Забавляйтеся, детки милые.
На пандусе аэропорта теснились такси, курили пассажиры перед грядущим никотиновым голодом, полицейский с собакой ходил с суровым видом взад-вперед. Был он молоденький, не особо уверенный, и овчарка словно извинялась за то, что вынуждена работать с таким неубедительным напарником.
Марина захлопнула дверцу машины, попрощавшись вежливо с таксистом, и покатила чемодан к дверям терминала. Чемодан, конечно, громко сказано – чемоданчик ярко-желтый, стандартная ручная кладь, чтобы взять в салон и не дожидаться потом у транспортера.
На контроле безопасности очереди, вопреки ожиданиям, не оказалось. Марина быстрым шагом направилась к стойкам, зарегистрировалась, прошла паспортный контроль. Хотелось кофе, и она свернула в «Шоколадницу». Несмотря на солнечное утро, над столиками в глубине зала горели оранжевые лампы. Места сколько хочешь, выбирай любое. Марина уселась в кресло, на которое первым упал взгляд, сняла сумки, надетые крест-накрест, вытащила телефон. С ее места было видно летное поле, бело-голубой самолет «Победы» и, наверное, тот, на котором она полетит – «Россия», с красными буквами по борту.
Официант, вроде бы бодрый, несмотря на половину седьмого утра, принял заказ: большой капучино и минеральная вода. Хотелось, конечно, отпраздновать поездку «Аперолем», но время не располагало. Можно пить на солнечном рассвете, если ты не куролесил всю ночь? Вряд ли. Лучше уж по прилете.
Марина посыпала сахаром пенку, зачерпнула ложкой, отпила кофе. Параллельно листала ленту в телефоне: никакой политики, никаких новостей. Книжные рецензии, оперные премьеры. В соцсетях рекомендовали свежий научпоп: что-то про пути принятия решений. Любопытно, но ее решение на ближайшие пару дней принято: Питер, Мариинский театр, площадь Искусств и Русский музей. Свидание с прекрасным.
Объявили посадку на какой-то другой рейс; Марина на всякий случай взглянула на табло – ждать еще минут десять. Открыла в телефоне билеты в Мариинку. Давно придерживалась традиции «если в оперу на самолете, то только в первый ряд». Опять же, на Олега Владимировича стоит посмотреть. Не просто тенор – актерище! Вроде лицо советского партработника, да и возраст под шестьдесят. Но кто об этом вспомнит, когда начнется магия? А у него без магии не бывает.
Обычно Марина следила, когда он появлялся в Мариинском, заранее покупала билеты и подстраивала планы под его выступления. Собственно, как и в этот раз. Давно уже хотелось выпасть на пару дней из привычной жизни. Поселиться в красивом отеле, завтракать в ресторане каждое утро.
Марина покрутила головой: к воротцам подходили люди, выстраивались в хвост. Девушка за стойкой отцепила ограждение, начала проверять билеты. Очередь таяла быстро, народу полетит немного. Марина встала, заплатила у бара, чтобы не дожидаться счет, прошла через контроль. Оттуда сразу, по рукаву, к самолету. Аппетитно пахло резиной покрытие под ногами, туфли на плоской подошве издавали на нем чмокающий звук. Стюардессы поздоровались, еще раз посмотрели билет. Бизнес-класс у «России» скромный, но хоть ноги не придется поджимать.
Марина устроилась поудобнее, парень-стюард помог положить чемодан на багажную полку, захлопнул ее с громким щелчком. На кресле лежал плед в целлофановой упаковке, кажется, еще одноразовые наушники. Зачем плед в такое солнце? Спать Марина точно не собиралась. Можно поработать, посмотреть в иллюминатор на облачка. Поиграть в телефоне, в конце концов. Лететь какой-то час, не заметишь даже.
