На следующий день я приехал в следственный отдел, заглянул к Коле Евсееву – заместителю начальника, и тот, без лишних вопросов, подписал мое ходатайство об ознакомлении с уголовным делом по факту смерти Сливиной Юлии Николаевны.
После этого я спустился в архив и получил том дела. Усевшись за стол, я раскрыл папку и углубился в чтение. Как я и предполагал, там я не увидел ни одного протокола допроса лиц, о которых мне стало известно накануне. Я не имел в виду Андрея Яковлева, задержанного в этот же день. Его промурыжили по полной программе. Только протоколов допросов я насчитал четыре штуки, и везде его показания мало в чем расходились с тем, что он рассказал мне. Удивительно, но в деле я не нашел протокола допроса Сливина. А ведь родных потерпевшей должны были допросить в первую очередь. Сделав в блокноте пометку, я стал листать дело дальше. Заключение судебно-медицинского эксперта подтверждало сказанное мне Луценко. Смерть наступила от остановки сердца. Черепно-мозговая травма была единственной и посмертной. На этом и строилось заключение следователя Захарова: «Находясь в неустановленном месте, потеряла сознание, после чего упала с высоты собственного роста и получила указанную травму, ударившись затылочной частью головы о твердый тупой предмет. После наступления смерти неустановленное лицо пыталось переместить труп, но было застигнуто оперуполномоченным Мутиловым и скрылось. В действиях неустановленного лица признаков состава преступления не установлено… Дальнейшее производство по уголовному делу прекратить…» Я внимательно рассмотрел фототаблицу к протоколу осмотра места происшествия. Все так и есть: труп молодой женщины, чемодан-тележка. Имелись протоколы допроса Мутилова и Волохова. В процессе проведения розыскных мероприятий задерживались лица, схожие по приметам, указанным свидетелями Мутиловым и Волоховым. Имелись справки по обходу близрасположенных домов. Я снял фотокопии со всех документов и закрыл папку. Смотреть больше было нечего. Я сдал дело секретарю и вновь поднялся к Евсееву.
– Слушай, Николай, а как бы мне увидеться с Захаровым?
– Он уже в следствии не работает – уволился, на пенсию вышел.
– Я знаю. Его координаты дать можешь?
– Зря ты это дело собираешься реанимировать, – посочувствовал Евсеев. – Пустышку потянешь.
– А все же? – настаивал я.
– Мне не жалко, все равно недействующий сотрудник. – Он полистал блокнот. – Записывай. Захаров Петр Вениаминович. Вот номер домашнего телефона и адрес. Запиши еще номер мобильника. Только не знаю, актуален он в настоящее время или нет.
– Давай все до кучи. – Записав данные, я попрощался с Колей и ушел.
Вырисовывалась весьма интересная ситуация. Следствие копало где угодно, но не в клубе. Хотя оттуда надо было начать расследование. И этот факт показался мне странным. Либо же Захаров отнесся к расследованию халатно, либо круг охвата был кем-то умышленно ограничен. Предстояло это выяснить.
Но прежде всего я решил повидаться с бывшим администратором клуба Клавдией Михайловной Белкиной и набрал номер ее домашнего номера. После долгих гудков трубку сняли.
– Алле, – ответил хриплый женский голос.
– Клавдия Михайловна? – поинтересовался я.
– Да.
– Могу я с вами поговорить?
– Кто это? – В ее голосе зазвучала тревога.
– Адвокат…
Я хотел еще пояснить, по какому делу, но она прервала меня и спросила с волнением:
– Правда? Наконец-то! Я уже и не знала куда обращаться…
– Так я подъеду. – Я сразу ухватился за возможность встречи с важным свидетелем. Она наверняка меня с кем-то перепутала, и этим надо было непременно воспользоваться.
– Подъезжайте, – сказала она. – Адрес знаете? И вот о чем хочу вас попросить. Купите по дороге бутылочку вина недорогого. Я деньги сразу отдам. Просто я на улицу сейчас выйти не могу, ногу сломала.
– Нет проблем, Клавдия Михайловна, – радостно прокричал я в трубку. – Через час ждите.
«Нет, мне определенно везет», – подумал я, садясь в машину.
Купил в магазине бутылку марочного портвейна. «Гулять так гулять», – решил я и через сорок минут звонил в обитую потертым дерматином дверь.
– Открыто, – прокричали мне изнутри.
Я осторожно приоткрыл дверь и зашел внутрь запущенной однокомнатной квартиры.
– Это вы? – спросил тот же голос.
– Это я звонил, и мы договорились встретиться. Я и винца купил, как вы просили, – осторожно добавил я.
