§ 1 Уважение прав и свобод личности и обеспечение их реализации как назначение уголовного судопроизводства.
§ 2 Понятие и форма закрепления и выражения международных стандартов по правам человека.
§ 3 Основные формы выражения международных стандартов.
Современное развитие международного сообщества показало, что основополагающим компонентом в данной системе должен стать человек, его права и гарантии по их осуществлению. На сегодняшний день уже сложился весьма значительный комплекс прав как социального, политического, так и культурного характера. Особое место в данном механизме занимают права человека, связанные с процедурой осуществления правосудия, получившие закрепления в таких международных актах, как «Всеобщая декларация прав человека» от 10 декабря 1948 г., «Конвенция о защите прав человека и основных свобод» (Рим, 4 ноября 1950 г.), «Международный пакт о гражданских и политических правах» (Нью-Йорк, 19 декабря 1966 г.).
Важность закрепленных уголовно–процессуальных прав проявляется прежде всего в том, что правосудие есть вид государственной деятельности, связанный в определенных случаях с применением мер принуждения, поэтому определить границы возможного обоснованного воздействия государства на личность – это первостепенная задача, получившая признание международным сообществом.
Закономерным отражением современной тенденции в направлении усиления гарантий прав лиц, участвующих в уголовном судопроизводстве, явилось повышенное внимание к существующим международным стандартам в области прав человека, которые аккумулируют в себе наиболее передовые правовые концепции, определяющие статутное положение личности. Ведь именно от отношения государства к личности, её достоинству, интересам, правам зависит механизм построения уголовного процесса. Как верно отмечал И. Я. Фойницкий, «как характер и содержание уголовного процесса зависит от положения личности в государстве, так и построение уголовного процесса оказывает глубокое влияние на права и положение личности в государстве»3. Развивая данные положения применительно к текущему положению А.П. Гуськова указывает на то, что «в российском уголовном судопроизводстве основные права и свободы человека и гражданина определяют смысл всей уголовно-процессуальной деятельности, а также правовые статусы и процессуальное положение участвующих в ней лиц» 4.
Современное представление о правах человека, представляющих собой универсальную систему человеческих ценностей, сущностное содержание которых составляет основу для становления международных стандартов, базируется, прежде всего, на сформировавшейся в XVII-XVIII вв. естественно – правовой концепции, содержащей идеи о естественных, неотчуждаемых, данных индивиду от рождения правах, существование которых ограничивает власть государства. В универсальной концепции прав человека воплотились различные доктрины, философские воззрения, политические, экономические, этические и правовые учения многих народов. В основе этой концепции – представление о человеческом достоинстве как высшей ценности5. Основные права и свободы человека носят непосредственный юридический характер, и ценности, присущие отдельной личности, признаются, защищаются и поощряются международным и национальным правом6. Личность не существует вне общества, где право выступает необходимым средством закрепления выражения социальной свободы личности, ее интересов7, так как сколько бы мы не идеализировали права и свободы личности, уровень их развития и функционирования зависит целиком от позиции общества и учета ее государством в рамках осуществления своей внутренней политики. Поэтому отношение к правам и свободам человека и гражданина, степень их защищенности – безусловный показатель уровня зрелости и развитости правового государства. Вот почему анализ этой проблемы представляется крайне важным как в практическом плане, так и в политико-правовом, поскольку позволяет определить реальные ориентиры в политике государства по отношению к человеку, его правам и свободам8.
