Жизнь так причудлива, а судьба готовит нам столько превратностей и неопределенностей, что порой мы изумляемся, видя, как осуществляются наши давние мечты.
В тот день Ластианакс завершал защиту своего диплома, а уголком сознания прослеживал путь, который привел его в этот безмолвный зал, где слышался только его голос. Он с удивлением понял, что проект, работа над которым казалась ему нескончаемой, вот-вот воплотится в жизнь.
– Таким образом, благодаря этому детектору можно наблюдать силу, форму и перемещение анимы, – заключил молодой человек.
Слегка трясущимися от переживаний руками он положил на стол опытный образец изобретенного им прибора, которым манипулировал во время демонстрации.
– Благодарю за внимание.
Сидевшие на помосте члены комиссии одобрительно закивали.
Ластианакс знал, что не стоит слишком на них рассчитывать, и все же испытал разочарование при виде их реакции, ведь он целый год вкалывал как проклятый. Пока он собирал свои бумаги, к нему подошел тайнограф и попросил выйти и дождаться окончания обсуждения.
Ластианакс кивнул и передал членам комиссии детектор анимы, чтобы они могли не торопясь изучить его изобретение. Под взглядами четырех преподавателей юноша вышел из зала и закрыл за собой дверь.
Оказавшись снаружи, Ластианакс вздохнул и прислонился к стене.
Наконец-то все позади. Владевшее им до этого момента напряжение спало, осталось лишь странное чувство пустоты. Молодой человек опустил глаза, посмотрел на свою ученическую тунику и сообразил, что больше не будет ее носить.
Он станет магом Гипербореи, получит должность, доход и наконец-то избавится от наставника.
Кстати говоря, где же он, этот самый наставник? На галерее никого не было. Ластианакс облокотился на парапет между двумя увитыми плющом колоннами и выглянул на террасу. Никого. Возможно, Палатес занят или просто забыл, что у его ученика сегодня защита. Ластианакс нахмурился, взъерошил пятерней свои каштановые волосы. За пять лет он успел понять, что не стоит многого ждать от Палатеса. Наставник оказался страстным коллекционером: он целыми днями бегал по городу, выискивая всевозможные безделушки для своей коллекции, вместо того чтобы заниматься делами в Министерстве усреднения. В последнее время его страстью стали куры: всего за месяц Палатес собрал огромное количество расписных куриных яиц, статуэток кур, куриных перьев – хорошо хоть, живых куриц в дом не приносил. В этот час он, скорее всего, договаривается о покупке очередного медальона с изображением пресловутой птицы в какой-нибудь антикварной лавочке на третьем уровне.
От маниакального увлечения своего наставника страдал только Ластианакс. Другие министры довольно потирали руки: дилетантство Палатеса открывало им простор для бурной деятельности. Ластианакс подозревал, что они сами способствовали избранию Палатеса на его нынешнюю должность. А между тем именно он, Ластианакс, помимо собственно работы над дипломным проектом, занимался всеми документами, пока Палатес, словно беспечный ребенок, резвился в Гиперборее.
Наконец Ластианакс решил спуститься на террасу и там подождать решения членов комиссии, пока те совещаются. Сунув свои записи под мышку, он быстро прошагал по украшенной мозаиками галерее, прошел под аркой и оказался на террасе. На открытом пространстве его мгновенно ослепил яркий солнечный свет, перед глазами заплясали темные пятна. Болезненно щурясь, Ластианакс побрел мимо цветочных клумб и фонтанов к краю огромного балкона, за которым возвышались башни Гипербореи. Взгляд юноши упал на какой-то темный предмет, лежащий возле одной из скамеек. Ластианакс озадаченно поморщился, заморгал, не сразу поняв, что именно видит и почему увиденное кажется таким странным.
На земле лежал Палатес. Мертвый.
Арка сняла капюшон затянутой в варежку рукой, открыв лицо – совсем еще юное, уже не ребенок, но еще не девушка. От холода ее белая кожа пошла красными пятнами, из носа текло, так что над верхней губой поблескивали две застывшие ледяные дорожки. Возле ее кожаных, облепленных снегом сапог начиналась трещина шириной примерно в десять шагов, расколовшая ледник.
– Ладно, думаю, мы заблудились.
По правде говоря, Арке следовало признать это еще три дня назад. Она обращалась к Карапузу, хоть и понимала, что тот не ответит. Названный так из-за своего малого роста, ее спутник был всего лишь белым конем, мохнатым и поджарым, и его дурной нрав мог сравниться лишь с его ленью. Если Карапуз не спал, он ел, а если не ел, то прижимал уши и показывал зубы. В данный момент отсутствие корма слегка поумерило его злость: конь печально вздыхал, раздувая впалые бока, и, понурив голову, поглядывал на хозяйку, а та всматривалась в окружающую мглу, и ветер развевал ее подернутые инеем светлые волосы.
– Проклятый туман!
Они ходили кругами с тех пор, как ступили на обледенелые склоны Рифейских гор, совершенно потерявшись в нависшей над землей странной дымке. Сквозь плотную завесу тумана совершенно не проникал солнечный свет, а ночью казалось, будто эта странная мгла светится сама. Уже в третий раз Арка едва не свалилась в расщелину.
Караванщики горячо отговаривали Арку от путешествия через ледник, хотя это был самый короткий путь в Гиперборею. Но юная путешественница поступила по-своему, полагая себя намного умнее других: в тринадцать лет люди часто так поступают. Теперь она горько жалела о своей самонадеянности. В последний раз они ели два дня назад, и, поглядывая на круп Карапуза, девочка уже начинала подумывать о жареной конине.
Помогая себе зубами, она стянула с рук варежки и подошла к коню. На боку животного висели пустые седельные сумки и пара сломанных снегоступов, прикрепленные к самодельному седлу. Несколько минут Арка боролась с застежками: онемевшие от мороза пальцы плохо слушались. Потом она все же сумела ослабить задубевшие ремни, и поклажа с сухим скрипом соскользнула на землю. Освободившись от ноши, Карапуз фыркнул.
Арка расстелила на снегу толстую кожу, из которой были сшиты седельные сумки, отцепила снегоступы, разломала их на куски, сложила обломки на коже и щелкнула пальцами – импровизированный костер загорелся. Она вытащила из седла деревянные бруски, сунула их в огонь, разбила в миске куски льда и поставила миску на огонь. Поднявшийся в воздух дым клубился вокруг ноздрей придвинувшегося к огню Карапуза. Арка сидела на корточках и терпеливо ждала, протянув руки к пламени. Когда над миской поднялся пар, она вытащила из-за пазухи холщовый мешочек и бросила последние крошки сушеных листьев в кипящую воду. Дав жидкости настояться, девочка вылила ее в пиалу.
