Директриса мягко и укоризненно качала головой.
– Алёна Владимировна, я всё понимаю, но видите ли… Вы же уже присутствовали на ЕГЭ в прошлом году, и я, разумеется, внесла вас в списки и на этот год. Инструктаж вы проходили.
– Я сразу вас предупредила, что присутствовать не могу. Я беременна. В прошлом году едва-едва выдержала.
– Ничего страшного! – лучезарно улыбалась директриса. – Беременность, это не болезнь! Тем более, вы неплохо выглядите. Чувствуете себя, на мой взгляд, тоже вполне-вполне… раньше женщины работали до последнего дня, в поле рожали!
Алёна с усилием заставила себя не напоминать о детской и женской смертности «раньше». Просто потому, что поняла – это бесполезно. Абсолютно и совершенно!
Директриса хочет, чтобы утвержденные списки оставались в первозданном виде и всё тут! Плевать ей на то, что учителя на ЕГЭ сидят с детьми как пришитые. Нельзя встать, пройтись по классу, нельзя попить воды, в туалет и то нельзя! А ей, чисто физиологически, туда надо теперь довольно часто. Ей что, как пилоту реактивного самолёта памперс использовать? Алёна мрачно вышла из кабинета директора. Нет, никогда она не филонила. Не вымогала у врачей больничные по каждому чиху, работала честно и работу свою любила. Только не ЕГЭ!
– Это могут любить только ЕГЭовные разработчики и законченные мазохисты! Любите изощренные страдания? Тогда вам прямая дорога в школу на ЕГЭ! – думала Алёна. – Хватило мне прошлого года! Ладно, я тогда пережила всё это измывательство, а вот учительнице физики плохо стало. Скорую вызывали. А истерика у девочки?
Алёна вспомнила побелевшую как снег девчушку, которая сидела, уставившись в бланки остановившимся взглядом, а потом начала монотонно поскуливать. Алёна увидела, конечно, что девочке плохо. В нормальной обстановке она бы постаралась ей помочь. Есть такие впечатлительные люди, которые, бывает, стекленеют на контрольных, впадают в транс от ужаса. Чуть успокоить, немного отвлечь, переключить внимание – и всё будет отлично, человек приходит в себя. Но, на ЕГЭ даже вставать было нельзя, и она сидела, беспомощно глядя на то, как девчушка начинает рыдать, раскачиваться на стуле, а потом уже практически теряет сознание.
– Нет уж! Ещё раз такое сейчас я не выдержу. Я честно работаю, но нельзя же требовать от человека то, что он сделать не может! – размышляла Алёна.
Её в коридоре перехватила учительница физики и прошептала на ухо:
– Получилось? – она кивнула в сторону кабинета директрисы.
– Нет. Требует, чтобы я присутствовала, – мрачно отозвалась Алёна.
– Послушай меня! Не соглашайся. То есть не спорь, просто иди к врачу и пусть он тебе больничный выписывает. Я точно так сделаю! У меня давление подскакивает, как только я думаю про ЕГЭ. Приду к врачу, хорошенько подумаю про прошлый год и готово!
– У меня так не получится, – вздохнула Алёна.
– Ещё как получится. Истерика у той бедняжки у тебя в классе была? Ну, да. Я же помню! Вот представь это и готово дело! Главное, не сильно старайся, а то ещё ребеночек нервный будет! Думай о своём ребенке, а не о том, чего наше начальство желает! Ишь ты… взяла наша царица морей моду, беременных на амбразуру бросать! Обойдётся!
Домой Алёна пришла в задумчивости. После первого неудачного визита к гинекологу, когда от неё требовали срочно избавиться от животных, ей сменили врача. И Алёна была этим чрезвычайно довольна. Пожилая, спокойная и очень грамотная женщина, избавляться ни от кого не требовала, страшилок не рассказывала, ничем не пугала, лишних лекарств не выписывала, и вообще, относилась очень уважительно.