Значимость прав личности подчеркивает А.П. Гуськова9, которая характеризует права личности как важный фактор, определяющий назначение, содержание и форму процессуальной деятельности по уголовным делам. Согласно позиции В.С. Шадрина «права человека в сфере уголовного судопроизводства – это есть важнейший фактор, позволяющий определить сегодня назначение, содержание и формы процессуальной деятельности»10. Данное положение убедительно отражает суть новой методологии в изучении подходов к реформированию уголовного процесса. «Современный российский уголовный процесс в качестве процесса демократического правового государства должен ориентироваться на защиту прав как пострадавшего от преступления, так и подвергаемого уголовному преследованию лица от незаконного и необоснованного привлечения к уголовной ответственности и осуждения, а также на защиту каждого, вовлекаемого в любом качестве в уголовно-процессуальную деятельность, от злоупотреблений властью со стороны государственных органов и должностных лиц, ответственных за производство по уголовному делу»11. Эти положения нашли свое подтверждение в ст. 6 УПК РФ12.
Вместе с тем необоснованно исключены из сферы интересов, определяющих назначение уголовного судопроизводства, гарантии в области прав иных участников уголовного судопроизводства, чье привлечение к процессу возлагает на них ряд обязанностей, а следовательно, и обуславливает необходимость уважительного отношения со стороны органов государства и недопустимость пренебрежения интересами указанных лиц. В этом случае уместным будет процитировать слова И. Ф. Демидова о том, что «широкое использование принуждения, применение его не только к подозреваемым и обвиняемым, но и к потерпевшим, свидетелям, другим лицам, высокий процент необоснованного принуждения характерны для системы уголовного процесса, в которой уважительное отношение к правам и свободам личности не является основным критерием при выборе способов и методов решения процессуальных задач» 13.
Полагаем, что законодателю в будущем следует восполнить данный пробел в законе, так как именно идеи по первоочередной защите личности в уголовном процессе легли в основу новой концепции уголовно-процессуального законодательства, предполагающей генеральную реконструкцию уголовно-процессуального закона в направлении создания качественно иного уголовного процесса – охранительного типа, являющегося по своему социальному предназначению гарантом личности от произвола карательных органов государства14.
Таким образом, как отмечает ряд исследователей15 в ст. 6 УПК РФ фактически выражен общественный интерес, который состоит в том, чтобы потерпевший был защищен от преступления и при этом никто не был обвинен безосновательно, что, фактически, отражает конституционный приоритет о соблюдения прав человека применительно к уголовно-процессуальным отношениям. А сам уголовный процесс должен быть ориентирован на участников уголовного судопроизводства не просто как на личность – индивида, но и как на личность – члена общества, что даст возможность найти «золотую середину» во взаимодействии интересов личности, общества и государства.
Права и свободы человека являются естественными, так как они в конечном счете не зависят ни от воли отдельного государства или даже групп государств, если речь идет о международных стандартах, ни от закономерностей общественного развития. Эти права и свободы должны быть обеспечены человеку. Государство обязано обеспечить каждому индивиду реализацию этих прав. Лишая их этой возможности, оно действует противозаконно, даже если «узаконивает» в своем внутреннем законодательстве эти деяния, ибо его действия по отношению к человеку в данном случае соизмеряются не с его национальными законами, а с международными стандартами16. И «именно положение личности в уголовном процессе обоснованно рассматривается как пробный камень гуманности существующего политического режима» 17.
Основываясь на данных положениях, В.А. Карташкин небезосновательно констатировал, что «ныне с полным основанием можно утверждать, что права человека являются предметом международно-правового регулирования и не входят уже исключительно во внутреннюю компетенцию государства»18, и то, что в сфере международного права называется правами человека, становится правами граждан в сфере внутригосударственного права19. При это не выполнения государством обязательств в сфере соблюдения и защиты прав и свобод человека негативным образом сказывается на отношении к нему международного сообщества, а в некоторых случаях, по решению Совета безопасности – основанием для вмешательства и ограничение суверенитета государства.
