– Разве сейчас не должно быть мессы, святой отец?
Старый священник вздрогнул. Голос за его спиной прозвучал настолько неожиданно, что казалось, даже каменные церковные стены удивились эху, которое отразили. Отец Витторио медленно повернулся.
– Я не слышал ваших шагов. Как вы вошли?
– Через дверь. Она же открыта.
– Открыта. – Священник с горькой усмешкой попытался подняться с колен. – Только уже много месяцев никто кроме меня через нее сюда не входил. Вы мне не поможете?
– Конечно. – Молодой человек быстро подошел к нему и подал руку. – Странно, я думал, это действующий собор.
– Так и есть. Точнее, должно быть. – Старик с трудом, превозмогая боль, поднялся на ноги: артрит в последнее время давал о себе знать все чаще. – Люди больше не ходят в церковь. Вы первый человек, который вошел сюда за последние полтора года.
– Даже как-то не верится. – Микаэл удивлено осматривал пустой храм. – Здесь так красиво. В каком веке он построен?
– В семнадцатом. Скульптуры ваял сам Баринелли. – Священник с грустью коснулся руки Девы Марии, у статуи которой молился еще несколько минут назад. – Тончайшая работа.
– Действительно. – Молодой человек подошел ближе к изваянию. – Мрамор как будто светится.
– Вы тоже заметили? – В глазах старика блеснуло что-то вроде тихой гордости, но этот блеск потух так же быстро, как и возник. – Веками к ней приходили страждущие. Все просили об утешении. И скольким израненным душам она его дала… А сейчас они ее предали.
Предали? – Молодой человек с интересом рассматривал кроткую улыбку на мраморном лице Мадонны. Свет, который пробивал сквозь голубые витражи соборных окон, придавал ей какое-то особое изящество и, казалось, что статуя вот-вот пошевелится. – Она как живая.
– Да. Баринелли знал, где располагать свои скульптуры. Люди уходили отсюда просветленными. – Отец Витторио глубоко вздохнул. – У них появлялась надежда.
– А сейчас?
– Сейчас? Сейчас надежда им не нужна. Они уже получили все, что хотели.
– Что вы имеете ввиду?
– Все изменилось, когда в городе появился этот человек, – Священник поднял со скамьи четки из слоновой кости и стал медленно наматывать их на руку.
– Какой человек?
– Он называет себя Люций. Люций Неро. Теперь он глава города.
– И что плохого он сделал?
– В том-то и дело, что ничего, – священник печально усмехнулся. – После его появления в городе началось благоденствие. Люди молятся на него, как на нового мессию.
– Но вам он, похоже, не очень нравится?
– Вы шутите? Да он воплощение мирового зла, и жители Мегидо просто ослепли, если не видят этого. Или не хотят видеть. – Старик присел на скамью – ему было трудно стоять. – Вы здесь человек новый, вам не понять. Кстати, что вы здесь делаете?
– Да просто ехал мимо.
– Направляетесь куда-то конкретно или бежите от чего-то?
Микаэл усмехнулся:
– Скорее бегу. Ваш город – просто еще одна остановка. И я не знаю, сколько их еще будет.
Отец Витторио внимательно посмотрел на незнакомца, стоящего перед ним.
– У вас проницательные глаза, вы знаете? Никогда таких не видел. Как вас зовут?
– Микаэл.
– И от кого вы бежите?
– Сложно объяснить. Наверное, от себя самого.
– Ну и как? Получается?
– Честно? Думаю, нет. Знаете, я вообще редко хожу в церковь, но увидел ваш собор, и почему-то потянуло зайти. – Молодой человек подошел к большому распятию, висящему на стене. – Думал посетить мессу. Возможно, даже получить какие-то ответы.
– Ответы на что?
– На вопросы. За последнее время у меня их накопилось слишком много. – Микаэл задумчиво поправил свечу перед распятием. – Я слышал, в храме многие находят то, что ищут. Ведь так, святой отец?
– Возможно. Зависит от того, что искать.
– Себя.
Священник вздрогнул и с удивлением посмотрел на него. В этом молодом мужчине явно было что-то такое, чего он не встречал уже очень давно.
– Себя найти непросто. У многих на это уходит вся жизнь.
– Вы нашли?
– Не знаю. Мне давно никто не задавал таких вопросов. И если честно, я уже и не надеялся, что задаст. В этом городе подобные вещи больше никого не интересуют.
– Все настолько плохо?
– И вы еще спрашиваете? Оглянитесь. В храме пусто. Когда люди теряют веру, на ее место приходит тьма. Хотите совет? Уезжайте отсюда, пока можете. Здесь вы точно не найдете своих ответов.
– Тогда почему вы не уехали?
Отец Витторио улыбнулся:
– По морским законам капитан судна не покидает его до самого конца. В церкви, по сути, то же самое. Здесь прошла вся моя жизнь. – Он посмотрел на распятье Христа. – Я не могу предать Его. Он – все, что у меня есть.
Микаэл подошел к священнику и сел рядом. В глазах старика он увидел такую боль, какая бывает только у людей, потерявших самое дорогое, что у них было.
– Как вас зовут Падре?
– Витторио.
– Знаете, отец Витторио, а я, пожалуй, задержусь здесь. Кто знает, может, мы сможем помочь друг другу.
– Помочь? – Священник скептически покачал головой. – Этому городу уже никто не сможет помочь. Я стар. Моя жизнь подходит к концу, и за себя я уже давно не переживаю. А вот при мысли о своих бывших прихожанах у меня сердце кровью обливается. Они как зомбированные пошли за этим крысоловом Люцием. Он ведет их к обрыву, а я ничего сделать не могу. – Отец Витторио с силой сжал руку Микаэла. – Я проиграл эту войну. Что я скажу Ему, когда предстану перед Ним? Что не справился? Что не смог уберечь от беды тех, кого он мне доверил? Как мне жить с этим, Микаэл? А самое главное – как умирать?
Голос старика дрогнул, ему стало трудно дышать. Он судорожно попытался ослабить белый воротничок сутаны.
– Тише, тише, падре. Не надо так.
Отец Витторио сделал глубокий вдох.
– Всю свою жизнь я пытался нести им свет. Что я сделал не так? Почему они отвернулись от Него?
– Не думаю, что вы в чем-то виноваты, святой отец. Дело в них. Мы разберемся. Расскажите мне об этом Люции. Откуда он взялся?
– Никто не знает. В один прекрасный день он просто появился в гроде. И все изменилось.
– Что изменилось?
– Все. Люди стали приходить к нему и получать желаемое. Одним он давал денег, других исцелял, третьи получили власть. Он исполнял любые желания, даже самые безумные. Можно было просить о чем угодно.
– Это шутка?
– Если бы. Я сам с трудом верил в то, что видели мои глаза. Бедняки выигрывали в лотерею, слепые прозревали, а у бесплодных пар рождались дети. Здесь живет один человек, Марио. Так вот, ему на лесопилке отрезало руку почти до плеча. Он десять лет ходил с протезом.