Тёплая волна поднимает меня вверх… музыка… музыка? Чёрт, мелодия будильника…
Вытягиваю руку вверх, нащупываю на холодном каменном подоконнике будильник и выключаю его. Чуть приоткрываю глаза и осматриваюсь через щелки между веками. Слабые лучи, первые вестники рассвета, вырисовывают чёрные контуры предметов. Вул ещё спит.
Никогда кровать не кажется такой тёплой и мягкой, как утром…Сон так ласково обволакивает меня, так и манит снова провалиться в него…
Ложусь ровно, кладу руки поверх одеяла и закрываю глаза. Я стою на кухне, подхожу к шкафу и беру из шкафа пачку кофе. Так, нет, пачка не такая. Была зелёная пачка, но она уже в мусорном ведре. А в шкафу теперь стоит красная пачка. Беру мерную ложечку, насыпаю в кофеварку, наливаю воды и нажимаю кнопку.
Открываю глаза. Стена. Серая, выложена из огромных камней. У стены стоит кровать соседки, уже заправленная. Чёрт, уже светло! Часов 9, не меньше! Я одним рывком поднимаюсь и сажусь на кровать. Небо в окне похоже на ледяной купол, прозрачный и хрупкий, горизонт сияет бледно-розовым светом. Ветер свистит в голых ветвях деревьев. Я соскакиваю с кровати и попадаю ногой на каменный пол. Ай, как холодно! И зачем это здание переделали в замок?! Не могли, к примеру, в отель переделать?! После непродолжительной возни нахожу тапочки под кроватью, быстро засовываю в них ноги и бегу на кухню. Хотя кухня – это громко сказано. Так, закуток для приготовления пищи. Кофе ещё тёплый, но наполовину выпит. Вул считает, что она может брать мои вещи без спросу. Взяла себе имя Вултур[1]. Считает, что она хищница. Самка стервятника, вот она кто! Я открываю холодильник, хватаю колбасу и начинаю её резать. Нож взлетает, следом за ним летит хлеб, и рядом, на той же доске, хлеб тоже начинает нарезаться.
Сижу на табуретке и жую бутерброд, запивая кофе. Сразу же вспоминаю, какие сегодня пары. Так, сегодня будет история… Учебник по истории лежит в шкафу. Дверца шкафа открывается, отодвигая одежду, лежащую на полу. Учебник вылетает из шкафа и повисает в воздухе. Сумка… Сумка, стоящая на каменном уступе, взлетает и «заглатывает» учебник. Ещё сегодня будет практическая алхимия. Тетрадка лежит на столе. И ещё какой-то непонятный предмет, по нему ещё ни одного занятия не было. Возьму пустую тетрадку. Ключи от комнаты тоже лежат на столе. Все предметы залетают в сумку, и она летит ко мне в руки.
Мне не повезло – я живу в комнате в жилом отсеке, который поддался переделке. Комната каменная, и только её маленький размер и обилие одежды, раскиданной и развешанной по комнате, помогают сделать её теплее и уютнее. Конечно, тут есть центральное отопление, как и во всем здании, но пол и стены постоянно окружает невидимая завеса холода.
Из зеркала на меня смотрит девушка с немного помятым после сна лицом. Да, привет, Мар. Светло-каштановые длинные волосы, передние пряди подстрижены коротко, до плеч и чуть ниже. Кожа светлая, а в этой рухляди из камня я становлюсь совсем бледной. Глаза…ещё сонные. Я бросаю на себя быстрый пристальный взгляд, с глаз уходит пелена сонливости, и я сама вздрагиваю, увидев их холодный синий блеск. Умываюсь и быстрым шагом иду одеваться. На спинке стула висят брюки и клетчатая рубашка из тонкой шерстяной ткани. Одеваюсь, надеваю сапоги и зимнюю куртку, беру сумку и выхожу из комнаты.
