Эллину разбудила утренняя перебранка соседок.
Заерзав на постели, она приподнялась и поняла, что вчера забыла раздеться. Еще бы – устала как собака, вымокла до нитки, сил едва хватило на то, чтобы поставить Звездочку в стойло. Даже ужинать не стала, хотя, что бы она поела, если отпустила прислугу на время поездки в Рамит? Столько времени на нее убила – и все впустую.
Тех медяков, что дал Урх, не хватило бы и на плохонький обед в трактире, так что гоэта с чистой душой оставила их в одном из храмовых прудов, пробормотав перед этим молитву об упокоении души несчастной Ханны. Жалко все же ее, такая молодая была…
Эллина надеялась, что монеты дойдут до богов, придав веса просьбе о даровании покоя усопшей, а не осядут в карманах священников. А ведь они могут неплохо наживаться на верующих, по традиции моля или спрашивая о чем-то небожителей, бросающих деньги в храмовый пруд.
А Гланер, разумеется, деньги пропил. Заказал на них пинту эля.
Перебранка не прекращалась, вынудив Эллину встать, умыться, перебраться на кухню и заняться приготовлением завтрака.
Без кухарки, да еще спросонья гоэта не рассчитывала начать день с чего-то вкусного, вроде блинчиков с земляничным вареньем, и терпеливо поджаривала на сковороде традиционный «завтрак холостяка» – яичницу. Если добавить в нее мелко порубленные кусочки окорока, получится неплохо, даже вкусно.
Эллина никогда не была хорошей хозяйкой, хотя готовить умела и успешно обходилась без Урсулы – своей кухарки и по совместительству горничной. Что поделаешь, Сатия – город дорогой, а заработок гоэты непостоянен, штатом прислуги не обзаведешься. Но возвращаться на провинциальную родину Эллина не желала: там заказов точно не будет, да и умереть от тоски недолго.
Родные? Остался кое-кто, но недостаточно близкий, чтобы стремиться воссоединиться с семьей. Еще вечно деньги в долг брать начнут, полагая, что раз низший маг (недомаг, по-народному), то золота куры не клюют.
Нет, Эллина ни капельки не жалела, что когда-то, будучи шестнадцатилетней девчонкой, стащила свою метрику и убедила опекуна, своего отчима, отпустить ее в училище. Мать, разумеется, была против, хотя в их семье и были гоэты – двоюродный брат Эллины, старше ее на десять лет. Он-то и увлек девочку рассказами о привольной жизни.
Вступительные испытания (беседу и пару заданий на выбор экзаменатора) Эллина сдала, хотя и не без проблем, оказавшись третьей с конца в списке принятых на обучение.
Училище находилось не в Сатии, втором по величине городе королевства, а в пригороде столицы, тихом, сонном, где бы ничто не отвлекало учеников от занятий. Но они, как водится, учебу не жаловали, радостно оккупируя ближайшие кабачки. Разумеется, совершеннолетние. Несовершеннолетних за пределы территории не выпускали, так что тут приходилось полагаться на милость старших товарищей.
Впрочем, с теми, кто услаждал свой желудок вином и элем, быстро расставались: почти все кандидаты в гоэты обладали слабо развитым даром, поэтому без ежедневных практических занятий сдать экзамены было трудно. Преподаватели с радостью отчисляли отстающих: чем меньше учеников, тем меньше головная боль.
В отличие от Университета дисциплина на занятиях была жесткая, а материал объяснялся один раз. Преподававшие в училище маги с правом работы третьей степени (он же – уровень допуска) не утруждали себя повторением, предпочитая придумывать для отстающих домашние задания-наказания. Эллина тоже их получала, почти весь первый год просидела с пробирками и тряпкой в руках, но как-то справлялась.
Кто не справлялся, получал еще одно задание – и так до пяти за триместр. Затем преподаватель успокаивался до экзамена, чтобы с безразличным видом выслушать что-то невразумительное от отстающего ученика и поставить перед учебным советом вопрос о выполнении им программы курса. Обычно после этого бедолагу исключали за непригодность.