Арка поднесла пиалу к самому носу, пытаясь впитать уходящее тепло, огляделась. В сущности, что такое ледник? Обычно это гора или холм, чтобы его преодолеть, нужно идти вниз по склону. К сожалению, туман поглотил все ориентиры – даже Карапуз почти скрылся в белой дымке.
Арка сделала несколько глотков и сразу почувствовала, как оживает ее тело. Нужно взять себя в руки, наверняка есть способ выбраться отсюда. С помощью браслета-крыльев она могла бы быстро перелететь через ледник, но сейчас волшебный механизм браслета скован холодом, и в любом случае нельзя бросать Карапуза в этом проклятом тумане.
Ее импровизированный чахлый костерок угасал. Пламя пожирало кожаные седельные сумки, и вскоре осталось лишь углубление в снежной корке, окрашенное черным пеплом.
Арка спрятала миску и пустую пиалу в карман, пытаясь не обращать внимания на протестующее урчание в желудке: организм требовал твердой пищи. Туман вокруг настолько сгустился, что, казалось, его можно пощупать кончиками пальцев.
Охваченная внезапным вдохновением, Арка подняла голову и вгляделась в даль. Где-то там, вверху, должно быть чистое небо, горизонт, который подскажет ей, куда идти дальше. Нужно просто подняться над плотной завесой облаков.
Недалеко от ее стоянки сквозь туман проступали контуры невысокого пригорка. Арка встала и зашагала в ту сторону, держась на почтительном расстоянии от расщелины, едва видимой в туманной дымке. Огромная борозда змеилась по земле, словно недавно прямо из-подо льда вдруг забил теплый источник, и поток воды образовал ручей. Девочка добралась до пригорка, в несколько прыжков взлетела на его вершину и встала на большой обледеневший камень. Теперь нужно лишь левитировать.
Арка сконцентрировалась и послала свою аниму ввысь. Она уже давно не летала, и ощущение исходящей из ее тела энергии показалось ей очень странным. Ноги девочки оторвались от покрывающей валун ледяной корки, ее тело вырвалось из цепкой власти земного притяжения. Почва начала медленно удаляться и исчезла в тумане. Где-то внизу шумно фыркал Карапуз, в то время как Арка парила в густом тумане. В груди заколол холодок, руки и ноги задрожали, в голове загудело. Девочка внезапно потеряла контроль над своей анимой.
В тот же миг ее тело устремилось к земле. Арка приложила колоссальные усилия, чтобы смягчить падение. Она оттолкнулась от обледеневшего валуна, упала на спину и покатилась вниз с пригорка.
Раскинувшись на земле, она несколько мгновений лежала неподвижно, и шее было холодно из-за набившегося в капюшон снега. Карапуз рысцой подбежал к своей хозяйке.
– О-о-ой, – пробормотала Арка, отталкивая голову коня, когда тот обнюхивал ее уши.
Девочка встала, обескураженно вздохнула. Если даже магия ей не помогает, как же она выберется из этой ледяной пустыни? С наступлением оттепели ее искореженное тело найдут в бурном горном потоке караванщики. Они рассказывали ей, что такая участь уже много лет постигает всех смельчаков, рискнувших ступить на этот ледник. Ну, почему она их не послушала?
Арка распекала себя последними словами, как никогда остро осознавая свое одиночество и сосущую пустоту в животе, но вдруг Карапуз фыркнул и навострил уши. Арка перевела взгляд в ту сторону, куда смотрел конь, все ее чувства мгновенно обострились. Несколько секунд спустя до нее донесся странный ритмичный звук: вшу-у-ух-х-х-х… Вшу-у-ух-х-х-х… Вшу-у-ух-х-х-х… Словно по снегу катились сани.
Ошеломленная, Арка медленно встала. С тех пор как она рассталась с караванщиками, ей ни разу не встретилось ни единого свидетельства людского присутствия на этом леднике. Неужели каким-то чудом она только что столкнулась с другим человеком, предпринявшим, как и она, безумную попытку пересечь эту пустошь?
– Ау, есть там кто-нибудь? – крикнула она. – Сюда!
Сани приближались, шурша по снегу все быстрее и быстрее, как будто возница услышал зов девочки. Арка снова закричала что есть мочи, даже привстала на цыпочки. Она так обрадовалась возможности увидеть хоть одну живую душу, что совершенно не беспокоилась о том, кем окажется ее случайный попутчик. В конце концов, ничего не может быть страшнее перспективы околеть от холода в этой глуши.
– Я вижу твое прошлое…
Арка замерла. Прозвучавший в непроницаемом тумане голос отозвался от белесых камней странным эхом: очень четкий, но при этом не низкий, не высокий… В нем определенно не было ничего человеческого.
Вшу-у-ух-х-х-х… Вшу-у-ух-х-х-х… Вшу-у-ух-х-х-х… Существо приближалось все быстрее и быстрее. Шорох больше не походил на скрип полозьев по снежной корке. Арку прошиб холодный пот. Она ухватилась за жесткую гриву Карапуза, чтобы набраться храбрости.
– Кто вы? – воскликнула она.
Из тумана проступил какой-то колышущийся силуэт, он стремительно приближался.
– Я вижу твое прошлое… Плод невероятного союза… Одинокое дитя, которому дала приют старуха… Множество деревьев, блеск синевы на поясах… И вдруг… ОГОНЬ!
Из тумана выполз огромный белый змей, длиной около двадцати шагов, его черный раздвоенный язык хищно трепетал, в глазах, лишенных век, темнели вертикальные зрачки. Тело рептилии покрывали тысячи тонких, полупрозрачных чешуек, похожих на льдинки; в них, точно в крохотных зеркалах, отражались округлившиеся от изумления глаза Арки.
Девочка проворно попятилась, и ее конь сделал то же самое. За их спинами зияла глубокая расщелина в земле, преграждая путь. Перед ними змей поднялся во весь рост, его голова взметнулась так высоко, что исчезла в тумане. Положив руку на холку Карапуза, Арка переступила с ноги на ногу, чтобы не потерять равновесие на льду, и решительно взглянула на жуткое существо.
