Больше всего на свете Ли не любила читать книги. Впрочем, как и все подростки её времени. Проводить время в интернете гораздо интереснее, чем листать скучные доисторические бумажные страницы. Но её мама – капитан полиции – была иного мнения. И волевым капитанскимрешением отправила дочь на все каникулы в специальную деревню – учиться читать книжки.
«Прощайте, люди! Меня везут в деревню (((. Буду учиться любить читать бумажные книжки (((, – отстучала Ли на экране айфона и, добавив много-много грустных скобочек, отправила их «ВКонтакт».
– Не бойся, не бросим))), – тут же с аватарки подмигнула Лё.
Но даже от поддержки лучшей подруги Алёны легче не стало. Она-то осталась в городе. Скоро поедет на море. И родители у неё понимающие – не устраивают гонений за то, что она «проживает жизнь в интернете».
Ли с тоской посмотрела в окно. Города уже два часа как не было и в помине. Мимо пролетали красивые в сущности летние пейзажи: рощи, речки, пригорки в одуванчиковую горошину, которыми без умолку восхищалась мама, иногда даже останавливая машину, чтобы сфотографировать Ли на фоне какой-нибудь живописной полянки. Но кроме тоски эта распрекрасная природа никаких чувств сейчас не вызывала.
– Смотри-смотри-смотри по сторонам немножко, – талдычила в сотый раз мама. – Оторвись уже от своего айфона, или я его сейчас выкину в окно! – пригрозила она, начиная злится.
Ли послушно спрятала айфон в карман. Маму лучше не злить. Перспектива провести все лето в какой-то дремучей деревне, у какого-то непонятного деда – бывшего учителя литературы её родительницы – чтобы научиться «любить читать книжки», да ещё и без средства связи с миром, ей не улыбалась. Поэтому лучше притвориться послушной девочкой и немножко повосхищаться пейзажами:
– Супер! – выдавила она из себя мрачно.
Мама оценила комментарий как высшую форму подросткового восхищения природой и успокоилась.
Вдалеке показались облезлые останки церкви из красного кирпича, и мама, впав в очередной восторг от полуразвалившегося «великолепия», сказала:
– Все. Приехали! Вот она моя Мараса! А воздух-то какой! – И открыла окно в деревенский мир.
В салон машины ворвался горячий летний ветер, с которым кондиционер даже и не попытался справится, и Ли совсем приуныла. Двухчасовое путешествие, которое отдаляло её от ссылки на три месяца в этой знойной деревне, закончилось. Слёзы готовы были уже пролиться из глаз, но почему-то не проливались. Видимо, они берегли себя для грядущих деревенских будней.
Мамин джип, шурша колесами, медленно ехал по единственной деревенской улице. Навстречу в этом безмолвном унынии попадались только пыльные куры да два чумазых поросёнка, копошившихся пятачковыми носами в пересохшей земле возле колонки. Ещё какой-то рыжий мальчишка, сломя голову, промчался мимо. Вот, пожалуй, и весь деревенский народ. Тоска…
Мама притормозила у самого крайнего дома, за которым в камышах поблескивала речка, и, весело подбадривала Ли, навешивая на неё сумки из багажника. Она не уставала восхищенно втягивать в себя этот якобы распрекрасный деревенский воздух и не обращала внимание на поникшие плечи родной дочери, которую самолично привезла на конец географии, лишив лета.
Звякнула щеколда, распахнулись во всю ширь ворота, и пред ними предстал длинный костлявый дед в выцветшей тельняшке. Лицо его было загорелым, как у морского волка, седые волосы развевались во все стороны, как на палубе корабля во время шторма, а небесно-голубые глаза смотрели на гостей радостно и приветливо. Мама бросилась к нему на шею, как к отцу родному.
– Прибыли? – спросил дед зычным голосом. – Милости прошу к нашему шалашу!
