Над поселком, с трудом пробиваясь сквозь розоватую дымку, вставало солнце. Гуров, только что вышедший из ресторана при гостинице, деловито зашагал через площадь, как человек, твердо знающий цель и не испытывающий никаких сомнений. Костюм безукоризненно сидел на его высокой фигуре, воротничок свежей рубашки сверкал белизной, строгий галстук тоже был на месте – генерал был бы доволен.
На самом деле Гуров чувствовал себя неважно. Сказывалась бессонная ночь. Голова по-прежнему оставалась тяжелой, а незамысловатый завтрак в ресторане не прибавил бодрости. Гуров возлагал большие надежды на утренний кофе, но этим надеждам не суждено было сбыться – кофе здесь оказался мутным и мерзким на вкус. Может быть, все дело было в воде. Смешно было думать, что местный общепит станет применять для приготовления пищи минеральную воду, а то, что вытекало из водопровода, водой можно было назвать весьма условно. Причина этого была Гурову непонятна: он уже успел выяснить, что поселок снабжается водой из подземных источников – обычно это самая лучшая вода, но здесь все было шиворот-навыворот.
Несмотря на все эти неудобства, Гуров решительно вознамерился всерьез взяться сегодня за дело. Собственно, и накануне он бы не дал себе поблажки, но те люди, с которыми Гуров предполагал встретиться в первую очередь – начальник милиции и главный врач Шагин, – были вчера в отъезде. Оба зачем-то наведывались в Светлозорск. Сегодня они должны были вернуться.
Гуров решил начать с коллеги. Тем более что отделение внутренних дел находилось в двух шагах от гостиницы. Он добрался туда за пару минут.
Коллеги располагались в двухэтажном здании из красного кирпича, крытом листами оцинкованного железа. У входа стоял «УАЗ» с синей полосой и мигалкой и еще три-четыре легковые машины с местными номерами. На крыльце курили три молодых милиционера в форменных кепках и в рубашках с закатанными рукавами. Они о чем-то разговаривали между собой, громко смеясь и обильно пересыпая речь матом.
Гуров поморщился. Он терпеть не мог сквернословия, и современная привычка вставлять похабные слова куда надо и куда не надо вызывала у него тоскливый гнев. К сожалению, новые веяния коснулись и органов правопорядка – и, может быть, даже в большей степени, чем кого-либо еще. Это было самое печальное.
Гуров поднялся на крыльцо и остановился. Молодые люди как по команде повернули к нему головы. Они рассматривали его без страха, по-хозяйски. Гуров в ответ смерил каждого тяжелым взглядом и сухо сказал:
– Постыдились бы, орлы! Погоны ведь на плечах! А выражаетесь, как шпана подъездная! А на вас, между прочим, люди смотрят…
Милиционеры напряглись. У того, кто стоял ближе к Гурову – голубоглазого, широкоскулого парня, с едва заметными пшеничными усиками над губой, – от раздражения побагровела шея и запылали уши. Он невольно потянулся рукой к поясному ремню, на котором среди прочей амуниции висела увесистая дубинка, и с недвусмысленной угрозой в голосе сказал:
– В чем дело, мужчина? У вас какие-то проблемы?
Его товарищи столь откровенно лезть на рожон не стали, но все равно по одному их виду было ясно, что они полностью солидарны с коллегой и наезд Гурова им также не по душе.
– Боюсь, что проблемы могут возникнуть у тебя, мой юный друг, – негромко сказал Гуров пшеничноусому. – Здесь не мой курятник, но, если ты не умеришь свой пыл, неприятности я тебе обещаю. Не вызываешь ты у меня доверия как представитель власти, понимаешь? Здесь на крыльце ты просто Бэтмен какой-то, а вот интересно, каков ты на службе?
Самый щуплый из милиционеров, невысокий кудрявый парнишка с цыплячьей шеей, неожиданно фыркнул – слова Гурова показались ему забавными.
– Понял, Серега, ты у нас теперь еще и Бэтмен! – насмешливо сказал он.
– Заткнись! – зло бросил ему пшеничноусый.
Он еще больше покраснел от унижения и не на шутку разозлился. Уверенный тон Гурова сбивал его с толку, но сдаваться Серега не собирался. Он, правда, оставил попытки схватиться за дубинку и лишь официальным тоном потребовал от Гурова предъявить документы.
– Я вас, гражданин, что-то не знаю, – издевательски сдержанно сказал он. – А здесь все-таки управление внутренних дел. Кого попало пропускать не имеем права.
– Матом ругаться не имеешь ты права, – заметил Гуров. – А документы я дежурному предъявлю, если понадобится. И заруби себе на носу – по тому, как ведет себя рядовой милиционер, народ судит о власти в целом. А на тебя глядя, что о власти можно сказать?