В коридоре общежития передо мной мелькают одинаковые деревянные двери с коваными ручками. Огромные камни, выступающие из потолка, угнетают меня, давят своим весом. Через некоторое время я выхожу в переход между жилым крылом и учебным корпусом. Пол каменной кладки сменился гранитом, а на стенах появилась пластиковая обшивка. Я скептически улыбаюсь, вспоминая историю этого здания. И правда, зачем глава института решил переделать корпус в замок?! Он возомнил себя королем-на-горе? Или он решил, что замок будет органично смотреться? Не удивительно, что после этого безумного поступка его быстренько сняли с поста.
Тихонько стучу в дверь и проскальзываю в аудиторию. В классе-амфитеатре идет потоковая лекция. Поднимаюсь по ступенькам и сажусь рядом с одногруппниками. Преподаватель даже не обратила на меня внимание. Бригид, которая ведёт у нас историю, не придаёт большого значения опозданиям. К тому же, она так увлечённо рассказывает на лекциях, что иной раз не замечает ничего вокруг.
У Бригид талисман – огонь, и по её внешности это видно сразу. Она фигуристая женщина лет сорока с пышными красными волосами. Её всегда легко узнать по энергичному голосу и живой мимике. Имя она взяла себе соответствующее. Бригид, это имя скандинавской богини огня.
«…как я уже сказала, это были времена холодной войны, и страны двух противоборствующих блоков очень боялись массированных атак с помощью магии. И СССР, и США были уверены в том, что противник будет использовать не только силы армии, но также боевую магию. Именно поэтому правительства сверхдержав решились рассекретить данные и начать учить магии в массовом порядке», – сказала Бригид, записала на доске дату и повернулась к аудитории. На доске написано: «1947 год».
– Хы-хы, – смеётся мой одногруппник Ван, – кровавая гэбня одобрила магию для народа.
Бригид что-то переключает на панели визуализатора, и внутри куба с прозрачными стенками появляются изображения людей, которые бросают огненные шары, появляющиеся из их рук.
«Здесь вы видите первые массовые курсы обучения магии, – поясняет Бригид. – Кстати, у меня есть телепатическая запись одного из политиков того времени. Дома послушаете и подумаете, чьи это мысли записаны. На семинаре обсудим». Она, как обычно, говорит быстро, сбивчиво, перескакивая с темы на тему. «Итак, представьте себе! Правительства настолько боялись друг друга, что впервые за всю историю решились на такой отчаянный шаг: сделать знание магии всеобщим!» – воодушевлённо восклицает Бригид. После этих слов её шевелюра приподнимается, и в ней вспыхивают искры. Преподаватель снова поворачивается к доске, не замечая, что в её волосах загорелись два маленьких огонька.
– Эээ, у вас опять волосы горят! – кричит кто-то из аудитории.
– Ой, ой! – крикнула Бригид и быстро потушила огоньки, зажав в ладонях.
На перемене мы с одногруппниками идём в столовую. Автоматы с продуктами и столы, вот и все, что есть в нашей столовой. Я покупаю хлеб, молоко и яйца. Взбиваю яйца с молоком в тарелке. Хрустящая корочка мне на обед, готовься скорее, румяный омлет. Такое вот простое заклинание, и через минуту в тарелке дымится готовое блюдо.
– Привет! – слышится громкий высокий голос рядом со столом. Мы поворачиваемся и видим Дракон.
– Господи, весь аппетит испортила! – недовольно мычит Ван.
Дракон садится рядом со мной и говорит:
– Я знаю, ты – эльфина. Ты красивая, как эльф…
– Опять свои книжки сочиняет, – почти хором вздыхают одногруппники.
Сложно найти студента с нашего потока, который бы не знал Дракон. Найти тех, кому бы она нравилась, вообще не представляется возможным. Буквально с каждым она начинает вести странные разговоры о волшебных мирах, где живут эльфы, драконы и маги. Дракон – это её талисман, и чем-то она правда похожа на него. У нее длинная вытянутая фигура, лицо же, наоборот, широкое, как мордочка ящерицы в анфас, глаза маленькие, карие, далеко посаженные, а рот широкий и узкий. В общем, ее нельзя назвать ни симпатичной, ни легкой в общении…
Зачем она придумывает свои волшебные миры, если может творить магию сама?!