Такое положение вещей можно объяснить лишь тем, что в современный период вопрос о защите прав человека тесно связан с новыми явлениями на международной арене и во внутригосударственных отношениях, проявляющимися в усилении взаимозависимости государств, развитии их сотрудничества, интенсификации международных отношений. Указанные процессы, происходящие во взаимоотношениях между государствами, все явственней находят свое проявление и в обыденной жизни, создавая новые идеалы, порождая новые стремления к качественно новому уровню общественной жизни. Глобализация, а именно такое определение дано социологами этой тенденции, затронула в отношениях между государствами практически все сферы международного сотрудничества, принося с собой как позитивное, так и новые проблемы, решение которых невозможно без поиска новых направлений сотрудничества и укрепления достигнутого. Это относится и к сфере, затрагивающей уровень взаимосвязи государства и гражданского общества, ориентируя тем самым государства на приобщение к достижениям мирового сообщества в области прав человека. Как указывает Е.В. Быкова дальнейшее существование человечества требует дополнить политическую и экономическую интеграцию мирового сообщества правовой. Это позволит получить более глубокое представление о новых чертах и тенденциях развития основных правовых систем современности, связанных в том числе с возросшей ролью международного права20.
В науке существуют различные утверждения о том, с какого момента можно говорить о начале процессов, связанных с глобализацией, но, в сущности, несмотря на то, что корни глобализационных процессов уходят глубоко в историю, глобализация – феномен XX в., который, как отмечает Хабиров Р.Ф21., стал объектом всесторонних научных исследований именно в последние десятилетия. Как верно по данному поводу пишет О.И. Тиунов: «Одна из особенностей развития права различных государств состоит в том, что его нормы нередко становятся однотипными и поэтому являются составной частью формирования единого правового пространства, где объективными факторами для такого сближения являются тесное взаимодействие международного права и внутригосударственного права различных стран и активная деятельность государств по принятию мер, касающихся имплементации норм международного права в национальное законодательство» 22.
Понятно, что это влечет за собой взаимодействие и сближение правовых систем, их взаимопроникновение, развитие в одних системах правовых концепцией, которые являются ведущими в других. Отсюда и происходит совершенствование механизма реализации норм международного права как на мировом, так и на национальном уровне, без чего уже невозможно нормальное функционирование обеих систем. 23 По мнению Р.Т. Шамсона24, взаимосвязь государств требует, чтобы национально-правовые системы государств были совместимы как с друг другом, так и с системой международного права. Исходя из того, что первичной основой любого правового пространства, определяющего политический режим данного государства, является уровень реализации прав личности, международное сообщество рассматривает идею прав человека как движущую силу, объединяющую между собой людей и государства, гражданами которых они являются. Таким образом, международные стандарты в области прав человека есть закономерный результат глобализации, назначение которых в построении общества на основе уважения интересов отдельной личности. «Международные стандарты, таким образом, вобрали в себя весь положительный опыт, накопленный национально-правовыми системами в этой сфере» 25.
Глобализация, распространение международно-правовых стандартов, интернационализация соответствующих международно-правовых требований оказываются, таким образом, взаимосвязанными. И именно поэтому, как подчеркивает, к примеру, Л. В. Брусницин26, в русле общего процесса правовой интеграции, участником которого с конца XX в. является и Россия, сближение российского законодательства с этими стандартами является естественным и необходимым.
В этой связи А. П. Гуськова отмечает, что одной из современных задач российской юридической и нормотворческой деятельности, а также правоприменительной практики, связанных с утверждением подлинного правового государства, является реальное обеспечение и защита прав, свобод человека27. В другой своей работе А. П. Гуськова справедливо акцентирует внимание на том, что «сегодня в достаточной степени имеются конкретные проблемы, вытекающие из несходства регулирования в государствах Содружества многих вопросов. Так, например, не все государства признали общепризнанные нормы международного права частью национальной правовой системы» 28.
По мнению Г.В. Игнатенко предыдущий опыт развития переломил одностороннее отношение к пониманию международного права как регулятора межгосударственных отношений и создал условия для включения общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров в правовую систему РФ29.