– Тоже мне учитель нашелся!.. – угрюмо буркнул Серега, глядя на Гурова исподлобья. – Из каких университетов, интересно?
– В свое время узнаешь, – пообещал Гуров и открыл тугую дверь управления.
Дежурный лейтенант никаких документов у Гурова не потребовал. Похоже, здесь вообще не было принято спрашивать документы, и сердитый Серега просто набивал себе цену. Узнав, что Гуров из Москвы и что ему нужен начальник, лейтенант быстро и толково объяснил, как найти нужный кабинет. Он даже выдал дополнительную информацию, о которой Гуров его не просил.
– Николаич сегодня не в духе! – ухмыльнувшись, сообщил лейтенант. – Наверное, вчера в области пистон вставили. Так что если он на вас кобелей спустит – не обижайтесь. Он у нас мужик горячий…
Гуров вежливо поблагодарил дежурного и отправился на второй этаж – искать кабинет горячего мужика. В коридорах управления стоял привычный казенный запах. Мелькали знакомые синие мундиры. У Гурова появилось странное ощущение, что он оказался у себя дома. Много лет назад в точно таком же провинциальном отделении он начинал работать. И был он тогда не старше Сереги с пшеничными усиками. Только держался чуточку поскромнее и на людях не сквернословил. Тогда такое и представить было невозможно.
Дверь в кабинет начальника была раскрыта настежь, и оттуда в коридор вырывались раскаты такого страшного мата, по сравнению с которым бесхитростные высказывания милиционера Сереги могли показаться лепетом младенца в песочнице. Гуров невольно остановился.
Тут же из кабинета кубарем выкатился вспотевший толстяк с майорскими погонами и куда-то понесся, бормоча на ходу. Следом за ним выскочил молодой симпатичный лейтенант и крикнул вдогонку: «Семен Григорьевич, подождите! А сводка?..» Толстяк даже не оглянулся. Молодой лейтенант озабоченно наморщил лоб, потом махнул рукой и повернулся в сторону Гурова.
– Вы к начальнику? – спросил он. – Проходите. Он как раз освободился.
– Вижу, – сказал Гуров. – Не в духе Николаич, а, сынок?
Лейтенант неопределенно пожал плечами и ответил:
– Да нет, ничего… Это так, свои разборки. Вы не волнуйтесь. Александр Николаевич, в принципе, хороший мужик…
Постепенно бесплотная фигура милицейского начальника обрастала жизненными подробностями. Из горячего мужика он превратился теперь в мужика хорошего в принципе. Обнадеженный такой характеристикой, Гуров усмехнулся себе под нос и вошел в кабинет, на двери которого красовалась табличка: «Начальник РОВД – полковник Заварзин Александр Николаевич».
Полковник сидел за столом и яростно накручивал диск телефона. Это был коренастый плотный мужчина с широким, изборожденным морщинами лицом. Волосы на его голове стояли ежиком. Из глубоко посаженных глаз летели молнии. Одна из них предназначалась вошедшему без стука Гурову.
Собственно, стучаться было некуда, потому что и внутренняя дверь в кабинет была открыта – похоже, полковник Заварзин не привык прятаться от народа. Хотя неожиданное вторжение постороннего не слишком пришлось ему по душе – это было понятно и без слов.
Однако просто проигнорировать появление Гурова полковник не смог – уж слишком заметная была фигура. Он в раздражении бросил трубку на рычаг телефона, налег грудью на стол и в упор посмотрел на Гурова. Он был похож на взъерошенного зверя, выглядывающего из норы.
– Я без доклада, потому что секретарь сказал, вы не заняты, – мирно заметил Гуров. – Но если вы заняты, я могу подождать.
– А чего ждать-то? – неприветливо спросил Заварзин.
– Поговорить надо, Александр Николаевич, – ответил Гуров. – Я из Москвы. Старший оперуполномоченный Гуров Лев Иванович. Вот мои документы.
Полковник Заварзин высоко поднял брови и оторвался от стола. Он вдруг самым чудесным образом преобразился – на суровом лице заиграла улыбка, а молнии, летевшие из глаз, превратились в какую-то смешливую рябь.
– Хо! – воскликнул он, тыча в Гурова указательным пальцем. – А я ведь тоже когда-то опером начинал, представляешь?! А ты, значит, из главка? Знаю, мне уже сообщили. Давно приехал? Вообще-то по-человечески нужно было тебя встретить, да я закрутился – вчера вот в область ездил… Сам понимаешь, текучка! Так что не обессудь – обещаю вину свою загладить в кратчайшие сроки. Ты где остановился?
