Мерзкая Коллиса смотрела на меня с такой злостью, будто бы это я выдернула ее из привычного мира и примотала к камню, а не наоборот. Все-таки что-то не то с этими ведьмами. Как-то неправильно они понимают права человека… Впрочем, вполне возможно, что за людей они считают исключительно себя. А те, которых надо бросить в пасть к дракону, – они не люди, они так, еда.
На короля она смотрела совсем иначе. Заискивающе, робко. Видно, разгневать его ей хотелось куда меньше, чем меня.
Странно. По-моему, мы с ним одинаково недовольны тем, что я здесь.
– Вызывали, ваше величество? – тоненько пропищала она и пошатнулась, словно жить ей, старенькой и бессильной, оставалось пять минут, и те под вопросом.
Вот же притвора! А когда меня на плече от речки перла да к камню приматывала, сил было как у быка-производителя. И голос на весь лес гремел.
Король отодвинул фолиант подальше. На его лице явно читалось недовольство. Я его понимаю: тоже не люблю, когда отвлекают от интересной книжки. Точнее, не любила в той, прошлой жизни, когда у меня были интересные книжки.
– У меня есть одно дело, – сказал король и поднялся с широкого кресла. – Я проведу нашу иномирную гостью, а потом уделю и вам внимание.
Он посмотрел на старуху так, что она попятилась, а я впервые за все это время порадовалась, что я на своем месте, а не на чьем-то еще. Потом он перевел взгляд на меня.
– Нет, такой вид совершенно недопустим.
Кто бы спорил. Пусть скажет это своим служанкам! Можно подумать, это моя идея – вырядиться в такое вот развратное недоразумение! С другой стороны, пока не явились эти двое, ничего ужасного в моем виде король не находил, пожирал глазами как миленький! Вот они, двойные стандарты!
Король ухватил с кресла что-то вроде расшитого пальто, только тоньше, сунул мне в руки и повелел:
– Одевайтесь.
Даже на первый взгляд видно, что эта штука мне откровенно велика: в нее запросто поместилась бы пара-тройка таких худышек, как я. Ну, или один король. Но привередничать я не собираюсь. Любая непрозрачная тряпка уже лучше, чем то, в чём я сейчас стою.
Так что я с искренним энтузиазмом нырнула в пальтишко и запахнула его на себе. Теперь, в одежде, я почувствовала себя куда увереннее. Мы вышли в коридор, оставив изрядно струхнувшую старуху и недобритого в королевских покоях.
Сочувствия бабулька у меня вовсе не вызывала.
– Вы ее хотя бы сожжете? – спросила я без особой, впрочем, надежды.
– У нас это не принято, – король покачал головой. – А у вас?
– У нас уже тоже, – сокрушенно вздохнула я. – Но раньше бывало…
– Суровые у вас нравы.
Ага. Кто бы рассуждал о нравах. Уж точно не тот, кто полуголый гарем себе насобирал. И не тот, кого на магии переклинило. Душу ему подавай в изгибах и впадинах! Нравы у нас суровые?! А у них тут, как я погляжу, прямо санаторий. Хватают кого попало без спросу, к камням прикручивают, в лапах когтистых по воздуху таскают. Петь заставляют! И чуть что – сразу на кухню, хлоп… И ты уже мышь. Белая! Попробовал бы у нас так порезвиться, над полем позависать, огнем поплеваться. Враз бы струю из брандспойта в морду наглую огреб. И кучу штрафов от пожарных. И летал бы с номером на заднице! А еще паркуются как попало! И людей без страховки транспортируют. А еще…
Так, кипя от возмущения, я шла за королем, пока одна очень умная мысль не стукнула мне в голову.
– А вы уверены, что вам колыбельную нужно петь до того, как вы будете общаться с Коллисой? Мне вот почему-то кажется, что лучше говорить с ней бодрствующим. В спящем виде это несколько затруднительно…
– А с чего вы взяли, что колыбельную нужно петь мне?
– А кому же тогда? – удивилась я.
Мне это совершенно не понравилось. Честно говоря, я просто струсила. Ну а как тут не испугаться? Одно дело – петь королю: к нему я вроде уже привыкла за эти несколько минут, не чужой стал. И совсем другое дело – петь неизвестно кому. Вдруг у незнакомца консерватория за плечами, а я сегодня как раз немного не в голосе? Или он, например, эстет с богатым внутренним миром?
А может, мне предстоит усмирять какого-нибудь местного цербера? А если он не уснет, то сожрет незадачливую исполнительницу?
– Все, пришли, – объявил король и остановился перед дверью.
Как мне показалось, остановился в нерешительности. Что-то у меня окончательно пропало всякое желание петь. Это какое чудовище там заперто, если сам король его побаивается?
Дверь распахнулась, и на меня полыхнуло огнем.