Иногда мне снится странный и таинственный сон – тёмная комната с множеством свечей и зеркало, большое и старинное. Кажется, что комната в нём продолжается, блики свечей углубляют пространство. Неожиданно зеркало туманится, и в этой дымке появляется моё изображение. Оно выглядит не как рисунок или фотография, это моё живое лицо. И глаза смотрят прямо в меня, зрителя этого сна. У меня появляется странное ощущение, как будто то, зеркальное «я», пристально вглядываясь вглубь меня, пытается найти во мне настоящей какие-то потаённые мысли, но я смущаюсь, не выдерживаю взгляда и просыпаюсь, может, потому что не знаю, что искать.
Я привыкла к этим снам и воспринимаю их как особенность своего сознания, может, я когда-то была шаманом или жрицей, а сон – частички той загадочной жизни. И на окружающую реальность у меня тоже получается посмотреть со стороны. А главное – я могу это видение облечь в словесную форму в виде рассказа, весёлого или грустного, но всегда интересного. Мои приятели ещё в старших классах предложили мне записывать свои рассказы. Это было развлечением, хобби. Очень приятно было дарить их на дни рождения своим друзьям и подругам.
Серьёзно писать я начала после смерти отца, это тяжёлое испытание мы прошли вместе с мамой и написали о нём книгу. Это была случайная, трагическая смерть. Переживание потери близкого человека, трагизм одиночества и пустоты, умение переносить свои чувства и мысли на бумагу превратили моё хобби в глубокую и серьёзную писательскую деятельность.
У меня было несколько публикаций в журнале, но теперь я делаю новый, большой шаг – пишу книгу. И, как у любого писателя, молодого или маститого, у меня бывают творческие кризисы. Очередной кризис начался после новогодних праздников.
Моя подруга Мари, любительница лотерей и розыгрышей, каждую рождественскую распродажу заполняет лотерейные билетики и купоны. Максимум, что она выигрывала – ящик пива и набор канцелярских товаров. Но всё равно она и это считала удачей, и многие события следующего года связывала именно с рождественским выигрышем.
В это рождество произошло просто фантастическое событие – Мари выиграла поездку в Аймут на двоих. За красивыми словами скрывалось пребывание в санатории с понедельника по четверг и завтраки в отеле. Осталось только уточнить, что поездка должна быть в феврале, а отель находился на самом берегу Северного моря. Во-первых, февральская погода у холодного моря оставляла желать лучшего, а во-вторых, на поезде дорога займёт почти всю ночь, а если ехать на машине, то так устанешь, что все три дня будешь отсыпаться в номере.
Все здравомыслящие друзья и подруги отказались составить Мари компанию, причём аргумент был один – повезло с выигрышем тебе, вот и поезжай одна, может, встретишь там своего принца!
А меня эта поездка как-то зацепила. Я представила себе мрачное, серо-чёрное море, высокие волны с белыми барашками на гребнях и морскую пену на берегу, мне так и слышался мощный рёв первозданной стихии…
Смена обстановки при творческом кризисе должна подействовать благотворно. Почему-то мне казалось, что именно мощь и трагизм зимнего моря вернёт мне вдохновение.
Мари была просто счастлива – такое удачное начало года, отдых в санатории. Когда мы туда приехали, и нам дали список бесплатных процедур, она тут же заявила, что на прогулку со мной не пойдёт. Она, видите ли, должна всё перепробовать: сауну, чистку лица, массаж, замечательный крытый бассейн и, как написано в рекламном буклете, обязательно «предаться неге и мечтам» в уединенных бухточках с шикарными джакузи…
Пришлось гулять и впитывать вдохновение в одиночку. От санатория были проложены дорожки, на них стояли цветовые указатели: красный значит, что дорожка с этими знаками длится 5 км, жёлтый – 3 км, а зелёный – 1 км. Если уж получать заряд новых мыслей, то по полной программе, и я выбрала красную дорожку, ведущую вдоль кромки моря. Не знаю, сколько я прошла километров, но по времени выдержала только полчаса, всплеск эмоций я получила за первые пять минут, а всё остальное время я приходила в ужас от острого ледяного ветра, проникающего во все щелочки в одежде, свистящего в ушах и буквально выгоняющего меня с берега.