И правда не заметила. Только включила музыку, начала новую игру – и все, приступаем к снижению. Марина потянулась, размяла спину. Кажется, та даже не успела затечь. Душу грело радостное предвкушение. Вот уже и Пулково под крылом. Как лучше: взять машину или поехать на такси? Одной комфортнее, конечно. Рулишь куда хочешь. Наверное, так и надо сделать. Что-нибудь удобное забронировать себе. «Мерсик». «Бээмвэшку». Чтобы радовало.
В Питере погода не подвела, такое же солнце, как ни удивительно. Марина вышла из терминала аэропорта, присела на скамейку, запрокинула голову. Небо пронзительно-голубое, прохладно, но не холодно. Сколько, градусов пятнадцать? Суровый российский июнь. Покопалась в приложениях каршерингов: «трешка BMW» припаркована совсем рядом. Кликнули замки, чемодан отправился в багажник. Марина отодвинула сиденье, поправила зеркала. Что еще? Музыку, конечно. Под руку подвернулся готовый плейлист, «Хорошее настроение». Действительно хорошее. Поехали!
Плавно лег под колеса Московский проспект, навигатор показал, что до отеля еще минут двадцать. Хотелось уже скорей приехать, распаковать вещи (немногочисленные), спуститься в холл, выйти на площадь Искусств. Покурить на скамейке. Посмотреть на людей. Петербуржцы совсем другие, не похожи на москвичей. Хотя на площади больше туристы, конечно. Когда пойти в Русский музей – сегодня или завтра с утра? Наверное, лучше завтра, к открытию. Чем меньше народа, тем приятнее. Есть там несколько вещей, которыми хочется наслаждаться в одиночестве.
Возле отеля к машине сразу подскочил портье, забрал багаж. В лобби переливались люстры, было тепло – теплее, чем в тени подъезда на улице.
Ждать регистрации не пришлось, у стойки всего одна супружеская пара – шведы, кажется, – с собачкой-пекинесом. Собачка уставилась на Марину глазами навыкате, оценила: какая-то длинная, худая, волосы как метла…
Марина получила магнитный ключ вместе с пожеланием приятного отдыха, поднялась к себе. В коридоре вкусно пахло то ли кофе, то ли печеньем. Носильщик завез ей в номер чемодан, получил чаевые и тихонько ретировался. Она выключила кондиционер, распахнула французские двери на микроскопический балкончик. С Невского несся приглушенный размеренный шум, сигналил автобус, пытаясь заехать на парковку перед музеем. Голуби хлопали крыльями.
Прежде чем переодеться, Марина открыла чемодан и развесила вещи в гардеробе. Принять душ или ладно? Вроде после самолета не помешало бы. Но лень. Глянула в зеркало – вполне себе, даже тушь не размазалась. И вообще, кому какая разница? Оставила в номере куртку, сунула телефон в карман, планшет – под мышку. Можно идти.
На площади Искусств она всегда сидела подолгу. В этот раз точно часа четыре. Время от времени вставала со скамьи, прогуливалась по Итальянской. Уходить никуда не хотелось. Потеплело заметно, уже градусов двадцать, не меньше. Самое удовольствие молчать, читать, покуривать. В какой-то момент с ней попыталась заговорить девушка, гулявшая с ребенком. Марина подняла на нее отсутствующий взгляд, пожала плечами, и та отступила.
Обедать она собиралась в отеле, но часа в два, внезапно передумав, пошла через Невский в «Буше» у Казанского собора. Купила сандвич, минеральную воду и устроила себе пикник. Перед домом Зингера, как обычно, суетился народ, входили-выходили в книжный. Не смогла отказать себе в удовольствии, нырнула в двери. Минуя сувенирку, отправилась сразу к стеллажам. Полистала пару альбомов, томик с мемуарами. Нет, не то. Поднявшись на второй этаж, посмотрела в окно на собор: людей в сквере стало заметно больше – туристы, молодежь. Какой-то парень бренчал на гитаре, две девушки пританцовывали. Да уж, это вам не опера! Славно, что билеты на сегодня.