Сев за наш стол, Дракон на пару минут нарушила спокойствие, перебросившись парой ругательств с Полозом и Ваном, затем возмущение стихает, и она начинает есть. Перекусив, мы, лениво, не торопясь, встаём из-за столов, чтобы пойти на следующую пару. А дальше у нас занятия по практической алхимии.
Фолко[2], преподаватель практической алхимии, встал перед нами, опираясь руками на стол. Похоже, что он поклонник творчества Перумова. И не стесняется же своего небольшого роста, раз назвался именем хоббита! Надо признать, этот образ хорошо сочетается с его коренастой фигурой, простым симпатичным лицом и короткими светлыми волосами.
Вся группа расположилась в лаборатории за длинными деревянными столами, стоящими в ряд. Пространство вдоль стен занимают шкафы с горелками, колбами и трубками. Справа и слева на шкафах висят плакаты с изображением молекул, а на центральной стене таблица Менделеева соседствует с таблицей алхимических элементов. Я принюхиваюсь и вместе с привычным едким запахом реагентов улавливаю едва заметный сладкий запах.
– Как вам, наверное, рассказывали, м-эфир можно проявлять в материальном мире разными способами. Самый простой – это преобразование м-эфира в энергию. Для небольшого количества энергии это настолько просто, что каждый может этому научиться. Именно по этой причине в наших столовых нет плит – преобразовывать м-эфир в тепло должен уметь даже первокурсник. Кроме того, м-эфир можно преобразовывать в материю. В принципе, можно материализовать любое вещество, которое есть в материальном мире. А можно и создать новое вещество, которое может существовать только как форма м-эфира. Но это уже высший класс, для этого нужно очень хорошо разбираться в строении веществ, – говорит Фолко.
Он смотрит на один из плакатов с молекулами, берёт в руки визуализатор и ставит его на стол перед собой. Закрывает глаза, морщится, будто что-то вспоминая. Потом его лоб расслабленно разглаживается, а внутри визуализатора появляются несколько разноцветных шариков. Он поднимает его и подносит ближе к нам.
– Это трёхмерная модель молекулы глюкозы. Оранжевый цвет – это атом углерода, белый – атом кислорода, а голубой – водорода.
Дверцы шкафа за нашими спинами распахнулись, и наружу вылетели такие же стеклянные кубы-визуализаторы, какой Фолко держал в руках. Перед каждым студентом на столе оказался такой прибор.
– Теперь вам нужно внутри своего куба построить такую же модель. Это будет альфа-глюкоза. А потом вы преобразуете её в бета-глюкозу. Вот так.
И одна бело-голубая частица переместилась из верхней части молекулы в нижнюю.
Я никогда раньше не работала ни с молекулами, ни с их моделями. Но во времена витчери я делала вещи и посложнее. Я хорошо учусь, мне несложно.
Сначала нащупаем м-эфир. Я сажусь поудобнее, кладу руки на стол и выпрямляю спину. Ладони. Локти. Лежат на столе. Стол. Твёрдый. Через несколько секунд концентрации на ощущениях я начинаю чувствовать, будто руки проваливаются в стол. Вот оно. Чувство, будто я куда-то падаю. Я медленно опускаюсь в пустоте, а потом что-то мягко останавливает меня. М-эфир невидим и не имеет текстуры, он не гладкий и не шероховатый. Я узнаю его по ощущению опоры в пустоте. Говорят, все чувствуют его по-разному. Но это не важно. Главное, нащупать.