В санаторий я вернулась абсолютно промерзшей, я чувствовала себя сосулькой и с трудом отогрелась. Я не успела проверить, вернулось ли ко мне вдохновение, как свалилась от сильнейшей простуды. Почему нельзя было холод и ветер отдельно, а трагизм зимнего моря отдельно?
Остальные два дня я провалялась в номере с температурой под сорок. Врач дал аспирин и сказал, что если температура не пройдет здесь, то дома обязательно надо обратиться к доктору. Температура может держаться три дня, организм сам борется, а так как мне осталось наслаждаться отдыхом всего пару дней, то дальнейшее лечение придётся продолжить уже с личным доктором.
Еле-еле я добралась до дома, сил не было никаких, постоянный сухой кашель не прекращался, и температура снижаться не собиралась. Спасибо Мари, она купила еды, позвонила маме и записала меня на приём к доктору. И вот я лежу, замурованная в постель, моё одеяло весит, наверное, целую тонну, нет сил его приподнять, а уж вылезти из-под него и подавно. Лежу, болею, жду маму…
Звонок Мари меня встревожил. В большей степени тем, что Элис так больна, что она с трудом может говорить и лежит в постели. Я отложила все дела и тут же поехала к ней.
Когда заболевает твой ребёнок, пусть ему и двадцать шесть, на тебя опять находят нежные чувства материнской заботы, вроде уже забытые, сразу вспоминаются горчичники, микстуры и градусники. Болезни детей, ответственность за них мобилизуют силы, отодвигают личные проблемы на задний план.
У Элис был жар, её лихорадило, она с трудом говорила и почти не ела, её тошнило… Это признаки уже не простуды, а чего-то более серьёзного. Сама она до доктора не дойдёт, это точно, надо вызывать скорую помощь.
В больнице у неё взяли анализы, чтобы выяснить, что за инфекция. Её не лечили до получения результатов, а она уже почти пять дней с температурой сорок, ослабленная, почти не ест и не встает, в итоге организм сдался, и ночью Элис впала в кому.
Всё так быстро, сумбурно, непонятно… Господи, Элис, девочка моя, почему? По словам врачей, мы сильно затянули с госпитализацией и теперь возможны осложнения, но они уже начинают лечение. Жизни Элис ничего не угрожает, ей подают питательные растворы, нет причин для волнений, всё будет хорошо…
Как же так – за три дня и кома? Она лежит на кровати такая маленькая, бледненькая, все руки обколоты иголками, сердце кровью обливается…
Выяснилось, что у Элис редкий вид пневмонии, и хорошо, что успели её привезти в больницу, без медицинской поддержки она могла бы умереть, а сейчас будет курс антибиотиков и восстановительная терапия.
Курс прокололи, но Элис остаётся в коме. Её перевели из интенсивной терапии в палату для коматозников, а там лежат годами…
Я нахожусь в состоянии ступора. Мне говорят, что нужно ждать, организм молодой, сам справится, но может быть через десять дней, а может и через месяц… В голове вертится одна мысль: «Я живая и здоровая, а мой ребёнок – нет. Где справедливость?» Похожие чувства были, когда два года назад погиб Николос; я долго не могла поверить, что я вот здесь и сейчас хожу, ем, сплю, а его нет, и уже никогда не будет. Пережить это ещё раз я не смогу. Но девочка моя ещё жива. Я сходила в церковь, поставила свечку, заказала молитву…
Всё, что могу делать, – верить и надеяться. Прихожу к ней каждый день, держу за руку, рассказываю интересные истории из детства. А глаза не просыхают, если бы слезами можно было бы вылечить, она бы давно уже очнулась…
Вот думаю, что есть другие способы помочь моей девочке. Если медицина может только поддерживать её тело, то можно обратиться к целителям, магам, которые имеют более древние знания и воздействуют на ином уровне. Кто-то же должен мне помочь!
