Наверное, вас это удивит, но мечта самого пылкого либертарианца – обитателя даркнета, самая провокационная, спорная, самая бунтарская концепция в современном мире финансов, концепция настолько мощная, что все правительства планеты сейчас решают, взять ее под свою опеку или полностью запретить, – это обычная бухгалтерская книга.
Да-да, тот самый гроссбух, или учетный реестр.
Первым плодом этой крамольной идеи стал, конечно же, биткоин, основной принцип которого сводится к ведению цифрового учетного реестра, где отображаются все транзакции. Что же делает эту незамысловатую идею столь новаторской? Способ ведения записей, который мы называем «блокчейн», то есть цепочка блоков. Биткоин, выпущенный в 2009 году человеком или группой людей под псевдонимом Сатоши Накамото, разрабатывался как средство обойти банки и правительства, которые на протяжении веков стояли на страже нашей финансовой системы. Его реестр, или блокчейн, сулил новый подход к процессам, которые в лучшем случае выполнялись посредниками за определенное вознаграждение за каждую операцию, а в худшем – приводили к рукотворным экономическим катастрофам.
Вы, наверное, купили эту книгу, рассчитывая найти в ней безумные вдохновенные картины нашего цифрового будущего… а мы подсунули вам старый добрый гроссбух. Но ведь конторские и бухгалтерские книги на протяжении тысячелетий были неотъемлемой частью развития цивилизации. Письменность, деньги и учетные реестры – вот святая троица изобретений, которые позволили нашим предкам вести дела вне узких родовых групп и в результате основывать более крупные поселения. Все понимают роль письменности и денег в истории человечества, а вот о роли всевозможных реестров знают обычно лишь те, кто изучал скучное бухгалтерское дело.
Первые деловые реестры появились в третьем тысячелетии до нашей эры в Месопотамии, или Междуречье (современный Ирак). Из десятков тысяч дошедших до наших дней месопотамских глиняных табличек большинство представляет собой именно «бухгалтерские книги»: в них ведется учет податей, сделок, личных трат, выплат мастерам. Знаменитый Кодекс Хаммурапи – свод законов Вавилонии – тоже своего рода реестр, только высеченный на камне. Впрочем, свои законы устанавливали и записывали многие правители. Появление сводов и реестров совпало с возникновением первых крупных цивилизаций[14].
Почему же учетные записи так важны для человечества? Обмен товарами и услугами – ключевой фактор развития общества, но он возможен лишь при условии отслеживания сделок. Это несложно сделать в маленьком стойбище, где было нетрудно запомнить, кто ел мясо, когда кто-то из охотников убивал кабана, и проследить, чтобы позже эти люди заплатили за еду (например, принесли охотнику новые наконечники для стрел или еще что-то ценное). В такой ситуации вполне можно положиться на доверительные отношения внутри рода. Куда сложнее добиться соблюдения обязательств, когда речь идет о большой группе незнакомых друг с другом людей – при том что к чужакам вообще относятся подозрительно. Учетная книга гарантирует выполнение обязательств и помогает при дефиците доверия. Она позволяет отследить все операции, лежащие в основе общественной жизни. Без учетных книг и реестров гигантские сообщества XXI века просто не смогли бы существовать. Конечно, реестр нельзя назвать воплощением истины в строгом смысле слова – ведь когда речь заходит о ценностях, всегда возникает элемент субъективного суждения. Скорее, его можно рассматривать как инструмент, позволяющий приблизиться к истине, выработать картину действительности, которая устроит всех участников. Проблемы возникают в случае, когда сообщество слепо доверяет реестрам, особенно если их контролирует группа, которая может злоупотреблять доверием в своих интересах. Именно это произошло в 2008 году, когда недостаточно пристальное внимание к действиям Lehman Brothers и прочих банков погрузило общество в пучину финансового кризиса.
Деньги как явление неразрывно связаны с идеей реестра. Материальные денежные единицы – монеты и купюры – тоже, в сущности, представляют собой учетные записи и несут в себе память сообщества. Просто в данном случае вместо конторской книги роль свидетельства транзакции исполняет материальный объект (токен): золотая монета, долларовая купюра и т. п. По согласию всего сообщества подобный объект подтверждает, что его владелец заслужил право на товары и услуги, выполнив некую работу.
Когда люди начали обмениваться товарами и деньгами на большом расстоянии, материальные объекты уже не могли успешно выполнять свою роль. Покупатель не имел физической возможности доставить деньги продавцу без помощи курьера, который вполне мог их и украсть. И тогда возникло новое решение: принцип двойной записи в бухгалтерских книгах, впервые опробованный итальянскими банкирами эпохи Возрождения. Именно эти записи заложили основы современного бухгалтерского дела и значительно расширили возможности человеческого взаимодействия. Не будет преувеличением сказать, что эта революция в системе учета помогла выстроить современный мир. Но она же заново поставила извечный вопрос: может ли общество доверять тем, кто ведет его реестры?