Гуров пожал плечами.
– Да у вас тут, по правде сказать, небольшой выбор, – ответил он.
Заварзин сочувственно покачал головой.
– Это ты верно заметил, – печально сказал он. – Выбора нет. Как говорится, дыра дырой! Представляю, как тебе тут после московских проспектов! Тошно небось?
– Я вообще-то в провинции начинал, – сообщил Гуров. – Но дело не в этом. Я работать приехал. А в этом случае антураж не имеет значения. Да и не так уж у вас тут плохо. Вот только никак в форму не войду. Воздух, что ли, у вас тяжелый?.. Комиссия-то по экологии не зря приезжала, наверное?
Заварзин непонятно посмотрел на Гурова и, не ответив на вопрос, заговорил о другом.
– Форму мы тебе поможем вернуть! – весело пообещал он. – У нас с этим тут налажено – шашлычки на природе, охота, рыбалка… Любишь рыбалку?
– Не знаю, – сказал Гуров. – А вот шашлычки на природе не люблю – это точно. Особенно в чужой компании. И не для этого я сюда приехал. Так что давай, Александр Николаевич, не о рыбалке, а сразу о деле!
Заварзин укоризненно усмехнулся.
– Вот ведь ты какой, Лев Иванович! Не даешь гостеприимство проявить! А я еще хотел предложить тебе из гостиницы ко мне перебираться – дом у меня большой, всем места хватит. И жена прекрасно готовит… Но чувствую, ты и этот проект зарубишь… А ведь я от чистого сердца!
– Не сомневаюсь, – улыбнулся Гуров. – За приглашение спасибо, но дислокацию менять не стану. Я, понимаешь, как тот кот, который сам по себе ходит. Такая уж у меня привычка. А в моем возрасте, говорят, привычки опасно менять.
– Ну, как знаешь, – разочарованно сказал Заварзин и тут же добавил: – Но ты имей в виду, если что, мой дом – твой дом! Всегда милости просим! И насчет шашлычков – зря! – покачал он головой. – Мы ведь не в здешнем дерьме отдыхаем. Берем транспорт – и за сто километров к северу! Там отличные места – настоящая тайга! А воздух просто целебный. Там бы ты мигом в форму вошел!
– Да я и здесь войду, – сказал Гуров. – А разъезжать правда некогда – в Москве результатов ждут. Мне надо скоренько с этим делом разобраться – и назад.
– С этим делом? – задумчиво спросил Заварзин, ероша свой ежик. – Надо понимать, смерть Подгайского имеешь в виду? Хотя чего я спрашиваю – в нашем гадюшнике ничего такого больше не случалось, что могло бы столицу заинтересовать… А Москва, значит, своих в обиду не дает? – Он испытующе посмотрел Гурову в глаза. – Сильно там расстроились из-за ученого этого?..
– А ты как думаешь? – в тон ему ответил Гуров. – Ученый с европейским именем. Такими не бросаются. А ты вроде недоволен этим? Ты бы предпочел, чтобы как в песне: «Отряд не заметил потери бойца»? Слишком равнодушно мы стали относиться к человеческой жизни, Александр Николаевич, тебе не кажется?
– Как они к нам, так и мы к ним! – неожиданно зло ответил Заварзин, но тут же пояснил более мирным тоном: – Это ты верно заметил – элемент равнодушия присутствует. Но что поделаешь – жизнь у нас теперь такая… равнодушная. Каждый к себе тянет… Умри ты сегодня, а я завтра! А ученого мне, может, не меньше твоего жалко – я слышал, мало их у нас теперь осталось, ученых-то… Все на Запад переселились. А какая наука была! – он покрутил головой. – Какая техника! Держава какая! Все просрали, извини за выражение!
Гуров вспомнил выражения, которые совсем недавно гремели из кабинета начальника, и про себя с удивлением отметил, что в разговоре с ним Заварзин употребил бранное выражение и то не из самых крепких – видимо, старался не ударить в грязь лицом перед гостем.
– Только, по большому счету, зря ты, Лев Иванович приехал! – с сожалением в голосе продолжил Заварзин. – Со смертью этой и разбираться нечего. Стопроцентный несчастный случай! Пошел человек в лес без проводника, без карты – ничего здесь не знает… человек сугубо городской… Долго ли до беды!