Я обращалась к трём или четырём целителям, все говорят, что могут провести ритуал по фотографии, но не гарантируют результата. Наиболее эффективно работает с комами и параличами Элтон Макдафф, маг чуть ли не в десятом поколении, работает с древней книгой заклинаний 15-го века.
К нему меня записали только на следующую неделю. Офис находился в престижном пригороде, в красивом особняке. Работает маг только с состоятельными клиентами.
Макдафф был маленький, толстый человечек с головой, похожей на бильярдный шар. Он сидел на крутящемся стуле за большим столом, а за спиной у него стоял полукруглый, видимо изготовленный по специальному заказу шкаф, за стеклянными дверцами которого стояли на полочках необычные старинные предметы: колбы, прозрачные шары разных размеров, свечи и множество книг, древних и ветхих, почти чёрных от старины. Казалось, что этот человек и его микромир существуют в другом измерении, в отличие от современной, модно обставленной приёмной, где я ожидала приёма.
– Мадам э-э-э Келли, ваш случай не первый, помочь смогу. Цена стандартная – ваш автомобиль. Вам он не скоро понадобится, а ваша дочь купит себе новый, – проговорил Макдафф. Его голос звучал спокойно и завораживающе, с такой уверенной интонацией, будто он уже заглянул в будущее и всё узнал.
– Да, мистер Макдафф, если моя девочка будет снова здорова, то мне не жалко машины, – покорно проговорила я.
– Вам придётся провести несколько дней в этом доме в комнате для гостей. Это сложный ритуал, требующий от вас некоторой подготовки.
– А как же Элис? Вдруг придёт в себя, а меня нет, я бы хотела дежурить возле неё какое-то время, – жалобно начала я просить, но тут же осеклась. Почувствовав его пристальный взгляд, я тоже посмотрела ему в глаза. Это были бездонные колодцы, мгновенно превратившие меня в кролика перед удавом и подчинившие себе мою волю. С громадным внутренним усилием мне удалось отвести взгляд.
– Если ваша дочь, мадам Келли, очнётся, а она не очнется (опять заглянул в будущее), то вам позвонят, телефон будет у вас, и вы спокойно вернётесь в больницу, – сказал Макдафф и одарил меня широкой и загадочной улыбкой чеширского кота.
Описывать ритуал он не стал и вообще назвал магическое действо «процедурой», как будто стоит вопрос не о жизни и смерти, а о простой чистке организма. К нему люди приходят в полном отчаянии, для них знание подробностей не имело большого смысла, главное, чтобы результат был достигнут. Я тоже не стала уточнять, к какой магии относится ритуал, к белой или черной, мне было всё равно. Главное, чтобы моя дочь очнулась и стала жить нормальной жизнью.
Но суть «процедуры» маг всё-таки объяснил, должна же я понимать, что будет происходить после её окончания. Дело в том, что отрицательная энергия болезни Элис перейдёт ко мне, а моя здоровая энергия, соответственно, к ней, после чего запустится процесс выздоровления, и она продолжит жить, а я постепенно начну болеть и двигаться к смерти, и в конце концов умру.
Я не сильно расстроилась. Я хочу, что бы моя девочка жила, и мне совсем не страшно уходить, там меня ждёт мой муж Николос. Я по нему очень тоскую. Может, такая смерть более разумна, чем самоубийство, мысли о котором меня иногда посещают.
Подготовка к ритуалу заключалась в постной диете, чтении книг и очищении энергетических каналов.
Из больницы так и не позвонили. В день ритуала я переписала машину на мага.
Саму «процедуру» почти не помню, я была в трансе, как будто в наркотическом сне. Звуки слышались издалека и глухо-глухо, а может, это голос мага говорил в моей голове… От каждой горящей свечи шёл лучик, и если поворачивать голову из стороны в сторону, то получался световой зигзаг. Свечек было много, и в глазах были сплошные световые линии.