Биткоин предложил решение проблемы: изменить саму идею реестра. Ведь риск того, что банкир окажется недобросовестным и присвоит ваши средства с помощью скрытых комиссий и непрозрачных платежей, есть всегда. Впервые ответственность за подтверждение и запись транзакций возлагалась на группу пользователей, которые проверяют работу друг друга и совместно создают реестр, где показано общепризнанное представление об истинных фактах. Децентрализованная компьютерная сеть без единого контролера должна была вытеснить банки и прочие авторитетные инстанции, которые Накомото назвал «доверенными третьими сторонами». Реестр, созданный первыми участниками проекта, получил название блокчейн.
С сетью независимых компьютеров, проверяющих любое совершённое действие, можно производить транзакции в пиринговом режиме (Р2Р), – то есть напрямую от человека к человеку. Это совсем не похоже на сложную систему платежей по дебетовым и кредитным картам, где любой перевод проходит через длинную цепь посредников – как минимум два банка, одну или две платежные платформы, платежную систему вроде Visa или Master Сard и еще несколько инстанций в зависимости от того, где осуществляется транзакция. Каждое звено в этой цепочке ведет собственный учет, который затем нужно синхронизировать с реестрами других посредников, – несущий новые риски процесс, требующий времени и дополнительных затрат. Возможно, вы думали, что деньги незамедлительно приходят продавцу, как только вы оплатили картой покупку в магазине. Ничего подобного. На самом деле нужно несколько дней, чтобы средства проделали весь этот путь и осели на счетах магазина. Разумеется, это порождает издержки и повышает риск сбоев. В системе Биткоин вся транзакция должна занимать от десяти до шестидесяти минут (если не считать проблем с пропускной способностью сети, которые сейчас решают разработчики) и нет надобности полагаться на посредников, чтобы они провели операцию от вашего лица.
Главная особенность архитектуры биткоина и других криптовалютных систем, за счет которой возможно проведение транзакций в режиме Р2Р, – распределенный характер реестра. Эта децентрализованная структура возникает благодаря уникальному ПО с мощной криптографической защитой и инновационной системой, которая синхронизирует данные между всеми компьютерами в сети. Она работает таким образом, что изменить однажды внесенную и принятую запись практически невозможно.
В результате возникает беспрецедентное явление – учетный метод, который дает нам общепризнанное представление об истине, причем более надежное, чем все, что предлагалось до сих пор. Мы называем блокчейн «машиной правды», и ее применение отнюдь не сводится исключительно к сфере финансов.
Чтобы понять важность «божественного ока» блокчейна, давайте отвлечемся от биткоина и вернемся к традиционной банковской системе. Именно здесь кроется множество проблем, для решения которых и создавалась технология блокчейн.
Один из ведущих инвестиционных банков США Lehman Brothers опубликовал 29 января 2008 года финансовый отчет за 2007 фискальный год. Этот период оказался вполне успешным для банка, несмотря на колебания рынка ценных бумаг и спад на рынке недвижимости, который был раскален в течение многих лет и стал главным источником дохода для инвестиционных и коммерческих банков. Lehman Brothers, основанный 167 лет назад в Алабаме и прочно закрепившийся на Уолл-стрит, заявил о рекордной выручке в 59 миллиардов долларов и чистой прибыли в 4,2 миллиарда[15]. Суммы более чем вдвое превышали выручку и доход четырехлетней давности. На бумаге дела банка выглядели как нельзя лучше.
А девять месяцев спустя банк разорился…
История Lehman Brothers уже стала хрестоматийным примером обманутого доверия. Гигант с Уолл-стрит оказался банкротом с чудовищными долгами. Видимость успеха долгое время поддерживала лишь теневая бухгалтерия – иными словами, банк подделывал отчетность. Иногда долги попросту исчезали из ведомостей к отчетному сезону. В других случаях «трудно оцениваемым» активам приписывалась многократно завышенная ценность – когда же пришло время их продавать, открылась страшная правда: они не имели никакой цены.
Крах 2008 года помог нам многое узнать о закулисье Уолл-стрит и масштабах поддельной отчетности. Стоимость активов (включая те злополучные кредитно-дефолтные свопы), которую должны были фиксировать бухгалтерские документы, оказалась фикцией. И самое поразительное в деле Lehman Brothers – даже не факт мошенничества, а то, что большинство финансовых экспертов безоговорочно доверяли поддельной отчетности, пока не стало слишком поздно.