– Тогда заходи, – интонацией таможенника Верещагина проговорила хозяйка.
Зайдя в комнату, я увидел среди очень скромной обстановки пожилую растрепанную женщину в инвалидной коляске.
– Вино принесли? – сразу поинтересовалась она. – Ставьте на стол.
Я выставил бутылку на удивление чистую скатерть.
– Зачем вы такое дорогое вино купили? – разочарованно простонала она. У меня стольких денег нет.
– Считайте это моим презентом.
– Презент, говоришь. – Она недоверчиво посмотрела на меня.
– Истинно, презент. Ото всей души. Зная ваше положение, не смею требовать ни копейки.
– Ишь ты, расшаркался, – улыбнулась она, оголив голые десны. Потом спохватилась и, отвернувшись, быстрым движением вставила зубной протез. – Открой бутылку-то. Штопор на серванте.
Я вскрыл вино и налил ей в чашку.
– Спасибо. – Смакуя каждый глоток, она выпила содержимое, потом закурила. – Очень хорошо, что вы пришли, – сказала она. – Куда я только не обращалась, все без толку.
– А что, собственно, произошло? – спросил я.
– Квартиру отобрать хотят, а меня выселить куда-то на сто первый километр.
– Это кто?
– Есть шустрые люди. – Она налила себе еще и выпила. – А вы, – спохватилась Клавдия Михайловна.
– Благодарю, но я за рулем, – отказался я. – Так кто же эти люди? – спросил, твердо решив сразу не переходить к делу. Я был уверен, начни разговор с клуба, она бы замкнулась сразу и навсегда.
– Есть одна дамочка, агент по недвижимости. Квартирка моя хоть и неказистая, зато в центре города. Вот уцепилась за меня, как этот самый… бульдог, – наконец вспомнила она название породы. – Сначала все по-доброму было, а потом угрозы начались. В последний раз приходила с какими-то мордоворотами. Так те прямо заявили, что выкинут меня на улицу или же пришибут, если я доверенность не подпишу. Помогите мне, а? – Белкина прослезилась.
– А вы в полицию обращались? – спросил я. – Например, по факту угроз.
– А как же! – Она подъехала к комоду и вытащила стопку документов. Я сразу увидел, что это постановления об отказе в возбуждении уголовного дела.
– Попробуем что-то сделать, – сказал я и набрал номер телефона начальника убойного отдела Игоря Мухина. Мы тепло поздоровались, и я изложил ему суть проблемы. – Пришли кого-то из сотрудников, пожалуйста. И с этой агентессой профилактику проведи.
– Диктуй адрес, – сказал Игорь. Немного поговорив о насущных делах, я положил трубку.
– У вас номер телефона агента есть?
– А как же!
Я набрал номер телефона с визитки. На другом конце ответил приятный женский голос:
– Слушаю вас.
– Правильно делаете, что слушаете. Я адвокат городской коллегии адвокатов. Между мной и гражданкой Белкиной заключено соглашение. Теперь все ее дела веду я. Если у вас есть к ней вопросы, звоните мне.
Я продиктовал номер своего телефона. Та попыталась возражать, и я не сдержался:
– Слушай, ты, черный риелтор. Знаешь, где твои коллеги находятся? Правильно. В тюрьме! Хочешь сесть? Если хоть раз позвонишь или, не дай бог, окажешься около адреса Белкиной, говорить будем иначе. Сядешь стопроцентно! А скоро жди вызова к настоящим полицейским. Я подал на тебя заявление в главк и прокуратуру. – На другом конце наступило гробовое молчание. – Не слышу ответа, – сказал я. – Ты все поняла?
– Да.
– Вот и отлично, теперь надейся, что Клавдия Михайловна заберет заявление, пожалеет тебя.
Я положил трубку.
– Она вас больше не будет беспокоить.
Белкина застыла в инвалидной коляске.
– И это все? – спросила она.
– Все, – ответил я, – живите спокойно.
– Не знаю, как вас благодарить.
Наступил момент, когда можно было начинать говорить.
– Вы ответите мне на несколько вопросов?
– Я готова. – Лицо Белкиной было сейчас одухотворенным. Про стоящую на столе бутылку она, похоже, забыла.
– Я расследую обстоятельства смерти Юлии Сливиной.
Я заметил, что в ее глазах промелькнула тень.
– Что-то не так? – спросил я.
– Что вас конкретно интересует?
– В тот день, когда пропала Юля, вы дежурили и вызывали ее к телефону. Кто ей звонил?
