Среди новой одежды, висящей в гардеробе Пенни, было два так называемых вечерних платья. Для субботнего приема она выбрала то, что поскромнее. Но даже этот вырез она постаралась прикрыть массивным ожерельем. Оглядев себя в зеркале, она согласилась, что выглядит очень даже привлекательно. Пенни привыкала к своему новому облику и теперь, смотрясь в зеркало, все меньше видела в нем незнакомку. Прическа, одежда и даже туфли с убийственными каблуками начинали ощущаться все более привычными и даже удобными. Чтобы освоить хождение на высоких каблуках, она старалась побольше ходить в туфлях по комнате. Правда, теперь она делала это только при свете и глядя под ноги, чтобы не угодить каблуком в ту дыру. Упражнение приносило результаты. Пенни чувствовала себя все увереннее и уже не сомневалась, что сможет одурачить кого угодно.
Ровно в половине седьмого она нажала кнопку звонка дома в Ноттинг-Хилле, не желая давать миссис Брукс-Уэбстер ни малейших причин для недовольства. Дверь открыла Кэролайн. Оглядев Пенни, она одобрительно улыбнулась. Следом прибежал лабрадор Гилберт. На этот раз он оказал ей более радушный прием. Наверное, пес смирился с тем, что у хозяйки вдруг появилась сестра-близнец, а потому явился встретить Пенни, виляя хвостом. Она уже хотела почесать Гилберта за ушами, но воздержалась, побоявшись испортить платье.
Закрыв входную дверь, Кэролайн прошептала Пенни на ухо:
– Миссис Б-У пригласила пару дальних родственниц. Седовласую зовут тетя Пегги, а толстую – тетя Глория. Запомнили? Пегги седая, Глория толстая. Если вы сумеете их одурачить, испытание пройдено. Постарайтесь говорить как можно меньше и не забывайте, что Оливия сейчас держится замкнуто и не проявляет никаких эмоций.
– А почему так?
– Она находится в этом состоянии с тех пор, как умер ее отец. Все свое время она проводит с Гилбертом и почти не разговаривает ни с кем. – Они подошли к двери гостиной. – Потом я расскажу вам подробно. А сейчас – удачи. Вы вполне похожи на Оливию. Я дождусь окончания встречи. Если хотите, потом вместе перекусим.
Мать Оливии стояла у камина с бокалом шампанского в руке. Рядом, на диване, сидели две угрюмого вида старухи. В воздухе отчетливо пахло нафталином, но запах явно исходил не от миссис Б-У. Ее дорогие духи соперничали с нафталином. Оба запаха полностью забивали скромный запах туалетной воды, которой побрызгалась Пенни перед уходом. Миссис Б-У встретила ее широкой улыбкой. Прошло несколько секунд, прежде чем Пенни вспомнила: эта женщина тоже играет роль – роль ее матери. Пенни подошла к камину и вновь ощутила секундную оторопь. Как приветствовать старух? Она решила ограничиться поцелуем в щеку, начав с толстой тети Глории. Наклонившись, она поняла, от кого исходит запах нафталина. Чмокнув тетю Глорию, она поспешно выпрямилась. Нафталин до слез кусал ей глаза.
– Добрый вечер, тетушка.
Пенни проделала то же с другой старухой, затем взяла бокал с серебряного подноса, поданного экономкой. Гилберт следовал за ней и теперь уселся, с надеждой глядя на поднос.
– Оливия, дорогая, ты прекрасно выглядишь.
Голос у тети Глории был зычным и по силе не уступал нафталину. Чувствовалось, она немало упражняла голосовые связки, крича на собак, лошадей, хоккеистов во время просмотров матчей и, возможно, служанок. Тетя Пегги, сидящая рядом, нервно улыбалась, но молчала. Мать Оливии наградила Пенни еще одной, почти теплой улыбкой, затем снова повернулась к старухам:
– Вы ведь не видели Оливию со времени похорон Роджера.
– Бедный Роджер.
Значит, тетя Пегги тоже не была безгласной. Помня свою роль, при упоминании об отце Оливии Пенни опустила глаза и сделала глоток шампанского. Вино и бокал, в котором оно искрилось, были отменного качества. «Да, скоро я, чего доброго, привыкну к шампанскому».
– Такая утрата. Наш славный Роджер! – громко и сочувственно изрекла тетя Глория и похлопала миссис Б-У по спине; наверное, так она похлопывала свою любимую кобылу. – Как вы сейчас, Анджела? И ты, Оливия?