– Сходить к ней, что ли… – Алёна решила посоветоваться со своими дамами.
– Милая, да что ж ты ещё думаешь? К врачу – обязательно! Тем более, что я тут поспрашивала, она очень и очень грамотная. Старая школа. А по поводу твоей мымры… – Матильда хищно сверкнула глазами. – Хочешь, я схожу к этой твоей директрисе?
– Нееее. Мне тогда работать негде будет, потому как вместо школы будет котлован! – рассмеялась Алёна.
– Ну, преувеличиваешь, конечно, но самую малость! – хулигански хихикнула весьма польщенная Матильда. – Ладно, тогда давай к врачу, а потом посмотрим, как пойдёт!
Елена Трофимовна посмотрела на Алёну и покачала головой. Пушистые, пышные абсолютно седые волосы, вьющиеся широкой волной, были скрыты под накрахмаленной шапочкой, только одна белоснежная прядка выдавала это природное богатство. – Милая, и что же вы ещё сомневаетесь? Вы только рассказывать начали про ваше ЕГЭ, а у вас уже пульс частит! – она смерила Алёне давление и кивнула. – И тут тоже безобразия всякие происходят. Не-не, ни в коем случае, вам это противопоказано. Нам неприятности не нужны! Директрису вашу я отлично понимаю, кстати. Неистеричные и ответственные люди везде и всегда нужны. Но для вас и ребенка её нужды сейчас находятся на первом месте с конца! – она подмигнула медсестре и та, стала что-то строчить в карте.
– В стационар вам не надо. Лишнее пребывание там никому не полезно, а вот дома отлежаться – это да. Отлежаться, погулять, отдохнуть и думы о директоре и её желаниях брать не в голову, а на метр ниже! Погода чудная, так что идите и немедленно гуляйте, отдыхайте, дышите воздухом! Это у меня для вас такой рецепт как у врача в книге «Трое в лодке, не считая собаки».
С этим расчудесным рецептом и больничным, Алёна неспешно вышла из женской консультации и отправилась в парк. Настроение почему-то стало таким, какое бывало в мае в детстве. Вот уже последние дни учёбы, а дальше… Ура! Каникулы!
– Алёна? Привет! – знакомый голос заставил оглянуться и удивлённо поднять брови. Где только не встретишь знакомых людей, которых уже давным-давно не видела… Соню, с которой училась в институте, если честно, она бы и ещё столько же не видела. С радостью. И ведь ничего плохого она Алёне не сделала, но очень уж бесцеремонная.
Соня окинула Алену пристальным взглядом. – Выглядишь неплохо. Изменилась к лучшему, а то такая курица мокрая была, хоть прямо не смотри.
– Так и не смотрела бы, – у Алёны настроение было каникулярное, отличное, и она решила нипочём не позволять его портить!
– Чего? А! Ты шутишь? А чего на встречи выпускников не приходишь? Я так думала, что ты совсем замылилась, обабилась, а ты, вроде, ничего. Только потолстела немного. Но тебе даже идёт! Кого из наших видела?
– Никого! – в прошлом году Алёна не только видела однокурсника Сергея, она чуть было не влипла в отношения с ним, но, к счастью, Сергей предпочёл не помогать ей, когда Урса сбила машина, а смотреть какую-то аналитическую программу. Собственно, после этого она его уже никак не видела, ни в упор, ни даже в воспоминаниях. Не будешь же вспоминать пустое место?
– Ой, ну, ты и шляпа! – Соня всегда любила быть в центре событий, всё про всех знать, видеть, слышать, а Алёна как-то осталась неохваченной. – Так, давай мы сейчас тут сядем, и я тебе про всех-всех расскажу, а ты мне про себя всё расскажешь! Нет, сначала, ты мне про себя давай! Замуж ты, конечно, не вышла! Ну, конечно…
Соня обожала угадывать. Ей казалось, что она отлично разбирается в людях, в жизни, и если она что-то о ком-то думает, то это именно так и должно быть!
