Усевшись в одно из кресел напротив стола Василий Палыча, я терпеливо жду, пока он снимает пиджак, включает кофемашину, задвигает жалюзи, прячась от взглядов, и, тяжело вздохнув, тоже садится.
– Ия, скажи, что хоть у тебя всё готово, – грустно взглянув на меня, говорит он.
Я киваю.
– Вот это правильно. Вот это хорошие новости.
Заметив, что кофемашина разогрелась, я беру со столика между кресел две чашки и приступаю к приготовлению кофе.
Главред – человек старой закалки, он не наряжается в брендовые вещи, хотя может себе это позволить, по выходным не ходит по злачным местам, за всеми делами издательства всегда следит лично и даже не нанимает себе секретаршу, считая это глупой тратой денег. А еще он лично и бережно собрал наш маленький коллектив, как картину из пазла.
Василий Палыч, облокотившись о стол, трёт виски, наблюдая за моими движениями.
Я вижу, что он устал, не выспался и к тому же хочет что-то сказать, но почему-то медлит.
Наверное, подбирает нужные слова, и я не хочу его торопить.
– Кучка ленивых бездарей, – наконец говорит он, когда я ставлю полные чашки на стол.
– Они не бездари, – отвечаю, отхлебнув кофе. Улыбнувшись, он тоже делает глоток.
– Но что они ленивые, как обожравшиеся моржи, ты спорить не будешь?
Я проглатываю смешок.
Вообще-то больше всех в нашем офисе на моржа похож как раз Василий Палыч – его седые усы немного закручиваются по краям, брови всегда чуть-чуть торчат, лысеющая голова добавляет лишних лет, а коренастость, граничащая с полнотой, делает босса неповоротливым.
Только подумав об этом, я вижу, как Василий Палыч расплывается в улыбке.
– Ия, ну имей совесть, разве можно так со своим главным редактором?
Я начинаю хохотать, поставив чашку.
– Вы что, поняли, о чем я думаю?
– Ну конечно, – он чуть не проливает кофе, – так и скажи, сами вы Василий Палыч, морж! Усатый и пузатый!
Я качаю головой, умиляясь его самоиронии.
– Да, ленивые бездари, все до одного! – говорю сквозь смех. – А вы наделены волшебством – способностью читать мысли.
– Правильно, – он поднимает указательный палец вверх, – все лентяи, кроме нас с тобой. И волшебство лучше не искать в повседневности, здесь его нет.
– Думаете? А мне бы хотелось…
– Уверен, – говорит он уже серьезнее. – Так вот, сверху пришли новые указания. В конце месяца издательству исполнится пять лет, и нас ждут перемены.
Улыбка исчезает с моего лица.
– Пять лет – это не юбилей, – говорю, насторожившись.
– Зато цифра красивая и администрации надо. Понимаешь – надо. Ну устроим праздник, что нам, трудно, что ли, подготовим программу, поднимем охваты. Мне звонил сам Валентин Валентинович… – главред начинает щелкать пальцами, вспоминая фамилию начальника. – Белый, опенок, дубовик… Как же, как же…
– Груздь, – напоминаю я. – И что же?
– Точно! И Груздь считает, что нам нужно быть… продуктивней, – последнее слово он произносит проникновенно. – Как в прошлом году.
– Будет новая команда? – У меня округляются глаза.
– Расширить или заменить команду было первым предложением головного офиса, но я хочу работать старым составом и дать каждому сотруднику возможности для роста. – Василий Палыч вздыхает. – Нам в спину дышат конкуренты из Golden City, их продажи за последние два месяца почти равны нашим. У них железная хватка, штат больше, финансирование щедрее, ты же знаешь. – Он сжимает губы. – Нам нельзя сдавать позиции.
Тут я начинаю понимать причины его утреннего негодования. Если сейчас, имея по одному фронту работы, не все в срок справляются с задачами, то что будет, если увеличить нагрузки?
– Дело в контроле, – продолжает главред, – сейчас есть я и есть журналисты. Вы работаете – я проверяю, одобряю, ругаю, наказываю, премирую. Но у меня уже сил не хватает. Ребята это чувствуют. Кто-то стал халтурить и писать левой пяткой, кто-то нагло садится на шею, кто-то даже… – он сильно хмурит брови, – даже не посещает места, которые освещает! Это неприемлемо!
Набрав побольше воздуха, я струной вытягиваюсь в кресле и, кажется, понимаю к чему он ведёт.
– Нет, нет, нет… – качаю головой.
– Да, Ия. Да! – кивает главред. – Мне нужен заместитель и правая рука. И нужен срочно.
Только не это!
Только не я!
Хочу перечить, объясниться, возмутиться, но Василий Палыч останавливает меня взглядом.
– Ты не можешь отказаться, потому что сам я не справлюсь, а кроме тебя мне довериться некому. Ия, я не оставляю тебе выбора, так нужно, я чувствую!