– Наверное, ты прав, Александр Николаевич, – сказал Гуров. – Я и сам рад буду убедиться, что все обстоит именно таким образом – хотя, пожалуй, слово «рад» здесь и не очень-то уместно… Только прежде я должен еще раз все проверить, познакомиться, так сказать, с местностью, с людьми поговорить… Особенно с теми, кто общался с Подгайским. Ведь наверняка же он с кем-то общался? Потом, обязательно нужно встретиться с теми, кто обнаружил тело…
– Это пожалуйста! – легко сказал Заварзин. – Это мы тебе устроим. Только одна закавыка… Того, кто первым наткнулся в лесу на труп – есть у нас тут один охотник-любитель, Смига по фамилии, – его вполне сейчас на месте может не быть. Он на этом деле повернут – сутками в чаще пропадает! Все окрестности облазил – как свои пять пальцев знает. Собственно ничего удивительного, что он тело и нашел. Больше, собственно, некому. Если бы не Смига, так бы и лежал, сердешный, до второго пришествия…
– Хорошо, ты мне адресок его дай, – попросил Гуров. – Я загляну. А кто из твоих людей на это место выезжал? С ними-то я, надеюсь, смогу увидеться?
– Вот с этим проще! С этим проблем нету! – жизнерадостно сказал Заварзин. – Двое там были – на месте происшествия-то – Калякин и Савинов. Вызвать их, что ли?
– Буду очень признателен, – ответил Гуров. – Познакомиться надо, о встрече договориться. Беседовать в официальной обстановке не стану, – улыбнулся он. – Боюсь, при тебе у твоих молодцев язык к гортани присохнет.
Заварзин некоторое время молча смотрел на него, словно колеблясь. Потом покладисто сказал:
– Ну, твое дело! Не мне тебя учить. Как считаешь нужным, так и поступай. Ребят я тебе сейчас приглашу – они как раз на месте. Адресок Смиги – вот он, пожалуйста… – полковник быстро пролистал ежедневник на столе и вырвал оттуда бледно-зеленый листок. – Ты, наверное, и штольню ту злосчастную проверять пойдешь?..
– Обязательно! – сказал Гуров.
– Тогда тебе обязательно провожатого нужно, – озабоченно наморщил лоб Заварзин. – По этим чащобам в одиночку лучше на лазить – один вон уже долазился…
– Так я в одиночку и не собираюсь, – сказал Гуров. – Если бы ты мне этих Калякина и Савинова дал – было бы самое то. Лучше, как говорится, и увидеть и услышать.
– Дам, – пообещал Заварзин. – Ты когда хочешь отправиться?
– А чего откладывать? – пожал плечами Гуров. – Прямо сейчас и отправлюсь.
– Вот, значит, как! – крякнул Заварзин. – Быстрый ты! Сразу москвича видать! Ну что ж, вольному воля. Тогда я сейчас распоряжусь…
Он нажал кнопку селектора на столе и, низко наклонившись, пророкотал в микрофон:
– Калякина и Савинова ко мне – срочно! Одна нога здесь – другая там! – и, поглядев на Гурова, самодовольно улыбнулся.
– А ведь ты и тут прав! – с некоторым удивлением заключил он. – При мне мои парни не шибко разговорчивые. Они закон мой знают четко – побольше помалкивай и слушай, что говорит старший!
– Удобный закон, – насмешливо заметил Гуров.
– А законы для того и придуманы, – ответил Заварзин. – Для нашего с тобой удобства. Разве не так? – хитро прищурился он.
– А я думал, законы для всех существуют, – сказал Гуров. – Для удобства каждого. Иначе какой в них смысл?
– Ну это-то понятно! – преувеличенно бодро заявил Заварзин. – Те законы, о которых мы с тобой печемся, они, конечно, для каждого – переходи улицу в положенном месте, не воруй по мелочам, пьяный на улице не валяйся… Без них тоже нельзя, согласен. Но я имел в виду другое, сам понимаешь… – он выжидающе посмотрел Гурову в глаза, словно опасаясь быть неправильно понятым, и продолжил свою мысль: – В наше время самое главное – тылы, верно? Обеспечь себе крепкий тыл – и можешь быть спокоен. Ну, а тыл – это прежде всего экономика.
– Никак не соображу, куда ты клонишь? – перебил его Гуров.
На лице Заварзина промелькнуло сожаление – его опасения оправдались. Он хотел что-то добавить, но в этот момент на пороге, стуча каблуками, возникли две крепкие фигуры в мундирах.
– Товарищ полковник! Вот, по вашему приказанию прибыли, – простуженным голосом сообщил один из милиционеров. – Калякин и Савинов. Какие будут распоряжения?
Гуров обернулся. Один из вошедших был ему незнаком, зато во втором он с некоторым удивлением узнал сквернослова Серегу. Взгляд, который тот от порога бросил на Гурова, был мрачен и презрителен.
«Вот так попали, – весело подумал про себя Гуров, хладнокровно рассматривая напряженную фигуру грубияна. – На ровном месте, да мордой об асфальт!»