Я засовываю руку в визуализатор м-эфира. Он делает м-эфир видимым без преобразования его в материю. OH, кислород и водород, синий и белый. Я двигаю пальцами, формируя изображения атомов. Под моими пальцами появляются два облачка, синее и белое. М-эфир нельзя пощупать рукой, это просто для того, чтобы лучше себе представлять. Фолко совсем руками не двигает, визуализирует все за один раз. Наверное, так часто это делал, что уже даже не задумывается.
Все занятие по практической алхимии представляет собой весьма занятное зрелище. Дракон смотрит в упор на визуализатор, будто старается загипнотизировать его. Медведь встряхивает свой куб, держа обеими руками. Песец сидит с закрытыми глазами, нащупывает м-эфир. Ван в недоумении крутит визуализатор в руках. Обычно его белая окладистая борода и серьёзный взгляд придают ему взрослый и внушительный вид, но сейчас он напоминает мне обезьянку, которая нашла незнакомый предмет и пытается понять, что это.
– Что ты делаешь?! – кричит Фолко Медведю.
– А мне так легче визуализировать, – говорит Медведь.
– Это я вижу. Ты сначала м-эфир найди, – отвечает Фолко, – нет, ну все по новой! Вас этому в школе не учили, что ли?!
Медведь, смущённо опустив голову в плечи, с побитым выражением поставил куб на стол. Его простое, добродушное лицо стало мрачным и растерянным. Он приехал из деревни и всегда стесняется, если чего-то не знает или делает что-то невпопад.
– Так, остановились, – прерывает нас Фолко, – опять будем тренироваться. Мар, Равена, Песец, продолжайте. Остальные смотрим на меня.
Я поймала себя на мысли, что из-за этой суеты больше не чувствую м-эфир. Хорошо, остановились. Я случайно встретилась взглядом с Равеной[3], нашей старостой. Она недовольно поджала губки, откинула волосы назад и заёрзала на стуле. По её обеспокоенному лицу я поняла, что она тоже отвлеклась. Моё внимание рассеялось окончательно, когда я засмотрелась на блики, сверкающие на её длинных волосах цвета воронова крыла. Может, тоже покрасить волосы в чёрный цвет?
– Сели удобно, закрыли глаза, – говорит Фолко, – вздохнули глубоко. Слушаем дыхание. М-эфир повсюду, он течёт через вас…
Все это, конечно, хорошо, но голос Фолко мешал мне сконцентрироваться. Голос звучал то тише, то громче, и все моё внимание устремлялось к резким рывкам звуковых волн. Весь смысл слов пролетал мимо моих ушей. Черт! Даже звуковой барьер из м-эфира не сделаешь, потому что я потеряла связь. Волны, волны, звуковые волны бегут ко мне. На минуту я отвлекаюсь и представляю, будто Фолко – камешек, от которого идут круги по воде. Я погружаюсь вниз, в море звуков и нащупываю дно, мягкое и гибкое. Я нашла его!
Мои одногруппники, кто раньше, кто позже, нащупали м-эфир и начали строить модели. Только у Дракон по-прежнему ничего не получалось. Фолко подошёл к ней и начал что-то объяснять.
– Вечно у неё ничего не получается, – скривившись, сказал Полоз, – и что она тут делает?! Родители пристроили, куда поближе.
– Заткнись!!! – заорала Дракон.
– Тихо! – сказал Фолко, – так у тебя ничего не получится. Не думай о посторонних вещах, сконцентрируйся.
И тут мы услышали громкий взрыв!
Я зажмурилась.
Открыла глаза. Вся группа разом обернулась на Дракон. Она тоже оглядела нас взглядом, полным недоумения. Потом послышался треск ломающегося стекла. Я повернулась на звук и увидела, как по визуализатору Песца ползут трещины.
– Когда же вы заткнётесь?! – буркнул Песец, – невозможно сосредоточиться…
– Таак, – протянул Фолко, – похоже, кому-то пора начать принимать успокоительные… Ты смотри мне! Маг, который не может себя контролировать, – это не шутки!