Ли скривилась. Не любила она эти взрослые шутки-прибаутки из прошлого тысячелетия. Но мама глянула на нее суровым взглядом капитана полиции, и дочь, нацепив на лицо вежливую улыбку, поздоровалась, как и подобает воспитанным девочкам:
– Здравствуйте, меня зовут Лидия.
– Вот привезла вам гостью, Илья Николаевич, – сказала мама, заталкивая Ли в калитку. – Вся надежда на вас с этим подрастающим не читающим поколением. А то что от них останется в назидание потомкам? Собрание СМС-сочинений будут издавать?
– Голосовых, – себе под нос злорадно поправила её Ли. – Смс уже сто лет как не в моде!
– Надежды постараемся оправдать, Леночка, – улыбнулся Илья Николаевич, и подмигнул Лидии.
Ли сложила ему в кармане фигу, продолжая тянуть губы в «воспитанной» улыбке.
Потом они обедали на веранде. Окрошкой на первое и макаронами по-флотски на второе, которые очень даже вкусно приготовил мамин учитель. Потом часа три рассматривали фотографии маминого класса в старом бархатном альбоме, замучив её воспоминаниями счастливого пионерского детства со сбором металлолома-макулатуры и прочими непонятными радостями. Ли во время этого черно-белого экскурса в прошлое желала только одного – поставить разрядившийся айфон на зарядку, но розеток в обозримом пространстве не видела, а любое упоминание об айфоне грозило его пожизненной ликвидацией.
Вечером жарили шашлыки прямо во дворе. В принципе было душевно, но Ли поймала себя на мысли, что ей некуда деть руки. Без верного айфона они болтались вдоль тела без дела, а сама она казалась себе беспомощной курицей. Каждый норовил чего-то спросить, втянуть её в разговор, и ей надо было чего-то отвечать, да ещё смотреть им в глаза, демонстрируя полное внимание и понимание. Мама была довольна, считая, что процесс отучения ребенка от виртуальности и приучения его к реальности пошёл.
Спать им постелили тоже на веранде, где Ли и уснула в страданиях под стрекот то ли кузнечиков, то ли сверчков, то ли каких-то иных неугомонных тарахтелок.
А утром мама расцеловала дочь в щеки-в лоб-в макушку, пригрозила по доброй семейной традиции кулаком, и уехала в город, в цивилизацию.
А Ли осталась одна. Без цивилизации и, как выяснилось, без канализации. Тоска…
Она сидела, надувшись, на диване и злобно буравила взглядом спину Ильи Николаевича, который чистил большущую картофелину над раковиной, иногда заводя руку за спину и почесывая пальцем место бурения. По правилам приличия надо бы предложить помочь старцу в чистке корнеплодов. Но правила приличия, после уезда мамы, улетучились из организма Ли в неизвестном направлении.
– Вы действительно хотите заставить меня читать книги? – спросила Ли у Ильи Николаевича с вызовом.
– Никого ещё не заставлял, – ответил Илья Николаевич, не поворачивая головы. – Обычно в наших краях дети сами начинают проявлять интерес к чтению. Думаю, после того как ты сходишь в нашу библиотеку, тебя уже от книг и не оторвёшь.
– Ага, щас! – грубо ответила Ли. – Почему я вообще должна любить то, чего я не люблю? Потому, что так хочет моя мама, которая, видите ли, это любит? – Ли вдруг захотелось выплеснуть на этого человека всё, что у неё накопилось в душе с момента принятия мамой единоличного капитанского решения сделать её самым читающим ребёнком мира, а для этого сбагрить в деревенскую глушь к аборигенам. Голос Ли дрожал от праведного гнева, глаза сверкали, а мозги, казалось, дымились. – И вообще! Книги – это анахронизм. Их читают только взрослые и старые!
– Просто мама знает, чего ты лишаешься, не зная книг… – спокойно вклинился в её гнев Илья Николаевич, опуская голую до неприличия картофелину в воду и беря вторую, ещё не раздетую, из ящика. – Кстати, о старости: можно иметь лысую голову и быть обладателем седой бороды, но в душе оставаться весёлым и молодым.
