Не отличить от яви сон,
Доколе спим и длится он.
Тесс целую вечность блуждала по коридорам, совершенно неотличимым друг на друга, пока ей, наконец, не улыбнулась удача. Совершенно случайно она заметила знакомый просвет между бесконечными гобеленами и сообразила, что ее спальня – за одной из дверей, тянущихся вдоль этого коридора. После нескольких проб и ошибок она отыскала нужную дверь, вошла в спальню и заперлась на засов.
Переодевшись в ночную рубашку и забравшись под одеяло, она раскрыла «Кодекс Сумеречных охотников» и принялась за чтение. «Вы, конечно, не поймете нас только по книгам», – сказал Уилл, но он не понимал, что для Тесс значат книги. Книги были для нее воплощением истины и смысла; книги признавали, что она, Тесс, существует и что на свете есть другие такие же, как она. И только теперь, держа в руках Кодекс, она вдруг осознала, что все произошедшее за последние шесть недель совершенно реально – и куда реальнее, чем вся ее прошлая жизнь.
Из Кодекса Тесс узнала, что Сумеречные охотники ведут свой род от архангела по имени Разиэль, который вручил первому из них «Серую книгу», написанную на «языке небес». Причудливые буквы этого языка украшали тела Сумеречных охотников. Татуировки наносили похожим на перо инструментом, который назывался стилом, – тем же, с помощью которого Уилл открыл двери в Темном Доме. Эти татуировки защищали нефилимов и давали всевозможные чудесные способности: помогали быстро исцеляться от ран, наделяли сверхчеловеческой силой и скоростью, позволяли видеть в темноте и даже скрывали своего обладателя от глаз простецов. Однако этим даром мог воспользоваться не каждый. Если вырезать такие татуировки на коже обычного человека или обитателя Нижнего Мира, тот испытает мучительную боль и вскоре умрет или сойдет с ума.
Кроме татуировок, у Сумеречных охотников имелась и другая защита: перед боем они надевали зачарованные кожаные доспехи. На картинках изображались охотники из разных стран, облаченные в такие доспехи. К удивлению Тесс, среди них попадались и женщины в длинных туниках и брюках – настоящих мужских брюках, а не шароварах для женщин, которые так ретиво высмеивали газетчики. Листая страницы, Тесс размышляла – неужели Шарлотта и Джессамина тоже носят такую странную одежду?
Следующие страницы были посвящены другим дарам, которые Разиэль оставил своим наследникам, – могущественным волшебным предметам, которые назывались Орудиями Смерти. А затем Тесс прочла о родной стране Сумеречных охотников – крошечном клочке земли, находящемся на территории бывшей Священной Римской империи. Это государство, или, вернее, город, носивший название Идрис, Сумеречные охотники окружили мощными защитными заклятиями: ни один простец не мог проникнуть в его пределы.
Лампа догорала, веки Тесс понемногу тяжелели и начинали слипаться. Но она продолжала читать. Она узнала, что обитатели Нижнего Мира – это сверхъестественные существа: эльфы и феи, вервольфы, вампиры и колдуны. Вампиры и вервольфы когда-то были людьми, но заразились демоническими недугами. Эльфы и феи были полудемонами-полуангелами, а потому сочетали в себе исключительную красоту со злобным нравом. Колдуны же рождались от женщин, вступивших в связь с демонами. Не удивительно, что Шарлотта спрашивала, оба ли ее родителя были людьми. «Конечно же, они были людьми, – подумала Тесс. – Так что я, слава Богу, не колдунья». Она долго разглядывала гравюру, на которой высокий косматый человек стоял в центре пентаграммы, начерченной мелом на каменном полу. Его глаза с вертикальными зрачками походили на кошачьи. На каждом луче пентаграммы стояли зажженные свечи. Внезапно Тесс показалось, что огоньки их тянутся друг к другу и вот-вот сольются… Тесс моргнула – и тотчас погрузилась в сон.
Во сне она двигалась в танце сквозь клубы дыма, по коридору, стену которого были увешаны зеркалами, и в каждом зеркале, мимо которого она проплывала, отражалось новое лицо. В ушах звучала музыка, прекрасная, завораживающая. Казалось, она доносилась издалека, но в то же время окутывает Тесс со всех сторон. Впереди шел какой-то юноша, почти мальчик – стройный, безбородый. Тесс чувствовала, что знает его, но не может узнать. Она пыталась разглядеть его лицо, но он все время отворачивался. Может, это ее брат, или Уилл, или кто-то еще… Тесс пыталась догнать его, окликала его, но юноша шел, не оборачиваясь, словно клубы дыма несли его за собой. Музыка звучала все громче и громче…
Тесс проснулась, задыхаясь, и резко села на постели. Книга соскользнула с коленей, сон ушел, но музыка осталась, завораживающая, мелодичная. Девушка подошла к двери и выглянула в коридор.