Конь вдруг испуганно заржал и бросился бежать во весь опор. От возмущения Арка на миг даже забыла о чудовище.
– Трус! – крикнула она.
Краем глаза девочка увидела, как змей бросился вперед, и сразу же отскочила в сторону. Острые клыки рептилии чиркнули ее по ноге. Чувствуя, как бешено колотится сердце, Арка на четвереньках стала отползать от монстра, поскуливая от ужаса. Она оказалась в западне на краю расщелины. Перекатывая свои чешуйчатые кольца по земле, ледяной змей снова заговорил, хотя из закрытой пасти не доносилось ни звука.
– Эта старуха покрыта пеплом… Бегство поджигателя, и твое бегство через три страны… Снова жизнь в Напоке, и снова смерть в Напоке… А теперь Гиперборея!
Рептилия припала к земле. Арка увидела, как распахивается пасть, ощетинившаяся клыками, и опять перекатилась вбок. Голова чудовища ударилась о мерзлую землю на том месте, где Арка находилась мгновением ранее. Раздался звон – это разбились о камень чешуйки. Змей выпрямился, развернув кольца своего тела одним плавным движением.
– Я вижу твое настоящее… Проклятая, петляй, уворачивайся, скользи по льду, чтобы избежать моих атак!
Змей снова сделал бросок. Арка метнулась в сторону и послала в существо сгусток огня. Змей с яростным шипением отпрянул, ожесточенно замотал огромной головой из стороны в сторону. Вода сочилась из его охваченной пламенем чешуи. Воспользовавшись этой минутной слабостью противника, Арка начала лихорадочно озираться, пытаясь найти способ избавиться от чудовища. Взгляд ее упал на ледяную глыбу, угнездившуюся на самом краю холма высоко вверху. Девочка бросилась бежать во весь дух и в мгновение ока взлетела вверх по склону. Внизу змей возобновил погоню, преследуя добычу по запаху, его огромное тело снова волнообразно выгибалось, порождая ритмичное «вшу-у-ух-х-х».
– Я вижу твое будущее… Смех, за который тебя полюбят… Грифон обвивает твой палец… Тринадцатый наследник ждет тебя в мавзолее…
На вершине пригорка Арка изо всех сил толкала глыбу льда и никак не могла сдвинуть ее с места. Задыхаясь, она отступила на два шага и в ярости пнула глыбу ногой – та сдвинулась на полпальца, издав протяжный скрип. Змей заметил девочку и стремительно пополз к ней. Арка сосредоточила свою аниму в ногах и снова пнула ледяную глыбу. Из-за силы удара она потеряла равновесие и упала на спину, зато валун наконец оторвался от насыпи и покатился по склону, увлекая с собой небольшую лавину. Арка услышала громкое «БУМ!», за которым последовало яростное шипение.
Она выпрямилась и посмотрела вниз: огромный змей беспомощно извивался, придавленный к земле кусками льда. Его длинный хвост со свистом рассекал воздух, хлестал по земле, но освободиться монстр не мог.
– ХА! Попался!
Арка съехала с обледеневшего склона и прыгнула на ледяной завал, еще сильнее придавив рептилию. Змей поднял голову и гневно зашипел. Арка почувствовала, как лед движется у нее под ногами: ее противник не собирался долго лежать под кучей льда и снега.
При других обстоятельствах девочка убежала бы со всех ног, но змей был первым живым существом, с которым она столкнулась за три дня блужданий по леднику. Более того, это существо владело даром речи.
– Теперь можно и поговорить, – сказала Арка уверенно, хотя в душе обмирала от страха. – Что ты такое?
– Тот, кто предрекает прошлое, настоящее и будущее… Людишки вроде тебя называют меня Пифоном.
– Впервые слышу, – заявила девочка и уселась на горе льда, скрестив ноги.
Хвост чудовища с силой хлестал воздух, отчего ледяной завал содрогался.
– Я легенда… (Жуткий голос рептилии зазвучал почти обиженно.) Змей, убивающий людей и открывающий будущее тем, кто сумеет одержать над ним верх… Хочешь узнать свое будущее?
Арка похлопала по куче льда кончиками варежек.
– Не уверена, что хочу это слышать, – ответила она и состроила рожицу. – Может, лучше покажешь мне дорогу в Гиперборею? Как выбраться из этого проклятого тумана?
Змей раздраженно стрельнул языком. Хвост чудовища хлестал по земле все сильнее, и Арка гадала, как скоро оно вырвется на свободу. Куча льда под ней крошилась при каждом рывке рептилии.
– Я Пифон, змей, предрекающий прошлое, настоящее и будущее… а не карта.
Раздосадованная, Арка нервно покусывала прядь волос и напряженно размышляла. Ситуация складывалась совсем не блестяще. Она потерялась, ее конь убежал, ей нечего есть, змей размером с дом только и ждет возможности ее сожрать, а туман все такой же густой.
Внезапно раздался топот копыт: прискакал Карапуз и остановился на почтительном расстоянии от чудовища. Возвращение товарища приободрило Арку.
– Предположим, я в конце концов найду дорогу, – с воодушевлением сказала она. – В таком случае мой путь уже предначертан мне судьбой, верно? Ты же можешь прочитать мое будущее?
– Несомненно…
– Хорошо, тогда подскажи мне, как выбраться с этого ледника.
Змей возмущенно зашипел.
– Так будущее не предрекают…
– А я именно так и хочу его узнать. Ответь мне.
Хвост рептилии со свистом рассек воздух.
– Два дня тебе придется идти вдоль этой длинной расщелины… Следуя этим путем, ты сможешь покинуть ледник, и Гиперборея откроет тебе свои двери… Там тебе встретится…
– Хорошо, хорошо! – воскликнула Арка, не желая выслушивать поток предсказаний. – Дальше рассказывать необязательно. Значит, мне просто нужно идти вдоль этой расщелины?
Змей снова стрельнул черным языком, и Арка расценила это как кивок. Она спрыгнула с груды льда и осторожно отступила на несколько шагов, прикидывая, сможет ли чудовище освободиться, однако змей перестал извиваться, и теперь его глаза с вертикальными зрачками наблюдали за ней. Арке казалось, что монстр глядит на нее с недобрым весельем. Интересно, что он задумал. Эта партия осталась за ней, но что-то подсказывало девочке, что змей еще не закончил играть.
Большое теплое тело прислонилось к спине Арки: Карапуз подошел к хозяйке и потерся об нее головой.
– Эх ты, глупый ослик, – сказала она, но все равно почесала ему шею.