Тут же зацепилась следующая мысль – надо вернуться в отель, прилечь, отоспаться. Маску себе сделать. В номере большущее джакузи, грех не воспользоваться.
Первым делом, добравшись до отеля, развесила в ванной вещи на вечер. Пускай отпариваются – куда удобнее, чем возиться с утюгом. Залюбовалась ювелирными пуговицами на изумрудной шелковой блузке. Наслаждением будет надеть, побрызгаться любимыми духами, пройтись в туфлях на каблуке. Вытершись огромным гостиничным полотенцем, прилегла на двуспальную кровать, покрутилась, ища уютное положение, и незаметно задремала. Необходимости ставить будильник не было, времени до театра достаточно. Проснувшись, бросила взгляд на электронные часы у изголовья: половина пятого. Можно подниматься.
Перед оперой Марина собиралась поужинать – расслабиться, выпить коктейль. Принарядившись, покрутилась перед зеркалом: похудела за последние полгода заметно, есть повод себя похвалить. Не то чтобы специально старалась или сидела на диете, просто не переедала и чаще обычного заглядывала в спортзал. Сегодня можно будет дать себе волю.
Доехала до ресторана на такси, постояла под солнышком. Всем «ВинСент» хорош – жаль, террасы нет. Здорово бы сейчас посидеть на воздухе! Марина заказала себе наконец «Апероль», брускетту на закуску, кофе и крем-брюле. Двери Мариинки буквально напротив, потом можно сразу заходить. Крем-брюле оказался хорош, и она с аппетитом его доела, разламывая ложкой корочку. Настроение уже стало радужным, музыка заиграла в голове. Вот-вот опера начнется, пора.
Расплатившись, Марина встала перед подъездом театра покурить. Посмотрела афиши: вот он, Олег Владимирович – Маэстро. Герман в «Пиковой даме» – самая знаменитая его роль. Блистает с ней и в Нью-Йорке, и в Париже, и в Вене. Но поет, конечно, не только Чайковского – еще и Пуччини, и Верди. Для афиши взяли сцену из последнего действия, за карточным столом. «Что наша жизнь? Игра!» Тут он в мундире, но уже полусумасшедший; широко распахнутые глаза смотрят в пустоту. Драматического таланта Калугину не занимать. Марина знала, что его не раз приглашали сниматься в кино, но Маэстро хранил верность опере, ставя ее превыше всех искусств.
Благодаря теплой погоде в гардероб спускаться не пришлось. Марина поправила перед зеркалом волосы, прошлась по фойе. Исполнила обязательный ритуал с покупкой программки – она их коллекционировала. Складывала в нарядную коробку, временами перебирала, и сразу возникало желание пойти еще куда-нибудь. Получалось, что коллекция пополняет сама себя.
На новой сцене ей достались самые любимые места: в боковой части первого ряда партера. Оркестр, уже в полном составе, сидел в яме. Дали третий звонок – пора начинать. Плавно погас свет, вышел дирижер, поклонился аплодисментам. Дирижер маститый, знаменитость. Но все равно, главный сегодня Олег Владимирович. Вся публика пришла на него. Между прочим, еще Петя будет, молоденький баритон. Ну как молоденький – слегка за тридцать. Для оперы не возраст. Калугину около шестидесяти, а звучит всем на зависть.
С появлением Маэстро на сцене началась та самая магия. Марина, хоть и знала текст наизусть, прислушивалась к каждому слову. Ждала с дрожью любимого «Я болен, болен – я влюблен!». Из интернета ей было известно, что звездный тенор второй раз женат, от первого брака две взрослые дочки. Живет во Франции уже много лет. Вторая жена русская, тоже певица, сопрано. Выполняет при нем функции агента. Заключает контракты, договаривается об условиях. Карьера у Маэстро сложилась, жизнь удалась. Один из самых высокооплачиваемых оперных артистов в мире, между прочим. Внуки летом приезжают на французскую виллу погостить к знаменитому деду.