Там музыка звучала еще громче. Звуки неслись из комнаты в дальнем конце коридора. Дверь была слегка приоткрыта, и мелодия, казалось, вытекала через щель, словно вода – через узкое горлышко бутылки.
Тесс тихонько подошла к двери и дотронулась до нее. Та неожиданно распахнулась настежь. В комнате было темно. Лунный свет, лившийся в окно, не мог разогнать тени, но Тесс отметила, что эта комната похожа на ее спальню: такая же большая кровать с балдахином, такая же массивная мебель. Занавески на одном из окон были раздвинуты, и серебряная луна озаряла квадрат пола, на котором стоял юноша со скрипкой. Он прижимал скрипку к плечу; смычок скользил по струнам. Тесс в жизни еще не слышала таких прекрасных, таких чарующих звуков. Глаза музыканта были закрыты.
– Уилл? – спросил он, не открывая глаз и не прекращая играть. – Уилл, это ты?
Тесс промолчала: она не в силах была прервать мелодию. Но уже через миг мальчик сам опустил смычок и, нахмурившись, открыл глаза.
– Уилл… – начал он, но, увидев Тесс, запнулся и даже приоткрыл рот от удивления. – Кто вы? – В его голосе слышалось лишь любопытство, никакого раздражения, хотя Тесс и ворвалась в его комнату посреди ночи. Музыкант был в светлых широких брюках и рубашке без воротника, поверх которых он накинул черный шелковый халат. Тесс решила, что он ровесник Уилла, хотя из-за хрупкого сложения кажется еще моложе. Вдоль его шеи змеился такой же причудливый узор, какие украшали кожу Уилла и Шарлотты.
Теперь Тесс знала, что это не просто татуировки. Это Метки. И они означают, что перед ней – нефилим, потомок людей и ангелов. Неудивительно, что в лунном свете его бледная кожа светилась подобно колдовскому камню, а волосы его и слегка раскосые глаза сияли серебром.
– Простите, пожалуйста, – пробормотала Тесс, сгорая со стыда. – Я… Я зашла сюда случайно. Просто моя комната… тут рядом, и…
– Ничего страшного. – Музыкант опустил скрипку – Вы мисс Грей? Девушка, способная менять свой облик? Уилл рассказывал о вас.
– О… – выдохнула Тесс.
– В чем дело? – Юноша уставился на нее с любопытством. – Вам неприятно, что я знаю о вашем даре?
– Нет-нет, просто мне кажется, что Уилл на меня сердится… – объяснила Тесс. – И я не знаю, что он мог вам рассказать…
Музыкант рассмеялся.
– Уилл сердится на всех подряд, – заявил он. – К тому же я привык делать выводы самостоятельно.
Лунный свет блеснул на полированной поверхности скрипки, когда юноша повернулся, чтобы положить ее и смычок на платяной шкаф.
– Извините, что я не представился сразу, – произнес он со смущенной улыбкой. – Я Джеймс Карстерс. Но, пожалуйста, зовите меня просто Джем. Все меня так зовут.
– Так вы и есть Джем! – воскликнула Тесс. – Вас не было за ужином. Шарлотта сказала, что вы неважно себя чувствуете. Надеюсь, вам уже легче?
Джем пожал плечами.
– Я просто хотел отдохнуть.
– Да, полагаю, работа у вас утомительная. – После чтения «Кодекса» в голове у Тесс так и бурлили новые вопросы. – Уилл сказал, что вы приехали издалека. Вы жили в Идрисе?
Брови юноши удивленно поползли вверх.
– Вы знаете об Идрисе?
– Или вы из другого Института? Они ведь есть во всех больших городах, верно? А почему вы решили приехать в Лондон?
– Как много вопросов сразу! – усмехнулся Джем.
– Мой брат всегда говорил, что любопытство – мой худший грех.
– Ну из всех грехов это далеко не самый худший. – Джем уселся на сундук, стоявший в ногах кровати, и пристально посмотрел на Тесс. Лицо его было очень серьезным. – Что ж, давайте, спрашивайте, о чем хотите. Мне все равно не спится.
