Глава 3 Родной колхоз

Караван медленно тащился по пыльной дороге, а старший охраны проклинал Гренвальда за спешку, ради которой пришлось идти без остановки и встретить вечер и ночь в степи. Дураку понятно, что два перегона не одолеть за один день, но нет же, чтобы опередить конкурентов, хозяин решил идти в ночь. Конечно, сейчас степняки смирные, но их ватаги молодежи, которые рыскали по степи в поисках поживы и славы, никуда не делись, так что можно было темной ночью запросто угодить в их засаду и попасть под стрелы.

– Освальд! – впереди раздался крик разведчика. – Тебе надо это увидеть!

Понимая, что тот не будет возвращаться из дозора напрасно, Освальд пришпорил коня и поехал в сторону кричавшего. Надвигались сумерки, соответственно все странное и необычное таило в себе неприятности, которых он за свои семь лет службы старшим охраны каравана у купца известной гильдии всегда старался избегать.

Отъехав от каравана туда, где его ждал Шрам, он сам прищурился, когда увидел странную картину. Буквально в километре от них смутно светилось на дороге небольшое зеленое пятно.

– Что это? – удивился он.

– Демон его забери, Освальд, если я знаю, – пожал плечами седоусый воин, – как только заметил, не стал подъезжать ближе, решил сначала тебе доложить.

– Я не видел тут ничего подобного, – задумался старший охраны, – если бы это была ловушка, навряд ли бы нас предупредили заранее. Может, какой-то хищный зверь решил прилечь на дороге?

– Чтобы светился зеленым? Я о таких не слышал.

– Ладно, лучше объявлю тревогу, пусть наденут кольчуги и плотнее встанут в обозе, – решил не рисковать Освальд и, достав с ремня небольшой горн, негромко протрубил в него два коротких сигнала.

Едва ползущий до этого караван мигом пришел в движение. Всадники и пешие охранники стали быстро подъезжать к повозкам и надевать кольчуги, кожаные доспехи и прочее, что у каждого имелось в силу собственного достатка. Караванщики, услышав сигнал тревоги, стали ожидать отстающих, чтобы сбить все повозки в плотную колонну, которую проще охранять. Когда все было готово, Освальд дал отмашку продолжать путь, а сам вместе с разведчиком поехал немного впереди, чтобы рассмотреть, что их там ожидает. Чем ближе они подъезжали, тем больше настораживались: в наступающих сумерках зеленое свечение становилось все ярче и ярче, а когда они осторожно подъехали к нему, то удивились еще больше.

Посередине дороги на корточках сидел человек в странных светящихся одеждах и, опираясь на странного вида короткий черный посох, спал. То, что он именно спит, было легко понять, поскольку негромкое похрапывание и периодические вздрагивания тела выдавали это нормальное человеческое состояние. Вот только не в центре равнины, где рыщут кочевники и одинокий путник рискует угодить к ним в рабство! К тому же странные одежды, заросшие и давно не чесанные волосы выдавали в нем скорее жреца какого-то культа, чем простого путешественника.

– Разбудим его? – поинтересовался Шрам.

Звук человеческого голоса мгновенно разбудил сидящего. Охранники даже не сразу осознали этот переход из расслабленного состояния, но через секунду перед ними стоял собранный вооруженный человек, который с прищуром смотрел на всадников.

«Да он воин!» – У Освальда не осталось никаких сомнений в принадлежности человека к этой касте, плавные и множественными повторениями оточенные движения, а также легкость, с которой странный незнакомец передвигался, выдавали его с головой.

Это вполне могла быть засада. Шрам тоже понял это и положил руку на рукоять меча.

– На каком языке вы говорите, уважаемые, – внезапно обратился к ним незнакомец на всеобщем языке, который использовали многие на Эроте, а особенно в Шаморе, ибо купеческая смесь диалектов и наречий стала когда-то основным языком этой провинции.

– Всеобщий подойдет, – осторожно ответил Освальд. – Ты кто будешь, путник?

– Жрец забытого Бога, – опираясь на короткий черный посох, человек подошел ближе, и оба воина услышали, как глухо металл ударяется в натоптанную землю. Посох, похоже, был действительно цельнометаллический и черного цвета!