Пока Марина отвлеклась, декорации на сцене поменялись, и вместо Летнего сада за занавесом возник девичий будуар. Лиза, возлюбленная Германа, щеголяла в голубом неглиже. Кого-то раздражала полноватая дама-сопрано, но Марине она нравилась. Умница, трудяжка. Остальные мечтают о мировых сценах, она тут, дома, поет и поет. Тянет на себе половину репертуара, но и славы получает с избытком.
Вот-вот войдет Герман, будет признаваться в любви. Сцена в будуаре Марине нравилась куда меньше, чем объяснение со старой Графиней. Хотя и там, и там Олег Владимирович отыгрывал на двести процентов: Лизу соблазнял, Графиню запугивал.
В антракте, распираемая вдохновением, Марина побежала через проспект в цветочный магазин. Прямо от входа взгляд упал на роскошные лилии, и она попросила собрать из них букет. Контролер в театре посоветовал отдать его капельдинерам, те найдут вазу. В зал с цветами нельзя. Любезная женщина в форменном жилете взяла букет, подписала бумажку. Спросила, может, передать в гримерную, но Марине хотелось вручить лично. Тогда на выходе, по окончании. На сцену зрителей не выпускают.
Второе действие начиналось с «Пасторали»: композитор специально вставил в оперу шуточное представление с переодетыми пастушками, чтобы вывести на сцену балерин, за которыми волочились петербургские офицеры. Дальше фейерверк: «Хозяин просит дорогих гостей пожаловать смотреть на блеск увеселительных огней…» Лиза позволяет Герману пройти к ней в спальню через старухины покои, он сталкивается там с Графиней, требует назвать карты, а та вдруг падает замертво. Что ни говори, плохой человек Герман – и у Пушкина, и у Чайковского.
После второго антракта, во время которого Марина успела выпить в буфете бокал шампанского и прогуляться на улицу покурить, Маэстро перестал экономить силы и зазвучал так, что оркестр померк на его фоне. Она сидела, держась за подлокотники; объемный голос Калугина заполнял зал, улетал на галерку. Не перепеть, не переиграть великого тенора! А как он умирает в конце! Такое не изобразишь, надо чувствовать. Выбрасывать собственную, выстраданную, энергию.
Все, аплодисменты. Публика словно по команде подхватилась на ноги. Марина хлопала до конца, кричало «браво». Кланялся Маэстро скромно, выводил вперед себя сопрано, потом отступал за дирижера. Хоть и понимал, что зрители сегодня пришли ради него.
Занавес закрылся, и Марина отправилась в фойе со стенами из светящегося желтого камня забирать свой букет. Через стеклянные двери нырнула в питерскую ночь. От воды шел холод, месяц звенел в небе под аккомпанемент звезд. Служебный вход искать было не надо – вот он, сразу за углом.
Первым вышел Петя, баритон. Высокий, осанистый, с животиком. Бородой оброс. Славный парень: Марина периодически переписывалась с ним в Интернете, здоровалась, если виделись перед спектаклями или в антрактах. Он традиционно ходил слушать коллег, мог и впечатлениями с ней поделиться. Как-то раз вместе кофе пили в Москве, на Маяковке, когда Мариинский театр приезжал на Пасхальный фестиваль. Марина ужинала на террасе в «Чайковском», Петя заглянул за американо, а она, узнав, так ему заулыбалась, что он сразу раскраснелся, поздоровался и заговорил. Тогда худой был, специально сидел на диете. Интересно, не опасно это для голоса? Может, и да, раз набрал вес обратно.
Петя обрадованно кивнул, Марина смутилась: цветы-то не ему. Спросила, скоро ли освободится Олег Владимирович. Да, уже идет. Петю встречал еще кто-то – мужчина с мальчиком, наверное, сыном; втроем они отправились к метро по мосту. Марина покрутила головой: не дожидается ли кто с ней вместе? Вроде никого, только она.