Внезапно Тесс вспомнила слова Уилла: родителей Джема убили демоны. «Нет, нельзя его об этом спрашивать», – подумала она и вместо этого повторила свой первый вопрос:
– Где же вы жили прежде?
– В Шанхае, – ответил Джем. – Знаете, где это?
– В Китае! – с возмущением ответила Тесс. – Как же можно этого не знать?
Джем усмехнулся:
– Многие не знают.
– И что же вы делали в Китае? – с искренним любопытством поинтересовалась Тесс. Ей было трудно представить, что это за страна: при мысли о Китае на ум приходили только Марко Поло и чай. И еще казалось, что Китай – это где-то очень-очень далеко, «к востоку от солнца и к западу от луны», как сказала бы тетя Гарриет. – Я думала, что там бывают одни только миссионеры и моряки.
– Сумеречные охотники живут по всему миру. Моя мать была китаянкой, а отец – англичанином. Они познакомились в Лондоне, потом переехали в Шанхай, когда отцу предложили управлять тамошним Институтом.
Тесс уставилась на него с удивлением. Выходит, Джем – китаец по матери? Тесс знала, что в Нью-Йорке полным-полно китайских иммигрантов, но те в основном работают в прачечных или торгуют самокрутками на улице. И она в жизни не видела китайца, пусть даже и полукровку, похожего на Джема – такого высокого, с серебристыми волосами и светлыми глазами. Может, все дело в том, что он – Сумеречный охотник? Но она не знала, как об этом спросить, чтобы не показаться грубиянкой.
К счастью, Джем не стал дожидаться, что она ответит, и задал встречный вопрос:
– Прошу прощения, но… ваши родители умерли?
– Вам это Уилл сказал?
– Не было нужды. Мы, сироты, умеем узнавать друг друга. Позвольте спросить… вы были очень маленькой, когда это случилось?
– Мне было всего три года. Они ехали в экипаже и разбились. Я почти их не помню… – «Только крошечные проблески – запах табачного дыма, узор из бледной сирени на платье матери…» – Меня вырастила тетя. И брат, Натаниэль. Но моя тетя… – И тут к ее горлу подступили слезы. Она вспомнила тетю: та лежала на узкой медной кровати в своей спальне, и глаза ее горели лихорадочным огнем. Под конец она уже не узнавала племянницу и называла ее именем покойной сестры – Элизабет. Тесс держала тонкую руку тети, когда та умерла. Больше при этом никого не было – только она и священник. И в тот момент Тесс поняла, что осталась совсем одна. – Тетя умерла недавно. Подхватила лихорадку. У нее всегда было слабое здоровье…
– Мне очень жаль, – сказал Джем, и слова прозвучали совершенно искренне.
– Это было ужасно: мой брат к тому времени уже уехал в Англию. Всего за месяц до того, как тетя… Он только и успел прислать нам подарки – чай от «Фортнам энд Мейсон» и шоколад. После того как тетя умерла, я писала брату много раз, но все мои письма возвращались. Я была в отчаянии, но потом внезапно он прислал мне билет. Билет на пароход до Саутгемптона и записку, где говорилось, что Нат встретит меня в порту. Что теперь, когда тети не стало, я должна перебраться к нему в Лондон. Вот только теперь мне кажется, что эту записку написал вовсе не он… – Голос Тесс прервался, глаза жгло от навернувшихся слез. – Простите меня. Я так бессвязно рассказываю… Вы вовсе не обязаны все это слушать….
– А что за человек ваш брат? Какой он?
Тесс с удивлением посмотрела на Джема. Другие интересовались, каким образом Ната угораздило ввязаться в такие неприятности. Спрашивали, действительно ли Темные Сестры держали его в плену. Обладает ли он, наконец, таким же даром, как Тесс. Но до сих пор никому еще не приходило в голову спросить, что он за человек.
– Тетя называла его мечтателем, – ответила Тесс. – Он вечно строил воздушные замки. Никогда не заботился о том, как обстоят дела в реальности, – говорил только, что рано или поздно получит все, что хочет… Точнее, мы получим, что хотим, – тут же поправилась она. – Он часто играл на деньги – думаю, потому, что не мог представить себе, что может проиграть: ведь проигрыш никак не вписывался в его мечты.
– Мечты иногда опасны.