– Но, ведь, её никто не заставлял, поэтому она и любила читать! – Ли решила игнорировать шуточки, и во что бы то ни стало доказать свою правоту хотя бы этому постороннему человеку, раз родной матери она ничего доказать не смогла. – А какая любовь может быть насильно, когда тебя заставляют?!
– Ты права, Лидия, – согласился Илья Николаевич. – Заставлять никого не нужно. Да мы и не будем насильно. Поэтому просто возьми список книжек, который оставила твоя мама, и сходи в библиотеку. Один раз. А дальше всё случится само собой. Вот увидишь.
– А если не случится? – не унималась Ли.
– А если не случится – поедешь домой, в город, – пообещал Илья Николаевич. – Я сам тебя отвезу. На мотоцикле, – он подмигнул. И нахлобучил на голову невесть откуда взявшийся рокерский мотоциклетный шлем с рогами.
– О! И почему меня заставляют делать ЭТО именно летом?! – в бессильной злобе простонала Ли.
– Потому что лето – это свобода. Летом надо путешествовать, мечтать, найти хороших друзей и самому стать хорошим. А чтение вдохновляет на мечты и на приключения. И даже на перемещения во времени…
– Куда идти? – грозно спросила Ли, решительно оторвавши свое тело от дивана.
Она выполнит все их дурацкие условия, раз уж попала сюда. Но читать она ничего не будет!
– Надо дойти до церкви, – начал объяснять Илья Николаевич, указывая полуголой картофелиной направление, – обогнешь её слева, пройдешь через маленький лесок – это бывший сад помещика Оболенского. По тропинке дойдёшь до старинной усадьбы. Тебе в правое крыло, там написано – «библиотека». Привет от меня Ядвиге Кудерметовне.
– Это ещё кто? – удивилась странному имени-отчеству Ли.
– Это библиотекарь наша, она тебе понравится. Прелестная женщина, – улыбнулся Илья Николаевич. – Любит изрекать мудрости в тему. Мы всей Марасой за ней записываем. В библиотеке даже для этих целей есть специальная «Книга мудростей».
Ли, пропустив последнее сообщение мимо ушей, вдруг подумала о маме с нежностью: ну, и что, что лишила её лета. Зато не назвала её таким нечеловеческим именем, которое, как известно, даётся на всю жизнь. Да и папе за отчество следовало быть благодарной до скончания дней. Она представила, как бы издевались над ней в школе, если б она заявилась туда, будучи Ядвигой.
Повеселев, она взяла список книг, который не умещался и на двух листах, засунула в рюкзачок подзарядившийся айфон, уши закупорила наушниками, и отправилась в указанном направлении.
До церкви надо было пилить целый километр по жаре. Ли, натянув на макушку бейсболку, самоотверженно двинулась в путь, пыля сандалиями.
Посреди дороги её догнал рыжий мальчишка – тот самый, которого они видели вчера, верхом на велике.
– Подвезти? – спросил он, как будто они сто лет знакомы.
– Спасибо, сама дойду, – ответила Ли, пытаясь поймать интернет. Он чего-то не ловился.
– Рыжий спрыгнул с велосипеда, и пошёл рядом, ведя машину за рога.
– Меня Мирон зовут, – сказал он. – А тебя?
– Ли, – ответила Ли. – У вас тут все, наверное, Мироны? – она ещё была под впечатлением библиотекарского имени, а тут на тебе – Мирон.
– Не все, – спокойно проигнорировал издёвку Мирон, – я один.
– Скажи мне, Мирон, а почему у вас тут интернета нет? – Ли немного нервно потрясла айфоном. От отсутствия всемирной паутины у неё, похоже, начинались ломки, раз она по доброй воле вступила в разговор с каким-то рыжим Мироном.
– Это ж Мараса, – ответил Мирон, пожимая конопатыми плечами.
– И что, что Мараса? – не поняла Ли.
– Зона без интернета, – пояснил Мирон и, махнув рукой кому-то невнятному на другой стороне улицы, не попрощавшись, оседлал велосипед и умчался в сторону церкви.
