Введение
Если бы Сантьяго Карузо родился в XIX в., его имя оказалось бы в одном ряду с именами великих художников-символистов: Яна Торопа, Одилона Редона и Фернана Кнопфа. Его картины, как и картины его предшественников, скрывают истории, погружающие в тайны и неопределенность; они не вписываются в привычные рамки и из-за этого не могут считаться простыми иллюстрациями. Даже если найдется тот, кто увидит в авторе лишь иллюстратора, он не сможет отрицать, что перед ним особенный творец, чьи картины говорят о том, что прежде не было рассказано, а цвета и линии отражают загадочные космогонии и личное мифотворчество. Однако Сантьяго родился не в XIX в., а лишь на закате XХ в., а его творчество зародилось и стало крепнуть уже в XXI в.
Несмотря на подкованность в вопросах художественных традиций, его видение отличается от классического подхода XIX в. Лихорадочная изысканность fin de siècle[1] – фактор, оказывающий влияние на его творчество, но никогда не преобладающий. В той же степени, что и ранее названные художники, в живописи он предпочитает поэтическое содержание – в самом прямом и волнующем смысле этого слова, – визуальную метафору, содержащую импульс мысли; она же представляет собой иной поиск, иной вид восприятия. Его не привлекают уже проторенные тропы, он предпочитает своей рукой наносить на карту новые. Старые мастера делали это при помощи компаса и бортового журнала, но новому веку нужны новые мечтатели. И я смело вписываю имя Сантьяго Карузо в это братство. Его эзотеризм – не игра, но неизбежный и пугающий символ: акт творения как высшее проявление магии.