– Что забыл на этой равнине жрец и почему ты перекрыл нам дорогу? – Если бы это был простой бродяжка, Освальд давно бы вытащил меч и зарубил незнакомца, мешавшего движению каравана, но совокупность странностей и непонятностей не давала ему этого сделать, поэтому он решил оставаться вежливым, пока информации о незнакомце не станет больше для принятия решения, как с ним поступить дальше.

– Прошу меня простить за дерзость, но ответ на ваш вопрос будет зависеть от того, куда идет ваш караван, – непонятно заявил жрец.

«Все же засада?» – глава охраны огляделся, но степь отвечала только привычными уху вечерними шумами и стрекотом цикад.

– Предположим, что двигаемся мы к гномам, – осторожно сообщил Освальд.

Незнакомец задумался и только затем ответил:

– Спросите хозяина каравана, не возьмет ли он за плату попутчика и заодно бесплатного охранника?

– Мы не берем попутчиков посередине пути, – сразу отрезал Освальд.

– А если я заплачу этим? – Рука незнакомца, который подошел ближе, поднялась, и в свете зеленого свечения его одежд тускло блеснул серебряный цвет самородка.

Глава охраны каравана и Шрам переглянулись. Незнакомец держал в руках кусок серебра стоимостью в жалованье десятника за весь путь движения каравана. Они переглянулись еще раз и оглянулись назад. Ожидая их прибытия, караван остановился неподалеку, и никто кроме незнакомца их сейчас не видел.

Глава охраны быстрым и плавным движением вытащил меч и сделал рубящее движение, чтобы отсечь руку незнакомца. Видя это, Шрам с другой стороны сделал то же самое, метя ему в голову. Руку Освальда внезапно дернуло с такой силой, что он выпустил меч, поскольку встречный удар был такой силы, что его рука сначала онемела, а потом и вообще перестала слушаться. Глухо звякнув, меч упал на землю, шум погромче раздался рядом, когда на землю упал старый воин, побывавший не в одной переделке, и сбить его с коня было задачей не из легких.

Перед подбородком Освальда мелькнул металл, и в подбородок мягко толкнули, но он прекрасно понял, что если бы удар был хотя бы вполовину такой же силы, как тот, что обездвижил его руку, его челюсть была бы раздроблена, а он бы потерял сознание.

– Боюсь, что у нас произошло небольшое недопонимание, уважаемые. – Незнакомец отошел на два шага назад и, переведя дыхание, стал говорить: – Мне нужно попасть к гномам, и я готов за это заплатить. Если вы думаете, что с собой у меня много серебра, то вы ошибаетесь, мне после последней битвы со степняками достались в качестве трофея всего два серебряных самородка, и я готов один из них отдать вам двоим, а второй хозяину каравана, если вы уговорите его взять меня ровно до того времени, когда мы пересечем мост гномов.

Глава охраны спешился и, кинув взгляд на своего воина, который недовольно посматривал в сторону незнакомца, сначала поднял свой меч и, поднеся его к глазам, убедился, что выщербина на нем после столкновения с посохом жреца приличная, уйдет много времени на то, чтобы ее убрать.

«Позвать остальных? Сколько поляжет здесь от руки этого жреца? Да и тогда делить самородок придется на всех, а не на двоих. Принять его предложение? Хозяин никогда не отказывался от денег, тем более серебро сейчас в цене».

– Что думаешь, Шрам? – Освальд понял, что не может принять решение один, ведь если они возьмут самородок, Шрам может разболтать об этом позже.

– Можем позвать остальных и прикончить его, но тогда придется делить серебро, – озвучил тот мысли своего начальника, – если брать, тогда придется молчать об этом. Я голосую «за», деньги не лишние, а посохом своим он машет вполне прилично.

– Хорошо. Незнакомец, давай свой самородок. – Глава охраны повернулся к жрецу: – Имя у тебя есть?

– Накс, – откликнулся тот и передал серебро.

Оба воина посмотрели, потерли и поцарапали самородок, дабы убедиться, что он настоящий.