На последних годах обучения, правда, было иначе: за каждого отстающего после каждого триместра, кроме последнего, третьего, учитель получал минус от директора, отражавшийся на традиционной денежной прибавке ко Дню весеннего (или зимнего) солнцестояния. Нужно ли говорить, как после этого преподаватель относился к нерадивому оболтусу? Такие годовые экзамены не сдавали. А несдача годового экзамена в отличие от семестрового приравнивалась к немедленному отчислению с обязательством вернуть училищу деньги потраченные на питание и обучение за год.
По окончании училища Эллина не подалась в лежавшую всего в паре миль столицу, а предпочла переехать в Сатию – не менее крупный, зато более дешевый город, где еще сохранились шансы найти хоть какую-то работу. Она не заставила себя ждать – помог один из преподавателей, которому, вопреки логике, девочка без особых способностей нравилась.
Задание оказалось непростым, потребовавшим работы в команде и изменения некоторых принципов, зато принесло деньги, на которые Эллина начала обустраивать свою жизнь в Сатии.
На этот дом она копила четыре года, до этого перебивалась по съемным углам. Но с опытом и сложившейся репутацией заработок стал стабильнее и позволил повесить на столбе у калитки двухэтажного коттеджа в квартале, населенном представителями второго сословия среднего достатка, скромную жестяную табличку со своим именем.
Позавтракав и вымыв за собой посуду, Эллина нагрела воды, смыла с себя дорожную грязь и отправилась работать. Сегодня предстояло зайти к аптекарю, узнать, не спрашивал ли кто того, что там не продают, а потом посидеть часик-другой на постоялом дворе «Белая мышка» – негласном сборище гоэтов округи. Там они узнавали последние новости и, соответственно, возможных заказчиков их услуг.
Уходя, Эллина прихватила с собой баночку с кремом от оспин, чтобы отдать аптекарю, невесть где выискавшему человека, которому понадобилась подобная вещь.
Аптекарь платил за нее чекушку, а продаст наверняка дороже, но гоэту это не волновало – от любых денег не отказываются.
На всякий случай прикрепила записку с указанием, где ее можно найти, – она не дипломированный маг, чтобы разбрасываться клиентами. И самой нужно жить, и прислуге (кухарке и приходящему конюху) платить.
С настоящим магом Эллина нечаянно столкнулась на улице: тот о чем-то спрашивал прохожего.
Почувствовав на себе любопытный взгляд гоэты, с интересом рассматривавшей и незнакомца, и его коня, и отличительную вышивку на плаще, наносившуюся с помощью колдовства, маг на миг прервал беседу, одарив ее мимолетным взглядом и снисходительной усмешкой. Разумеется, маги гоэтов не жаловали, но и не чинили препятствий в работе, не считая конкурентами.
Эллина сдержанно ему поклонилась и пожелала доброго дня.
Кивок ей вернули – она женщина, он мужчина, – но не более. Ответного пожелания не последовало. Впрочем, гоэта его и не ждала.
В «Белой мышке» было малолюдно – слишком рано для любителей эля, и Эллина без труда заняла местечко у стойки, аккуратно расправив подол, чтобы не торчали оторочка нижней юбки и не слишком чистые ботинки. Что поделаешь, на улице осень, а подъездную дорожку она никак не приведет в порядок, да и на мостовой лужи встречаются.
Хозяин, добрый ее знакомый, тут же предложил выпивку за счет заведения, но Эллина до вечера не пила, разве что погода или болезнь заставят, поэтому отказалась, попросив кофе с молоком.
Пока служанка варила ароматный напиток, взглянула на себя в зеркальце и со вздохом припудрила нос.
Эх, была бы она симпатичнее и моложе… Хотя тогда бы ее всерьез не воспринимали и звали совсем для других целей. Впрочем, такое в ее практике случалось, приходилось объяснять, что удар в пах – это больно, а разрешение на работу она не в постели директора училища нашла. Но, что греха таить, бывало пару раз, что отношения с клиентами перетекали в другую плоскость – все же люди, и ей тоже может кто-то нравиться. И она – хоть и не красавица, но уродкой не назовешь. Заурядная, только и всего.