Песец потупил взгляд, буркнул что-то извиняющееся и провёл ладонью возле трещин. Под его рукой трещины стали затягиваться, и через несколько секунд от них не осталось и следа. Стройный высокий блондин, Песец выглядит красивым и надменным. Обычно он держится особняком от остальных в нашей группе. Магия даётся ему легко, и он свысока смотрит на тех, кому трудно колдовать. Трудно ему, наверное, с нами, такими недалёкими.
Я вздохнула и отвернулась, чтобы опять не потерять связь. Изображения всех атомов готовы, осталось только соединить их. Я концентрирую внимание на облачке, изображающем OH, расположенном возле изображения атома кислорода. Нужно переместить её из верхней части куба в нижнюю. Вот так.
– Маар, – зовёт меня Ван, – а как ты ухватилась за изображение молекулы? У меня не получается.
Я поворачиваюсь к нему и говорю:
– Ты, наверное, все ещё держишь концентрацию на общем поле м-эфира. А тебе нужно переместить в центр внимания тот объект, который ты хочешь передвинуть.
– Аааа, – отвечает Ван, понимающе кивая.
На следующей паре нам наконец довелось увидеть Виктора Василиска, директора нашего института. Василиск – это, конечно же, не фамилия, это второе имя, которое он себе взял. Мы видели в расписании его занятия, но это была первая пара с начала семестра, которая не была отменена. Отсутствие Василиска на занятиях объяснялось тем, что он уезжал в командировки. Птица высокого полёта, ничего не скажешь. Его предмет в расписании назывался «Тайные учения».
Седой человек с усами и короткой стрижкой, собственно, сам Василиск, сидит перед нами за столом, сложив руки в замок. В белом костюме-тройке он выглядит очень внушительно, и его властный вид завершает взгляд на аудиторию, сверху вниз, чуть исподлобья.
– Добрый день. Думаю, нет необходимости представляться, вы все меня прекрасно знаете. В этом семестре я веду у вас предмет, который называется «Тайные учения». Как появился этот курс? Вы наверняка знаете, что в 90-е годы прошлого века магия была не в чести, и многие практики и традиции прошлого были забыты. Я решил вести этот курс, чтобы знания, передаваемые из века в век, не были потеряны…
Ещё бы я не знала о тех временах, когда магия была не в чести! Воспоминания о подростковых приключениях витчера нахлынули на меня, и мои мысли унеслись в воспоминания, далеко от голоса Василиска.
Мы с Кицу идём по дороге между панельными домами спального района. Совсем темно, только слабый луч фонаря высвечивает дорогу перед нами. Домов становится всё меньше, теперь нас окружают старые покосившиеся гаражи. Асфальт заканчивается пыльной дорогой, скудно присыпанной щебёнкой. Я вдыхаю и чувствую кожей апрельский воздух, прохладный и влажный, каким он и бывает в наших краях после таяния снега.
После того, как много лет назад на старом кладбище обнаружили обширную аномалию в м-эфире, там перестали хоронить людей. Территории вокруг кладбища забросили, а квартиры в том районе сильно подешевели. Днём через кладбище изредка кто-то ходил: собачники, бездомные, просто местные жители, которые хотели срезать путь. Но с наступлением темноты вряд ли кто-то рискнул бы туда сунуться. Кроме двух сумасшедших подростков-витчеров.
Луч фонаря высветил ржавый гараж, кучу мусора возле него и торчащие во все стороны сухие стебли какой-то травы или кустарника. А вот и тропинка за гаражом. Не так, как в американских фильмах, конечно. Никаких больших кованых ворот.
– Боишься? – спрашивает Кицу.
– Естественно! – отвечаю я и добавляю, вздохнув, – пошли.
Мы перешагиваем через кучу мусора и идём по тропинке. Могилы начинаются сразу же за гаражом. Металлическое надгробие с фотографией и красной звездой покрыто ржавчиной и слезшей краской. Вокруг него вкопана металлическая ограда, напоминающая спинку кровати. Впереди такое же надгробие и ещё сотни таких же вокруг под густыми кронами деревьев. Голые ветви смыкаются так плотно над нашими головами, что небо едва видно.