– Второй отдам только хозяину каравана, – предупредил незнакомец, и воины с ним согласились.

Как глава охраны и предполагал, уговаривать хозяина не пришлось, едва увидев самородок, он согласился, так что, когда Освальд предложил вдобавок использовать жреца в качестве бесплатного охранника за еду из общего котла, тот оставил это на усмотрение главы охраны, а сам ушел к себе, проверять чистоту самородка. Он, конечно, поспрашивал, откуда взялось это серебро, и их разговор с незнакомцем слушали все, косясь на светящуюся одежду жреца, но тот повторил свою историю, что взял самородки трофеями у степняков, и словно случайно вывернул свою котомку, в которой кроме двух глиняных горшков больше ничего не оказалось. Он также не стал скрывать их содержимое, а достав кусочек неизвестно чего из одного горшка, положил его в рот, закрыв при этом глаза и зажмурившись от удовольствия.

Конечно, он мог упрятать остальное серебро в одежде, но при взгляде на свободные и потертые рубашку со штанами, в это слабо верилось, так что интерес к нему угас почти сразу, поскольку все вернулись к своим повседневным обязанностям. Лишь словоохотливый Навир пытался приставать к незнакомцу, чтобы тот рассказал историю о себе, о своем Боге и о сражении со степняками. Тот лишь поведал о своем Боге, который любил кровавые обряды жертвоприношений, да с такими подробностями, что и Навир быстро отстал от него.


Покачиваясь в повозке и отдыхая после своей смены, я задумчиво жевал кусок вяленого мяса, которым со мной поделился возница. Твердый и сухой, как подошва, но в то же время соленый и пряный, он очень понравился мне по вкусу. Можно было лежать и думать о своем, неспешно жуя твердые лоскутки, которые нехотя расслаивались во рту.

На дороге пришлось просидеть два дня, прежде чем пришел первый караван, который мне поведал, что он идет от гномов, так что, пропустив еще один караван, тоже возвращавшийся от них, я наконец-то встретил первый, который шел на торговлю. Как я и предполагал, светить самородками оказалось опасно, и жадность в воинах пересилила все остальное, без тренировок и трех месяцев без практики мне стоило больших трудов сделать все так, словно для меня это была легкая победа, хотя дыхание и мышцы от быстрых движений перехватило основательно. Когда я начал нормально питаться, я сразу возобновил тренировки, снова привлекая к себе внимание каравана, в один из вечеров ко мне даже подошел Шрам, чтобы я поспаринговался с ним. Как я понял, отказывать здесь в этом было не принято, так что я уступил его просьбе. Он оказался очень хитрым и опытным соперником, постоянно использовал грязные приемы, пытаясь во время атак мечом ударить меня то ногой, то боднуть головой, но посох, хоть и был короток и тяжел по сравнению с копьем, к которому я привык, но все же кусочки грибов, которые я жевал после каждого приема пиши, добавляли мне скорости и силы, так что после выбитого из руки меча старый воин, поморщившись, потряс руку, поблагодарил меня за бой и больше ко мне с просьбами никто не подходил, что меня очень порадовало, оставляя заниматься в одиночестве.

Путь до столицы гномов был скучен и утомителен, мне хотелось жажды действий, как можно скорее закончить все дела на поверхности и вернуться к кобольдам. Новая способность была удивительной и хотелось раскрыть все ее грани. К сожалению, две обязательные ей составляющие – грибы и кобольды – были только в одном месте, в других местах я ею самостоятельно воспользоваться не мог…


– Освальд, – я подошел к главе охраны и отозвал его в сторону, – если я внезапно исчезну, не поднимайте панику.

Воин с подозрением посмотрел на меня и сказал:

– Если твои дела не касаются моего каравана, это твои дела.

– Не волнуйся, – успокоил его я, когда до моста, который вел на ярмарочную площадь, осталось всего ничего и мы выстаивали очередь за караваном, который проходил узкий и небезопасный мост, последний пролет которого гномы разбирали каждую ночь, – это только мои дела и ничьи более.

