Переход был резким и неестественным для светлой магии. К ногам точно привязали веревку и дернули с чудовищной силой. Плохо соображая, я согнулась пополам, коротко дышала, чтобы справиться с взбунтовавшимися внутренностями. И тут в поле зрения появились затасканные мужские ботинки со сбитыми носами. Холодея от страха, я медленно выпрямилась. Похититель с рыжеватыми, забранными в хвост волосами смотрел на меня со смесью недоверия и восторга.
– Фа-а-ак! – На его лице появилась полубезумная улыбка.
Я диковато огляделась вокруг. В комнате, походившей на полупустую гостиную старинного особняка, были люди. Много людей. Пахло кислым вином, дешевым табаком и дымом из чадящего камина.
Похититель что-то произнес и попытался дотронуться до моих рассыпанных по плечам волос. Все еще плохо соображая, я со злостью оттолкнула протянутую руку. Он удивленно фыркнул, прошипел непонятную фразу и отвесил мне такую оплеуху, что перед глазами заплясали звездочки. Взвизгнув, я кувыркнулась на пол. Во рту появился вкус крови, челюсть пульсировала от боли, а народ взревел от восторга.
И вдруг стало ясно, что они не видели во мне человека. Для них я являлась противоестественным природе созданием, как перерожденный магией трехголовый зверек из Выжженной пустоши. Навредишь – все равно никто не узнает, а узнает – вряд ли накажет, и значит, осторожничать со мной не имеет никакого смысла.
Ведун присел на корточки, схватил меня за подбородок и заставил поднять лицо. У него были светло-серые глаза, как у Роя, но взгляд – сальный, нехороший. И слова он, похоже, говорил пошлые и некрасивые. Иначе отчего бы глумиться нетрезвой толпе?
Злость победила страх. Я вцепилась руками в запястье ведуна, и из-под пальцев вырвалась яркая вспышка. Магический свет мгновенно прожег толстый свитер и вгрызся в плоть похитителя. Мужчина зарычал, с силой меня оттолкнул. Тяжело дыша, я шлепнулась на пятую точку, от кончиков пальцев по полу рассыпались голубоватые искры.
Когда он вскочил на ноги и поспешно задрал прожженный рукав, на коже, покрытой татуировками, краснели отпечатки женских пальцев. Народ охнул. Ведун рванул ко мне, схватил за волосы и размахнулся для очередного удара, но вдруг замер. На лице вновь появилась кривоватая ухмылка, пугавшая гораздо сильнее ярости.
За кофту он вздернул меня на ноги. Ткань жалобно затрещала, разорвался рукав, из прорехи высунулось обнаженное плечо. Мучитель вывернул мне руку до хруста в суставе. Кто-то с пакостной улыбочкой передал магическое стило.
– Нет! – заорала я, в панике пытаясь вырваться. – Не надо рун! Пожалуйста, мне нельзя темную руну!
Но острое жало, наполненное чужеродным током, впилось в ладонь. Боль выстрелила даже в груди. Черная магия, как яд, впитывалась в кровь и отравляла тело. В голове тоненько зазвенело, вернулась тошнота.
Казалось, пытка длилась вечно под ободряющие вопли окружающих. Когда ведун меня оттолкнул, то я едва устояла. Сквозь дурманную пелену попыталась сфокусироваться на изуродованной ладони. Кожу будто распороли тупым ножом. Истинный свет пытался совладать с темной руной, и в порезах переливалось свечение, отчего кровь казалась голубого цвета, а меня стремительно покидали силы.
После потасовки у истязателя выбились из хвоста волосы и неряшливыми прядями свисали вдоль скуластого лица. С плотоядным видом он облизал перепачканный в крови большой палец. Открыл рот, чтобы изрыгнуть очередную пошлость…
– Лера?!
Имя, произнесенное вслух, имело эффект парализующего заклятья. Комната оцепенела, смолкли голоса. Словно выросший из-под земли Рой стоял в центре гостиной, а вокруг него образовалось свободное пространство. Вероятно, люди отхлынули в стороны, стоило ему появиться.