Эллина мелкими глотками пила кофе и слушала хозяина, делившегося последними новостями, сплетнями и предложениями работы. Все до боли банальны, но уж какие есть. К примеру, с утра купец первой гильдии искал кого-то, кто мог перевести бумагу с одного из «мертвых», то есть не используемых в быту, языков. Ими пользовались законники, врачи, аптекари, ученые и маги. Очевидно, речь о каком-то договоре.
Перевод – дело хорошее. Плата – за каждую строку, исчисляется в зависимости от срочности.
С языками у гоэты было неплохо, поэтому она решила взяться, пока кто-то другой не перехватил.
Уже на пороге Эллина столкнулась с мужчиной приятной, солидной наружности, разыскивавшего гоэта.
Предупредив порывистое движение своего коллеги, заседавшего с другой стороны барной стойки, она поспешила предложить свои услуги. Профессиональное чутье подсказывало, что тут пахнет деньгами, и не чекушками, а полноценными лозенами.
– Чем могу быть полезна господину? – приветливо улыбнулась гоэта. – Надеюсь, смогу вам помочь.
– Мне нужен был гоэт, – мужчина внимательно рассматривал ее.
– Он перед вами.
Эллина с готовностью извлекла из внутреннего кармана пальто (в городе она одевалась, как и пристало женщине среднего достатка) разрешение на работу и продемонстрировала его посетителю. Он тщательным образом изучил лицензию и предложил присесть, чтобы изложить проблему.
Судя по выражению лица, незнакомец предпочел бы иметь дело с представителем своего пола, но не посмел отказать даме.
Эллина присела за галантно отодвинутый для нее стул и выслушала суть поручения. Коротко и по делу.
Человек, представившийся господином Нардегом (гоэта догадывалась, что фамилия вымышленная, а сам потенциальный клиент – не обитатель этого квартала), хотел, чтобы она ненадолго поселилась в его доме и расставила охранные заклинания (самое сложное и трудоемкое из умений низших магов).
Эллина согласилась.
Выдержав паузу, заказчик добавил, что это еще не все. Он подозревал, что кто-то из домашних пытается его отравить, и просил проверить, оправданы ли его опасения.
Гоэта, нахмурившись, потерла пальцем переносицу. Нет, вовсе не потому, что сомневалась в своих сособоностях, а потому, что догадывалась, какая реакция ожидает ее со стороны неудавшихся отравителей, если господин Нардег не страдает паранойей. Кстати, неплохо бы узнать, кто он на самом деле.
Вопросительные взгляды через плечо на хозяина не помогли: тот лишь разводил руками. Значит, точно не из их квартала, а то бы либо она, либо владелец «Белой мышки» узнали его.
Повторный осмотр ничего не дал – добротная обычная одежда, без всяких знаков гильдий, нашивок, эмблем. Пальцы в перчатках, так что, увы, наличие перстня не проверишь.
Видя, что гоэта колеблется, заказчик назвал цену, которую готов заплатить. Двадцать лозенов и полный пансион.
Сомнения сейчас же отпали – коллеги за такие деньги удавятся.
Эллина согласилась, но потребовала заключить договор – так надежнее, не приворотное зелье же! Хотя (гоэта никогда этого не скрывала) за последним к ней лучше не обращаться: получалось один раз из десяти. Что поделать, издержки образования! Проходили только в теории в составе длинного перечня всяческих снадобий. И внимание, разумеется, уделялось вещам полезным, вроде заживителя ожогов или мази от облысения.
Господин Нардег не стал возражать, велев принести письменные принадлежности, и размашистым почерком привычно набросал на листе второсортной серой бумаги требуемый документ, прописав все обязательства сторон. В нем также были упомянуты суммы общего вознаграждения и аванса гоэты.
Эллина с нетерпением ожидала, когда он поставит подпись, – она должна быть подлинной. Нет, расписался за Нардега какой-то закорючкой.