Он пожал плечами, а я отправился в повозку, чтобы на ней проехать мост. Я решил предупредить Освальда заранее, ибо внимательный воин мог начать поиски исчезнувшего. Он очень серьезно относился к своим обязанностям, поэтому тот, кто приблудился со стороны, но таинственным образом пропал, мог навлечь неприятности на его караван, а ему это было категорически не нужно. Что касается того, чтобы мне самому оставаться неузнанным, я не волновался: в моей одежде, к тому же полностью заросший и с бородой, я сам себя не узнал, впервые увидев в отражении ручья несколько дней назад, что уж говорить о гномах, которые даже не догадывались о том, что я смогу выбраться наверх.

…Отогнув ткань повозки, я убедился, что мы миновали мост и въехали на знакомую мне огромную каменную площадь, направившись к отведенному нам месту стоянки. Я лежал и подсматривал через щель, когда вдруг замер от неожиданности. Мастер Дорн во главе другого каравана как раз уходил с площади, и судя по загруженности его повозок, уходил он не с пустыми руками.

«Странно, я не помню, чтобы отдавал какие-то распоряжения на этот счет».

Думать о произволе второго тана земли было некогда, можно было во всем разобраться и позже, а сейчас следовало незаметно перебраться из одного каравана в другой. Внимательно присмотревшись, я понял, что если из своего каравана я и выскользну незаметно, то в гномий так просто не попаду. Его охраняли очень хорошо, и я привлеку к себе внимание, если попытаюсь туда прорваться. Время уходило, их караван тоже, тут мой взгляд упал на ломик, и решение пришло само. Выскользнув из повозки, я просто направился к гномьему каравану, и когда один из охранников двинулся ко мне с секирой наперевес, я сунул ему под нос свой черный инструмент, молча подошел к повозке и сел рядом с возницей. Сказать, что оба были в шоке, ничего не сказать. Возница посмотрел на меня, на охранника, но я безмятежно продолжал сидеть на козлах, помахивая перед собой ломиком.

К чести гнома, он не стал поднимать шум, а просто подошел к охраннику впереди себя и что-то коротко прошептал ему на ухо. Я видел, как тот пошел вперед и по цепочке передал сообщение дальше. Через десять минут рядом со мной уже шел Дорн, которому одного взгляда на мой ломик хватило, чтобы, во-первых, забрать его у меня и спрятать в повозке, а во-вторых, оставить все как есть до момента, когда мы покинули гномью территорию и свернули по направлению к землям степняков, сказав лишь другим гномам «Так надо».

Шагали мы практически до самой ночи, вот только не к степнякам, а сворачивая и сворачивая ближе к горам, я стал догадываться, что дело нечисто. Какие-то странные вещи происходили с этим караваном. Наконец, мы остановились на ночлег, возница слез с козел и стал распрягать быков. Рядом с нами тут же оказался Дорн и поманил меня пальцем за собой. Пришлось подчиниться, хотя пятая точка явно говорила о неприятностях, творящихся вокруг. Едва мы отошли на расстояние, где нас никто не видел, как Дорн внезапно обернулся и обнял меня, с силой прижав к себе.

– Эй, эй, мастер, – мои подозрения сразу же улетучились, не станет же меня обнимать гном, который замыслил плохое. Мог бы потихоньку прибить тут из арбалета, и дело с концом, – я, конечно, понимаю, что я явился без предупреждения, но откуда такие нежности?

– Макс! – Он продолжал ломать мне кости в своих железных объятиях, я покорился судьбе, пока он не угомонился.

– Чего происходит? – решил я начать с главного. – Что за караван и зачем, если есть пути?

– Совет Старейшин продавил решение, нам запрещено ими пользоваться, – хмуро ответил он, – не в последнюю очередь потому, что теперь мы отдельный клан Земли, с сильно урезанными правами.

– Эм-мм-м? – не понял я. – Нас всех выделили в отдельный клан?

– Да, Макс, и не успели мы понять, хорошо это или плохо, на нас навесили кучу прав и обязанностей.

– Интересно, каких же, – я стиснул челюсти, чтобы не выматериться.