Белкина задумалась, затем плеснула в чашку вина.
– Вы мне помогли, помогу и я, хотя не советую лезть в это дело.
– Почему же? – удивился я.
– Посмотрите на меня. Я сейчас инвалид. Случилось это вскоре после смерти Юли. Меня сбила машина. Из клуба меня убрали через несколько дней после ее смерти.
– Так кто звонил Юлии?
– Оксана Волкова. Она попросила Юльку к телефону. О чем они говорили, я не знаю, но Юля тут же засобиралась и убежала, сказав, что через час вернется. У меня с ней были очень теплые отношения. Она звала меня бабуля. Хорошая была она, душевная. – Белкина всхлипнула.
– И что потом?
– Когда Юлю обнаружили, Оксана несколько дней не появлялась на работе. Даже на похороны не пошла. Потом появилась как ни в чем не бывало. Когда я спросила, почему на похороны не пришла, ответила, что не любит смотреть на трупы. Затем Дмитрий собрал всех инструкторов у себя в кабинете – черной комнате. Они все долго там находились. Потом Оксана пробежала мимо меня вся в слезах. Больше ее я не видела. А на следующий день Дмитрий пригласил меня и сообщил, что я уволена. Предупредил, чтобы я помалкивала. А если будут спрашивать, то говорить, что ничего не знаю.
– Вас вызывал следователь?
– Нет, со мной разговаривал сотрудник уголовного розыска Гарипов. Спрашивал про телефонный звонок, но я сказала, что звонил незнакомый мужчина.
– Охарактеризуйте Оксану Волкову, – попросил я.
Белкина задумалась.
– Красивая девушка. Правда, вспыльчивая немного, но потом всегда извинялась.
– Какие у нее были взаимоотношения с Юлей?
– Какие отношения могут быть между двумя бабами, которые мужика не поделили?
– Не понял?
– Это все Андрей! – продолжила Белкина. – У него была любовь с Оксаной. Настоящая. Они и не скрывали этого, а тут появляется Юля. Андрей сразу хвост распушил и стал к ней мосты наводить. Они с Оксаной из-за этого прилюдно цапались. Оксана и с Юлькой говорила. Та пожимала плечами и говорила, что она здесь ни при чем. Потом все утихло. Оксана и Юля даже стали работать в одну смену. До смерти Юли все было спокойно. Никаких конфликтов.
– А Андрей?
– А что с него, кобеля, возьмешь. Ходил посмеивался. Вот и все.
– Как я вас понял, все в клубе знали о конфликте.
– Конечно, все инструкторы знали, но никто ничего не скажет. Слово Маркова закон. А он приказал всем молчать.
Да уж, все новые и новые обстоятельства всплывали, как глушенная тротиловой шашкой рыба.
– О нашей встрече прошу никому не говорить, – на всякий случай предупредил я.
– Я не самоубийца, – сказала Клавдия Михайловна. – Только учтите, никаких официальных показаний я давать не буду, хоть расстреливайте меня.
– Зачем же так сразу отказываться, – сказал я и встал. Встреча была окончена. – До свидания, – удачи вам, – пожелал я Белкиной.
– И вам не болеть.
Уйдя от Белкиной, я позвонил на мобильный телефон бывшего следователя. Он сразу снял трубку. Узнав, что я хочу, Захаров спросил:
– А надо ли ворошить старое дерьмо?
– Очень надо, Петр Вениаминович, – сказал я.
– Тогда приезжайте. Адрес запишите.
– Я знаю.
– Жду вас, – вздохнул Захаров.
Дверь мне открыл сутулый мужчина, с виду лет пятидесяти пяти.
– Петр Вениаминович? – спросил я.
– Он самый, – нахмурился Захаров. – Проходите на кухню. В комнате не прибрано.
Я снял туфли и надел кожаные тапочки, предложенные хозяином.
Пройдя на кухню, я сел на угловой диван у стола.
– Кофе пить будете? – спросил Захаров.
– Не откажусь.
Пока он заваривал турку, я его рассмотрел. Несмотря на худобу и сутулость, это был крепкий, жилистый мужчина. Черты его лица были правильны. Седые пряди густых волос аккуратно зачесаны наверх. Одет просто, но опрятно: голубые джинсы и мягкий пуловер в клетку были по фигуре и прекрасно смотрелись на нем. Он мог считаться красивым, если бы не плотно сжатые тонкие губы, которые свидетельствовали о непростом характере, и землистый цвет лица.
Налив крепкий кофе в чашку, он поставил ее передо мной, а сам уселся на табуретку с другой стороны стола, напротив.