Вероятно, с учетом происходящих изменений М.В. Баглай справедливо выдвинул тезис о том, что «международные стандарты в отсутствие конституционной или иной регламентации, при коллизиях или в ситуациях совместного применения могут иметь значение самостоятельного нормативного регулятора, а не только выступать в качестве нормативного минимума, определяющего уровень государственной регламентации» 30.
В этой связи, на правоприменителя возложена нелегкая функция31, поскольку квалификация соответствия того или иного внутреннего нормативного акта международным обязательствам страны требует не только глубинного понимания природы последних, но и фактического знания спектра существующих международных актов32.
В данном контексте, в качестве основного элемента, являющегося важной гарантией осуществления прав личности в сфере уголовного правосудия, должен выступать наиболее оптимальный механизм осуществления уголовного судопроизводства, в основу которого положен максимальный уровень обеспечения прав личности. В целях создания такого механизма уголовного судопроизводства возникает потребность проведения исследования существующих международных стандартов по правам человека в сфере уголовного судопроизводства. В сущности, это и будет составлять его первичное содержание, являясь, в определенной степени, базовой основой.
Определенности ради надо заметить, что, несмотря на достаточно частое употребление таких категорий, как «международные стандарты», «Стандарты Совета Европы», ни в науке международного права, а тем более в уголовном процессе, не было уделено достаточного внимания раскрытию содержания данных категорий33. Поэтому оправданно, что отдельные исследователи указывают на отсутствие у большинства российских юристов четкого представления того, что же надо понимать под «международными стандартами»34, либо на проявление в отдельных случаях недоброжелательной реакции со стороны суда и правоохранительных органов, вызванных попытками апеллировать к тем самым международным стандартам35. И это все, по нашему мнению, указывает на поверхностное представление большинства российских юристов, не говоря уже о простых гражданах, о существующих международных стандартах. Учитывая указанные негативные моменты, научная общественность по-прежнему не оставляет попыток создать такой механизм уголовного судопроизводства, который основывался бы на существующих международных стандартах. Так, на состоявшейся в Москве 12 мая 2003 г. Всероссийской научно-практической конференции «Права человека в России и правозащитная деятельность государства» Федеральному Собранию было рекомендовано усилить законотворческую деятельность по приведению уголовно-процессуального законодательства к международно-правовым требованиям36. Между тем, необходимо сделать вывод, что данная рекомендация не была услышана, чему ярким свидетельством явилось увеличение срока содержания под стражей без предъявления обвинения до 30 суток по делам террористического характера.
На этом фоне по-прежнему является актуальной по своему статусу задача по изучению международных стандартов в сфере уголовного судопроизводства, определению их сущностного содержания и разработке механизма непосредственного включения их в правовую систему Российской Федерации.
На прошедшем в феврале 2003 г. Всероссийском совещании судей, посвященном применению в России общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров, было отмечено, что применение положений, содержащихся в международных стандартах, пока еще является редким явлением в нашей правоприменительной практике. Ссылки на соответствующие наднациональные нормы в решениях судов напрямую практически отсутствуют или же появляются достаточно редко. Все это говорит о том, что органы государственной власти пока не смогли сформулировать достаточно четкие позиции в отношении использования общепризнанных норм и принципов международного права, а такая неопределенность создает значительные проблемы в реализации международных стандартов по правам человека37. Сохраняется подобная ситуация и сегодня. Не случайно поэтому М.В. Баглай в своем выступление отметил, что «в связи с отсутствием единого понимания о природе таких категорий, как общепризнанные принципы и нормы международного права, существуют определенные затруднения в их реальном применении»38.
На данный аспект, начиная с момента принятия Конституции Российской Федерации, было уже обращено внимание многих исследователей, в том числе и процессуалистов. Так, например, А.Г. Волеводз подчеркивает, что «вопрос об общепризнанных принципах и нормах международного права уже на протяжении длительного времени является спорным в теории как международного, так и других отраслей права» 39.
Ввиду отсутствия четкого легального толкования сущности данной терминологии в науке высказываются весьма разнообразные концептуальные подходы к раскрытию их истинного значения.