– Почему? – Алёна тихо усмехнулась по поводу оставленного дома обручального кольца. Пальцы начали немного отекать, и она решила его пока не носить.
– Ну… Ты только не сердись, но такие как ты, замуж не выходят. Не обижайся. Это же правда! Да оно тебе и не надо, на самом-то деле. Вот я вышла, и сын у меня есть. В планах дочку завести. Сейчас я тебе фотки покажу. Слууушай, а ты в фейсбуке есть? Нет? А чего? А ВК? И там нет? А! Так давай, заводи страницы, зафрендимся, я тебе сына показывать буду и мужа. Во, гляди! Это фото прямо только он родился, а это меня муж из роддома забирал, и это, во, во, глянь! Лимузин прям наняли! А это мы сыну фотосессию устроили на его месяц, смотри, как прикольно! У меня столько лайков на эти фотки. А это он голенький ползает… – Соня стремительно пролистывала фото, тыкая смартфон под нос Алёне, а та пыталась не рассмеяться. Нет, сначала-то она рассердилась и даже закручинилась. Сонька всегда так действовала на людей к ней не привычных, или успевших отвыкнуть. Алёна уже думала, как бы поскорее свалить и тут зацепилась за слово «фотосессия». Непроизвольно вспомнился рассказ дачной соседки про козла Кешу, и сознание стремительно прояснилось, словно козёл, потряхивая бородкой и тряся задранным в зенит хвостом, насмешливо мекнул над ухом.
– Так вот, о чём это я? А! К горшку мы Люка приучили в год.
– Кого? – Алёна решила, что ей мерещится.
– Ну, как кого, Люка. Мы так сына назвали. Необычно, да?
– Да уж… Необычно, это подходящее слово! – потрясенно кивнула Алёна.
– Вот и нам так кажется, во, смотри, какой важный, – фото задумчивого ребенка, восседающего на горшке, моментально напомнило Алёне, что токсикоз очень коварная вещь. И ничего, что у неё его не было. Вот так глянешь на фоточку, осознаешь, как зовут несчастного ребенка, и сколько именно подобных фоток-доказательств недалёкого ума его матушки уже разбросано по сети, прямо-таки тошнить начинает. – Ну, как тебе? А? – Сонька ответа не ожидала, листала галерею дальше, тарахтела, комментируя следующие фото, и сильно удивилась, когда получила нежданное:
– А ты не думаешь, что лет через десять-четырнадцать, мальчику очень не понравится, что куча его фото «а-ля натюрель» в общем доступе размещено?
– И что? Подумаешь… Сейчас таких фоток полно!
– Таких полно, а ему его личные фотки поперёк горла стать могут!
– Ты просто ничего не понимаешь и завидуешь, – выдала Сонька.
– Да уж… Куда уж мне, – Алёна встала со скамейки. – Ладно, пойду, у меня дела!
– Погоди, ты ещё про себя ничего не рассказала! – опешила Соня. От неё, как правило, никто так просто не уходил, а уж тем более такая рохля и размазня как эта…
– Зачем? Ты же про меня всё лучше меня самой знаешь, – рассмеялась Алёна. Ей как-то стало так наплевать, что и как будет о ней думать Соня! Звонок смартфона перебил Сонькин вопль по поводу того, что они непременно должны ещё встретиться, а сейчас Алёна должна ей дать свой номер.
– Да, была, отлично всё. В парке. Нет, ничего покупать не надо, всё есть. Не задержишься? Вот и хорошо. Жду тебя.
– А это кто? А ты с кем-то встречаешься? Слууушай, а чего ты не рассказала? А фото есть? Ну, покажи. Или в ВК пришли! Ну, чего ты такая?
– Какая такая? Сонь, это моя жизнь и я жадная! Я ни с кем не буду ею делиться. Ни рассказами, ни фотками. Ничем! – рассмеялась Алёна, глядя на бескрайнее, безграничное изумление, попросту не помещавшееся на широковатой Сонькиной физиономии. – Пока!