В первое мгновение почудилось, что из-за темной руны у меня начались галлюцинации. Одетый с иголочки, в костюм и дорогущее пальто с меховым воротником, Рой казался инородным в грязной комнате, пахнущей магией и дешевым пойлом. Но нет, ошибки снова не было.
Ледяной взгляд остановился на моем разбитом лице, потом на обнаженном плече, выглядывающем из разорванного рукава, скользнул по сжатой в кулак, окровавленной руке.
– Йен, ты посмел к ней прикоснуться? – произнес Рой тихим голосом с пугающими, вкрадчивыми интонациями и вдруг рявкнул на всю комнату: – Я не слышу ответа!
Похититель переглянулся с приятелями, на шее нервно дернулся кадык.
– Брось, старик. Вечеринка вышла тухлая, вот мы и решили с ребятами развлечься. – Йен переступил с ноги на ногу, будто разминался, чтобы сбежать. – Ну, знаешь, стало любопытно, что за теветские часы ты хранишь. Кто же знал, что артефакт создала сучка…
Я никогда не видела, чтобы человек двигался с такой стремительностью. Казалось, вот Рой стоял в нескольких футах от противника, а уже через мгновение с яростью вцепился ему в ворот свитера. Люди вокруг замерли.
– Ну-ка, – процедил Рой сквозь зубы, – повтори, как ты ее назвал, говнюк?
– Брат, не злись! Я просто пошутил.
– Так ты ранил ее ради шутки? Вытащил светлого мага из Тевета и нанес темную руну, потому что вечеринка вышла тухлая?! Если бы она упала замертво, ты бы продолжал веселиться?
– Да уймись ты! – Противник безрезультатно попытался оттолкнуть взбешенного ведьмака. – Она мне сожгла фамильяр, я психанул…
Неожиданно пространство начало меняться. Воздух словно потемнел и стал гуще, холоднее. Стальные глаза Роя превратились в черные, казалось, радужка слилась со зрачком… Гостиная немедленно пришла в движение. К сцепившимся, точно разъяренные волки, колдунам ринулось несколько человек.
– Зачем драться из-за теветской девки? Не в первый раз ведь! Вернем ее обратно, никто не узнает. Остынь, Кайден…
Его незнакомое имя, точно обретя материальную форму, болезненно ударило в солнечное сплетение, выбило из груди воздух.
Комната окончательно закружилась перед глазами, точно карусель. Как растаскивали скандалистов, я видела сквозь туман накатывающей волнами дурноты.
– Как, говоришь, твое имя? – мой голос звучал слабо, но Рой все равно расслышал.
Он порывисто оглянулся. Лицо вытянулось. Прежде чем свалиться в глубоком обмороке, я еще успела подумать, что он выглядел страшно растерянным.
Я горела. Жар пульсировал в ладони, поднимался по руке до плеча, разливался в груди и дальше по всему телу. Казалось, что кровь закипала в жилах, а в голове беспрерывно звучали чужие громкие голоса, грохотал безумный хохот. Но вдруг все закончилось. Пробуждение принесло долгожданную умиротворенную тишину. Хотелось лежать с закрытыми глазами и просто наслаждаться безмолвием, но от острой, как иголка, мысли меня точно подбросило.
Где я?
Резко сев на кровати, огляделась. Комната, озаренная лампой со свечой под стеклянным колпаком, утопала в полумраке. За окнами с открытыми ставнями вызревала густая ночь. От зажженного камина шел жар, и, судя по тому, как весело потрескивали поленья, совсем недавно их ворошили. На прикроватном столике стояла плошка с водой и лежали махровые салфетки. Походило на то, что кто-то находился рядом, пока я металась в агонии. Израненная рука оказалась аккуратно забинтованной, но стоило пошевелить пальцами, как на белых полосках ткани проявились красные пятна.
Мне хотелось размотать повязку, чтобы проверить, насколько изуродована ладонь, но неожиданно и совершенно бесшумно отворилась дверь. Поспешно натянув до подбородка одеяло, я уставилась на пришельца. Им оказался высокий, худощавый юноша с копной мелких кудрей, забранных под металлический обод, отчего буйная шевелюра походила на львиную гриву.
– Очнулась? – произнес он. Из-за покалывающей ладонь темной руны я не смогла определить, говорил ли незнакомец на абрисском языке или же на теветском.