– Снабжать остальные кланы едой, получая от них поддержку и защиту, а также платить за то, что пользуемся землей кланов на поверхности.

– Они там совсем умом тронулись? – зашипел я. – Кочевники им что, платят?

– Ну, официально есть документы, где прадеды кочевников подтверждали то, что будут охранять земли гномов, так что они в своем праве, – неожиданно стал защищать старейшин гном.

– Тан Дорн?! – возмутился я. – Ты их защищаешь?!

– Нет, просто по всем нашим законам они правы, – смутился он под моим напором.

– Что еще?

– Нам запрещено спускаться вниз, а также пользоваться тайными путями.

– То есть они вообще отрезали вас от прошлой жизни? – стиснув зубы, спросил я. – Мы теперь клан Отверженных? Ты хоть знаешь о том, что меня похоронили заживо, обрушив за мной проход?

Настала очередь гнома застыть с открытым ртом.

– Но как же, нам всем говорят, что ты работаешь внизу и тебе каждый день по нескольку раз доставляют еду и все необходимое!

– Вот так! – отрезал я. – Как только я оказался внизу, раздался взрыв, и выход наверх засыпали. Не думаю, что у вас часто происходят взрывы там, где тысячу лет их до моего появления не было.

Пока гном приходил в себя от моей новости, я обдумывал сложившую ситуацию. Старейшины, конечно, молодцы, прекрасно все разыграли. Если бы я был на поверхности во время их политических игрищ, неизвестно, чья бы взяла, а сначала избавившись от меня, а затем прикрывшись законами, они устранили и остальную часть своей головной боли, наверняка закупочные цены, которые они установили для колхоза, были просто смехотворными.

«Неужели никто из правления колхоза не возмутился? – удивился я. – Это же беспредел!»

– А чего вы тут тогда делаете? – повернулся я к Дорну. – Зачем на ярмарку пришли?

– Соли и пряностей у нас не хватает для солений и копчений, вот и приходится теперь кругами ходить, – ответил он с поникшей головой.

– И что вы, взяли и вот так согласились? – решил я уточнить. – Ладно вы, а что сказали люди из правления?

По тому, как Дорн стал хмыкать в бороду, я понял, что он не все мне рассказал.

– Да говори уже!

– Правление разделилось на гномов и людей, – нехотя поведал он. – Гномы согласились выполнять распоряжение Совета Старейшин, люди – нет.

– Здрасте, приехали, – ахнул я. – Зачем я вводил демократию в колхозе? Зачем вы выбирались в качестве представителей, если не смогли договориться и решить, как будет лучше для колхоза?!

Я специально выделил слово «колхоз», чтобы он понял, о чем нужно думать в первую очередь. К моему сожалению, гнома это не проняло.

– Ладно, а сейчас-то мы куда едем? Что за странный маршрут такой и где вы взяли повозки и быков?

– Совет Старейшин ссудил нам под залог будущих поставок, – ответил он, но лучше бы мне не говорил этого, хотелось подойти и применить воспитательные методы, которые так хорошо действовали на кобольдов, жаль, тут такое не прокатило бы, все-таки он был гном, да и тан как-никак, еще и возведенный мной в этот статус.

– В общем, ладно. – Я был слишком зол, чтобы принять какое-то неспешное и взвешенное решение. – Караван отправляй своим ходом, а мы с тобой пойдем тропами, где тут ближайший вход, знаешь?

– Но нам нельзя! – попытался возмутиться он, но тут же притих под моим взглядом.

– Тан, не заставляйте меня жалеть о принятом некогда решении, – я покосился на его пояс, – не только ты, мастер, но и все вы меня очень сильно разочаровали.

Он притих, поэтому, когда мы вернулись, раздал пару распоряжений каравану, назначив старшего и место, куда им нужно будет прибыть, затем вернулся ко мне. Я тем временем забрал свой ломик и, покачивая его в руке, думал, что все же кобольды – чудесные создания, как тут ни крути.

Путь до колхоза описывать я даже не хочу, он прошел в тягостном молчании, гном дулся на меня за то, что я на него наорал, а я злился на всех, что не смогли договориться между собой, а пошли навстречу старым привычкам и укладам.