– Слушаю вас.
– А вы?… – Я кивнул на чашку.
– Не обращайте внимания. Когда умерла жена, то стало пошаливать сердце. Она ушла год назад. Онкология. Сделали операцию, но оказалось, что поздно. Промучилась еще полгода… – Извините, – спохватился он. – Зачем я это вам рассказываю?
– Примите мои соболезнования, – произнес я с сочувствием. Было очевидно, что воспоминания причиняют ему страдания и боль. Горечь потери близкого человека до сих пор не отпустила, и мне было его искренне жаль. Но, несмотря на печальную прелюдию, с ним предстоял конкретный, серьезный разговор о реальных событиях, в которых Захаров играл не последнюю роль.
– Еще раз прошу извинить, – сказал он. – Воспоминания нахлынули, понимаете… Некстати, как всегда… Не буду больше об этом. – Голос его дрогнул.
– Петр Вениаминович, – начал я нелегкий диалог. – Вы вели дело по убийству Сливиной. Я представляю интересы стороны потерпевшей. Вот мои документы. – Я положил перед ним удостоверение адвоката и ордер. Он надел очки, взял оба документа в руки и внимательно осмотрел. После этого вернул.
– Что же вас интересует конкретно? – спросил он. – Дело прекращено. Официальная версия вам известна?
– Да. Я знакомился с делом.
– Тогда какие ко мне вопросы?
– Вы сами верите в несчастный случай?
– Как вам сказать… Факты – вещь неумолимая. Против них не попрешь. В основу всего легло заключение судебно-медицинского эксперта. Смерть наступила от остановки сердца, а повреждение головы посмертно. Когда это стало известно, то розыскная работа фактически остановилась. От товарищей из уголовного розыска я получал формальные отписки на мои отдельные поручения. Хотя работать было над чем. Когда дело попало ко мне, я сразу отметил, что изначально было упущено время и розыск велся совсем не в том направлении.
– Вы имеете в виду клуб? – спросил я.
– Именно так! – встрепенулся Захаров. – Начинать надо было с него в первую очередь. Перетрясти всех. Поминутно разложить день. Установить, кто и где находился. Проверить алиби каждого. Тогда без особых проблем можно было выстроить цепочку. Но спустя десять дней, когда дело попало ко мне, время было упущено. Я пытался восполнить пробелы, но мне это не удалось.
– Кто до вас занимался расследованием?
– Возглавлял группу заместитель начальника отдела полиции Алиев. Если вы с ним знакомы, то должны понимать…
– Выходит, кому-то не нужно было никакого дела, – сказал я.
– Не скрою, думал об этом, но утверждать не буду. Скорее всего обычное разгильдяйство.
– А у вас есть версия?
Захаров внимательно посмотрел на меня через стекла роговых очков.
– У меня есть. И не только версия. Я знаю, кто причастен к этому!
– И кто это? – Я насторожился.
– Оксана Волкова. Старший инструктор клуба.
– Откуда информация?
– От Дмитрия.
– От Дмитрия?! – Я удивленно посмотрел на бывшего следователя.
– Да, как ни странно, но именно от него. Через три месяца, когда дело было приостановлено, он сам явился ко мне, без вызова. Рассказал, что они провели внутреннее расследование и Волкова якобы созналась в убийстве Сливиной. Она пообещала Маркову явиться ко мне с явкой с повинной, но вместо этого уехала в Финляндию. Я спросил его, почему узнаю об этом лишь теперь. Он мне ответил, что каждый человек вправе самостоятельно решать свою судьбу. Потом заговорил о высоких материях, про человеческую душу. Вообще нес всякий бред. Получив такую информацию, я был обязан возобновить производство по делу и допросить свидетеля. О чем я сказал Дмитрию. Он в ответ мило улыбнулся и ответил, что не имеет морального права распоряжаться чьей-то судьбой и каждый человек сам себе судья. Когда я предупредил его об уголовной ответственности за сокрытие особо тяжкого преступления, он рассмеялся и заявил, что в этом случае он мне ничего не говорил.
– Зачем же он пришел?
– Кто знает, какие тараканы у него в голове бегают. Но думаю, что из неких принципов. Не хотел груз в душе носить. Исповедовался и очистился, когда Волкова оказалась в безопасности.
– А дальше?
– Я доложил руководству. Там развели руками и порекомендовали прекращать дело. Волкова была уже далеко, стала женой финна. Короче, поезд ушел. А следом и я.
– Да, – протянул я. – Ситуация непростая.
– Могу вам посоветовать один вариант. Не уверен, что он выгорит, но попытаться можно.