Он остановился перед изножьем кровати, скрестил руки на груди.
– Поаккуратнее с рукой. Я нанес заживляющую мазь, так что будет жечь. Как ты себя чувствуешь?
– Сносно, – севшим ото сна голосом, соврала я, хотя чувствовала себя так, будто проспала целые сутки: тело страшно ломило, а голова напоминала чугунный котелок. – Ты здравник?
– У нас принято говорить знахарь, – поправил он.
Выходит, домой меня все-таки не вернули.
– Как долго я здесь?
– Четыре часа. Ты поразительно быстро очнулась.
Проигнорировав недвусмысленный намек на то, что обычному теветскому неофиту было не по силам прийти в себя за столь короткое время, я спросила:
– Когда меня возвратят домой?
– Как знахарь, я советую воздержаться от перемещений хотя бы пару суток…
– Могу я вернуться сегодня? – перебила я. – Не имею никакого желания оставаться здесь дольше.
– Как скажешь. Твое здоровье, тебе им рисковать, – развел он руками, давая понять, что плевать хотел, отправится теветская девчонка восвояси или же сразу на тот свет. – Если хочешь перемещаться сегодня, то тебе надо восстановить магический источник. Или как вы это называете? Свет?
Я коротко кивнула.
– Здесь вещи, – указал он на стул с аккуратно сложенной одеждой. – Одевайся и спускайся в кухню.
– А где Рой? – уже ему в спину спросила я.
– Рой? – удивленно оглянулся он.
– В смысле… Кайден.
– Подозреваю, что вернулся на вечеринку. Он, похоже, решил переломать руки, а заодно и шеи тем кретинам, которые тебе выжгли руну «знание». Сколько надо было вложить черной магии, что даже Голубая кровь не может ее перебороть? Безобразная работа! Как будто стило в руках в первый раз держали. Сволочи!
Услышав название, каким в Тевете называли Истинный свет, я почувствовала, как у меня вытягивается лицо, и севшим голосом поправила:
– Сволочь.
– А? – не понял знахарь.
– Он был один.
– Вот ведь ему не повезло, – со смешком отозвался ведьмак. Он тихо вышел и плотно закрыл за собой дверь.
Стряхнув оцепенение, я кое-как выбралась из кровати, одной рукой умылась в медном тазу, натянула одежду. Длинное вязаное платье оказалось великоватым, зато обувь пришлась впору. Одежда едко пахла лавандовыми шариками от моли, видимо, прежде долго пролежала в сундуке.
Выбравшись из спальни, я неожиданно оказалась перед крутой деревянной лестницей. Внизу горел свет и звенела посуда. Кухня в доме была просторная, по старинке освещающаяся толстыми оплывшими свечами. В воздухе витал запах воска, сухих трав, пучками свисавших с потолочных балок, и ощущался еще один незнакомый аромат, густой и бархатный.
Знахарь снял с огня высокий медный чайник с длинным узким носиком и кивнул на стол:
– Присаживайся.
– Спасибо за вещи, – не двигаясь с места, поблагодарила я.
– Это платье принадлежало моей покойной сестре, – объявил он, наливая в чашку темный дымящийся напиток. – Тебя это не смущает?
На секунду я замялась. Хозяин дома явно не испытывал особенного дружелюбия или сочувствия, перед таким типом было проще выглядеть нахальной, нежели растерянной.
– Надеюсь, она умерла не в нем?
– Кто знает. – Знахарь даже не пытался скрыть ироничной ухмылки. – В то время я еще не вел семейное дело и жил при замковой лечебнице.
– В любом случае вряд ли она обидится, что ты его отдал мне, – пожала я плечами.
– Тут ты права. – Он бросил на меня смеющийся взгляд. – Претензий мы точно услышать не сможем.
– Кстати, меня зовут Валерия.
– Здорово, – вместо ответной любезности произнес хозяин дома и, поставив дымящуюся кружку на стол, уточнил: – Так и будешь там стоять, Валерия?
Он проследил, как я прошла к столу. Казалось, у хозяина дома вызывало исследовательский интерес любое мое движение, точно подсознательно он ждал какой-нибудь демарш. Например, смертоносный светоч, вспыхивающий под потолочными балками и к абрисским демонам сжигающий не первый год пылящиеся веники сушеных трав.
