Мама, я пришла в школу, забыла сменку. Учитель сказал, что поставит двойку и снизит оценку. И я теперь весь день исправить оплошность стараюсь…
Мам, извини, долго не отвечала – на работе зашиваюсь. Начальник в отпуске, коллеги гуляют, мам, я за целый отдел сегодня, спать хочу, не могу, вырубает. Отвечу завтра, ладно?
Странно, почему они все стоят надо мной плачут, все у меня шоколадно. Не знаю, зачем горевать так усердно, мам, мне медаль, дали! Ну и что, что посмертно.
Мама, я пришла в школу и на диктанте забыла букву в конце предложения.
Учитель очень кричал. Сказал, что я идиотка и что он не выдержит унижения.
Я подумала, что со мной что-то не так, и стала ругать себя за любой просак.
Мама, я до того себя доругала, что жизнь мне милой быть совсем перестала.
Я теперь пробую себя за каждую мелочь хвалить.
Мама, ты не поверишь, мне теперь по утрам хочется не умереть, а жить.
Мама, утром я проснусь знаменитой. И все эти коленки сбитые и колготки драные, все эти «девочка, ты откуда», прозвища обидные корявые останутся позади, как те твои из девяностых смешные разноцветные бигуди.
Мама, утром я проснусь – вот что важно. Будет ли солнце или серое небо – но нам, отважным, тем, кто решил выйти на свет из тени, в первых рядах будет улыбаться в обнимку Кришна, Будда, Иисус и Аллах, растворяя улыбками наш страх, прошлых жизней крах.
Мама, утром я жду твоего умилительного до щемящего чувства взгляда на свое сонное чадо, твоего поцелуя в макушку, и, пожалуйста, не забудь поправить одеяло и подушку.
Мама, которую ночь не заснуть. Спавшая, дремавшая, вырвавшаяся на волю суть полыхает огнем, и вот мы на кухне, ночью, вдвоем: она и я. Она диктует, я спать хочу, но вместо этого чай кипячу, вижу, что пишет рука, молчу.
Пишет: «Пойди расскажи о воле, о той, которой не учат в школе. О воле выбора своего пути: о том, что ты решаешь, с кем идти, с кем в лодке грести. Знаки не пропусти. Когда будешь на середине реки, поздно будет пенять на ложные маяки и выкрикивать „дураки“».
Киваю, вздыхаю, глотаю чай. Да этого и не может быть, чтобы вот так невзначай обнаружить, что тот, кому весла лодки ты доверял, тебя подставил и всю дорогу шпынял так, что ты от страха свои весла терял.
Но нет, оказалось, если твои природные маяки внутри угасли, вы сядете в лодку из разных миров и долго-долго гребете напрасно. Вам в разные стороны изначально, и на середине реки вам обоим будет весьма печально.
Просто не со своими в лодку не нужно садиться. И, прежде чем сесть, важно проверить и не торопиться, тщательно убедиться. Но кто знал.
Мама, мы вернулись живые, живее прежних, чтобы почувствовать прикосновение твоих рук родных, нежных, чтобы уснуть в приготовленных тобой постелях свежевыстиранных и белоснежных. А ты нас узнаешь? Больше нет тех подростков небрежных. Угловатых, нахальных, потерянных взглядов, волос сальных.
Мы окрепли, расправили крылья, мы живем по-настоящему, не картинно, мы не убегаем от встречи с реальностью туда, где зашкаливает розовый цвет. Мы выходим смело в темные коридоры, в которых ни одной лампочки нет.
Мама, у нас больше нет того страха, что пронизывал насквозь, хотя у нас по-прежнему кровь и плоть, но нас теперь не наколоть, не подставить и важное в жизни местами не переставить. Мы крепки и прозрачны. Мама, мы для этого мира действительно много значим.
Мама, мы боимся плохих новостей,
Осуждения всех мастей,
Произвола властей,
Окрика «Кому я сказала, пей!»
Мы боимся чертей,
Своих сумасшедших идей,
Непрекращающегося потока людей
В час пик.
Если это крик, рык, вой, стон,
Мы боимся всего на все сто.
Нас так запугали.
К жизни готовили, страхами «закаляли».
Из побуждений лучших.
Мама, это была такая подстава,
Если б ты знала, как мы бояться устали.
Мама, это когда ты так боишься жить, что иногда действительно кажется, что проще умереть. Сюда не ходить, это не есть, на это лучше не смотреть. Хочется то реветь, то от злости взреветь, но нельзя ни первое, ни второе, поэтому руки повисают, как плеть. А могли бы летать, как крылья, преодолевая расстояния многомильные.
А для полета – убрать страх жить. Все эти «нельзя» и «так будет неправильно» в коробочку сложить и с благодарностью отказаться, попрощаться, со свободой, своей свободой действовать, выбирать и жить так, как хочется, встретиться и обняться.
Мама, им всем кажется, что нас нужно переделать, что мы неформатны, неправильны и халатны, что в комнатах бардаки и никакой морали, и значит, никаких нам поблажек, чтоб были покрепче стали, чтоб ровные строчки писали, чтоб место свое знали и локти кусали.
Мам, ты знаешь, куда нас этим загнали?
Нас загнали глубоко внутрь, бегать паучком в стакане, чувствовать свою ничтожность, негодность, перебарщивать с осторожностью, настороженностью, быть замороженными, но уметь притворяться, вовремя улыбаться и поддельно смеяться.
Мам, мы больше не хотим предателями сами себе казаться. Мы говорим им всем «хватит!», снимайте свои авторитетные халаты, нас не переделать, и мы больше не будем прятаться, мы пришли сюда не для того чтобы пятиться, а идти вперед.
Мам, обними меня, даже если меня больше никто не поймет, я буду помнить твои объятия, твою любовь и твое принятие.