А перчатки так и не снял.
Экзема у него или действительно скрывает перстень? Аристократ? Тогда почему обратился не к магу?
Мучаемая вопросами, Эллина прочитала договор, расписалась возле своего имени и, свернув, убрала бумагу во внутренний карман.
Заказчик вытащил кошелек, отсчитал аванс и протянул ей. Четверть оговоренной суммы. Щедро.
– Что ж, многоуважаемая госпожа Эллина, жду вас в три часа пополудни на углу Тенистой улицы и Аптекарского переулка, – поднимаясь, произнес господин Нардег и, поцеловав даме руку, удалился, оставив после себя привкус недоумения.
Гоэта проводила его взглядом, затем подошла к заметно погрустневшему коллеге, поздоровалась и поинтересовалась, не знает ли тот ее клиента. К сожалению, гоэт его никогда не видел и высказал те же предположения, что и Эллина: кто-то из знатных и богатых.
Гоэта корила себя, что не проследила, не вышла посмотреть, не ждет ли господина Нардега слуга, конь, а то и карета. Но этот пробел она с успехом восполнила с помощью мальчишек, затеявших игру в разбойников на противоположной стороне улицы. Те в один голос утверждали, что вышедшего из «Белой мышки» человека никто не ждал и что направился он в сторону храма.
Поборов желание потратить драгоценные силы на поисковое заклинание, Эллина вернулась домой, чтобы к трем часам быть во всеоружии.
Взяла сумку с баночками с агатовый пылью и прочими субстанциями для изготовления противоядий, походной ступкой, замусоленной до неприличия собственной книгой записей и, разумеется, хрустальный амулет на простом кожаном ремешке, ни разу не подводивший при определении наличия яда. Затем послала записку Урсуле с просьбой присмотреть за домом, привела себя в порядок и в половине третьего оседлала Звездочку: хоть она и дама, не стоит заставлять себя ждать, лучше подождать самой.
Сидеть в дамском седле Эллина отвыкла, поэтому только радовалась, что не поддалась соблазну задержаться, апеллируя к тому, что место встречи всего в десяти минутах ходьбы от ее дома.
Разумеется, лошадь можно было бы оставить, но гоэта не знала, где живет заказчик, и не желала рассчитывать на его любезность. В конце концов, он не обязан ни подвозить, ни отвозить ее. Да и вдруг повздорят, а живет он за чертой города?
Как оказалось, старалась она зря: господин Нардег явился пешим, поэтому гоэте поневоле пришлось спешиться с его помощью – мужчина галантно протянул руку. Заверил, что в лошади нет никакой необходимости, и отослал ее обратно вместе с каким-то человеком, которого назвал своим слугой.
– Тут недалеко, госпожа Эллина, я не утружу ваши ноги, – улыбнулся он, забирая сумку.
Действительно, недалеко – на границе кварталов, в самом начале Тополиного проезда их ожидала скромная легкая повозка, запряженная парой гнедых лошадей в такой же скромной упряжи.
Если господин Нардег что-то и скрывал, то все предусмотрел: экипаж был наемным.
Заметив, что Эллина внимательно рассматривает повозку, наниматель поинтересовался, все ли в порядке. Гоэта смутилась, кивнула и, мысленно обругав себя за выказанные столь открыто подозрения, села в экипаж. Господин Нардег устроился рядом. Адреса вознице не назвал. Судя по тому, что извозчик его и не спрашивал, они обо все договорились заранее.
Лошади затрусили по Тополиному проезду. Копыта дробью дождя прошлись по мосту, немного сбавив ход, простучали мимо одного из храмов и разошлись во весь дух.
Хорошо ориентируясь в Сатии, Эллина старалась отследить путь передвижения, но, очевидно, возница получил четкие указания петлять, как заяц. Экипаж то углублялся в торговые кварталы, то сворачивал на периферийные улочки квартала магов, а потом и вовсе покатился вдоль стен замка – самой старой части города, из которой он, собственно, и возник. Сейчас за мощными каменными стенами заседали чиновники.