Правительства и центробанки всего мира потратили триллионы на выход из кризиса, но, по сути, всего лишь вернулись на исходные позиции из-за того, что неверно диагностировали проблему. Согласно общепринятому мнению, произошел кризис ликвидности и рынок рухнул из-за нехватки краткосрочного финансирования. Если вам когда-либо не хватало пары сотен долларов, чтобы заплатить по ежемесячным счетам, вы знаете, как это бывает. На самом деле банки буквально «сидели» на триллионах якобы ценных активов, которые на поверку оказались пустышкой. Они просто назначали им произвольную, ничем не обоснованную стоимость и вносили завышенные цифры в документы. А мы верили липовым бумагам, потому что привыкли доверять репутации крупных банков. Истинная проблема заключалась не в ликвидности и не в падении рынка, а в обманутом доверии. Когда обман вскрылся, его воздействие на общество – включая политический раскол – оказалось разрушительным.
После кризиса власти клялись, что взяли ситуацию под контроль: приняли новые законы, чтобы ограничить полномочия банков и оградить вкладчиков от спекуляций. Однако с точки зрения рядовых граждан правительство всего лишь вытащило банки и корпорации из долговой ямы. Накопившееся недовольство вылилось в виде протестного «Движения чаепития» и «Захвати Уолл-стрит». За прошедшие с тех пор годы общественное доверие к правящим кругам так и не восстановилось. За доказательствами далеко ходить не надо: вполне достаточно избрания звезды телешоу в президенты США. Возможно, протестная галочка напротив фамилии Трампа и позволяла избирателю выйти из кабинки с приятным осознанием, что он утер нос элитам. Однако уже сейчас вполне очевидно (по крайней мере, нам), что вся программа Трампа – не более чем те же древние экономические идеи, только чуть-чуть подогретые и поданные под острым соусом. Мы никуда не сдвинулись по сравнению с 2008 годом.
В большинстве сфер американская экономика восстановилась – на данный момент безработица достигла рекордно низкого уровня, а индекс Доу – Джонса взлетел до небывалых высот. Но развитие происходит крайне неравномерно: рост заработной платы в богатейших кругах шестикратно превышает рост доходов среднего класса; с беднейшими слоями населения разрыв еще больше. Такая динамика сохраняется десятилетиями, но ее усугубил финансовый кризис и политическая стратегия, направленная на поддержку финансовых рынков, где держат активы богатейшие слои населения. Вот почему многие американцы (да и граждане других стран) чувствуют, что обмануты теми же структурами, которые в ХХ столетии обеспечивали прогресс и процветание. Это отчетливо видно по результатам масштабного социологического исследования, проведенного Исследовательским центром Pew Research, согласно которым уровень доверия американцев к правительству достиг исторического минимума (около 20 процентов в мае 2017 года)[16]. Другой опрос, проведенный Международным исследовательским центром Гэллапа, показал, что лишь 12 процентов граждан США доверяли Конгрессу в 2017 году, что значительно ниже 40 процентов, зафиксированных в 1979-м. Прессе доверяют 27 процентов американцев, тогда как 38 лет назад ей доверял 51 процент. Доверие к крупным компаниям испытывает 21 процент граждан по сравнению с 32 процентами в 1979 году[17].
Сейчас, когда мы пишем эту книгу, даже вполне лояльные республиканцы задаются вопросом, как Дональд Трамп вообще мог стать президентом и почему столько людей попалось на удочку откровенной дезинформации и теории заговора. Трамп – отъявленный лжец; он лжет даже тогда, когда все факты, опровергающие его слова, налицо. Но есть проблемы и посерьезнее: в мире, где скомпрометировано само понятие доверия, где уже не работают правительственные структуры, а компании, которые раньше гарантировали пожизненное трудоустройство, теперь переносят рабочие места за рубеж или отдают их роботам, ложь Трампа кажется пустяком по сравнению с систематическим обманом избирателей. Некогда надежные информационные агентства теперь вынуждены конкурировать с сомнительными интернет-источниками, причем и тех и других регулярно обвиняют в распространении «фейковых новостей». Запасы общественного доверия к официальным инстанциям истощаются, и без урегулирования этой ситуации наша демократия падет жертвой политиков и СМИ, которые говорят им ровно то, что те хотят услышать.