…Едва выйдя из врат путей, не останавливаясь и не слушая ошалевших гномов охраны, которые, не узнавая меня, стали допытываться у Дорна, кого это он с собой привел, я зашагал по знакомой дороге. Следы разобщения виделись кругом, там, где раньше стояла общая кузня, теперь виднелись две, там, где стояли дома, в которых жили семейные пары, теперь виднелась изгородь, словно очерчивая границу своих и чужих. Не знаю, почему, но именно эта ограда привлекла мое внимание и явилась последним камушком, столкнувшим лавину. Я свернул с пути и направился к ней, время было вечернее, людей и гномов, вернувшихся с работы, было много, поэтому все высыпавшие наружу из своих домов, а затем и те, кто жил в бараках, стали подтягиваться к тому месту, где я крушил ломиком невинную изгородь, ставшую для меня олицетворением творившегося здесь безобразия.

Появился отряд вооруженной стражи, но, заметив черный блеск металла, стал просто топтаться рядом, не вмешиваясь в мои действия. Я же, выплеснув свой гнев, обернулся к собравшемуся народу, который не знал, что делать с сумасшедшим, появившимся из ниоткуда. Я поднялся на ближайшее крыльцо и, угрожая всем вокруг своим ломиком, стал говорить. Сначала устало и медленно, но по мере того, как на меня накатывало осознание сотворившейся по отношению к нам несправедливости, все горячее и громче.

– Для чего?! Я спрашиваю, для чего мы тут все собрались?! – начал я с вопросов. – Чтобы жить и трудиться! Трудиться, делать себя, своих родных счастливыми и идти к новой жизни! Для кого мы все это делали?! – я стал называть по именам тех гномов и людей, кого знал в лицо. – Для вас, старейшина Дрент? Или для тебя, Гнорт?

Удивившиеся тому, что незнакомец знает их имена, они поворачивались к остальным, пожимая плечами.

– Нет, не для вас мы все это делали и строили, мы строили колхоз для будущего наших детей! Это вторая речь, которую я произношу тут, но возникает чувство, что ничего не поменялось с прошлого раза! Только тогда здесь были сожженные и разрушенные дома, а сейчас я вижу грубые и очерствевшие сердца!

До многих присутствующих, которые являлись старожилами, стало доходить, что раздающийся голос человека, пусть и под этими странными одеяниями, принадлежит их тану и барону Максимильяну, который должен был сейчас работать под землей во славу короля гномов. Я увидел, как по толпе пошло движение, те, кто узнал меня, стали говорить это соседям, затем людская и гномья молва раскатилась вокруг, заглушая даже меня.

Я, словно дирижер, только размахивая вместо палочки увесистым ломиком, опять погрозил толпе, призывая всеобщее внимание:

– В то время, когда мы трудимся, чтобы обеспечить счастье своим детям и детям тех, кто остался под землей, но не стал нам от этого чуждым, за нашей спиной назрел заговор. Причем в этом повинны не наши братья и сестры, которые, трудясь от зари до зари, получают лишь корку хлеба и глоток воды, и видят, как порой умирают их дети от голода, нет, повинны лишь наглые и высокомерные старейшины кланов, которые под предлогом общего блага гномов на самом деле пекутся лишь о своей выгоде и принимают решения, губительные для всех! Все, к чему мы стремились и ради чего не спали все это время, они порушили одним своим указом, сделав нас Отверженными. Они будут забирать у нас еду, одежду и все, что мы создаем своими руками, и продавать это другим, а не отдавать нашим братьям и сестрам!! Нас же они лишь будут снисходительно похлопывать по плечу?! Не бывать этому!!