Дверь распахнулась, и показался Маэстро. Маленький, загорелый. Весь в темно-синем. Куртка, кепка, в руках зонт. Шарф на шее – правильно, в Петербурге надо беречься, особенно если ты тенор, да еще и из теплых краев.
– Олег Владимирович!
Он оглянулся, поискал глазами, кто зовет. Марина шагнула ближе:
– Это вам.
Протянула букет. На холоде лилии пахли пронзительно, терпко. Зашелестела пленка, Маэстро взял цветы, понюхал.
– Спасибо. В честь чего?
Марина изумилась: серьезно? В честь трех с половиной часов непрерывного счастья!
– Вы потрясающе пели. И играли. Никто так не умеет.
– А вы много видели?
Интересно, это он нарочно, зацепить? Не в настроении?
– Вообще, много, да. Я езжу, летаю. Мне очень нравится. И в Мюнхен, и в Вену, и на фестивали. Но если вы здесь, в Мариинке, обязательно прихожу. Точнее, я из Москвы, прилетаю. Билеты покупаю на старте продаж. На «Паяцев» и на «Даму» так непременно. И на «Турандот».
– Ну что же, рад за вас. Автограф? – это он заметил, что Марина держит в руке программку.
– Да, спасибо большое!
Похоже, Маэстро почувствовал, что Марина обиделась. Подошла поблагодарить, а тут нате, колкость…
– У меня в машине афиши есть. Хотите, афишу подпишу?
– Очень хочу!
– Тогда пойдемте, шофер ждет на стоянке.
Олег Владимирович двинулся неспешно по тротуару, Марина за ним. Зонт-трость держал на отлете, по асфальту не стучал. Обернулся, спросил еще, видимо, чтобы загладить неловкость:
– И где вы останавливаетесь, если не из Питера сами?
– В «Гранд-отель Европа». У площади Искусств.
– Ну надо же! И меня там поселили. Я ж в России бездомный, – хмыкнул Маэстро.
Подойдя к машине, распахнул заднюю дверцу, обратился к шоферу:
– Руслан, багажник откройте, пожалуйста!
Тот нажал под рулем кнопку, выскочил, потянул крышку вверх, хотя та уже поднималась сама. Внутри лежали афиши, свернутые в тугую трубку под резинкой. Чемодан, одежда в чехлах. Сумка с ноутбуком. Глазастой Марине одного взгляда хватило все заметить. Маэстро снял с афиш резинку, развернул одну, вытащил из кармана ручку – наверное, всегда держит наготове.
– Кому подписать?
– Простите?
– Вас как зовут?
– Ах да! Марина. Голубева.
Взмахнул рукой, черкнул размашисто: «Марине с наилучшими пожеланиями» – и подписался. Протянул здоровенный лист, и Марина принялась сворачивать его в трубку обратно.
– Ну что, раз мы соседи, позвольте вас подвезти.
Марина подумала, что ослышалась, подняла глаза. Заметила на левой скуле у Маэстро след белого грима. Конечно, в финале он бледный. Умирает все-таки.
– Подвезти? – переспросила Марина, запнувшись.
Ну все, решит теперь, что она глухая. Или идиотка. Альтернативно одаренная.
– Да, садитесь. Руслан ждет.
Хорошенькое приглашение… Но не отказываться же! Такой шанс: прокатиться в одной машине, поговорить еще немного. Хотя пока что она и не говорила, только переспрашивала. Ладно, какая разница. Он ее и не запомнит – подумаешь, зрительница.
– Спасибо!