Через пару минут мы вышли на центральную дорогу. Деревья расступились, выровнялись вдоль дороги, и теперь кладбище развернулось перед нами во всю ширину пустого остова. По обе стороны от колеи рядами стоят надгробия, из земли то тут, то там торчат сухие ветки и колтуны прошлогодней травы, показавшейся из-под снега. Из-за облака вышла луна и осветила мертвенно-синим светом это царство заброшенности и разрухи.
– Шикаарно, – восхищённо протягивает Кицу, – просто садись и картину пиши.
Мы идём дальше по дороге.
– Смотри! – вдруг говорю я и быстрым шагом иду вперёд.
Я увидела три надгробия, совсем не похожие на все остальные вокруг. Это были три креста из какого-то тёмного камня.
– Смотри, какие красивые, – говорю я, – их относительно недавно поставили.
Кицу потрогала рукой холодную поверхность камня.
– Достань карту, – попросила она.
Я достала из внутреннего кармана свёрнутую и потрепанную карту. Она была для нас чудесным артефактом, который я однажды нашла в стопке бумаг у мусорного бака. Мы с Кицу осветили карту фонариком и сразу же уткнулись в неё.
– Так, мы зашли с этой стороны, – размышляет Кицу, – а центральная дорога начинается здесь.
– Судя по этой карте… начало центральной дороги с нашей стороны уже попадает в область аномалии! – оживлённо говорю я, – мы добрались!
М-эфир проявляется в физическом мире через психоэмоциональную сферу человека. Обычно это происходит при помощи волевого сознательного усилия мага. Но в некоторых местах в м-эфире образуются аномалии. Тогда магия начинает происходить там бесконтрольно. Обычно это объясняется тем, что в определённых местах люди постоянно испытывают одни и те же эмоции, и эти эмоции вызывают долговременные изменения в м-эфире. Например, на кладбище люди обычно испытывают страх смерти и горечь из-за утраты близких. Поэтому появление аномалии на кладбище – это только вопрос времени. Но аномалия в этом месте разрослась настолько, что здесь решили больше не хоронить.
– Ну что, начинаем? – спросила Кицу.
Мы достали из сумки свечи и стали вкапывать их в землю по окружности. Выпили по флакончику зелья, зажгли свечи. Теперь все было готово.
Жёлтые блики пламени скользят по нашей одежде. Кицу поднимает руки вверх к центру круга, затем резко отводит их в сторону, оборачиваясь вокруг себя. Я повторяю за ней, и мы начинаем наш танец. Блики, огни, шуршание мантий, тени, бегущие по складкам тканей сливаются в одно пёстрое полотно. Тени, словно живые, тянутся к нам от сухих веток, пробегают по лицам, прячутся в складках одежды. Мы танцуем в кругу из свечей, кружась, приседая к земле, поднимая руки от земли вверх. Чёрная земля, бездонная чернота неба, огоньки пламени пролетают перед глазами, завораживая, вызывая головокружение, превращая мир в сплошное мелькание темноты и света. Сухие ветки, дрожащие от дуновений ветра, безмолвно наблюдают, склонившись над нами. Серебряный глаз луны смотрит на нас не моргая.
– То, что спрятано, явись. Свет покажется во тьме, то, что темнота скрывает, выходи теперь ко мне! – громко произносит Кицу
– Кицу, ты чего говоришь? Надо по имени звать того, кого ты хочешь вызвать, – возмущённым шёпотом говорю я.
– Сама знаю! Можно подумать, мы знаем имя того, кто живёт в этой аномалии! – огрызается Кицу.
Руки опускаются к холодной земле и вновь поднимаются к тёмному небу. Пританцовывая, мы обходим круг спинами друг к другу. Свет, тень, свет, тень, чёрный, золотой. Пляшущие тени мелькают передо мной, рассеивают внимание, гипнотизируют. На меня как будто накатывают волны.