– У меня нет боевой руны, – бросила я, одарив знахаря выразительным взглядом, и принюхалась к темному густому напитку.
– Это кофе, – пояснил парень. – Когда-нибудь пробовала?
– Нет, но кое-что слышала.
Слышать-то слышала, но никогда не могла представить, что в жизни доведется пить самой.
О кофе упоминалось в одной из отцовских колонок для исторического альманаха. Сразу после Великого Схождения, когда народы еще пытались дружить, кофе впервые попал в Тевет. Горьковатый на вкус густой напиток варили из перемолотых жареных зерен, которые выращивали где-то на юге Абриса. Он обладал удивительным свойством быстро восстанавливать силы неофитам, только-только приобретшим магический свет, когда этот самый свет неожиданно затухал в середине дня и человек падал с ног в прямом и переносном смысле. Однако после войны абрисский кофе оказался под запретом, как все, что переправлялось из параллельного мира, а теветский, лишенный темной магии, не обладал даже долей чудодейственного эффекта – водица водицей – и вскоре совсем исчез.
С иронией хозяин дома проследил, как я делаю первый осторожный глоток. Вкус показался чудовищным, горьким и сладким одновременно. Меня скривило, как от противного порошка от мигрени.
– Гадость-то какая этот ваш вареный кофе…
– Вообще мы считаем кофе утренним бодрящим напитком, – с иронией заметил собеседник и прихлебнул из своей кружки.
– Пьете за завтраком?
– Зачастую вместо.
– В таком случае, на ужин вы что, едите серебряные гвозди? – не удержалась я от шпильки.
От очередного маленького глоточка по языку растеклась горечь, сердце забарабанило в груди, зато в руках появилась удивительная легкость – хоть сейчас рисуй сложную руну «невидимость». От прикосновения к кружке даже посыпались крошечные голубоватые искры. Осторожно подняв глаза, я наткнулась на прямой задумчивый взгляд.
– Удивительно, как в таком хрупком теле уживается настолько мощная магия, – заметил знахарь.
– Сила света не зависит от массы тела.
– Так и есть… – задумчиво протянул он и, опрокинув в себя остатки кофе, тихо добавил: – Как, впрочем, и сила притяжения от нее тоже не зависит.
Тут открылась входная дверь, переливчато зазвенели ветряные трубочки, в теплую кухню потянуло уличным сквозняком. Прежде чем я успела оглянуться, мой собеседник спросил:
– Вернулся? Надеюсь, вечеринка закончилась без кровопролития?
Догадываясь, что в доме появился Кайден, я невольно выпрямилась на стуле. Казалось, что внутри сжалась тугая пружина.
– Приятель, не смотри на меня так, как будто я решил ее опоить белладонной с пятилетним коньяком. Это обычный кофе с кардамоном. – Знахарь, безусловно, отвечал на незаданный вопрос, но словно говорил сам с собой. – Валерия решила вернуться сегодня…
– Где мои часы? – Я не потрудилась повернуть хотя бы головы. – Отдай их немедленно!
Последовала долгая пауза.
– Держи, – прозвучало в напряженной тишине.
На физическом уровне я ощущала, как затылок буравит тяжелый взгляд. Кто-то должен был сдаться в нашем столкновении характеров. Победил Кайден, я сдалась. Неприятно проскрежетав ножками стула по деревянному полу, поднялась и повернулась к ведуну. На раскрытой ладони он протягивал часы.
– Берешь?
Приближаться мне не хотелось, дотрагиваться до него тоже, вдруг опять сердце начнет предательски екать. Я громко щелкнула пальцами, отдавая приказ искре света, трепыхавшейся в часовом механизме, подняться в воздух и прилететь ко мне. Однако часы даже не шевельнулись.
Чувствуя себя совершенно по-идиотски и злясь еще сильнее, я простучала каблуками по полу и попыталась выхватить часы, но Кайден ловко сжал кулак, не давая прикоснуться к ним и пальцем.
– Тебе лучше повременить с возвращением. Ты можешь снова потерять сознание.