Вопросы были сродни ударам. Бокал в руке матери Оливии качнулся, но она быстро совладала с собой. Пенни радовалась, что отвечающей станет миссис Брукс-Уэбстер, а не она. Раздражение, мелькнувшее на лице женщины, быстро сменилось выражением скорби. Пенни подумалось, что впервые под слоем безупречной косметики она увидела проявление настоящих чувств, хотя и мимолетное.
– Намного лучше, Глория, благодарю вас. Для нас это были тяжкие месяцы.
Если месяцы после смерти мужа и в самом деле были тяжкими, то они не оставили никаких следов на лице миссис Б-У. Ее кожа была безупречно гладкой, без единой морщинки. Пенни заподозрила, что тут не обошлось без пластической хирургии, о которой она имела лишь самое общее представление и не встречала женщин, побывавших у пластического хирурга. Решив, что лучше всего будет оставить вопрос старух без ответа, Пенни, совсем как Оливия, опустила глаза и промямлила нечто невразумительное. Она смотрела на Гилберта. Тот растянулся на полу и удовлетворенно урчал.
В течение полутора часов Пенни удавалось оставаться на периферии разговора, отвечая лишь в случаях крайней необходимости. Слушая то, что говорила мать Оливии и старухи, она почерпнула кое-какие сведения о семье; в основном о Роджере – покойном отце Оливии. Чувствовалось, его все любили и искренне горевали о его кончине. Но один вопрос загнал ее в тупик.
– Представляю, Оливия, как ты нынче занята. Ведь тебе приходится руководить Фондом.
Все это время Пенни тайком разглядывала триптих Иеронима Босха. Громогласный вопрос тети Глории заставил ее вздрогнуть, отчего она пролила шампанское на пол. Пенни повернулась к старухе, не представляя, как ответить. Миссис Б-У пришла ей на выручку:
– Мне приходится помогать Оливии. Бедняжка еще не совсем оправилась, чтобы взять все в свои руки.
– Неужели, Оливия? Ты же была так близка с отцом.
Пенни кивнула и громко шмыгнула носом, что вполне могло сойти за всхлипывание. Грузная тетя Глория произнесла несколько утешительных слов и похлопала ее по спине, отчего Пенни снова расплескала шампанское. Краешком глаза она увидела, как Гилберт подполз к лужице и вылакал все пролитое вино. Интересно, как алкоголь подействует на пса? Или, будучи собакой миллионеров, он со щенячьего возраста привык угощаться шампанским?
– Но, дорогая, тебе пора выходить из оцепенения. Как говорят, снова забирайся в седло и все такое. Твой отец покинул нас, но ты должна продолжить его добрые дела. – Голос тети Глории оставался громким, но в нем появились теплые нотки. – Сама знаешь, он хотел видеть тебя продолжательницей его работы и всегда говорил об этом.
«Вот оно что, – подумала Пенни, вспомнив намек Кэролайн. – Покойный почему-то передал руководство Фондом не жене, а дочери». Взглянув на самодовольную, напыщенную мать Оливии, Пенни решила, что глава семьи был прав. Но сумеет ли Оливия продолжить дело отца? Вспомнив единственную встречу с замкнутой Оливией, Пенни усомнилась, что у той получится. Пробормотав учтивые слова благодарности в адрес тети Глории, она отвернулась и украдкой облизала пальцы, забрызганные шампанским.
Прием закончился в девятом часу, но в самом конце встречи Пенни едва не попала впросак. Старухи уже встали и направились к двери, и вдруг тетя Пегги, сказавшая за вечер не больше, чем Пенни, вдруг произнесла фразу, угрожавшую сорвать спектакль с мнимой Оливией. Подойдя к Пенни, чтобы поцеловать ее на прощание, старуха обняла ее за плечи, пристально взглянула в глаза и сказала:
– Дорогая, ты непременно оправишься. Если захочешь, приезжай к нам в Эджкомб в любое время. Мы тебе всегда рады. Сама знаешь, как Сэмми по тебе скучает.
Что еще за Сэмми, черт возьми?! Родственник, друг, слуга, пес, кот, конь? А может, имя Сэмми относится к женскому полу? Вариантов было более чем достаточно. Пенни пришлось тщательно подбирать каждое слово:
– Как мило. Большое спасибо, тетушка. Сэмми – просто прелесть. – Говоря, Пенни отчаянно сжимала за спиной пальцы.