– Нет… Нет… – Тесс покачала головой. – Я не так выразилась. Он был замечательным братом. Он…
Шарлотта была права; куда легче справиться со слезами, если пристально смотреть на какой-нибудь предмет. Тесс уставилась на руки Джема. Изящные и длинные кисти с таким же изображением глаза на тыльной стороне, как и то, что украшало руки Уилла.
– Что это значит? – Тесс указала на татуировки.
– Что это значит?
Джем, похоже, не придал значения перемене темы.
– Это метки. Вы о них уже что-то знаете? – Он протянул ей руку ладонью вниз. – Этот знак называется «Зрение». С его помощью мы видим Нижний Мир. – Джем перевернул руку и закатал рукав рубашки. По его бледной руке тянулась черная вязь узоров, словно вплетавшаяся в плоть. – Этот помогает двигаться быстрее любого животного, этот – видеть ночью. Этот дает нам ангельскую власть, а этот помогает ранам быстрее затягивааться, – перечислял он. – Называются они сложно и не по-английски.
– А от них не больно?
– Было больно, когда их делали. А теперь совсем не больно. – Он опустил рукав и улыбнулся Тесс. – Хотите спросить еще о чем-то?
«Вы и не представляете, сколько вопросов я хотела бы задать!!» – подумала Тесс и тут же спросила:
– Почему вам не спится?
Она сразу же поняла, что застала Джема врасплох. С ответом он не торопился. «Интересно, почему он колеблется?» – с удивлением подумала Тесс. Ведь можно просто солгать или отказаться отвечать на вопрос, как обычно поступал Уилл. Но, по-видимому, Джем не собирался лгать.
– Мне снятся кошмары, – в конце концов ответил он.
– Мне тоже снился сон, – сказала Тесс. – Мне снилась ваша музыка.
Он усмехнулся:
– Кошмарно?
– Нет. Это было восхитительно. Самая прекрасная музыка, какую я слышала с тех пор, как попала в этот ужасный город.
– Лондон отнюдь не ужасен, – возразил Джем. – Вам просто надо узнать его получше. Когда-нибудь мы с вами прогуляемся по городу, и я покажу вам красивые места… мои любимые.
– Поешь хвалы нашему прекрасному городу? – раздался насмешливый голос.
Тесс резко обернулась и увидела Уилла, прислонившегося к дверному косяку. В свете факелов, озаряющих коридор, его волосы сияли, как золото. Подол его темного пальто и черные ботинки были заляпаны грязью, как будто он только что вернулся с улицы, а на щеках горел румянец. Головного убора не было – впрочем, как и всегда.
– Разве мы плохо тебя приняли, Джеймс? Сомневаюсь, что со мной бы обращались так же хорошо, окажись я в Шанхае. И как, скажи на милость, ты зовешь нас?
– Ян гуйцзы, – ответил Джем, ничуть не удивившийся внезапному появлению Уилла. – Заморские дьяволы.
– Слышите, Тесс? Я – дьявол. Да и вы тоже. – Уилл не спеша пересек комнату, присел на край кровати и принялся расстегивать пальто.
– У тебя мокрые волосы, – заметил Джем. – Где ты был?
– Там и сям… где только я не был… – усмехнулся Уилл. Обычное изящество движений его не оставило, но все равно казалось, что с ним что-то не так: этот странный румянец и необычный блеск в глазах…
– Ты красный, как рак, – добавил Джем.
«Ах, вот оно что, – подумала Тесс, – он попросту пьян». Она не раз видала подвыпившего брата и научилась распознавать признаки. Почему-то ее охватило непонятное разочарование.
Джем лишь усмехнулся.
– Где же ты был? В «Синем драконе»? В «Русалке»?
– В «Таверне дьявола», если тебе уж так интересно, – вздохнул Уилл и привалился к столбику кровати. – У меня на этот вечер были такие планы… Напиться в стельку и поразвлечься от души с веселыми дамами. Но, увы, не судьба. Не успел я опрокинуть третью рюмку в «Дьяволе», как ко мне подошла прелестная девочка – торговка цветами. Предложила мне маргаритки по два пенса за штуку. Сами понимаете, та еще цена. Но стоило мне отказаться, как девчонка меня ограбила.
– Маленькая девочка вас ограбила? – удивилась Тесс.
– Оказалось, это вовсе не маленькая девочка, а карлик в женском платье. Его зовут Шестипалым Найджелом.