Он поставил передо мной зеркало, а рядом поставил фотографию Элис. Я не узнала себя в отражении, из зеркала на меня смотрела безумная старуха с горящими глазами (или это уже будущее?). Мы обе смотрели в одно зеркало, он что-то бубнил, а я качалась в такт его слов, мне нравились лучики свечек, они успокаивали. В какой-то момент я в зеркале увидела лицо моей девочки на больничной кровати. Я замерла, мой взгляд сконцентрировался на лице Элис, какая-то сила непрерывно удерживала изображение, потом поверхность зеркала затуманилась, секунд через пять дымка исчезла, и мне показалось, что веки Элис дрогнули, совсем чуть-чуть. Я из последних сил вглядывалась в лицо дочери, может быть, она откроет глаза, но в этот момент в моей голове всё потемнело, больше я ничего не помню.
Я очнулась на кровати в гостевой комнате. Не знаю, сколько времени я провела в обмороке, продолжался ли тот самый день или уже наступил следующий, было уже неважно, первым делом я позвонила в больницу.
Мне снилось лицо мамы, она смотрела на меня долго-долго, потом её лицо исчезло и стало светло-светло, как будто я смотрю в упор на лампу дневного света. И действительно я смотрела на лампу, она была прямо надо мной. Я перевела взгляд – окно, с другой стороны прозрачная стена, и там ходят люди. Вокруг так тихо или я просто ничего не слышу, пока непонятно. Ощутила боль. Вначале я почувствовала боль в руке, там иголка от капельницы, потом внизу живота, и она такая мучительная… Мне кажется, я закричала, но звук не услышала. Рот открывался или нет?
Мой мозг думает, что управляет телом, но никаких подтверждений от тела нет, может звук есть, а я не слышу? Кошмар какой-то… Одно точно, глаза моргают и двигаются, уже хорошо, надеюсь, всё остальное тоже придёт в норму. Но мне очень больно – как же крикнуть? Мозг помнит, как надо кричать, но делает ли это тело, ведь я ничего не слышу… В отчаянии пытаюсь пошевелить хотя бы чем-нибудь и вот уже чувствую, что пальцы на руке дергаются, а один – нет, что-то мешает, ещё раз пытаюсь, неожиданно изменился свет в помещении, стал пульсировать зеленый.
В палату тут же вбежали люди из коридора, убрали иглу из руки, проверили зрачки, померили пульс, сделали укол, и я провалилась в темноту.
Проснувшись, я увидела маму, на сердце стало хорошо и спокойно, она нежно гладила мою руку, и я чувствовала её теплые прикосновения. Я начинаю ощущать мир вокруг…
Следующая пара недель прошла в восстановительных процедурах. Мама меня очень поддерживала в больнице, потом дома за мной ухаживала весь следующий месяц, пока я окончательно не поправилась.
А выздоравливала я быстро, врачи говорили, что первый раз видят такой скорый и успешный выход из комы.
Ко мне вернулось вдохновение, я писала по пять-шесть страниц в день. И ещё одна прекрасная новость заключалась в том, что мой издатель сообщил мне об удовлетворении запроса на грант, моя книга будет издана.
Складывалось впечатление, что у меня открылось второе дыхание, что все проблемы остались в той, добольничной жизни.
Расстраивало только одно, у мамы начались головные боли, перешедшие в приступы мигрени, она стала быстро уставать и выглядела очень бледной. Говорит, что машину она продала только потому, что ей теперь тяжело концентрироваться на дороге, да и моё лечение с финансовой поддержкой было гораздо эффективнее. Но мы с ней договорились, что как только выйдет моя книга, она поедет поправлять здоровье в санаторий.
В середине апреля, когда всё цвело и пахло, вышла моя книжка. Как приятно держать в руках плод трехлетнего труда со скрипящими листочками, пахнущими свежей типографской краской, в душе сразу появляется окрыляющее чувство радости и самоудовлетворения.
Жизнь у меня начала бить ключом: презентации, выступления на телевидении, интервью различным журналам и газетам. Уф, совсем замоталась… Пришлось выпросить пару дней отдыха и отвезти маму в санаторий (да, я купила собственную машину). Мама все ещё плохо себя чувствует, я честно пообещала навещать её, как только будет возможность.