– Он часто спрашивает о тебе. – (Ага, значит, этот Сэмми – лицо мужского пола, если, конечно, тетя Пегги не имела в виду говорящего коня.) – Я пытаюсь вспомнить, когда же ты в последний раз приезжала к нам. Твои мозги помоложе моих, и ты наверняка помнишь. Когда это было?
Со слов Кэролайн Пенни знала: после смерти отца Оливия практически не покидала стен дома. Значит, в этом году она никак не могла ездить к тетке. Сглотнув, Пенни сказала:
– Кажется, в прошлом году. Или в позапрошлом? – У Пенни появилась спасительная мысль перекинуть вопрос матери Оливии; повернувшись к миссис Б-У, она застенчиво улыбнулась. – Мама, ты помнишь, когда я в последний раз ездила в Эджкомб?
Она с удовольствием отметила, как вопрос поверг миссис Б-У в замешательство, хотя и недолгое.
– По-моему, в прошлом году на Пасху. Мы ездили на восьмидесятилетний юбилей дяди Сэмми. Пегги, это ведь было в прошлом году?
– Конечно-конечно. Какая же я глупышка, – покачала головой старая леди. – Совсем забывчивой стала.
– Обязательно обнимите дядю Сэмми за меня, – сказала Пенни, подыгрывая миссис Б-У.
– Непременно, дорогая. Он очень обрадуется, когда я ему расскажу, как чудесно ты выглядишь и какой красавицей стала. Твои волосы стали еще шелковистее.
Тетя Пегги погладила Пенни по волосам и наградила прощальным поцелуем. Пенни старалась ничем не выдавать громадного облегчения, которое она испытывала.
Дождавшись, когда пожилые дамы покинут гостиную, миссис Б-У повернулась к Пенни. Несколько секунд она молчала, потом сказала:
– Полагаю, вы справитесь.
Сказав это, миссис Б-У вышла через боковую дверь. Такое пренебрежительное поведение уже не удивляло Пенни, но сдержать раздражение она не смогла.
– Мерзкая тетка! – прошептала Пенни, хотя миссис Б-У плотно закрыла за собою дверь.
Она взяла бутылку из серебряного ведерка и наполнила свой бокал. Гилберт по-прежнему лежал на полу.
– Хотя бы ты принимаешь меня, – сказала она псу.
Гилберт ткнулся носом в ее ногу. Пенни погладила его по голове и решила пристальнее рассмотреть триптих. Вытерев указательный палец о спинку дивана, она с предельной осторожностью коснулась деревянной поверхности. Пенни испытывала благоговейный трепет, дотрагиваясь до шедевра, созданного пятьсот лет назад. Если это действительно был оригинал Босха, она водила пальцем по одному из ценнейших в мире произведений. Она позабыла про дурацкий спектакль с престарелыми тетками. Сейчас она была художницей, которой представилась возможность подробно рассмотреть и даже потрогать редчайший, драгоценный шедевр. Чувства, испытываемые ею, были сродни религиозному экстазу. Гилберт подошел к ней, улегся на спину и засучил лапами в воздухе, довольно урча. Носком туфли Пенни погладила его по животу. Затем чуть отошла и, потягивая шампанское, продолжила разглядывать дубовые доски, на которых был написан триптих. Она так увлеклась, что не услышала ни звука открывшейся двери, ни шагов за спиной.
– Пенни…
Пенни вздрогнула, но бокал был почти пуст, и на пол не пролилось ни капли. Гилберт вскочил и завилял хвостом. Повернувшись, она увидела застенчиво улыбающуюся Оливию.
– Кэролайн говорила, что вы специализировались на искусстве эпохи Возрождения. Смотрю, вы любуетесь нашим Босхом.
У Пенни округлились глаза.
– Так это действительно его триптих?
Оливия кивнула и нагнулась, чтобы погладить пса, устроившегося между ними.
– Босха не спутаешь ни с кем. Согласны?
Пенни кивнула. Эти бледные фигуры обнаженных сильфид, этих пугающих чудовищ на заднем плане мог написать только Босх. Триптих вызвал у нее душевный подъем.
– Я думала, все работы Босха находятся в музеях и галереях, – сказала она, повернувшись к Оливии.
– Мой отец купил этот триптих около десяти лет назад на каком-то аукционе в Нью-Йорке. Шедевр нашли в голландской церкви спрятанным в полой стене.