– Наверное, когда у головастика отпадает уже ненужный ему хвост, это приятно! – думала Алёна, шагая по аллее. – Не нужно общаться с теми, кто тебе несимпатичен, не нужно пытаться выполнить указания начальства, которые тебе не под силу. Не нужно рассказывать о том, о чём говорить не хочешь. Приятно, однако, когда нет нужды тянуть на себе то, что только отбирает силы, путается и мешает! Есть у меня теперь куда тратить силы и время!
Она покосилась на своё отражение в луже, оставшейся после ночного дождя, и вдруг сама себе понравилась! – Спасибо, Сонечка! После фоток Люка на горшке, я себе кажусь вполне – вполне миловидной!
Реакция домочадцев на рассказ о её встрече была неоднородной… Бабушка хохотала до слёз. Матильда призадумалась, а Лёха сделал вид, что его тошнит.
– Это жуть! Нет, честно! Это ночной кошмар любого подростка. Мамские фотки, это такое… Только подумать, что это ж всё вывалено на разглядывание! Бееее! Хорошо, что у меня мама не того… Ну, ей не интересно было. А Андрюха с матерью несколько лет назад поругался даже. Я не очень понял, что там были за фотки, но, видать крайне того… голопопные и горшочные! Ну, чего вы ржете? Я ж серьёзно! Вот как нормальному парню нормально жить, если это могут все разглядывать? Если одноклассники, ну, или девчонки? Это ж вааащщщще! – Лёху выразительно передёрнуло от неприязни к таким жутко дискредитирующим фоткам и видео.
– Между прочим, чую, что через несколько лет, будет просто вал претензий выросших детей к таким мамашкам. На западе это уже началось, – Матильда явно примеряла нормы Гражданского кодекса к возможным искам. – С одной стороны, мама-это святое, а с другой, собственная пятая точка, выставленная на обозрение без твоего сведения и разрешения, это тоже вещь важная, личная и подлежащая всесторонней защите!
Она тактично дождалась, пока Лёха удалится по делам, и рассмеялась, – Между нами девочками, у меня тоже такие фото Паши имеются. И я их даже временами пересматриваю, но посторонним их предъявлять… Это полный отстой! А ты, Алёнушка, между прочим, молодец! Ты справилась и вышвырнула эту девицу туда, где она и должна быть – подальше от твоей жизни.
Сидящие рядом псы переглянулись.
– Зачем? А? – ротвейлер недоуменно склонил тяжелую голову на бок, пытаясь уяснить эти вопросы, такие сложные для собачьего понимания. – Разве кому-то интересен чужой щенок?
– Нет, конечно. Или интересен, но только, чтобы решить, что этот хуже, а собственный лучше! – объяснил Урс.
– Тогда зачем?
– А не все это чуют! Чутьё пропало, наверное. Любая сука млеет над своими детьми, но показывать их посторонним не будет – лишнее это. Да и к чужим щенкам без нужды не пойдёт – и так дел хватает. А люди позабыли, что их дети – это их радость, их, и их стаи. А остальные собаки чужого щенка любить не обязаны. Ну, то есть люди не обязаны умиляться над чужими детьми. Многим людям даже собачьи детеныши чаще нравятся, чем чужие людские.
– Тогда зачем своих детенышей всем под нос пихать? Странно, да? – Бэк вздохнул. – Не понимаю!
– Видишь, и Алёна не понимает. И Павел тоже. Многие не понимают. Хорошо, что наши стайные люди такие же как мы… Непонимающие!
– Ну, я вот тоже не понимаю! Людские щенки они такие… Огромные, громкие и пахнут странно. С одного конца приятно, а с другого, бывает, что и не очень! – Тенька у своей заводчица ребенка видела и, хотя сама была крошкой, его отлично запомнила. – И они совсем без шерсти. Обидно им, наверное… Только родился, а уже так некрасиво жить! – посочувствовала она младенцам.