– Да, перепутать нетрудно, – усмехнулся Джем.
– Он сунул руку мне в карман, а я поймал его, – продолжал Уилл, воодушевленно жестикулируя. – Не мог же я спокойно ждать, пока меня грабят! Тут же завязалась драка. Я определенно брал верх, но потом этот Найджел запрыгнул на стойку и дал мне по голове кувшином джина.
– А-а! – протянул Джем. – Так вот почему у тебя мокрые волосы.
– Мы прекрасно дрались, – добавил Уилл. – Но владелец «Дьявола» смотрит на вещи иначе. Он вышвырнул меня за дверь и велел не возвращаться в ближайшие две недели.
– Так для тебя будет лучше, – без малейшего сочувствия сказал Джем. – Значит, ты провел вечер как обычно. Вот и хорошо, а то мне на минуту показалось, что ты вернулся так рано, чтобы справиться о моем здоровье.
– По-моему, ты без меня не скучал. Вижу, ты уже познакомился с нашей таинственной гостьей. – Впервые с момента своего появления в комнате Уилл посмотрел на Тесс. – Вот уж не знал, что вы можете вломиться к незнакомому джентльмену в спальню посреди ночи! Знал бы заранее – сам попросил бы Шарлотту, чтобы она вас у нас оставила.
– По-моему, это вас не касается, – отрезала Тесс. – Особенно после того, как вы отказались проводить меня до комнаты и бросили одну посреди коридора.
– И вы вместо своей спальни попали к Джему?
– Это все из-за скрипки, – объяснил Джем. – Тесс услышала, как я играю.
– А, этот ужасный, заунывный вой? – Уилл обернулся к Тесс в ожидании одобрения своих слов. – Не понимаю, почему все окрестные коты не сбегаются на эти жуткие звуки.
– А по-моему, Джем играет хорошо.
– Вот именно, – поддакнул Джем.
– Да вы против меня сговорились! – Уилл обвиняюще наставил на них палец. – Значит, я вам больше не нужен? Третий лишний, да? Боже мой, придется подружиться с Джессаминой!
– Джессамина тебя терпеть не может, – возразил Джем.
– Тогда с Генри.
– Генри будет поджигать на тебе одежду. Каждый божий день.
– Значит, с Томасом, – предположил Уилл.
– Томас… – начал было Джем, но вдруг согнулся в припадке страшного кашля, соскользнул с крышки сундука и упал на колени.
Тесс бросила испуганный взгляд на Уилла. Тот, казалось, протрезвел в мгновение ока. Спрыгнув с кровати, он опустился на колени рядом с Джемом и положил руку ему на плечо.
– Джеймс, – тихо проговорил он. – Где оно?
Джем, содрогаясь всем телом, поднял руку, словно пытаясь оттолкнуть его:
– Не нужно… Я… в порядке…
Он снова закашлялся, и на пол перед ним брызнули красные капли. Кровь!
Уилл еще сильнее сжал плечо друга. Тесс заметила, как побелели костяшки его пальцев.
– Где оно? Куда ты его положил?
Джем слабо махнул рукой:
– Там… – Он задыхался. – На каминной полке… в коробке… серебряной…
– Я принесу. – Тесс никогда бы не подумала, что голос Уилла может звучать так нежно. – Подожди здесь.
– Ты… ты так говоришь… словно… я могу куда-то уйти… – Джем зажал рот тыльной стороной ладони, а когда опустил руку, Тесс увидела, что метка в виде глаза окрасилась кровью.
Уилл вскочил на ноги, развернулся… и ошеломленно уставился на Тесс, словно забыл, что она до сих пор находится в комнате.
– Уилл… – шепнула она. – Могу я чем-нибудь…
– Пойдемте! – Уилл схватил ее за руку и вежливо, но решительно повел к двери. Когда они оказались в коридоре, он встал, загородив собой дверной проем. – Спокойной ночи, Тесс.
– Но он кашляет кровью! – шепотом возразила Тесс. – Может, позвать Шарлотту?..
– Нет, – отрезал Уилл, бросив быстрый взгляд через плечо, и снова повернулся к Тесс. Наклонился к ней, положил руку ей на плечо. Сейчас Уилл стоял так близко, что она слышала запах, пропитавший его пальто: сырой лондонский воздух, смесь металла, смога и тумана. Что-то в этом запахе казалось странным, но Тесс не могла понять, в чем дело.