Раздался бесплотный голос:
– Я открыл тебе твое будущее… Теперь ты должна освободить меня…
Арка повернулась к чудовищу и насмешливо воскликнула:
– Чтобы ты снова на меня напал? У меня есть идея получше: скоро оттепель, так что вся эта куча льда со временем растает… Если, конечно, ты не растаешь вместе с ней.
Ей показалось, что змей прищурился. Арка зашагала прочь от завала, за ней тронулся и Карапуз. Зияющая в земле расщелина, зловещая пропасть, вдоль которой им надлежало идти, терялась в тумане. Когда змей уже почти исчез в белесой дымке, девочка в сомнении остановилась, а потом и обернулась.
– Если ты знаешь мое прошлое, настоящее и будущее, почему напал на меня? Ты же знал, что я буду драться и заставлю тебя помочь мне.
Голова змея загадочно покачивалась. Арка могла бы поклясться, что он улыбается.
– Кто сказал, что я помог тебе, подсказав путь в Гиперборею?
В конечном счете Палатес все же пришел на защиту своего ученика.
Наставник Ластианакса лежал, раскинув руки в стороны, на клумбе с напокскими орхидеями и взирал на ученика мертвыми, остекленевшими глазами. Его седые волосы, обычно аккуратно зачесанные, сбились в клочья над висками. Красная опухшая голова упиралась в подножие каменной скамьи, словно, умирая, Палатес свалился с нее. В правой руке он все еще сжимал свое последнее приобретение – керамическую статуэтку курицы.
Ластианакс в оцепенении наблюдал, как слуги укладывают покойника на носилки и накрывают саваном. Они отнесут тело в погребальный зал. Спустя час после обнаружения трупа Ластианакс все еще не мог осознать смерть своего наставника: такое казалось просто немыслимым. Когда они виделись накануне, Палатес был в полном здравии, как всегда весел и добродушен.
На галерее, полукругом охватывающей террасу, толпились чиновники и с живым интересом наблюдали за происходящим. Смерть в Магистериуме, к тому же не простого человека, а министра, – это целое событие. До Ластианакса долетали приглушенные голоса: народ терялся в догадках.
– Наверняка сердце не выдержало, у магов оно всегда первым отказывает.
– Я слышал, как один слуга сказал, что Палатес подавился, когда пил.
– Бьюсь об заклад, это апоплексический удар, мой двоюродный брат точно так же умер в прошлом году. Вдруг – раз! – и за пару минут его не стало.
– Возможно, это убийство…
– Как, скажи на милость, его могли убить? На теле нет никаких видимых ран, и никто не слышал крика.
Ластианакс опустил глаза и посмотрел на кольцо, которое теперь носил на указательном пальце. Вещица была украшена изображением грифона, по ободку выгравировано его, Ластианакса, имя. Несколько минут назад к юноше подлетел профессор магмеха, поспешно, точно нелегальный уличный торговец, сунул ему в руку кольцо и торопливо покинул террасу, где все еще лежало тело его коллеги. Как правило, наставник ученика преподносил ему кольцо во время торжественной церемонии. Символ ремесла мага, это кольцо позволяло Ластианаксу свободно перемещаться между уровнями Гипербореи и ставить свою печать на официальных документах. Еще профессор пробормотал слова соболезнования и между делом объявил Ластианаксу результаты его защиты – одиннадцать из двенадцати. За последние десять лет никто не удостаивался такого высокого балла.
Ластианакс заторможенно выслушал хорошие новости, будучи не в состоянии ни радоваться за себя, ни скорбеть о судьбе наставника. Он пять лет проклинал Палатеса, и теперь его разум был просто не готов испытывать по отношению к старику что-либо, кроме нетерпения и раздражения.
Впрочем, первое потрясение очень быстро прошло, и в душе юноши всколыхнулась глубокая печаль. Ластианакс принялся расхаживать по террасе взад-вперед. Он злился на Палатеса за его внезапную кончину и тут же начинал винить себя за подобный эгоизм. До сего дня он считал наставника обузой, а теперь вдруг понял, какое важное место в его жизни занимал старый чудак.
Молодой маг остановился в центре террасы, закрыл глаза, снова открыл и поглядел на синее небо, раскинувшееся за гигантским куполом. Разум требовал срочно переключиться на какую-то практическую задачу. Все в этом мире должно иметь логическое объяснение.
Ластианакс перевел взгляд на цветочные клумбы, высматривая какую-то подсказку, которая помогла бы ему понять, как прошли последние минуты жизни его наставника. Палатес всегда отличался отменным здоровьем. Скончался ли он от естественных причин или, как предположил один из чиновников, старика убили? Скоропостижная смерть Палатеса – полная нелепица, тут волей-неволей поверишь в преднамеренное убийство, но Ластианакс, хоть тресни, не понимал, кто мог желать зла его наставнику. Палатес был некомпетентен, зато уступчив, то есть обладал двумя важнейшими для политика качествами, без которых немыслима долгая карьера в Гиперборее.
В дальнем конце террасы возвышалась монументальная статуя под названием «Магистериум просвещает народ»: величественный каменный маг держал светящийся шар над толпой изумленных лиц. Внимание юноши привлек какой-то проблеск у подножия изваяния. Ластианакс подошел ближе и обнаружил в траве керамическую курицу. Должно быть, она выпала из разжавшихся пальцев Палатеса, когда слуги уносили тело. Молодой человек долго смотрел на фигурку, не в силах примириться с подобной трагической нелепостью: получается, незадолго до смерти его наставник потратил последние минуты жизни на покупку такой безделицы.
– Ластианакс!
Юноша поднял голову и увидел, что к нему рысцой бежит Силен, энергичный профессор тайнографии. Полы тоги развевались у него за спиной, а выпирающий живот тянул его вперед и вниз, так что маг совершенно запыхался.
– Дорогой Ластианакс, примите мои… – пропыхтел Силен.
Он остановился, тяжело дыша, замахал пухлой рукой – мол, подождите минутку – и облокотился на перила нависавшей над пустотой террасы.
Магистериум занимал вершину второго по высоте здания Гипербореи. Перед ними раскинулся лес огромных цилиндрических башен, а в вышине сиял полупрозрачный купол, размеру которого позавидовало бы само небо. Ластианакс незаметно спрятал статуэтку в складках туники.
– Мои соболезнования, – закончил Силен. – Совет только что потерял… ф-ф-фу-у-ух… великого человека… Подождите, мне нужно сесть, я больше не могу.