– Что это зона без интернета я и так поняла, – проворчала Ли, засовывая в ухо наушник. Слава Богу, музыка была закачана на айфон, и интернета, который не обнаруживал признаков жизни, не требовала.
Она дошла до церкви, заглянула внутрь. Ничего интересного. Развалины продувались насквозь лёгким ветерком и внутри было прохладно. Ли задрала голову – высоко-высоко, почти в поднебесье, был виден колокол.
– Эй! – крикнула колоколу Ли.
Он ответил ей эхом, которое пару раз ударившись о древние стены, затихло, чуть-чуть не успев долететь до её головы.
– Скорее эта церковь рухнет, чем я начну ваши дурацкие книжки читать! – крикнула Ли в поднебесье.
– Читать-читать-ать-ать… – ударяясь о стены, вернулся ей ответ и под куполом что-то недовольно загудело.
Ли стало не по себе. Она быстренько выскочила из церкви и сразу же увидела тропинку, которая вилась среди одуванчиков и вела в тенистый яблоневый лесок – бывший сад помещика Оболенского.
Усадьба показалась из-за деревьев минуты через три неспешного хода. Была она, как и церковь, облезлой, с выбитыми окнами и заколоченной досками центральной дверью. Однако правое крыло было в более приличном состоянии. В застеклённых окнах угадывались занавесочки в голубенький цветочек, дверь была выкрашена в яркий голубой цвет, приколоченная табличка гласила: «Марасинская центральная библиотека».
– Как будто здесь есть ещё не центральная, – усмехнулась Ли, и открыла дверь.
Внутри не было никаких, что называется, предисловий. Ли сразу уперлась и взглядом и телом в огромный стол, за которым восседала приятная дама неотразимой наружности. Голову её венчал цветастый платок, завязанный на манер украинского – с бабочкой на лбу. Внимательный нос украшала вполне симпатичная, но всё же бородавка, и стильные прямоугольнички очков. Длинные пальцы с ослепительно красными ногтями перебирали страницы открытой старинной книги с потрёпанными краями. Богатое декольте прикрывал мех вывернутой наизнанку жилетки, называемой в народе душегрейкой – в библиотеке было прохладно.
Ли, поёжившись, протянула даме листочки, исписанные названиями книг:
– Мне бы вот эти книжки…– полепетала она, испугавшись, что попала вот так сразу в книжку про молодую Бабу Ягу, которой для совершенства образа не хватало только ступы с метлой. Впрочем, метла стояла рядышком, в углу, но предназначалась, видимо, для иных целей.
Ядвига Кудерметовна, а это была она – библиотекарь Марасинской центральной библиотеки – о чём гласил бейджик на её душегрейке, оторвала взгляд от книги и перевела его на Ли. Затем аккуратно сунула свой внимательный нос в список и произнесла нежным, совсем не бабаяговским голосом:
– Как тебе наша церковь, деточка?
Ли молчала, дар речи, как то самое первое «Эй!» в церкви, покинул её и отправился куда-то вверх, на высоту колокольни.
– Кстати, поосторожнее там ходи, средь развалин-то! Нашей церкви с 1939 года грозит опасность разрушения, – проворковал та, кому лет через триста суждено, согласно русским-народным преданиям, жить в избушке на курьих ножках и пугать Иван-царевичей.
– Как это? – не поняла Ли.
– Уж не знаю как, но в документах написано именно так: «Разобрать ввиду опасности разрушения», – и библиотекарша сунула под нос Ли пожелтевший листочек, датированный 1939-м годом.
– Так это когда было! – махнула рукой Ли, немного расслабившись.
– Когда бы ни было, но с 39-го года эта «опасность разрушения» не убавлялась. «Опасности разрушения», если их не ремонтировать, никуда не деваются. Скорее наоборот, не так ли? Тебе все книги сразу, дитя мое, или по очереди? – перевела тему Ядвига Кудерметовна.
– Здесь так много книг, – прошептала Ли. – Неужели всё это можно прочитать?