Руслан уже держал для нее открытой дверь. Марина опустилась на заднее сиденье, Олег Владимирович сел с другой стороны. Урчал двигатель, работал кондиционер: температура градусов девятнадцать, не жарко и не холодно. Наверняка с учетом требований тенора. Он тем временем размотал на шее шарф, расстегнул куртку. Марина бросила взгляд за окно: в Крюковом канале плескалась чернющая вода, по ней бежали от фонарей дорожки неяркого света. Проплыл речной трамвайчик: замерзшие пассажиры на верхней палубе кутались в пледы.
Марина развернулась к нечаянному спутнику: как он, готов общаться? А может, надо просто молча доехать до отеля, поблагодарить и раствориться в темноте?
– Знаете, я вам завидую, – забросила удочку Марина.
Деваться Маэстро было некуда, пришлось спросить:
– Чему конкретно?
– Ну, вам как минимум о смысле жизни не надо думать. Когда такое удовольствие доставляешь такому количеству людей, подобные вопросы не возникают, наверное.
– Бросьте, одно с другим не связано.
– Нет? Для меня было бы.
– А вы чем занимаетесь?
– Книгами.
– Пишете?
– Перевожу. В основном, искусствоведение, архитектура. Фотография иногда. Мода. Вот про оперу почему-то не попадается. Наверное, издательства не те.
– А художественную? Романы там? Не переводите?
– Нет. Точнее, очень редко. Знаете, как назывался последний роман, который мне предложили на перевод? «Алмаз любви у нее в пупке». Вы бы оперу с таким названием стали петь?
– Хм… – Маэстро вдруг заулыбался, даже как-то обрадованно. – Кто знает, может, и стал бы. Достаточно афишу себе представить.
– Я видела обложку. Вам бы не понравилось.
– Ну почему? Европа была бы в восторге. Пресса обеспечена. Новаторский подход, режиссерская опера, блестящее решение…
Похлопал по карману куртки:
– Хотите шоколадку?
Марина опять едва не переспросила, так изумилась. Но тут же опомнилась, кивнула:
– Давайте.
Маэстро вытащил из кармана шоколадный батончик в мятой обертке – похоже, из самолета. Марина расхохоталась, он за ней следом. Предложила:
– Давайте пополам?
– Давайте. С завтрака не ел.
Разломил шоколадку, отдал ей половину, вторую сунул в рот и быстро прожевал.
– Это потому, что петь на голодный желудок неудобно?
– Это потому, что время неправильно спланировали. Репетиция и спектакль сразу, без перерыва. Голодный как волк!
Как раз подрулили к отелю, остановились перед подъездом. Лобби переливалось электрическими огнями, отъезжали такси, ждал кого-то длинный лимузин. Руслан снова выскочил из машины, открыл двери: сначала перед Мариной, что она очень оценила. Маэстро вылез сам, не дожидаясь шофера. Лилии, которые Марина подарила, так и остались на переднем сиденье. Он поблагодарил водителя, пожал руку, и тот напомнил:
– Завтра в двенадцать.
– Договорились.
– Спокойной ночи!
– До свидания.
Марина стояла, переминаясь, у подъезда, дожидалась, пока можно будет распрощаться и уйти. Руслан сел за руль, тронулся, поехал. Маэстро развернулся к ней.
– Спасибо большое, что подвезли, Олег Владимирович. Спокойной ночи! И удачи вам завтра!
– Да не за что. Вам тоже спокойной ночи. Спасибо за компанию.
Марина первой вошла в холл, он вроде бы сразу за ней. Она, не оглядываясь, направилась к лифтам.
– А вы очень устали?
Голос точно его. Обернулась – да, стоит, на нее смотрит.
– Терпимо.
– Может, поужинаете со мной? Я приглашаю.
Марина про себя усмехнулась: если бы и пришла мысль отказаться, то уж точно не из-за денег. Но мысли такой и в помине не было.
– Хорошо. Но я не голодная. Только выпить.
Он в ответ снова хмыкнул. Похоже, одобрительно. И отступил в сторону, указывая рукой на ресторан.
– Прошу!