Тайнограф плюхнулся на небольшую каменную скамейку, похожую на ту, возле которой лежал Палатес. Тога на объемных ягодицах профессора так натянулась, что того и гляди грозила треснуть по швам.
– Какая трагедия, да еще и в день вашей защиты! Вам должны были вручить ваше кольцо… Ах, уже вручили… Да, это хорошо… Очевидно, у вас сегодня нет настроения радоваться, но я всегда устраиваю небольшой прием в честь нового класса магов, когда все ученики представят свои изобретения, это будет возможность отпраздновать ваш успех, – сочувственно приговаривал тайнограф, похлопывая юношу по локтю. – Я до сих пор помню, как проходила защита вашего наставника, – радостно продолжал он. – В то время я был очень молодым профессором. Палатес так нервничал, что минуты две не мог вымолвить ни слова, зато потом потряс комиссию великолепной презентацией. Впрочем, в том году мне тоже пришлось иметь дело с…
Он прервал свою увлекательную историю, увидев усталое выражение лица Ластианакса. Тот дорого заплатил бы, чтобы избежать многословных соболезнований своего бывшего преподавателя. В классе Силен зачастую отвлекался от темы лекции и многократно повторялся. Большую часть времени он делал вид, что не замечает покашливаний и нетерпеливых вздохов своих учеников. На этот раз, к счастью, он поспешно свернул свою болтовню.
– Ах, простите, даже в самые трудные минуты не могу не обратиться к старым воспоминаниям. Удар, не правда ли?
– Похоже на то, – сдержанно заметил Ластианакс. – Палатес любил вкусно поесть и выпить.
– Наверное, меня тоже ждет подобная участь, – вздохнул тайнограф, указывая на свой живот. – Извините, не следовало мне шутить на эту тему… Я пришел не для того, чтобы усугубить вашу скорбь. Дорогой Ластианакс, давайте немного поговорим о политике, – сказал он, похлопывая по скамье рядом с собой.
Обескураженный, молодой человек мгновение колебался, потом кое-как примостился на узком свободном краешке скамьи, хотя одно его бедро практически повисло в воздухе. Силен преподавал тайнографию, или магическое письмо. До сих пор их общение ограничивалось отношениями учителя с учеником. Близость Силена к василевсу делала его влиятельной фигурой. Правитель Гипербореи даже назначил профессора заместителем верховного судьи, хотя это почетное звание не накладывало никакой ответственности. Заговорив о политике, Силен мгновенно вышел за обычные рамки их общения.
– Вы были учеником министра пять лет, – начал он, – и понимаете, что некоторые дела нужно делать быстро. Члены Совета уже знают о смерти Палатеса, и каждый желает поставить свою пешку на освободившееся место министра усреднения. В кои-то веки я намерен поучаствовать в этой борьбе за лакомый кусок – простите мне это выражение. Видите ли, я еще никогда не встречал такого умного девятнадцатилетнего молодого человека, как вы, и я говорю это, не принимая во внимание ваше скромное происхождение. Кроме того, вы учились у самого Палатеса, что дает вам значительное преимущество перед любыми конкурентами. Вот почему я хочу помочь вам стать…
Силен сделал многозначительную паузу, подмигнул и торжествующе закончил:
– …министром усреднения!
Молодой маг сразу понял, куда клонит его собеседник, но это нисколько не уменьшило его недоверия. Палатес только что скончался, сам Ластианакс все еще одет в ученическую тунику.
Ладно, положим, в мечтах он легко мог представить себя в министерском кресле, но не в столь юном возрасте и особенно не в такой день.
– Не думал, что придется так скоро вмешиваться и продвигать вас, – продолжал Силен, не давая юноше времени поразмыслить. – Было бы лучше, если бы вы успели набраться побольше опыта… Но я не вижу, кто лучше вас подходит на этот пост. Министр усреднения должен понимать, как устроена жизнь на нижних уровнях… К сожалению, почти все наши маги лишены этого знания. Вы могли бы принести много пользы на этом месте, Ластианакс.
Тайнограф закончил фразу и слегка наклонил голову, всем своим видом выражая добродушие. Ластианакс помолчал несколько мгновений, обдумывая ответ, а между тем Силен испытующе вглядывался в лицо собеседника, взгляд его быстро перебегал с одного глаза юноши на другой. Не прошло и двух часов с тех пор, как Ластианакс обнаружил тело своего наставника, а ему уже предлагают занять должность усопшего. Неприятно. С другой стороны, молодой человек прекрасно понимал, что ему, выходцу с первого уровня, подобная возможность карьерного роста могла выпасть лишь раз в жизни и второго такого предложения уже не будет. Стать министром, оказаться в центре управления городом – об этом он мечтал много лет.
– Я весьма польщен, – сказал он наконец. – Для меня будет честью… – Ластианакс заметил статую мага со светящимся шаром, – подхватить факел, выпавший из руки моего наставника. Однако, профессор, мне кажется, вы идете на огромный риск, поддерживая мою кандидатуру.
Вежливый способ поинтересоваться, что Силен ожидает получить в благодарность за свою протекцию. Каким бы бескорыстным ни выглядело предложение тайнографа, но глупцом Ластианакс не был. Силен сразу понял намек.
– Люблю помогать перспективным молодым людям, которые по своему рождению лишены возможности вырасти в семье магов. Но я был бы лицемером, если бы сказал, что мною движет лишь жажда справедливости, – тихо добавил он. – Буду с вами откровенен… Меня беспокоит отсутствие рассудительности у нашего эпарха, а также его влияние на василевса.
Я чувствовал бы себя спокойнее, если бы в заседаниях Совета принимал участие надежный и разумный человек со свежим взглядом на вещи. Естественно, мне было бы интересно знать общее содержание этих обсуждений… Разумеется, о вмешательстве в политику речь не идет: Совет, как и прежде, должен оставаться полностью самостоятельным.
Ластианакс с облегчением кивнул. Напряженные отношения между Силеном и эпархом ни для кого не были тайной. Силен постоянно искал способы уязвить своего старого противника; и, раз уж на то пошло, Ластианакс без колебаний ему в этом поможет, тем более что он и сам недолюбливал эпарха. Довольно умеренная плата за возможность заседать в Совете министров.
– Мои шансы попасть в Совет очень малы, – заметил он. – Я только что закончил обучение, среди моих знакомых нет влиятельных магов, но мне понадобится большинство голосов Коллегии наставников, а главное, согласие василевса.