Не знаю, какая муха меня укусила, но моя речь все скатывалась и скатывалась к речам вождя мирового пролетариата и призывам к восстанию против мировой тирании капитализма. Горячая речь и порхающий в моих руках черный ломик поначалу словно загипнотизировали толпу, молчание, наступившее после моих рассказов о том, как все счастливо заживут, когда мы, свергнув старейшин и поставив на единоличное правление любимого всеми короля, заживем в светлом будущем, нашли отклик в сердцах не только гномов, но и людей, которых гномьи заморочки также коснулись в последнее время. В общем, через два часа я с ужасом понял, что все слова, что я здесь произнес, назад не вернуть, теперь бушующая и скандирующая мое имя толпа просто не поняла бы меня, если бы я свел все к шутке.

В общем, хотите смейтесь надо мной, хотите нет, но когда меня несли на руках в мой дом, я понял, что назад пути нет – придется устроить у гномов революцию и свергнуть власть Совета Старейшин. Когда меня внесли дом и оставили одного, я, ужасаясь тому, что наговорил, сидел на стуле и бился потихоньку о ломик головой.

«Пипец! Просто пипец, тоже мне Ленин нашелся. – Я сидел и не знал, что делать дальше. – Красить ткань в красный цвет, рисовать на ней серп и молот, а потом, поднимая стачки, захватывать почту и телеграф?»

Дверь в мой дом скрипнула, и в нее вошел Дарин, а также мой управляющий господин Костел. Увидев меня, они переглянулись, и Дарин задумчиво произнес в пространство:

– Мы пришли спросить, куда это понесло нашего тана, но, похоже, он сам не знает, что наделал.

Я усмехнулся, потерев пылающий лоб и отложив ломик в сторону, хмуро сказал:

– Я-то знаю, что делать дальше, только вопрос, сможем ли мы все это осилить?

Присутствующие нахмурились.

– Думаю, лучше будет привести нашего барона в человеческий вид и выслушать для начала историю, каким образом он оказался здесь, потому что версия мастера Дорна попахивает вымыслом чистой воды, – как всегда трезвомыслящий Костел предложил приемлемый вариант.

Меня он устраивал полностью, поэтому через час: умытый, подстриженный, в чистом белье и без противной бородки, которая постоянно чесалась, я предстал перед Советом Колхоза. Правда, собравшемся не в полном составе. Шаман и орк еще не вернулись с задания, как меня просветили остальные, Рона также не было.

История моя была недолгой, я не стал вдаваться в подробности, а уж тем более оповещать всех о своих удивительных способностях, приобретенных под землей, и просто перечислил факты: гномы козлы, кобольды крутые, нужно навести в колхозе порядок и спускаться вниз, ибо еще ничего не сделано из обещанного королю.

Самым странным для меня было то, что никто из присутствующих даже не заикнулся о том, что можно поступить по-другому. Слово, данное конкретному индивиду, здесь ценилось на вес золота. Если ты пообещал и не сделал, с тобой больше не будут иметь дела – так в этом мире все работало, и поэтому все спокойно отнеслись к моим заявлениям, что, как только я закончу дела на поверхности, снова уйду к кобольдам.

– Хорошо, а что делать теперь с народом? – перешел Дарин к главному вопросу совещания. – После того, что ты им наговорил, все только и толкуют о возможностях и новом времени. Люди и гномы не расходились еще час, обсуждая сказанное тобой.

– Да что, будем развивать тему революции. – Я пожал плечами, раз отступать некуда. – В свете последних событий, это не самый худший вариант. Кстати, что там с моей деревней? Удалось ли их перевезти?

– К сожалению, нет, господин барон, – нахмурился Костел. – Они стали давать неплохую прибыль, и новый управляющий герцога не отпустил их.

Я посмотрел на Дарина, и тот подтверждающе кивнул головой.

– Ладно, тогда я расскажу вам, как мы поступим. – Разумеется, это было печально, но я не собирался отступать. Герцога можно купить, стоит разобраться тут с проблемами и начать приносить прибыль, а ее теперь можно приносить не только с колхоза. Но я никого не собирался просвещать о возможностях кобольдов в поиске драгоценных металлов.

– Нам понадобится знамя и символ, – я пододвинул к себе пергамент и в который раз подумал о необходимости начать производство бумаги. Жаль, я не могу себя клонировать и одного клона оставить здесь, а второго отправить к кобольдам, это было бы хорошим выходом из ситуации, но к сожалению, неосуществимым.