– Это разве много?! – удивилась такому заявлению библиотекарша. – Всего на Земле 129 миллионов 864 тысячи 880 книг – вот это много.
– Ужас какой! – искренне ужаснулась Ли.
– Тебя это пугает? – поинтересовалась Ядвига Кудерметовна. – А между тем, дом, в котором нет книг, подобен телу, лишённому души.
– С чего вы это взяли? – спросила Ли, заскучав.
– Это не я взяла, это Цицерон, – поправила Ядвига Кудерметовна. – Но мы отвлеклись. Может быть, для начала тебе нужны книги не из списка, а для души, деточка?
Ли молчала, стесняясь признаться, что ей бы хоть с теми, что в списке справиться, куда уж там для души. Душа её рвется подальше от книг.
– Понятненько, – ухмыльнулась Ядвига Кудерметовна пухлыми красными губами. – Попробуем так. Про Тома Сойера, Геккельбери Фина, Гарри Поттера, Карлсона, Нильса и прочих хулиганов – крайний правый ряд. Про Полиану, Томасину, Пеппи Длинный Чулок, обеих Алис и других неординарных девочек – второй ряд. Про Золушек, Спящих Красавиц, Красных Шапочек, Дюймовочек, Русалочек и иных сказочных особ – третий…
Ли не верила своим глазам. Окружавшие стол Ядвиги Кудерметовны книжные полки, вдруг выросли до потолка, высветились ровненькие ряды между стеллажами, и, сужаясь в перспективе, они манили куда-то в далекую книжную темноту… Она могла бы поклясться, что ещё полминуты назад таких нескончаемых рядов стеллажей не было и в помине. Но клятв от неё никто не требовал.
Голос Ядвиги Кудерметовны вывел девочку из ошарашенного состояния и стояния, чтобы ввести в новое.
– Поступим так, дитя моё, – постановила библиотекарша, – раз определиться не можешь, топай-ка вот в этот ряд. Засосёт, куда надо. Третий стеллаж, седьмая полка…
От её руки в указанном направлении зазмеился узкий проход. Ли, как загипнотизированная, послушно в него шагнула…
– Куда в таком виде? Кофточку надень! – крикнула Ядвига Кудерметовна вдогонку. И с досадой махнула рукой: – Эх, поздно опять. И эта простудится. Что за быстрые дети пошли…
Ли неуверенно шла по проходу и вскоре заметила, что ей приходится протискиваться – ряд определенно сужался. Она оглянулась назад: книжки бесшумно захлопывались за ней, как молния на куртке, вставляясь корешками друг между другом. Получалась какая-то западня: назад путь отрезан, а вперёд, похоже, тоже скоро отрежется. Тут даже не страдающий клаустрофобией человек, запаникует. Ли заметалась, насколько можно заметаться в такой тесноте. Её как будто сплющивало со всех сторон.
– Ядвига Кудерметовна! Помогите! – закричала она, чувствуя, что паника охватывает её с ног до головы.
– Чего кричишь? Плющит тебя? – раздался откуда-то сверху спокойный голос.
Ли посмотрела наверх. Там на полке сидел рыжий Мирон, который ещё полчаса назад хотел подвезти её на велосипеде.
– Что здесь происходит? – немного упокоившись от присутствия знакомого человека спросила Ли, уперевшись ладонями в сдвигающиеся полки по бокам. Казалось, что так она остановит их сближение.
– Не остановишь, – прочитал Мирон её мысли. – Тут по-другому надо. Между книжками. Или в книжку, если не боишься. Ныряй! – и Мирон, продемонстрировав Ли свой правый бок, который выглядел сейчас не толще картонки, легко нырнул прямо между страницами. Ли попробовала просунуть за ним руку – рука с готовностью потянулась следом, сплющиваясь на глазах и утягивая за собой хозяйку. Сзади уже зловеще хлопали корешками приближающиеся книги. Ли, зажмурившись и набрав побольше воздуха в лёгкие, нырнула.