Доверие – в особенности к общественным институтам – ценнейший социальный ресурс, настоящая смазка человеческого взаимодействия. Когда этот механизм работает, мы принимаем его как должное – терпеливо ждем в очереди, соблюдаем правила дорожного движения, полагая, что и остальные делают то же самое. Доверие, которое стоит за нашим контактом с окружающими, даже не фиксируется в нашем сознании. Но когда доверия нет, мир в буквальном смысле начинает рушиться. Сегодня это особенно заметно на примере таких стран, как Венесуэла, где население утратило веру в правительство и выпускаемые им деньги, что привело к гиперинфляции, дефициту товаров, голоду, насилию, вооруженным протестам и полному социальному хаосу. Но похожие тенденции, хоть и завуалированные, можно наблюдать и в западном мире. В то время как правительства и центробанки пытаются привлечь инвестиции и создать рабочие места, печатая деньги или наделяя новыми привилегиями смежные структуры, граждане начинают выражать недоверие государству. В результате этих процессов США получили Дональда Трампа, а Великобритания – Brexit. Еще одним последствием стала экономическая дисфункция. Когда люди не доверяют экономической системе, они предпочитают не рисковать – то есть не тратить деньги. От этого страдает экономический рост и развитие.
Проблема доверия неразрывно связана с реестрами и ведением учетных записей. Чтобы понять эту связь, обратимся к малоизвестной истории одного монаха-францисканца. Будучи страстным любителем математики, он разработал систему, которая помогла Европе выйти из тьмы Средневековья в гораздо большей степени, чем банкиры Медичи, финансировавшие рост европейских держав. От этой истории можно протянуть нить к Lehman Brothers и рассмотреть, как более эффективные системы учета – такие как блокчейн – помогают обществу в кризисной ситуации.
Как так получилось, что компания заработала 4,2 миллиарда долларов в один год и обанкротилась на следующий? Дело не только в подтасовке отчетности, которой занимался банк Lehman Brothers, но и в злоупотреблении доверием акционеров, регуляторов и широкой общественности. Если говорить об отчетности, то руководство банка прибегло к бесчисленным уловкам, чтобы «навести красоту» в книгах и ведомостях – ключевых финансовых документах, на которые полагаются инвесторы и прочие заинтересованные лица, чтобы оценить возможные риски. Например, в конце квартала бухгалтеры Lehman Brothers убирали миллиарды долларов долга из балансового отчета и прятали их на временных счетах для сделок РЕПО (предназначенных для краткосрочных займов, а вовсе не для сокрытия долгов)[18]. В результате отчеты показывали более низкий уровень финансовой зависимости, чем на самом деле. По окончании отчетного периода долги снова вписывали в книги. В сущности, банк вел два вида документации: одну для публики, а вторую – для внутреннего пользования. Большинство принимало публичную бухгалтерию (банковскую версию «правды») на веру. Мошенничество обнаружилось в сентябре 2008 года. Однако корень проблемы – в слепом доверии общественности к банку. И это проблема веры – в буквальном смысле слова, – насчитывающая уже много веков.
Двойная бухгалтерия распространилась в Европе к концу XV столетия[19]. Большинство историков сходятся во мнении, что она подготовила почву для расцвета Ренессанса и зарождения современного капитализма. Что менее понятно, так это почему так получилось. Как нечто столь обыденное и скучное, как бухгалтерская книга, могло произвести культурную революцию в Европе?
За прошедшие почти семь столетий мы стали отождествлять (в коллективном бессознательном) финансовые отчеты с самой истиной. Например, если мы сомневаемся в благонадежности соискателя, то первым делом заглядываем в выписку с его счета – в персональный баланс. Когда компания хочет привлечь капитал из широких источников, она должна предоставить потенциальным инвесторам доступ к своей отчетности. Чтобы удержаться на рынке, ей нужны бухгалтеры, которые будут регулярно заверять эту отчетность. Прозрачная, тщательно заполненная документация – это святыня бизнеса.
Восхождение конторской книги до статуса носителя истины заняло несколько веков и началось с откровенной враждебности, выказываемой европейскими христианами ростовщикам до появления системы двойной записи. В древних цивилизациях к займам относились вполне уважительно. Общий тон задали вавилоняне: в Кодексе Хаммурапи прописаны правила выдачи и возврата ссуд, а также меры, которые полагалось применять к должникам. Однако в иудеохристианской традиции ростовщичество объявлялось грехом. «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдавать в рост» (Второзаконие 23:19–20), – гласит Священное Писание. «Взятки берут у тебя, чтобы проливать кровь; ты берешь рост и лихву и насилием вымогаешь корысть у ближнего твоего, а Меня забыл, говорит Господь Бог», – сказано в книге Иезекииля. Благодаря распространению христианской религии неприятие ростовщичества вплелось в ткань европейской культуры на добрую тысячу лет, что совпало с «Темными веками» – периодом, когда Европа утратила не только величие Древней Греции и Рима, но и растеряла почти все познания в математике. Наукой счисления в те времена пользовались разве что монахи, которым нужно было как-то определять точную дату Пасхи.
Только в XII веке, с началом Крестовых походов и торговли со странами Востока, европейцы познакомились с математическими системами, разработанными в арабском мире и Азии[20]