Первый раз это случилось, когда я просматривала почту. Корреспонденции стало приходить гораздо больше, а я ещё два дня отсутствовала, пока отвозила маму в санаторий, писем мне натолкали полный ящик. На одном из конвертов, в пустом промежутке между строчками для обратного адреса было выведено «склеп Невилов Шеффилд», причём надпись была сделана на древнеанглийском языке. Мне ещё тогда показалась оригинальной подобная реклама древних архитектурных построек. Может, это почта таким способом помогает сохранить историческое наследие, одним словом, я не придала этому большого значения.
Но эта надпись начала меня преследовать: пишешь текст на ноутбуке, и неожиданно на чистой части листа появляются слова «склеп Невилов Шеффилд», может, и так уже рекламу рассылают, пытаюсь внушить себе, а потом надпись стала появляться на стёклах и зеркалах. Выходишь из душа, хочешь расчесаться, а на запотевшем зеркале – «склеп Невилов Шеффилд». Кто мог написать? Я дома одна, даже собаки нет. Ужас!! Меня охватила паника. Может быть, после болезни что-то с головой стало не в порядке и это видения?
Сходила к своему психоаналитику. Он сказал, что надо покопаться в прошлом, может быть, это воспоминания детства или действительно влияние болезни. Он предложил пропить успокоительные таблетки и записал на приём на следующую неделю.
Как оказалось, надпись была только началом. Вскоре мне стал сниться ещё один странный и страшный сон. Ощущение, что я схожу с ума, стало усиливаться. Во сне я себя вижу на каком-то старинном кладбище, иду между могил к склепу, а там маленькая дверь, я наклоняюсь и буквально втискиваюсь в узкий проход, внутри темно, но в руке фонарик. Он выхватывает из темноты могильные плиты, на одной ярко светится надпись «Маргарет Невил 1375–1420 гг.» Это какая-то мистическая надпись, она наводит на меня животный ужас, сердце колотится, меня охватывает дрожь, и становится холодно. И я просыпаюсь в холодном поту от стука собственного сердца, просто кошмар!
Сон повторяется через каждые две ночи, как будто какая-то потусторонняя сила не даёт мне окончательно чокнуться от недосыпания. И ничего не помогает: ни алкоголь, ни снотворное. Я всё равно просыпаюсь от жуткого страха.
Светящаяся надпись меня манит, зовёт. Именно тогда, когда она появляется, на меня находит страх, но не отталкивающий, а таинственно-притягивающий. Убегать не хочется, а хочется узнать, что за ней. Во сне есть что-то древнее и непонятное. Мой первый сон оставлял похожие ощущения, но гораздо в меньшей степени. Может, они связаны? Наверное, я в Шеффилде узнаю разгадку своих снов и таинственной надписи?
Я договорилась с издателем о недельной передышке и сначала поехала к маме. Она очень обрадовалась, но её радость была какая-то грустная, и вообще, она стала плохо ходить и сильно похудела. Говорит, что все нормально, просто легкое обострение, скоро всё будет хорошо.
– Мне надо съездить в Шеффилд с рекламной компанией книги, я буду там неделю, а потом приеду к тебе.
– Шеффилд, Шеффилд… Мне что-то рассказывала бабушка о нём. Вроде есть семейная легенда, что моя пра-пра-пра…бабушка жила в Шеффилдском замке, была то ли Невил, то ли Навил, не помню уже, она обладала магической силой и книгой, и то и другое, по бабушкиным рассказам, похоронено вместе с ней в склепе. Не знаю, как назвать нашу дальнюю родственницу, наверное, «колдунья»; вот у неё были дочери, и им этот талант передался, ну и от них дальше и, может быть, у кого-то из нас есть частичка этой силы. Вот бабушка могла заговаривать от недугов, знала, какая трава к какому заговору подходит, но помогала только невинным детям. Моя мама, твоя бабушка, всё отрицала и знать бабулю не хотела – внушала мне, что это всё выдумки и сказки. Потом мне самой стало казаться, что всё это придумано и детей вылечивали доктора, а бабушка только травки полезные давала. Когда же я решила сама навестить бабушку, та уже умерла. Жаль, с ней было так интересно. Потом всё забылось, сейчас думаю, может, на самом деле это были только сказки и легенды.