Мануэль замолчал, уставившись пустым взглядом куда-то в стол, но через минуту тряхнул головой, и на его лицо вернулось обычное язвительное выражение.

– Ну а то, что стреляю хорошо, так это тренировался много. И еще дар у меня такой. Всегда попадать в цель, – старик подмигнул, будто его слова несли в себе какую-то двусмысленность, но я так и не сообразил, в чем была шутка, а уточнять не стал. – Таксиарх20 стрельбы, говорит о чем-нибудь? Правда, таксиарх слабый, я едва успел подтвердить ранг до того, как нас разогнали. Ладно, Диего. Пора баиньки. Если ты еще не отказался от своей идеи засунуть наши задницы в самую гущу событий, то завтра надо быть в форме.


Глава 6

Куда можно пойти, чтобы узнать судьбу родителей? Не такой простой вопрос, если учесть, что друзей в городе за все время я так и не завел. У меня был только один вариант – доминус Понсе. Вряд ли он знал что-то конкретно про моих родителей, но хотя бы должен был рассказать, что происходит в городе и куда увезли большинство неблагонадежных. А раз выбора особого не было, именно к нему я и направился. Проблема в том, что стрельбу мы вчера слышали именно с той стороны – выстрелы звучали на границе между неблагонадежным районом, и остальной частью города. По крайней мере, мне так показалось, и Рубио не возражал, когда я поделился с ним этой догадкой.

При свете дня было видно, что неблагонадежные кварталы пусты. И опустели они явно не просто так – пару раз мы наткнулись на пятна подозрительно бурого цвета.

– Позавчерашнее, – определил Рубио. – Что и не удивительно. Вчера здесь было уже спокойно.

По мере приближения к границе, пятен становилось больше, живых же людей мы не встречали. Как, впрочем, и покойников, что наводило на логичную мысль – порядок в городе восстановлен. Иначе, до мертвых тел дела никому бы не было. Несколько раз мы видели патрули жандармов. Правда, больше Мануэль не стрелял, чего я внутренне опасался.

– Ну что ты на меня так смотришь? – прошептал спутник, затылком почувствовав мой взгляд, когда мы наблюдали за первым патрулем. – Да, я хочу их пристрелить. Прямо руки чешутся. Только их тут наверняка поблизости много ошивается. И чистые, и жандармы. На выстрелы набегут быстро и столько, что нас мгновенно загонят. Я-то уйду, а вот такой лопух как ты, тут и останется. Нет уж, развлекаться будем потом, когда дело сделаем.

В общем, до ломбарда доминуса Понсе добрались без происшествий. Сложности начались, как и в прошлый раз, уже в конце пути. Мы остановились в той самой подворотне, в которой я сидел всего три дня назад, пытаясь сообразить – есть у входа в ломбард засада, или нет. И сейчас, в отличие от того дождливого вечера, было достаточно светло, чтобы со всей уверенностью определить – улица пуста. Ни в той арке, ни в других удобных местах никого не было. Улица вообще была достаточно пустынна, только патрули время от времени проходили мимо, и тогда нам приходилось сильнее вжиматься в кучу мусора, за которой мы скрывались от их взглядов. Но патрули появлялись относительно редко, и времени на то, чтобы проскользнуть в магазин было более чем достаточно. Однако мы сидели в этой куче мусора уже полчаса, за которые отряд жандармов прошел мимо всего дважды, а я все никак не мог решиться. Было такое чувство, что постучаться сейчас к доминусу Понсе будет большой ошибкой.

– Малыш, ты меня все больше и больше радуешь! – наконец нарушил тишину Мануэль. – Ты ведь не просто так сидишь здесь, а не бросаешься радостно в объятия своего знакомца?

– Не знаю, – прошептал я в ответ. – Не по себе как-то. Вроде тихо все, а все равно не хочется туда идти.

– Вот это и радует, – довольно кивнул старик. – Ты всего третий день в боевых условиях, и уже чуйка проснулась. У меня, чтобы этому научиться, ушло гораздо больше времени. Видать, любят тебя боги. Да и я, значит, не ошибся.

Последнюю фразу я не понял, но уточнять не стал – меня в тот момент интересовало другое.

– Что делать-то?

– А я откуда знаю? – хмыкнул старик. – Это тебе надо в ломбард, я с тобой просто так увязался, от скуки. Можем плюнуть и пойти туда. Только дождемся, когда патруль пройдет, а то уже скоро. Можем повернуться и уйти. Можем еще подождать – выбор, как видишь, широкий.

Ни один из вариантов мне не понравился, но я выбрал последний, о чем и сказал спутнику.

– Хороший выбор. Ну, ты сиди тут, а я пока прогуляюсь. Если что – встречаемся у тебя дома, лады?

С этими словами старик шустро скрылся в переулке. Я уже успел заметить, что когда ему нужно, он двигается очень быстро и очень тихо, так что никаких шансов остановить его у меня не было. Да я и не был уверен, что хочу. Мне до сих пор было не ясно, зачем он ко мне присоединился, и что вообще доминусу Рубио от меня нужно. Конечно, в то, что он предатель и провокатор, мне не верилось. Не после того, как он расстрелял целый отряд чистых. Да и до того у него было достаточно возможностей сдать меня церкви, и ни одной он не воспользовался. А вот помощи от него было много. Не уверен, что мне удалось бы благополучно добраться до города, не будь со мной такого подготовленного спутника. И все-таки я почувствовал облегчение, когда он ушел. Его постоянные подколки и подначки успели здорово надоесть, хоть я и старался не показать виду, что меня они задевают.