– Простите, госпожа Эллина, но я вынужден попросить вас об одном одолжении, – господин Нардег извлек из-за пазухи черный шелковый шарф и протянул гоэте.
– Послушайте, господин, это переходит все границы! В договоре не было ни слова о том, что меня привезут в дом подобным образом, – возмутилась гоэта, велев остановить экипаж и решив сойти.
Но господин Нардег удержал ее, набросил еще пару лозенов сверх оговоренной платы.
– Госпожа Эллина, у нас есть два варианта: либо вы даете мне честное слово хранить подробности поездки в тайне и не задавать лишних вопросов, либо согласитесь надеть этот шарф.
– Кто вы? – гоэта пристально вгляделась в лицо заказчика. – Правду, господин Нардег.
– Разве я плачу вам за эту правду? – усмехнулся он и, неожиданно порывисто наклонившись к ней, временно лишил зрения при помощи невесомого шарфа, приятно холодившего кожу.
Предупреждая бурные возражения Эллины, господин Нардег зажал ей рот рукой и обнял, фиксируя руки.
– Успокойтесь, госпожа Эллина, даю слово, что намерения у меня сугубо деловые. Пожалуйста, не кричите, сидите прямо. Около дома я сниму с вас повязку. Поверьте, так нужно.
Он отпустил ее, отсев подальше.
Гоэта несколько раз возмущенно вздохнула, но промолчала.
Некоторые заказчики бывают со странностями. Хочется ему сохранить свой дом (а, скорее всего, не свой, а дом любовницы) в тайне – пусть так и будет. Лишь бы только оказался аристократом, а не ненавидящим магов всех мастей неврастеником или кем-то из темных. Они ведь неуравновешенны, перенимая черты существ, с которыми общаются, и вынуждены постоянно «сбрасывать» переизбыток энергии. Не все, разумеется, и не всегда.
Вот этого Эллина и боялась – попасть в руки к темному в период обострения. Тогда они становятся нелогичными и непредсказуемыми, во всяком случае, так говорили преподаватели в училище на обзорном курсе по видам магии.
Впрочем, одного некроманта она встречала и могла подтвердить, что его настроение и душевное равновесие зависели от баланса энергии в теле. Поддерживал он его достаточно простым, но действенным способом.
Но опасения Эллины оказались напрасны: господин Нардег привез ее в один из богатых кварталов Сатии.
Экипаж остановился возле каменного трехэтажного особняка, и спутник гоэты поспешил освободить ее от повязки.
Первым делом Эллина осмотрелась, убедившись в правдивости своих первоначальных предположений. Подобный особняк мог позволить себе только представитель первого сословия либо очень влиятельный выходец из второго.
Господин Нардег помог гоэте сойти на мостовую, забрал с сиденья ее сумку и расплатился с извозчиком.
На дребезжание дверного колокольчика вышел слуга, придержал перед ними дверь и принял у хозяина сумку гоэты.
– Приготовь госпоже Эллине комнату. Она ни в чем не должна нуждаться. В разумных пределах, разумеется.
Господин Нардег наконец-то снял перчатки. На пальце блеснуло перевернутое то ли камнем, то ли печаткой вниз кольцо. Гоэта не успела его рассмотреть.
– Полагаю, мне надлежит величать вас «благородным сеньором»?
Эллина отдала пальто и шляпку слуге и машинально взглянула на свои ботинки: не запачкались ли? Не хотелось испортить паркет и ковры уличной грязью. К счастью, в прихожей нашелся коврик, о который можно было обтереть подошвы.
– Как вам будет угодно, я не настаиваю, – пожал плечами заказчик. – Полагаю, сегодня же вы сможете начать установку заклинаний. Ужин – ровно в восемь. Я не буду делать секрета из вашей профессии, но упомяну лишь о первой части вашей работы. Вторую вы должны проделать в тайне.