– Поддержка всегда найдется, если знаешь, где ее искать, – спокойно ответил тайнограф. – Вы уже можете рассчитывать на голоса инженера купола и главного архитектора, мы с ними хорошие друзья, я пришлю им гидротелеграмму…
Пока тайнограф перечислял своих высокопоставленных знакомых, в галерею рядом с внутренним двориком поспешно вошел какой-то человек. Ластианакс сразу узнал эпарха: тот вечно компенсировал свой малый рост недовольной гримасой. До сих пор у молодого человека не было возможности поговорить с эпархом: глава Совета и управляющий городом был слишком занят, чтобы обращать внимание на простого ученика. Силен все еще продолжал свою речь, но Ластианакс услышал, как эпарх ворчит сквозь зубы:
– Этот идиот Палатес… Умереть вот так, без предупреждения… Можно подумать, у меня своих забот мало…
Силен заметил, что Ластианакс больше не слушает его, повернулся и удивленно ахнул при виде эпарха.
– Добрый день, Мезенс! – воскликнул он. – Как твоя семья? Готов ли твой сын к Атрибуции?
– Мне сейчас некогда тратить время на твое притворство, Силен. Неспокойные кланы, обрушение канала на пятом уровне, гильдия караванщиков не дает мне покоя… А теперь еще нужно найти нового министра!
Ластианакс почувствовал, как сидящий рядом с ним Силен радостно задрожал.
– Совершенно верно, Мезенс, – весело сказал тайнограф, – и я сей же час могу предложить тебе кандидата на замену.
С неожиданной для человека его комплекции ловкостью он вскочил и подошел к эпарху. Ластианакс последовал его примеру. Глава Совета нетерпеливо притопывал ногой.
– И кто же этот кандидат, из-за которого ты заставляешь меня терять время?
– Вот он, – ответил Силен, подталкивая Ластианакса вперед.
Эпарх рассмеялся лающим смехом.
– Ученик! Какое чувство юмора, Силен!
– Я совершенно серьезен. Ластианакс более чем компетентен в вопросах равенства уровней, поскольку последние пять лет занимался всей документацией своего наставника. К тому же вот уже час, как он перестал быть учеником, ведь мы с профессорами присудили ему оценку одиннадцать баллов из двенадцати.
– Ха! – воскликнул Мезенс. – Одиннадцать из двенадцати. Уровень, как говорится, не тот, что прежде. В мое время редко кто удостаивался девяти баллов, но это были честно заслуженные оценки. С каждой секундой ты падаешь все ниже в моих глазах, Силен.
Тайнограф, улыбаясь, пожал плечами:
– Прошу, найди более достойного кандидата, если сможешь. Давай устрой ему проверку.
Эпарх презрительно фыркнул и повернулся к Ластианаксу. Взгляд его быстро заметался между глазами юноши, как произошло чуть ранее с Силеном. Ластианакс привык к такой реакции: радужки его глаз были разных оттенков карего.
– Сколько караванов имеют доступ к караван-сараю? – спросил эпарх. Он наконец сделал выбор, и его взгляд остановился на правом глазу юноши.
– Так нечестно, Мезенс, этот вопрос не имеет ничего общего с работой министра усреднения!
– Четыреста шестьдесят, – ответил Ластианакс.
Эпарх улыбнулся и сделал несколько шагов, презрительно поглядывая по сторонам, словно желая привлечь внимание всех окружающих к своему превосходству.
– Неверно, четыреста шестьдесят два. Вам следует больше времени посвящать учебе, молодой человек.
– Десять лет назад их действительно было четыреста шестьдесят два, – невозмутимо ответил Ластианакс, – но недалеко от Темискиры совершены нападения на два каравана. Новость пришла сегодня утром. Вы не знали? – спросил он, невинно хлопая глазами.
Эпарх поджал губы, чтобы скрыть свое недовольство, а Силен одарил юношу сияющим взглядом. Толпа любопытствующих уже почти рассеялась. Ничто не напоминало о смерти Палатеса, только цветы, примятые слугами, которые пришли забрать тело. Ластианаксу стало стыдно: он тут разыгрывает из себя дрессированного пса, лишь бы занять место своего наставника в Совете.
– Что ж, похоже, тебе удалось найти потенциального кандидата на место министра усреднения, – сказал эпарх Силену. – Но, кстати говоря, – добавил он, делая вид, словно только что вспомнил, – обидно, что его кандидатуру нельзя будет принять, даже если тебе удастся убедить Коллегию проголосовать за него.
Силен нахмурился:
– Почему это?
– Потому что у него нет ученика, – изрек эпарх с торжествующей усмешкой. – И ты не хуже меня знаешь, что кандидаты в министры должны быть наставниками.
Тайнограф усмехнулся, и его круглый живот мелко затрясся.
– Мезенс, ты так глубоко погрузился в проблемы кланов и каналов, что забыл одну маленькую деталь: Атрибуция учеников состоится через девять дней. И, кстати, твой сын в ней участвует.
Эпарх нервно дернул плечом, показывая, что спор окончен.
– Я не стану ждать девять дней, чтобы предложить василевсу достойного кандидата. Мне ведь нужно руководить Советом.
– Верно, ближайшее заседание Совета состоится на следующий день после Атрибуции, то есть через десять дней, – с улыбкой подхватил Силен. – У Ластианакса достаточно времени, чтобы найти ученика. Уверен, василевс согласится подождать несколько дней и обдумает мое предложение.
Уязвленный эпарх сделал вид, что уходит, но затем повернулся к Ластианаксу и ткнул ему пальцем в грудь:
– Напрасно вы позволяете своему бывшему профессору втягивать себя в политические интриги, молодой человек! Глядите, как бы вам крылышки не подрезали. Если возникнет малейшая загвоздка, виноваты будете вы. Ни один министр Совета не смирится с вашим появлением. Позвольте мне внести ясность: я первый буду вставлять вам палки в колеса. Ваше смехотворное честолюбие дорого вам обойдется.
С этими словами он удалился, быстро переставляя короткие ноги. Ластианакс в замешательстве смотрел вслед эпарху, гадая, не совершает ли страшную ошибку. Он пообещал себе позже все обсудить с Палатесом, и тут же понял, что отныне это невозможно. Сидевший рядом Силен с довольным вздохом выпятил свой огромный живот.