– Да, теперь вспоминаю. Искусствоведы считают, что этот триптих был создан одновременно с «Садом земных наслаждений». Возможно, даже раньше, как своеобразный этюд… Я благодарна вам за возможность рассмотреть этот шедевр. Для меня это большая привилегия.
– Смотрите сколько хотите. – Сегодня Оливия была более оживленной и не такой замкнутой, как в первый раз, хотя и нервозно поглядывала на дверь, за которой скрылась мать. – Пенни, я пришла поблагодарить вас за вашу помощь Фонду. Это очень важная и нужная организация. Папа отдавал ей все свое сердце и вкладывал душу.
Глаза Оливии влажно заблестели. Чувствовалась, она близка к слезам.
– Обещаю, я сделаю все, чтобы вас не подвести.
Сказанное не было вежливой фразой. Может, Оливия вовсе не такая уж надменная и избалованная, какой показалась ей при первой встрече. По словам Кэролайн, мрачное состояние девушки было результатом горя, а не чертой характера.
– Спасибо, Пенни. – Возникла неловкая пауза; Оливия посмотрела на пса и переменила тему. – Я рада, что Гилберт вас признал. Должно быть, впервые увидев вас, он очень удивился. Я тоже. Скажите, говоря со мной, вы не ощущаете некоторой странности? Признаюсь, я нахожу это очень странным… Говоря с вами, не могу отделаться от чувства, будто разговариваю с зеркалом.
– Мне тоже бывает странно. Когда иду, смотрю на свое отражение в витринах, а кажется, что вы идете за мной по пятам.
Девушки засмеялись. Вскоре их разговор наедине прервало появление Кэролайн. Та смущенно улыбалась:
– Оливия, миссис Брукс-Уэбстер хочет тебя видеть, и как можно скорее.
Лицо Оливии вновь стало бесстрастным. Извинившись, она быстро ушла. Гилберт последовал за ней. Пенни даже огорчилась, успев привыкнуть к обществу лабрадора.
– И как все прошло? – спросила Кэролайн.
– По-моему, отлично. Миссис Б-У даже согласилась, что я справлюсь. – Она встряхнула головой. – Зато я вдоволь полюбовалась триптихом. Оливия сказала, что это подлинный Босх. Такое ощущение, словно я оказалась в одной комнате с Эйнштейном или Элвисом Пресли. Просто крышу сносит.
– С настоящим Элвисом или самозванцем? Думаю, вам еще не попадались самозванцы, выдававшие себя за Иеронима Босха, – улыбнулась Кэролайн.
– Такие не встречались, зато сплошь и рядом появляются сведения о найденных картинах, якобы написанных великими мастерами. Но в девяти случаях из десяти они оказываются подделками. А вот этот триптих… поверить не могу. – Пенни в последний раз взглянула на триптих, допила шампанское и перевела разговор в более практическое русло: – Кэролайн, я могу рассчитывать, что мне сегодня же заплатят за этот вечер? Если я не оплачу задолженность, электрическая компания грозится оставить меня без света. Они могут это сделать в любой день.
– Не волнуйтесь, вопрос решаемый. Я собиралась рассказать о том, что вас ждет на будущей неделе. Вам придется дважды сыграть роль Оливии. Первый раз на буднях. Намечается светский прием. А на выходные мы отправимся на конференцию в Брайтон. Так почему бы мне не выдать вам тысячу фунтов в качестве аванса, чтобы вы заплатили за электричество и покрыли прочие долги? А остаток денег вы получите в Брайтоне.
Пенни очень обрадовалась. Страх остаться без электричества отступил.
– Кэролайн, вы меня очень выручили. Спасибо вам огромное!
– Нет, это я должна сказать вам спасибо. Я успела поговорить со старыми дамами, когда они уходили. Они не заподозрили ни малейшего подвоха. Им и в голову не пришло, что перед ними не настоящая Оливия. А ведь это родственницы. Я достаточно хорошо знаю Оливию и могу сказать: вас с ней практически невозможно отличить. Вы даже говорите как она. Гилберт понял, кто есть кто, но успел полюбить вас ничуть не меньше, чем Оливию. Уверена, вы великолепно сыграете ее двойника.
Этой ночью Пенни вновь снилась Венеция. Она куда-то спешила по темным улицам, сопровождаемая большой черной собакой. И вот что странно: проходя мимо витрин и ловя в них свое отражение, она всякий раз видела не одну, а две фигуры. Девушка, абсолютна похожая на нее, находилась у нее за спиной, хотя Пенни и не удавалось ее увидеть.