Так, некоторые специалисты, например, Э.Б. Мельникова и Н.И. Марышев40, вообще не видят необходимости в конкретизации данных терминов, полагая, что их следует относить к понятийному аппарату общего международного права, другие к таковым относят некие абстрактные идеи, обычаи, которые существуют сами по себе либо нуждаются в установлении в каждом конкретном случае. Распространенным мнением следует считать отнесение к международным принципам и нормам международного права различных международных документов общего характера либо международных договоров, ратифицированных всеми либо большинством государств.
Бесспорно, реформа отечественного уголовно-процессуального законодательства должна осуществляться с учетом ч.4 ст. 15 Конституции РФ, устанавливающей, что «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы». Но, несмотря на кажущуюся простоту и ясность принятого в науке определения общепризнанных принципов и норм международного права как правил поведения, закрепляющих достигнутый уровень сотрудничества государств, их всеобщую заинтересованность в решении назревших проблем и признаваемых в качестве универсальных всеми или подавляющим большинством государств, которые широко представляют различные социально-экономические системы мира41, в сущности же оно является достаточно схематичным и определяет лишь одно оценочное понятие через комплекс других оценочных категорий, и поэтому не дает ответа на главный вопрос, составляющий стержень проблемы, – какие же непосредственно нормы международного права необходимо относить к общепризнанным. Аналогичного имения придерживается и С. Бабенко, указывающий на то, что с учетом современного состояния российского законодательства общепризнанные принципы и нормы международного права фактически не подлежат применению при производстве по уголовным делам в силу их неопределенности42.
Реальная ситуация показывает, что на сегодня фактически нет ни одного международного документа, ратифицированного всеми государствами мирового сообщества. Поэтому сам по себе термин общепризнанность – категория весьма условная. Вместе с тем несомненным является то, что существует и ряд авторитетных документов, положений которых стараются придерживаться большинство государств. К ним относятся, прежде всего, Устав ООН, Всеобщая декларация прав человека и Пакты о правах 1966 г. Именно данные документы, по мнению большинства ученых, следует относить к общепризнанным нормам. Правда в этом случае остается неясным смысл (вернее, полное его отсутствие) включения положений об общепризнанных нормах в текст Конституции и других нормативных актов, в том числе и УПК РФ, если для России положения данных документов и так уже имеют обязательную силу, исходя из факта их ратификации. На данный факт указывает и В.М. Волженкина, говоря о том, что в таком случае «в Конституции вполне можно было бы ограничиться указанием, что в правовую систему страны входят международные договоры РФ»43.
Сложность ответа на данный вопрос заключается, по мнению А.Н. Талалаева, в том, что они не зафиксированы в каком-либо одном международном акте, а разбросаны по многочисленным договорам и обычаям, поскольку в международном праве нет кодексов, подобных тем, которые есть во внутреннем праве государств44. Кроме того, разноплановость правовых документов, степень ратификации их государствами не всегда единым образом отражается на их значении как носителей в своем содержании международных стандартов. Как отмечает И.А. Коновалова Конвенция о защите прав человека и основных свобод имеет обязательную юридическую силу, в то время как нормы Всеобщей декларации прав человека на сегодняшний день являются признанными мировым сообществом наравне с нормами Конвенции и их ценность не зависит от юридической силы документа, их содержащего45.
Как нам представляется, вполне возможно взять за основу концепцию, которая бы включала в себя тезис о том, что нормы международного права, содержащие в себе стандарты в области прав человека, автоматически относятся к общепризнанным нормам и принципам в силу существующего принципа уважения прав и свобод человека, и это отвечало бы принятой концепции правового демократического государства. Ведь одно появление какого-либо международного документа, посвященного правам и свободам личности, уже говорит об актуальности рассматриваемого положения и международного признания необходимости коренных изменений в существующем порядке деятельности государств, определяющим вектором которых будут права человека и гарантии их реального воплощения.
