См.: Naficy H. A Social History of Iranian Cinema: The Industrializing Years, 1941 – 1978. Durham; L.: Duke University Press, 2011. Vol. 2. Р. 398.
Иранская «новая волна» начала складываться в конце 1960-х годов, развивалась в 1970-е и расцвела в 1980 – 1990-е. У ее истоков стояли Ф. Фаррохзад, Д. Мехрджуи, Б. Бейзаи, М. Кимиайи, А. Надери, А. Киаростами. Позднее к ним присоединилась плеяда молодых и талантливых режиссеров – М. Махмальбаф, М. Маджиди, Дж. Панахи, Б. Гобади, А. Фархади и др. Наибольшее признание и популярность среди них вне Ирана получили А. Киаростами и М. Махмальбаф, фильмы которых стали визитными карточками иранского кинематографа.
Базен А. Что такое кино? М.: Искусство, 1972. С. 280.
Тесля С.Н. Опыт аналитики повседневного. М.: Издательство МГУ, 1995. С. 25.
Naficy H. Neorealism in Iranian Style // Global Neorealism: The Transnational History of a Film Style. Jackson: University Press of Mississippi, 2011. P. 234.
Wigon Z. They Should Be Grateful: An Interview with Abbas Kiarostami. 2013. 13 Feb. URL: http://filmmakermagazine.com/65073-they-should-be-grateful-an-interview-with-abbas-kiarostami/#.V0IWt-S-de6 (дата обращения: 23.01.2016).
В исламской философской традиции представления о красоте размышления неизменно ведут к пониманию красоты через красоту Бога. Со Средних веков до настоящего момента традиция понимания красоты требует от мыслителей и деятелей искусства равно духовного и интеллектуального поиска, тесно сопряженного с попытками воспринять метафизическую красоту природы (см.: Gonzalez V. Beauty and Islam: Aesthetics in Islamic Art and Architecture. L.; N.Y.: I. B. Tauris Publishers, 2001).
После смерти пророка Мухаммеда (ум. 632) в мусульманской общине (умме) возникли разногласия по поводу наследования верховной власти. В результате раскола выделилось несколько течений – сунниты, шииты, хариджиты и др. Сунниты – самоназвание наиболее крупной ветви в исламе. Догматика суннитов основывается на сунне – преданиях о жизни, словах и поступках пророка Мухаммеда, которые рассматриваются в качестве образца для жизни мусульман. Важную роль в догматике суннизма играет признание особой роли уммы в решении религиозных и общественных проблем. Согласно представлениям суннитов, верховная политическая и духовная власть должна принадлежать халифу (наместнику), которого избирает община. Шиизм – второе по численности направление в исламе после суннизма, последователи которого считают единственным законным преемником пророка Мухаммеда Али и его потомков. Шииты отвергают возможность выборности главы общины и утверждают божественную природу верховной власти. Ссылаясь на предания и текст Корана, шииты полагают, что пророк Мухаммед еще при жизни назначил Али своим преемником. Поэтому в основе шиитской догматики лежит принцип наследования верховной власти в мусульманской общине потомками Али, четвертого «праведного» халифа, двоюродного брата и зятя пророка Мухаммеда. Сегодня шииты преимущественно проживают в Иране, Азербайджане, Бахрейне, Ираке, Ливане.
Династия персидских правителей Сасанидов пала в 651 году под натиском арабских завоевателей, а их империя была поглощена Арабским халифатом.
САВАК – аббревиатура персидского названия Службы информации и безопасности страны времен правления шаха Мухаммеда Реза Пехлеви.
Тренин Д.В. Интеграция и идентичность: Россия как «новый Запад». М.: Европа, 2006. С. 59.
Шииты составляют 90 % населения Ирана, к ним главным образом принадлежат персы и азербайджанцы. Сунниты – около 8 % иранского населения: часть курдов, большинство арабов, все белуджи и туркмены, некоторые персидские общины южного Ирана и Хорасана (см.: Жигалина О.И. Проблемы этнокультурной конфликтности в современном Иране // Этносы и конфессии на Востоке: конфликты и взаимодействие. М.: МГИМО, 2005. С. 337).
См.: Morris P. The Ayatallah Khomeini // History Today. 1981. Vol. 31 (6). Р. 39.
Лукоянов А.К. Исламская революция. Иран – опыт первый, 1979 – 2009. М., 2010. С. 105.
Концепт «скрытого» существования имама, проповедуемый различными шиитскими сектами с начала VIII века, стал для шиитов объединяющим элементом между их представлениями о священном характере власти, о непрекращающемся «божественном» руководстве и их повседневной практикой (см.: Прозоров С.М. Шиитская (имамитская) доктрина верховной власти // Ислам: религия, общество, государство. М.: Наука, 1984. С. 209).
Агаев С.Л. Иран: рождение республики. М.: Политиздат, 1984. С. 27.
Яковенко И.Г. Трансформация базовых идентичностей: факторы, тренды, сценарии // Современные трансформации российской культуры. М.: Наука, 2005. С. 121.
См.: Reza-Haghighi A. Politics and Cinema in Post-revolutionary Iran: An Uneasy Relationship // The New Iranian Cinema: Politics, Representation and Identity. L.; N.Y.: I.B. Tauris Publishers, 2002. P. 110.
См.: Naficy H. Iranian Cinema // Life and Art: The New Iranian Cinema. L.: National Film Theater, 1999. P. 19; Sadr H.R. Contemporary Iranian Cinema and its Major Themes // Life and Art: The New Iranian Cinema. L.: National Film Theater, 1999. P. 27.