Гоэта кивнула и проследовала за подоспевшей служанкой наверх, в приготовленную для нее комнату. Она оказалась небольшой, с минимумом необходимой мебели, но ничуть не уступала спальне Эллины в собственном доме. Более того, многих вещей у нее не было, к примеру, этого большого напольного зеркала.
Исследовав свое временное пристанище, Эллина занялась делом: открыла сумку и извлекла из нее книгу с записями (к сожалению, сложные заклинания гоэта на память не знала) и волшебную палочку – обыкновенный кусок дерева со вставками металла для непосвященных и простенький артефакт-усилитель для прочих. Ее она купила четыре года назад, убедившись, что без палочки охранные чары выходят непрочными – опять-таки сказывается полная неразвитость дара. Заработки сразу же ощутимо выросли, а конкурентов стало меньше.
Особняк был большой, а требовалось замкнуть контуры на всех оконных и дверных проемах, скрепив их точно выведенным охранным заклинанием, наложенным на начертанный рукою гоэта в неприметном месте специальный знак.
До ужина Эллина успела обойти только половину первого этажа, стараясь игнорировать настороженные взгляды прислуги. Но, видимо, те получили четкие указания от хозяина не препятствовать работе гоэты.
Перед ужином Эллина зашла на кухню проверить еду на наличие яда.
Кухарка, разумеется, была против, устроив бурное выяснение отношений с гоэтой, посмевшей усомниться в качестве еды. Но Эллина к такому привыкла, поэтому половину пропустила мимо ушей, на другую половину ответила в том же тоне, пригрозив пожаловаться хозяину дома, что та препятствует работе гоэты.
Женщина сразу стушевалась, насупилась и набросилась с руганью на помощницу.
Хрустальный амулет показал, что еда безопасна: ни разу не зазвенел, не потемнел.
Что ж, яд можно подсыпать и после.
Поднявшись к себе, Эллина наскоро подкрасилась, заново причесалась и спустилась в столовую, гадая, кого там увидит.
За столом сидели четверо: двое мужчин и две женщины, одна – в возрасте.
Господин Нардег переоделся, но ничем, кроме кольца, пока не выдавал своего происхождения. Да и кольцо – тоже не показатель дворянства, особенно если не рассмотреть, есть ли печатка. Перстни носят не только аристократы, но и судебные, чиновники, маги, наконец. Но, несомненно, кто бы он ни был, этот человек уважаемее и богаче гоэты, намного богаче.
Эллина задумалась: как бы проверить, не подсыплет ли кто-нибудь яду заказчику, скажем, из специального перстня, не привлекая внимания. Ее ведь посадили на дальнем краю стола, отдельно от остальных. И ближе к выходу – подчеркивали статус.
Гоэта представилась, отвесила легкий поклон мужчинам и сделала реверанс женщинам, в это время лихорадочно придумывая решение проблемы.
Пальцы нервно перебирали мешочек с агатовой пылью.
Кристалл висит на шее, но не станешь же прикасаться им ко всем яствам в тарелке господина Нардега? И опускать в вино…
Но, пожалуй, кое-что она сделать может – распылить щепотку порошка, будто для отпугивания злых духов, и попросить агат окрасить черным отравленную субстанцию. К счастью, просьба выводится с помощью рун, а не слов.
Это все, что гоэта может сделать в сложившейся ситуации.
Естественно, действия Эллины вызвали гримасу недовольства на лицах присутствующих, только хозяин хранил равнодушное выражение лица, очевидно, понимая, что гоэта не просто так распыляет странный состав над столом.
Но Эллина знала, что выбранный способ не защитит от отравления: порошок осел на тарелках, став невидимым, но после первой же перемены исчезнет – банально будет съеден. Придется подойти к заказчику, встать за его спиной и внимательно следить за его домочадцами.
В такие моменты гоэта особенно жалела о том, что не получила высшего магического образования – оно бы с легкостью помогло решить проблему.