Время тянулось, как жвачка, прилепленная невоспитанным юнцом под стул в школе. По патрулю жандармов можно было сверять часы – они появлялись напротив моего убежища каждые пятнадцать минут. Я успел изучить их форму и походку до мелочей, а также шестнадцать раз услышать куски разговоров, в которых в разных вариациях описывались их победы на личном фронте, тяготы службы, а также зловредность язычников и их собственного начальства. И выходило так, что начальство еще могло дать нам фору. Я уже почти плюнул на все мнимые опасности и готов был отправиться в ломбард, все царапины на двери которого я тоже изучил уже лучше, чем собственное лицо, когда кто-то вдруг схватил меня за ногу. Не могу даже подобрать слов, чтобы описать тот ужас, который охватывает лежащего в засаде человека, когда к нему прикасается кто-то неизвестный. Все попытки описать, используя фразы «я чуть не напустил в штаны» и «я чуть не поймал инфаркт» не могут даже близко описать это короткое мгновение, в течение которого кажется, что душа вот-вот оторвется от тела без всяких физиологических причин.

– Тшшш, тихо. Ты чего так напрягся? – знакомым голосом прошептали сзади, и я вдруг ощутил чистое и незамутненное желание убивать.

– Ты меня прикончить решил? – выдавил я из себя, когда смог дышать.

– Не, решил бы убить – уже бы давно справился, – махнул рукой с зажатой в ней газетой старик. – Просто хотел показать, что когда бдишь, за тем, что происходит сзади, тоже следить надо. Эффектно получилось, да?

Я думал, зубы у меня раскрошатся – так сильно я их сжал, чтобы не высказать всего, что хотелось. И сдержался только по одной причине – кое-что меня интересовало гораздо больше, чем издевательства Мануэля.

– Ну чего ты смотришь? Да, газета. Дать почитать? Просто подумал, что зря сидеть, если можно с пользой прогуляться? Информация – она ведь не только у людей. Есть еще периодическая печать. Удобная штука, да?

Газету я молча выхватил из рук спутника, и принялся жадно пожирать глазами текст. Первые полосы были посвящены происходящим в последние дни событиям, и действительно проливали свет на случившееся:

«Бунт неблагонадежных!» – гласил первый заголовок.

«Как известно читателям, третьего Брюмера21, пятого года от явления бога, парламентом был принят закон о принудительной экстрадиции неблагонадежных граждан и освобождении нечистых гетто от потенциально опасного человеческого элемента. Сейчас, в то время, когда благодаря явлению чистого бога и даруемого им флогистона наступает золотой век, в наших рядах не остается места для замшелых язычников, поклонников ложных богов и им сочувствующих, каковые являются тяжким грузом, гирей на ногах нашего просвещенного общества. Закон был принят единогласно, и уже пятого Брюмера началась экстрадиция. Однако отбросы общества, собранные в гетто, не пожелали подчиниться законным требованиям жандармов и контролирующих их чистых братьев. В результате сразу в нескольких городах возникли спонтанные, неорганизованные бунты. На подавление волнений были направлены отряды жандармов и боевых спир чистых братьев, с указанием жестко пресекать преступные выступления. Большинство очагов бунта было оперативно подавлено, однако жандармы во главе с чистыми братьями по-прежнему остаются в состоянии повышенной боевой готовности. В некоторых городах, особенно, традиционно связанных с добычей угля и прочих ископаемых, бунт был поддержан рабочими заводов и шахт. В республике введен комендантский час, передвижение по улицам в ночное время для благонадежных возможно только по пропускам, в остальных случаях – запрещено. Правительство обращается ко всем законопослушным гражданам: Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, соблюдайте требования жандармов и чистых братьев. В противном случае вы можете пострадать! Не оказывайте помощь неблагонадежным – это карается по закону. Все неблагонадежные, подчинившиеся законным требованиям, уже экстрадированы. Если вы видите язычника, значит, он нарушил закон и подлежит очищению. Так же объявлено, что за сообщение о местонахождении поклонников ложных богов положена награда, в случае, если информация подтвердится»

Это была основная статья, в остальной части выпуска было множество подробностей, описывающих зверства повстанцев и успехи доблестных карабинеров. Так же там было сказано о финансовых потерях, в которые вовлекли страну восставшие бывшие граждане. Да так что поневоле возникало желание пойти и удавиться, чтобы не портить жизнь всем приличным людям своим существованием. И ни слова не было сказано, куда именно собирались экстрадировать неблагонадежных.

Рубио на мой вопросительный взгляд только плечами пожал.

– По крайней мере, мы хоть примерно знаем, что произошло. Полностью доверять тому, что написано, нельзя, но теперь хотя бы ясно, почему столько жандармов вокруг. А подробности нам, надеюсь, расскажет твой приятель, благо он, вроде, закрывается.

Доминус Понсе в этот момент как раз открыл дверь, чтобы перевернуть табличку «Открыто» на противоположную сторону. Магазин был, как всегда, хорошо освещен и то, что я увидел, мне очень не понравилось. Носок форменного сапога – всего лишь! Владельца сапога разглядеть было невозможно, он стоял справа, за стеной, но это было и не нужно. Такие сапоги носят солдаты и жандармы. Не только, но в данном случае сомневаться не приходится. В магазине нас ждала засада. Видимо жандармерии все-таки было известно, что доминус Понсе питает слабость к неблагонадежным, и вот таким способом они решили отловить тех, кто еще скрывается.