Накатывают волны
Волны
волны
Волны м-эфира.
Черт!
– Возмущения в м-эфире! – кричу я.
Подул резкий ветер, и все свечи сразу погасли. Мы с Кицу остановились и прижались спинами друг к другу.
Дорога
Надгробия
Ветки
Луна
Никого, кроме нас
И тут я почувствовала на себе чей-то взгляд. Я повернулась влево, Кицу, чувствуя моё движение, посмотрела в ту же сторону. Слева от дороги, в нескольких метрах от нас в воздухе висела фигура. Она была закутана в чёрную ткань, но лицо было открыто. В лучах луны оно поражало своей бледностью. «Доигрались», – подумала я.
– Вампир, – чуть дыша, сказала Кицу.
– Детишки решили поиграться, – прошипело существо, подлетев к нам вплотную. Это была она. Вампирша. На бледном лице горящие глаза светились, как угли. Маленький нос, напоминающий нос летучей мыши, был едва виден. Из ярко-красного рта торчали клыки, сантиметра два в длину. Кицу тихонько вскрикнула, взяла меня за руку и создала теневую завесу из м-эфира.
– Это не поможет! Теневая завеса действует только на людей! – кричу я.
– Глупышка решила спрятаться, – прошипела вампирша, взмахнув руками. От её движения Кицу сразу оторвало от земли.
Что делать?
Что делать?!
Талисман. Он всегда помогает. Море. Волны. И тут меня осенило.
Перед тем, как вампирша появилась, я почувствовала возмущения в м-эфире как волны. Надо, чтобы волны сомкнулись над ней и унесли её обратно в м-эфир!
Я побежала вперёд. Ещё немного времени, нужно выиграть время! Кицу трепыхается в воздухе. Вампирша, оскалившись, срывается с места и летит за мной! Прямо за спиной я слышу шелест ткани, развевающейся на ветру. Через несколько метров я резко останавливаюсь и разворачиваюсь. Мурашки бегут по моей коже, я опять чувствую волну. И я пускаю её вперёд!
Вампиршу сбивает удар невидимой волны! Она пролетает пару метров назад и падает на землю. Не давая ей прийти в себя, я концентрирую все внимание на неё и снова вызываю волну. Утопим тебя в м-эфире!
– Откуда пришла, туда и уйдёшь! – кричу я. Поднимается сильный ветер, вампирша упирается, закрывает лицо руками, но ветер подхватывает её, кружит…
Исчезла! Я подбегаю к Кицу, лежащей на земле.
– Ты в порядке? – спрашиваю её.
Она поднимается, смотрит на меня и говорит:
– Да, а ты?
– Все хорошо, я отправила её обратно.
И тут со стороны входа на кладбище послышались шум и крики, а среди деревьев замелькали лучи фонарей.
– Кто это? – шёпотом спрашиваю я.
– Народный патруль, – отвечает Кицу.
– Разве он тут есть?
– Похоже, что да… Охраняют аномалию от таких идиотов, как мы…Быстрее, побежали! Вглубь кладбища они не сунутся!
Мы хватаем свечи, бросаем их в сумку и бежим по центральной дороге.
Я не знаю, каким образом мы в ту ночь не встретили ещё кого-нибудь из аномалии м-эфира. Наверное, нам просто не было страшно. Удары ботинок по земле! Пузырьки, лопающиеся у меня в голове, кровь, приливающая к лицу! И пьянящий прохладный воздух… Безумный азарт юности…
«…каждая душа имеет какую-то свою, только ей присущую особенность, которую она и должна осознать. Душа воплощается в нашем мире, чтобы выучить свой урок и выполнить ту функцию, для которой она была создана. Когда эта цель достигается, душа перестаёт воплощаться. Состояние, в котором достигается цель каждой души, называется конечное исправление», – говорил Василиск, заглядывая в книгу, лежащую на столе.