Основываясь на данном положении, необходимо признать в качестве должного ситуацию, когда любой международный акт, расширяющий перечень статутных прав личности, автоматически приобретает статус общепризнанной нормы, не нуждающейся в какой-либо ратификации.
В итоге следует констатировать следующее: характер общепризнанности той или иной нормы определяется не самим статусом данной нормы как существующей автономно, а отношением государства, и в первую очередь гражданского общества данного государства к этой норме как к общепризнанной. Поэтому, пока не будет четко обозначена позиция государства, такая норма будет по-прежнему носить декларативный характер и по существу игнорироваться правоприменителем. К тому же существующий доктринальный материал никоим образом не может считаться в современных условиях основанием для применения данной нормы к конкретному правоотношению. Необходимо сразу же в качестве непререкаемого тезиса отметить то положение, что «цели государственной власти выражают цели гражданского общества лишь в той мере, в какой обществу удается осуществлять эффективный контроль за реализацией политико-правовых процессов» 46.
Международные стандарты по правам и свободам личности в сфере уголовного судопроизводства находят свое содержание в многочисленных нормах международного права, которые различны как по своему юридическому значению, так и политико-правовой значимости в системе международных обязательств государств. Вместе с тем разнообразие форм закрепление не может умолять их значения как ориентира для развития национального законодательства, что подчеркивается не только в положениях Конституции, но и в отраслевом законодательстве.
Анализ ч. 3 ст. 1 УПК РФ позволяет сделать вывод о наличии расхождения с конституционным содержанием, имеющемся в ч. 1 ст. 15 Конституции. Так в УПК законодатель рассматривает международные нормы как часть законодательства, хотя согласно Конституции они являются частью правовой системы. Между тем разница весьма существенная, виду того, что законодательство вне зависимости от формы его выражения всегда должно соответствовать положениям конституции, чего нельзя сказать о нормах, содержащихся в международных документах, в частности посвященных правовому статусу личности. Проблемным аспектом правовой регламентации в УПК РФ, по мнению Р.К. Шамсутдинова, является и то, что в нем фактически не дается ответа на вопрос: какие общепризнанные принципы и нормы международного права из их множества являются составной частью российского законодательства, регулирующего уголовное судопроизводство. Это значит, содержащееся в ч. 3 ст. 1 УПК РФ положение в таком аморфном виде практически неприменимо47.
В данном случае уместным будет указать на разъяснения, изложенные в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10. 10. 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации».
Согласно указанному постановлению под общепризнанными принципами международного права следует понимать основополагающие императивные нормы международного права, принимаемые и признаваемые международным сообществом государств в целом, отклонение от которых недопустимо. К общепризнанным принципам международного права, в частности, относятся принцип всеобщего уважения прав человека и принцип добросовестного выполнения международных обязательств. Под общепризнанной нормой международного права следует понимать правило поведения, принимаемое и признаваемое международным сообществом государств в качестве юридически обязательного. Содержание указанных принципов и норм международного права может раскрываться, в частности, в документах Организации Объединенных Наций и ее специализированных учреждений.
Как видим, данное постановление, в сущности, никоим образом не разъяснило, что же собой представляют указанные общепризнанные нормы и принципы международного права, не дано также и их перечня, предоставив, таким образом, решить данный вопрос правоприменителю своими силами.
Мало того, данное толкование поставило перед правоприменителем еще и другую неразрешимую задачу относительно статуса документов ООН и её специализированных учреждений, поскольку получается, что им автоматически придается значение общепризнанных международных норм, во что с учетом российской правоприменительной системы верится с трудом, хотя, если бы данное утверждение было претворено в действительность, то можно было бы говорить о новом, более высоком уровне обеспеченности личности в сфере прав человека. Так, исходя из данных проведенного опроса, судьи не желают признавать за документами международных организаций, носящих рекомендательный характер, свойство прямого действия.