– В общем, знамя у нас будет красного цвета, олицетворяя готовность проливать кровь до последнего за наше дело, а символом того, что гномы идут рука об руку с людьми, станет скрещенный серп и молот.

Я нарисовал то, о чем говорил, и показал им эскиз. Судя по их спокойным лицам, они пока слабо представляли, во что я их втягиваю, и это было хорошо. Когда маховик раскрутится, никто не сможет сойти с выбранного пути.

– Также необходимо организовать производство бумаги, пусть серой и низкого качества, но бумаги.

Я показал, как на основе водяных мельниц, работающих у нас на помол муки, можно сделать размельчители любой ткани или волокон, лучше всего однородных по составу, затем, после варки получившегося состава до однородного состояния, прямоугольными металлическими ситами выгребать его и, разгладив, оставлять сушиться под солнцем. Затем, чтобы убрать рисунок, оставшийся от сита, помещать получившиеся листы под пресс из двух плоских и отшлифованных камней или их аналогов, и бумага готова.

Потом я показал, как можно с помощью глиняных дощечек с перевернутым и предварительно сделанным на них шрифтом делать оттиски на бумаге, производя что? Нет, не книги и другую нужную литературу, а листовки! Я решил начать так долго откладываемое из-за нехватки времени производство простейшей бумаги и чернил, на основе сажи и растительного масла, только чтобы печатать листовки! Да простят меня потомки за это.

Поскольку я пока не намеревался затевать мировую революцию, а ограничиться только гномами, то текст намеревался печатать специально для них. Вспомнив историю, я понял, что нужно действовать теми же способами и методами. Сначала убедить и заслать одиночных агитаторов с листовками на сороковые штреки, которых было полно по гномьему королевству, и, затевая смуту там, продолжить распространение листовок и агитации на все слои населения, чтобы гномы знали, что можно жить по-другому. Я нисколько не обольщался, что это будет быстро, да это мне и не нужно сейчас, поскольку, раздув небольшой костерок революции, я собирался спуститься под землю и лишь позже заняться ею всерьез. Когда у меня будет золото и серебро кобольдов, раздуть этот костерок в пламя пожара будет значительно проще. Сейчас же я собирался выбрать из местных харизматичных гномов своих представителей, которые имели к тому же обширную родню и смогли бы по прибытии в столицу гномов затаиться у них, затем промыть им мозги идеями революции и отправить их тайными путями на нижние уровни, снабдив большим количеством листовок. Главное – усилить воздействие листовок, помимо текста, еще и красивыми рисунками, чтобы те, кто не может читать, мог наглядно видеть, что их угнетают и порабощают.

Рассказывая и показывая все это, набросал план на пергаменте и, закончив, посмотрел на совет. Царило молчание.

– Не знаю, чем я больше удивлен, – за всех ответил мастер Дорн, – тайными знаниями, которыми ты, Макс, походя разбрасываешься, или тем, что ты серьезно говоришь о своей «революции». Думаешь, гномы пойдут за каракулями на кусочках листов? Давно я не слышал такого бреда.

Я в шоке посмотрел на остальных гномов, но они были согласны с его словами, люди лишь смущенно прятали глаза.

«Они недооценивают общество, в котором живут, – подумал я. – То, что не все довольны нынешним положением, я знал еще живя с Роном в гостях у гномов, а уж если купить молодежь деньгами и обещаниями светлого будущего, то мало никому не покажется, в моей истории была куча примеров этому».

Вспомнив о нубийце, я понял, что мне не давало покоя с самого начала совещания нашего Совета.

– А где Рон?

– Еще не приехал, – ответил Дарин, – умотал за своими гвардейцами, с тех пор и не видели.

– Вы, надеюсь, ему в дорогу дали не слишком много денег? – осторожно поинтересовался я, вспомнив прошлые поездки с ним в столицу.

– Он взял несколько изумрудов, – подал голос Костел, – сказал, что обменяет на наличные.

Я тяжело вздохнул, поражаясь их наивности.

– Ладно, если нет вопросов, начинаем работу по осуществлению плана.

Загрузка...