Взявшись за нож, Эллина собралась разрезать крылышко птицы, когда поняла, что усложняла себе задачу. Ее ведь просили узнать, не подсыпают ли яд заказчику? Так на этот вопрос и нужно ответить, а не отравленную пищу искать. А ответить очень просто – дать выпить противоядия, только немного уменьшить пропорции, чтобы симптомы отравления остались. Со стороны будет похоже на легкое желудочное расстройство или приступ удушья, если яд сильный.
Господин Нардег, конечно, за такое по головке не погладит, но тогда с чистой совестью можно будет искать отравителя, ни от кого не таясь.
– Благородный сеньор, дозволено ли мне будет на несколько минут покинуть вас?
Получив разрешение, сопровождаемое укоризненным взглядом (заказчик полагал, что она халатно относится к своей работе), Эллина вышла из столовой, взлетела по лестнице в свою комнату, высыпала на кровать содержимое сумки и, отобрав нужное, опрометью метнулась на кухню.
Все, что ей нужно, – какая-то емкость и горячая вода. Ингредиенты просто смешиваются, никакой магии, просто строгие пропорции. И можно сразу пить. С противоядиями иначе никак – у умирающего нет времени на кипячение, настаивание и эффектные пасы руками.
Быстро приготовив универсальное противоядие (разумеется, Эллина понимала, что рискует, ведь действие у всех ядов разное), гоэта вернулась к дверям столовой и попросила слугу позвать господина Нардега.
– Выпейте, пожалуйста, – Эллина протянула недовольному заказчику стакан с мутной жидкостью. – Это убережет вас от яда, если таковой вам подсыплют.
– Госпожа Эллина, мы, кажется, договаривались, что вы выясните, пытается ли кто-нибудь меня отравить, – противоядие он все-таки выпил.
– Именно это я и делаю. Поверьте, я уже не в первый раз…
Заказчик оборвал ее, сделав протестующий жест рукой, и вернул стакан.
За время отсутствия Эллины в столовой ничего не произошло. Не произошло и после: ужин прошел в спокойной, немного скучной обстановке: при гоэте присутствующие предпочитали молчать, ограничиваясь лишь короткими бытовыми фразами.
В такой же мирной обстановке протекли и последующие три дня, которые потребовались для установки охранных заклинаний.
Эллина мысленно решила для себя, что у заказчика просто разыгралось воображение, и никто и не собирался его травить. Еду перед подачей на стол она тщательно проверяла, за столовавшимися вместе с господином Нардегом следила, но ничего. Ни у кого даже перстня, подходящего для хранения яда, нет, а на магов они не похожи. Что ж, так даже лучше: вытаскивать клиента с того света гоэте не хотелось. Да и не вышло бы, а на репутации сказалось.
Отчитавшись о проделанной работе, Эллина получила обещанное вознаграждение.
На сообщение о беспочвенности своих подозрений заказчик отреагировал безразличным спокойствием, будто его это совсем не интересовало. Отсчитал лозены, поблагодарил за хорошую работу и предложил оплатить извозчика. Гоэта от предложения не отказалась, и уже через полчаса уютно устроилась на заднем сиденье экипажа.
Было уже темно, моросил мелкий дождь.
Кроме огней фонарей и попадавших в круги их света прохожих и стен домов, мало что было видно, но господин Нардег настоял на том, чтобы Эллина вновь повязала на глаза шарф. Его он пожелал закрепить собственноручно, взяв с гоэты слово, что она снимет повязку только у калитки собственного дома. Эллина не стала спорить, вспомнив о золотых монетах, приятно оттягивавших кошелек.
Когда экипаж остановился, а кучер сообщил, что они приехали, гоэта, следуя условиям договора, сняла повязку и осторожно сошла на мостовую. Ее квартал – это не квартал, где живет господин Нардег, здесь на мостовой лужи, дренажной системы нет.
Повозка с тихим шелестом под перестук копыт укатила, оставив гоэту перед погруженной в темноту калиткой собственного дома. Фонарь покачивался над крыльцом – кухарка забыла зажечь еще один, на улице. Что ж, оно и понятно, – Эллина же не сказала, когда вернется, а Урсула по вечерам сидела дома.