– Ах, лучшее развлечение для меня – это возможность подразнить Мезенса. Не обращайте внимания на его слова, он просто завидует. Он сумел вступить в Совет лишь в возрасте сорока лет, а вам всего девятнадцать! Однако в одном он прав: вам понадобятся крепкие плечи, чтобы принять ответственность за свое новое положение. Совет – неиссякаемый источник неприятностей. Вот почему я всегда избегал назначения на министерскую должность… Кстати, скоро вы и сами станете наставником, дорогой Ластианакс. Каким вы представляете своего идеального ученика?
Ластианакс задумчиво провел пальцем по горбатой переносице – напоминание о его собственной Атрибуции. В тот день он впервые встретил Палатеса. Раньше, думая о своем будущем в качестве мага, он неизменно представлял себя поднимающимся по карьерной лестнице в одиночку. Он и представить себе не мог, что ему самому придется поддерживать ученика.
– Выдающимся, – ответил он.
– Если мы в ближайшее время не пройдем в эти проклятые ворота, мой желудок отправится в Гиперборею сам по себе.
Карапуз ответил Арке недовольным вздохом. Перед ними по заснеженной, продуваемой всеми ветрами пустоши зигзагами тянулась бесконечная вереница прибывающих. Вдали возвышалась Гиперборея, ее купол поднимался над снежной пустыней, словно гигантский золотой пузырь. Если бы Арка не умирала от голода, то могла бы любоваться городом часами. В прозрачной поверхности отражались облака, а за ней виднелось множество круглых башен, одна выше другой; вершины некоторых башен почти касались внутренней поверхности купола. Зеленые, синие, охровые, розовые – это буйство красок казалось миражом на фоне серых болот, свинцового неба и мрачных гор.
С тех пор как, следуя указаниям змея, Арка покинула ледник, она целый день шла по равнине, не отрывая глаз от города, прямо как летящая на свет бабочка. Гиперборея, город магов. Говорят, там всегда жарко, ибо царит вечное лето, а улицы вымощены золотом; настолько велико богатство этого сказочного града. Арка не знала, чем жителям не угодил простой булыжник, но она уже могла разглядеть вдалеке гиперборейцев, неторопливо занимающихся своими делами, в то время как сама она уже почти отморозила себе уши, стоя в очереди на холоде.
Гиперборейцы передвигались по соединяющим башни белокаменным акведукам, похожим на мосты; издалека люди казались крохотными, как муравьи на ветке, из-за изгиба купола их тела выглядели неестественно вытянутыми.
Очередь из приезжих выстроилась перед одним из четырех входов в цитадель – монументальными бронзовыми воротами, расположенными по центру крепостной стены. По обеим сторонам ворот возвышались фортификационные сооружения из синего эмалированного кирпича. На перемычке над воротами красовался щит, с которого на людей сверху вниз скалился грозный грифон, окруженный сложным узором из кругов и квадратов.
«Печать», – подумала Арка.
Купол стоял на земляных валах, словно изящный хрустальный шар, и казался обманчиво хрупким: теперь Арка видела, что он сделан из адаманта, прозрачного камня около десяти футов толщиной. Благодаря этой крепкой конструкции Гиперборея ни разу не подвергалась вторжению с момента своего основания. Хорошо защищенный, расположенный очень далеко на севере, переполненный магией… никогда еще город не сталкивался с врагами, равными ему по силе и способными напасть.
И Гиперборея сполна воспользовалась своим положением. Больше года Арку мотало по разным странам из-за войн, разрушивших ее дом и унесших жизни двух близких людей. Она потеряла свою опекуншу во время пожара в Аркадии, а затем лишилась подруги в ходе народных восстаний в Напоке. Попасть в город, не тронутый войной, было пределом ее мечтаний.
Арка привстала на цыпочки, пытаясь увидеть, почему стражники так долго проверяют вновь прибывших, но очередь людей, в основном горцев, ожидавших перед ней, закрывала ей обзор. Чуть дальше перед таможенным постом вытянулась длинная вереница караванов. Навьюченные товарами овцебыки лежали в снегу, пережевывая жвачку. Гиперборея не имела выхода к морю, а потому товарами ее снабжали караваны, прибывавшие из принадлежащих городу бесчисленных колоний. Помимо еды, город ежедневно переваривал колоссальное количество дерева, металлов и камней, а взамен производил оружие, всевозможную утварь и книги, которые затем перепродавались по всему миру. Эта торговая и культурная империя веками сияла на фоне соседних городов, словно яркое солнце.
Примерно через час, показавшийся Арке вечностью, девочка обнаружила, что стоит перед таможенным постом – маленьким каменным зданием, притулившимся к одной из крепостных башен. Сидевшая внутри таможенница задавала вопросы горянке, приехавшей с двумя тощими ребятишками. Через несколько минут мать вышла в слезах, хнычущие дети цеплялись за ее плащ. Арка услышала, как таможенница говорит одному из охранников:
– Эти босячки вечно пытаются давить на жалость, причитая о своих детишках. Уж я-то знаю: первое, что она сделала бы, едва войдя в город, понесла бы от первого встречного и вскоре произвела бы на свет очередной голодный рот, который не смогла бы прокормить. Нет гиперов – от ворот поворот. Следующий!
Арка вздрогнула и, в свою очередь, вошла в домик суровой таможенницы. Карапуз остался у двери. Что такое «гипер»? Гиперборейские деньги? Ей нечем заплатить за вход.
Сидевшая за столом таможенница заполняла какой-то бланк. Ее розовый скальп просвечивал из-под редких с проседью волос, а двойной подбородок нависал над меховым воротником плаща. Толстыми пальцами она ухватила штемпель в форме грифона – символ города, – аккуратно поставила печать, сложила бумагу пополам, с силой разгладила сгиб ногтем и положила бланк поверх большой стопки листков справа от себя. За спиной таможенницы стояли двое охранников, опираясь на свое оружие, длинные металлические палки зловещего вида. Стражи с глубокой скукой наблюдали, как их коллега проверяет стопку бланков и ставит сверху ящичек, полный монет, на манер пресс-папье. Наконец таможенница посмотрела на Арку. Ее взгляд быстро скользнул по потертому меховому плащу девочки, остановился на растрепанных белокурых волосах. Женщина нахмурилась, очевидно предположила, что эти светлые лохмы не мыли уже несколько месяцев.
– Что вы делаете в Гиперборее? – резко, без всяких предисловий произнесла она и положила перед собой чистый бланк.
