми.
– Лекарство и история.
– Да, и это.
Женщина назвала сумму, Ноэми открыла кошелек и вытащила пару купюр.
– На приготовление лекарства у меня уйдет неделя. Возвращайся через неделю, но ничего не обещаю, – сказала Марта, протягивая руку. Ноэми сунула купюры ей в ладонь, и те последовали в карман фартука. – Можно мне взять еще одну сигарету?
– Да, конечно. Надеюсь, они вам понравятся. Это «Голуаз».
– Они не для меня.
– Тогда для кого? – удивилась девушка.
– Для святого Луки Евангелиста, – сказала Марта, показывая на одну из фигурок на полке.
– О! Сигареты для святого?
– Они ему нравятся.
– Что же, у него прекрасный вкус, – кивнула Ноэми, гадая, сможет ли найти здесь магазин, продающий хоть что-то отдаленно похожее на «Голуаз». Вскоре ей придется пополнить запасы.
Женщина улыбнулась, и Ноэми дала ей еще одну купюру. Не жалко. Всем нужно есть.
– Ну, мне пора. Не дайте святому Луке выкурить все сигареты зараз.
Они вышли на улицу. Марта вдруг нахмурилась.
– Как ты спишь? – спросила она.
– Нормально.
– У тебя под глазами темные круги.
– Там наверху холодно. Трудно засыпать по ночам.
– Надеюсь, дело только в этом.
Ноэми вспомнила свой странный сон, но у нее не было времени анализировать его. У нее был друг, который молился на Юнга, но сама она никогда не понимала идею «сон – это сам спящий» и не пыталась интерпретировать сны. Она вспомнила кое-что написанное Юнгом: внутри каждого есть тень. И слова пожилой женщины, подобно тени, висели над ней, пока она ехала обратно в Дом-на-Горе.