– Лучше бы ты подумал о моем здоровье, когда без спроса забрал светлый артефакт и перетащил в Абрис, – огрызнулась я. – Или когда позволил с ним развлекаться своим друзьям-душегубам!
Бледное осунувшееся лицо ведьмака окаменело.
– Они мне не друзья.
– Тогда кто? Может, подружки? Или подельники? Как ты сам-то оказался в том отвратительном месте?
– Приехал за своими часами.
– Извини, но за моими часами! – процедила я. – Для чего ты их взял без спроса? Разве ты не догадывался, что меня могут похитить прямо из дома? Например, среди ночи, босую и в нижнем белье. У вас же такие… развлечения в порядке вещей.
– Это моя вина. Я должен был о них позаботиться…
– Проклятие, не понимаю, почему я это обсуждаю! – перебила, окончательно разъярившись. – Просто отдай их!
Он протянул часы обратно. Выхватив кругляш, я немедленно почувствовала, как под нагретой золотой крышкой барабанило магическое сердечко, нестройно и сбивчиво, точно хотело разорваться мелкими клочками. Раньше искра Истинного света повторяла биение моего сердца.
– Если хочешь вернуться домой сегодня, то собирайся. До храма добираться больше получаса, а скоро начнет светать, – вымолвил Кайден. – Не успеем, придется терпеть до следующей ночи. Экипаж ждет во дворе.
Словно больше был не в силах сдерживать раздражение, он направился к выходу. Прежде чем выйти, скомандовал:
– Поторопись.
Когда за ним закрылась дверь, знахарь произнес:
– Ты с ним помягче. Объясняться и оправдываться он точно не будет – не умеет, но есть вещи, от которых человек просто не в состоянии удержаться.
– Если он не может удержаться от воровства, то это душевная болезнь, – взорвалась я. – Не знаю, как здесь у вас, а у нас таким больным ставят обжигающие руны и поят успокоительными порошками. Ты же знахарь, вылечи его.
Тот усмехнулся. По-взрослому, понимающе.
– Все дело в сердце, Валерия. Ты еще молода и не догадываешься, как важно слышать, что чье-то сердце бьется. Особенно на расстоянии.
У меня возникло стойкое ощущение, что он издевается.
– Это вообще что-то должно объяснять? – огрызнулась я.
– Повзрослеешь, поймешь, о чем я толкую.
Хозяин дома вручил мне баночку с заживляющей мазью, пахнущей ничуть не лучше теветской, заставил надеть толстое, изъеденное молью пальто и пошел провожать до кареты.
В Абрисе властвовал сезон голой земли, когда природа печально коченела в ожидании первого снега, а холод казался особенно острым, жалящим даже через одежду. Сад и двор окутывала густая темнота. Фонарь горел только на крыше дорогого экипажа, стоящего за открытыми настежь деревянными воротами. И в этой темноте были видны мириады звезд, теснившихся в небе, ярких, тусклых, составляющих замысловатые узоры.
Я никогда в жизни не видела звездного неба.
Кайден дожидался нас у экипажа. Вдруг мне пришло в голову, что они друг другу подходили, этот излишне вызывающий экипаж и ведьмак в одежде из дорогих тканей.
– Удачи, Валерия, – попрощался со мной знахарь, когда я уже собралась забраться в салон.
– Зря не сказал, как тебя зовут, – отозвалась я. – Я бы завязала ленточку на Древе Судьбы на твою удачу.
– Боюсь, что для теветца хорошо, то для абрисца – смерть, – хмыкнул он. – Постарайся не потеряться между мирами, Голубая кровь.
– Голубая кровь? – скривилась я. – Обычно меня называют Тихоней Лерой.
– Они просто не видели тебя в ярости, – отозвался знахарь.
– Тебе в дом не пора вернуться? – хмуро перебил дружескую перепалку Кайден и скомандовал мне: – Забирайся!
Проигнорировав вежливо предложенную руку, я подхватила подол платья и кое-как вскарабкалась на высокую ступеньку. Сиденья в экипаже обтягивала мягкая замша, в окнах были стекла, на стене переливалась вязь незнакомых рун. Пожалуй, даже парадный экипаж Озеровых, на котором мы с Тином однажды ездили на официальный прием в ратушу, выглядел гораздо скромнее.