См.: Reza-Haghighi A. Op. cit. P. 110. Ср.: «Во время революционных бунтов были сожжены дотла более 125 кинотеатров. По сообщениям, в июне 1982 года из 524 кинотеатров остались нетронутыми только 313. К 1983 году в стране работало 400 кинотеатров» (Sadr H.R. Iranian Cinema: A Political History. L.; N.Y.: I.B. Tauris Publishers, 2006. P. 169).
См.: Дорошенко Е.А. Пути и формы воздействия шиитского духовенства на общественно-политическую жизнь // Ислам в истории народов Востока. М.: Наука, 1981. C. 78 – 84.
См.: Reza-Haghighi A. Op. cit. P. 112.
См.: Sadr H.R. Contemporary Iranian Cinema and its Major Themes. P. 28.
Reza-Haghighi A. Op. cit. P. 112.
См.: Sadr H.R. Iranian Cinema: A Political History. P. 182 – 183.
См.: Sadr H.R. Iranian Cinema: A Political History. P. 180.
См.: Sadr H.R. Contemporary Iranian Cinema and its Major Themes. P. 28.
См.: Zeydabadi-Nejad S. The Politics of Iranian Cinema: Films and Society in the Islamic Republic. L.: Routledge, 2010. P. 142.
Цит. по: Devictor A. Classic Tools, Original Goals: Cinema and Public Policy in the Islamic Republic of Iran (1979 – 97) // The New Iranian Cinema: Politics, Representation and Identity. L., N.Y.: I.B. Tauris Publishers, 2002. P. 70.
Яковенко И.Г. Указ. соч. С. 129.
Стефаненко Т.Г. Социальная и этническая идентичность // Идентичность: Хрестоматия. М.: МПСИ, 2003. C. 198.
Шукуров Ш.М. Образ человека в искусстве ислама. М.: Едиториал УРСС, 2004. C. 30.
Бертельс А.Е. Художественный образ в искусстве Ирана IX–XV вв. М.: Восточная литература, 1997. C. 4.
Hamid R. Panning Out for a Wider View: Iranian Cinema Beyond Its Borders // Cineaste. 2006. Vol. 31 (3). P. 48.
Разумеется, порой встречаются исключения. Например, фильм А. Киаростами «Нас унесет ветер», главный герой которого, будучи столичным жителем и гостем в деревне, своим поведением плохо вписывается в традиционный уклад отдаленного курдского селения.
См.: Dabashi H. Masters and Masterpieces of Iranian Cinema. Washington, DC: Mage Publishers, 2007. P. 26.
Reza Sheikholeslami A. The Transformation of Iranian Political Culture: From Collectivism to Individualism // Cultural Diversity and Islam. Lanham; N.Y.; Oxford: University Press of America, 2003. P. 161.
См.: Semati M. Media, Culture and Society in Iran: Living with Globalization and the Islamic State. L.; N.Y.: Routledge, 2008.
«Шахнаме» – эпическая поэма Фирдоуси, в которой излагается история Ирана с древнейших времен до проникновения арабских завоевателей в VII веке.
См.: Кляшторина В.Б. Эволюция культурной доктрины Исламской республики Иран // Ислам и политика (Взаимодействие ислама и политики в странах Ближнего и Среднего Востока, на Кавказе и в Центральной Азии). М.: Крафт; ИВ РАН, 2001. С. 306 – 308.
Малахов В.С. Государство в условиях глобализации. М.: КДУ, 2007. С. 208.
О взаимодействии иранского кинематографа и международных кинофестивалей см.: Farahmand A. Perspectives on Recent (International Acclaim for) Iranian Cinema // The New Iranian Cinema: Politics, Representation and Identity. L.; N.Y.: I.B. Tauris Publishers, 2002. P. 86 – 109; Idem. Disentangling the International Festival Circuit: Genre and Iranian Cinema // Global Art Cinema: New Theories and Histories. Oxford: University Press, 2010. P. 263 – 285; Naficy H. Islamizing Film Culture in Iran: A Post-Khatami Update // The New Iranian Cinema: Politics, Representation and Identity. L.; N.Y.: I.B. Tauris Publishers, 2002. P. 26 – 66; Idem. Phobic Spaces and Liminal Panics: Independent Transnational Film Genre // Multiculturalism, Postcoloniality, and Transnational Media. Piscataway, NJ: Rutgers University Press, 2003. P. 203 – 226; Idem. Theorizing «Third-World» Film Spectatorship: The Case of Iran and Iranian Cinema // Genre, Gender, Race, and World Cinema: An Anthropology. Malden: Blackwell Publishing, 2007. P. 369 – 388; Pardo E.J. Iranian Cinema Goes Universal // Middle Eastern Societies and the West: Accommodation or Clash of Civilizations? Tel Aviv: University Press, 2006. P. 289 – 315; Poudeh R.J., Reza Shirvani M. Issues and Paradoxes in the Development of Iranian National Cinema: An Overview // Iranian Studies. 2008. Vol. 41 (3). P. 323 – 341; Wong C. Iranian Cinema, Cinematographers, and Debates in Global Public Spheres // Film Festivals: Culture, People, and Power on the Global Screen. New Brunswick, NJ: Rutgers University Press, 2011. P. 168 – 179.
Манучихри А. Политическая система Ирана. СПб.: Петербургское востоковедение, 2007. С. 221 – 222.
М. Махмальбаф быстро разочаровался в идеалах исламской республики, за которые боролся в молодости. В 1987 году он снял провокативный фильм «Велосипедист», а в 1990 году в Турции запрещенный до сих пор к показу в Иране фильм «Время любви». Впоследствии режиссер работал в Таджикистане, Афганистане, Индии, Израиле, чтобы избежать исламской цензуры.
Mehrabi M. A Bed and Several Dreams: A Short History of Iranian Cinema // Cineaste. 2006. Vol. 31 (3). P. 47.