У Арки было достаточно времени, чтобы подготовиться к этому вопросу. Уверенная в правильности своего ответа, она выпалила на одном дыхании:
– Я приехала в Гиперборею, потому что это единственный город, где по-прежнему разрешена магия, а я хотела бы жить, имея возможность использовать свои силы, не как в Напоке, где у меня…
– Так вы родом из Напоки? – перебила ее таможенница.
– Да, – соврала Арка.
– Но у вас совершенно нет напокского акцента.
Ошеломленная, Арка не знала, что сказать. Она говорила на гиперборейском, потому что на этом языке говорили амазонки. Родной народ девочки жил в тысячах лиг отсюда и не имел никакого отношения к волшебному городу, по крайней мере насколько ей было известно. Из-за плохой репутации воительниц Арка старалась не упоминать, что выросла среди них. Оказавшись в ловушке собственной лжи, она торопливо пыталась выдумать какое-то объяснение.
– Мой отец гипербореец, он научил меня своему языку. Я приехала сюда еще и потому, что хочу его найти.
Это было ложью лишь наполовину. Отец Арки действительно был гиперборейцем, но она никогда его не видела: он оставил ее мать еще до рождения дочери. Девочка намеревалась его найти.
Таможенница коротко кивнула и что-то записала на своем бланке.
– Вы упомянули магию, – сказала она. – Как бы вы оценили свой уровень?
– Ну, я могу делать довольно простые вещи, – осторожно сказала Арка. – Зажигать костры, левитировать предметы и все такое прочее…
Таможенница снова сделала несколько пометок.
– Как вы планируете зарабатывать на жизнь в Гиперборее?
И снова у Арки нашелся заранее подготовленный ответ:
– В Напоке я продавала пироги на улице и здесь буду заниматься тем же.
На самом деле она никогда в жизни не пекла пирогов и понятия не имела, как будет зарабатывать золото, но, очевидно, ее ложь прозвучала весьма правдоподобно.
Таможенница кивнула и вписала еще одну строчку в формуляр.
– Сейчас я буду задавать вам вопросы, на которые вы ответите «да» или «нет». Планируете ли вы однажды влиться в ряды преступников Гипербореи?
«Ну и какая польза от этого вопроса?» – озадаченно подумала Арка.
– Нет.
– Собираетесь ли вы посягать на чужое имущество или незаконно проникать в частные дома? – спросила таможенница, ставя галочку в анкете.
– Нет.
– Имеете ли вы намерение отравить городскую воду или разрушить одну из башен?
– Нет.
– Планируете ли вы покушение на жизнь высших сановников, начиная с василевса?
– Нет.
– Вы амазонка?
Озадаченная, Арка ответила не сразу. Она с беспокойством отметила, что этот вопрос помещен в один список с другими, как будто кровь амазонок – достаточное основание для отказа. Таможенница подняла глаза от бланка:
– Простая формальность. Отвечайте.
– Нет, я не амазонка, – сказала Арка, и это было правдой.
– Ваше имя и возраст? – спросила таможенница, сделав пометку в последнем квадратике анкеты.
– Арка, тринадцать лет, – быстро сказала девочка.
– Арка, тринадцать лет, волосы светлые, глаза серо-голубые, – подытожила таможенница, делая пометки. – В столь юном возрасте уже путешествуете в одиночку, – прокомментировала она, не отрывая глаз от документа.
Арка не знала, что сказать. Она хотела бы иметь компанию, но обстоятельства не оставили ей выбора. Мгновение таможенница сверлила девочку подозрительным, оценивающим взглядом.
– Хорошо, допустим, – проворчала она, откладывая листок. – Ваша анкета заполнена. Въезд в город будет стоить вам гипер, как вы, наверное, читали на табличке над дверью. У вас ведь есть средства, чтобы заплатить?
Арка почувствовала, как уголки ее губ ползут вниз. Денег у нее не было, и, очевидно, таможенница знала это с самого начала. Вредная тетка просто развлекалась, задавая стандартные вопросы, поманила девочку возможностью войти в город. Арка смущенно почесала затылок и пробормотала:
– Ну, как раз об этом я и хотела спросить… Скажем так, у меня возникли небольшие сложности…
Внезапно позади нее раздался громкий хлопок. Это Карапуз шумно выпустил газы и теперь убегал, пытаясь сбросить с крупа большой ком снега, упавшего с крыши таможни. Снаружи люди наблюдали за этим зрелищем, весело смеясь. Таможенница неодобрительно цокнула языком.
– Итак, какие у вас сложности? – нетерпеливо поинтересовалась она.
Арка вытащила из кармана три треугольные монеты: золотую, серебряную и медную – и показала их таможеннице.
– Я еще не знаю, какие здесь ходят деньги, поэтому не уверена, что такое гипер. Это он? – невинно спросила она, протягивая женщине большую золотую монету с вычеканенным изображением василевса.
Таможенница недоверчиво прищурилась, но монету взяла и положила на небольшие весы, дабы проверить ее подлинность.
– Верно, – признала она, кладя гипер в ящичек. – Серебряная монета – это борион, а медная монета – мелок. В одном гипере – тридцать шесть борионов, а в одном борионе – двенадцать мелков.
Она поставила штамп на анкету, сложила ее пополам, разгладив кончиком ногтя, поместила поверх стопки других бланков и придавила ящичком с деньгами.
– Вы официально допущены в черту городских стен. Начиная с сегодняшнего дня и в течение одного года, если вы нарушите закон, вам будет грозить изгнание без всякого суда. Вас могут судить только за преступление, влекущее за собой смертную казнь. Понятно?
– Да, – сказала Арка.
Она торопилась как можно скорее попасть в Гиперборею и наконец осуществить свои мечты о славной горячей еде. Девочка положила две оставшиеся монеты в карман и покинула таможенный пост. Снаружи люди все еще смеялись. Арка позвала Карапуза, и конь тут же подбежал к ней гордой рысцой, так важно взмахивая хвостом, будто это плюмаж.
– Извини, старина, – прошептала Арка, похлопывая коня по бокам. Именно она сбила снежный ком прямо на круп Карапуза. Пока таможенница и охранники отвлеклись, наблюдая за животным, три монеты из ящичка с деньгами поднялись в воздух и перелетели в карман девочки, так что никто ничего не заметил.
«Есть что-то воодушевляющее в том, чтобы войти в город за счет самого города», – думала она, победно шагая в огромные бронзовые ворота под бдительными взорами охранников.
И, главное, у нее теперь достаточно денег, чтобы купить еду.