– У него есть лекарство, – тихо проговорил Уилл. – Я принесу ему все, что нужно. И Шарлотте вовсе незачем об этом знать.
– Но если он болен…
– Пожалуйста, Тесс, – в синих глазах Уилла читалась мольба. – Будет лучше, если вы никому об этом не расскажете.
Внезапно Тесс поняла, что не может отказать Уиллу.
– Я… Хорошо.
– Спасибо.
Отпустив плечо девушки, Уилл поднял руку и легко дотронулся до ее щеки. Тесс была так потрясена, что не вымолвила ни слова, когда Уилл захлопнул дверь у нее перед носом. И только когда она услышала скрежет задвижки, до нее дошло, что именно ей показалось странным.
Уилл утверждал, что весь вечер пил, – и, более того, о его голову разбили кувшин джина. Но спиртным от него не пахло!
Уснуть Тесс удалось далеко не сразу. Она долго лежала с открытыми глазами, слушая мерное тиканье механического ангела и глядя на полосы света от уличных фонарей, перечертившие потолок.
Тесс разглядывала себя в зеркале над туалетным столиком, пока Софи застегивала ей пуговицы на спине. В ярком утреннем свете, лившемся через высокие окна, лицо казалось мертвенно-бледным. Под глазами залегли серые тени.
Вообще-то у Тесс не было привычки вертеться перед зеркалом. Обычно ей хватало беглого взгляда на свое отражение, чтобы убедиться, что волосы в порядке и на одежде нет пятен. Но сейчас она не могла оторвать взгляда от этого худого, бледного лица. Казалось, отражение идет рябью, словно она смотрелась в воду, – и Тесс это напоминало дрожь, охватывающую ее всякий раз перед превращением. Теперь, когда она примерила на себя чужие лица, увидела мир чужими глазами, как могла она утверждать, что именно это лицо – ее собственное? Быть может, при каждом обратном превращении она воспроизводила свой прежний облик не вполне точно – и, в конце концов, перестала быть собой? Но, с другой стороны, так уж ли это важно? В конце концов, ее лицо – только маска из плоти, не имеющая отношения к тому, что происходит у нее в душе.
В зеркале виднелось и отражение Софи – та стояла в профиль, и в дневном свете шрам на ее щеке казался еще страшнее: словно прекрасная картина, безжалостно располосованная ножом. Тесс до смерти хотелось спросить у горничной, что с ней произошло, но она не находила слов. Вместо этого она лишь промолвила:
– Спасибо вам за помощь.
– Рада оказаться полезной, мисс, – равнодушным тоном ответила Софи.
– Софи, я хотела вас спросить… – начала Тесс и тут же почувствовала, как горничная напряглась. «Она думает, что я сейчас спрошу о шраме», – подумала Тесс, а вслух произнесла: – Вчера вечером, в коридоре, вы говорили с Уиллом так…
Софи рассмеялась – коротко, но от всей души.
– Мне позволено говорить с мистером Эрондейлом так, как я хочу. Это входит в условия моего договора о найме.
– Шарлотта разрешила вам диктовать условия?
– Не так уж просто найти человека, который сможет работать в Институте, – пояснила Софи. – Для этого нужно особое Зрение. И у Агаты, и у Томаса оно есть. Миссис Бранвелл пригласила меня сразу, когда узнала, что я тоже вижу: она сказала, что искала горничную для мисс Джессамины целую вечность. Но при этом она предупредила меня насчет мистера Эрондейла, – что он, вероятно, будет со мною груб и фамильярен. И добавила, что я могу грубить в ответ, сколько мне будет угодно.
– Ну, поскольку он грубит всем подряд, это даже и неплохо, что хоть кто-то может грубить ему, – заметила Тесс.
– Подозреваю, что миссис Бранвелл именно так и подумала. – Софи усмехнулась, и Тесс подумала, что с улыбкой на лице она становится настоящей красавицей, и никакой шрам тому не помеха.
– Значит, вам нравится Шарлотта? – спросила Тесс. – По-моему, она и правда ужасно добрая.
Софи пожала плечами:
– На прежнем месте работы миссис Аткинс – тамошняя домоправительница – вела подсчет всем использованным прислугой свечам и кусочкам мыла. Мыло приходилось смыливать до конца, чтобы получить новый кусочек. А миссис Бранвелл дает мне новое мыло всякий раз, когда я прошу. – Похоже, для Софи это и впрямь был самый верный признак доброго сердца.