Гоэта щелкнула задвижкой и вступила на подъездную дорожку. На всякий случай приподняла подол – тут может быть грязно.
До светлого пятна крыльца оставалось шагов пять, когда ее схватили под руки, заткнули рот кляпом и поволокли обратно на улицу, к какому-то закрытому экипажу.
Эллина решительно сопротивлялась, но недолго – терпение у похитителей оказалось коротким, и они предпочли усыпить ее тряпкой, пропитанной специальным составом.
Гоэта пришла в себя в каком-то странном, практически лишенном мебели помещении. Здесь были только стол и два стула. На одном из них, лицом к столу, сидела она, скованная заклятием оцепенения. Оно гораздо действеннее веревок и не причиняет боли.
Голова болела, Эллину слегка подташнивало – последствия принудительного усыпления.
Скрипнула дверь, и в комнату вошел мужчина. В чем-то темном и бесформенном, чтобы нельзя было разглядеть ни фигуры, ни лица.
Бросив короткий взгляд на гоэту, он проследовал за стол, сел и опробовал стоявшие на нем письменные принадлежности.
– Итак, Эллина – это ваше настоящее имя?
Гоэта вздрогнула и кивнула.
У него был холодный, лишенный любых эмоций голос. Со знакомыми интонациями.
Определенно Эллина уже где-то видела этого человека, слышала этот голос, но где?
– Гоэта, тридцать четыре года. Не замужем, детей нет. Родилась и выросла… Впрочем, неважно. Ваша биография на редкость скучна и банальна. Расскажите мне лучше, что произошло с девушкой по имени Ханна в области Рамит. Честно, откровенно и без утайки.
– Так это связано с той странной смертью? – наконец поняла гоэта. Она ведь с самого начала почувствовала, что там нечисто.
У Эллины не было причин что-то скрывать, и она рассказала все, что знала. Даже о своих ощущениях.
Человек за столом внимательно ее слушал и делал какие-то пометки. Затем замер на мгновение, облокотив подбородок о сложенные ладони, и крикнул кому-то:
– Можете уводить! Доставьте госпожу туда же, откуда забрали.
– Надеюсь, – теперь он обращался к гоэте, – мы с вами никогда больше не увидимся. Но история слишком темная, чтобы я мог дать вам подобное обещание. На всякий случай постарайтесь не покидать Сатию в ближайший месяц. Благодарю за сотрудничество.
Заклинание оцепенения спало, и Эллина вновь смогла двигаться.
– Послушайте, меня в чем-то обвиняют? – потирая лоб, спросила она.
– Возможно, – уклончиво ответил ее собеседник. – Вам не обязательно это знать. Вы свободны. Не смею вас больше задерживать.
Человек встал и направился к выходу. Ни капюшона, ни маски с лица он так и не снял: догадывался, что в полосе света из коридора гоэта сумеет его хорошо рассмотреть.
Но ощущение того, что Эллина знала его, не пропало, а, наоборот, усилилось. Только от волнения гоэта никак не могла его вспомнить.
Вошли двое, взяли ее под руки, завязали глаза и куда-то повели. Сначала по переходам, затем вверх по лестнице, на один пролет, снова по ровной поверхности, опять по лестнице, только вниз, кажется, на улицу. Затем подсадили в экипаж, назвав кучеру точный адрес.
Оба конвоира ехали с ней, настоятельно советуя молчать во время поездки и не распространяться о том, где она была и о чем ее спрашивали «ради вашей безопасности».
Эллина пришла в себя только после третьей рюмки крепкой домашней настойки в доме за задвинутыми засовами, опутанном защитными заклинаниями. И то не спала полночи, опасаясь, что неизвестные похитители вернутся.
Но они не вернулись. Вместо них с утра заглянул Гланер расспросить о выгодном заказе господина Нардега и предложить подработку: изготовление средства от веснушек, на которое у него не хватало времени.
О вечернем происшествии Эллина умолчала, обо всем остальном рассказала.
Друг, шутя, позавидовал ей:
– Всем бы таких заказчиков!