Первые признаки моего недуга появились, когда мне было шесть. Я почему-то решила, что у меня есть маленький новорожденный брат, и зовут его Артем. Более того, я даже рассказывала в детском саду всем детям и воспитателям о малыше. Какой он забавный, как смеется, как скоро научится сидеть. На самом деле мы с мамой жили вдвоем. Матушке, одинокой и незамужней, не от кого было рожать. Однако, мне казалось, что новорожденный ребенок появился в нашем доме. Как много воспоминаний у меня осталось об Артемке! О событиях, которых никогда не происходили! Вот мама кладет его в кроватку, вот она кормит его, вот братик улыбается, даже хохочет. И так несколько месяцев подряд. Потом приезжают люди в белых халатах, обступают Артемкину кроватку.
Однажды бабушка моей детсадовской подруги пригласила меня погостить на их даче. Несколько веселых летних дней запомнились отчетливо, будучи наполненными последними событиями, которые на самом деле несомненно происходили со мной: купание в речке, пикники, вечерние чаепития на веранде. Когда я вернулась домой, мама встретила меня одна. Артем исчез. Пропали и все его вещи: одежда, пеленки, пузырьки, игрушки, даже детская кроватка. Поразительно, что мой мозг до мельчайших подробностей помнит эти предметы, хотя они никогда не находились в нашем доме. Я все придумала. Я стала бегать по комнатам, искать своего Артемку. Но не нашла.
– Мама, а где Артемка? – спросила я, ни о чем не подозревая.
– Какой Артемка, о чем ты? Ты так щеночка назвала? – не поняла матушка. По нашему двору все время бегали какие-то приблудные щенки и котята. Я с ними играла, кормила и лечила.
– Не щенок, а мой братик. Где мой братик?
– Люся, доченька, о ком ты говоришь? Мы живем вдвоем.
Несколько дней потребовалось маме, чтобы объяснить мне, что я все выдумала. Выяснилось, что добрая половина обстоятельств моей жизни не существует на самом деле. И моя реальность поделилась на две части: то, что есть и то, чего нет. Вызвали врачей. Меня не увозили в больницу, но кололи уколы и давали таблетки. Лечили от внезапно открывшегося безумия. Я много спала, вставала в полдень, а в девять вечера уже опять лежала в постели. В обеденное время бодрствование мое омрачалось дымкой, неким туманом в голове, заторможенностью мыслей и чувств. Я ходила по дому в пижаме, не умытая и не причесанная. Мама странно смотрела на меня. Иногда я задавала какой-нибудь вопрос. Родительница не отвечала, только плакала. Первое время я явно искала брата, а потом – скрыто. Чтобы мама не расстраивалась. Я не нашла ничего. Ни следа, ни одной фотографии. В детский сад меня больше не пускали. Матушка решила переехать.
– Люся, если ты еще кому-нибудь расскажешь о том, что у тебя есть брат, тебя положат в больницу для ненормальных. Ты это понимаешь? – спрашивала мама осторожно. Я послушно кивала.
– Мы переезжаем в другой город. Там никто не будет знать, что тебе чудятся некоторые вещи. Там я найду врача и вылечу тебя.
– Мама, может останемся здесь? – робко возражала я. Мне было жалко расставаться с подружками из детского сада, моими щенками и котятами, с родным домом.
– Люся, здесь ты уже всем рассказала про брата. Все поняли, что ты не в себе. Если мы останемся, тебя могут забрать у меня. Ты этого хочешь?! – мама не выдерживала, начинала кричать.
Стали собирать вещи. Уезжали мы ночью. Для моей безопасности. Чтобы не забрали в больницу. Мы собирались ехать в Ленинград, вернее Санкт-Петербург. «Там я научусь отличать то, что бывает, от того, чего нет», – подумала я. И вдруг вспомнила о своей кукле, любимой игрушке. Кинулась в комнату, чтобы взять ее с собой. На секунду замешкалась. А вдруг ее я тоже придумала? Но, нет. Кукла нашлась в маминой спальне. Я обвела взглядом комнату, и слезы опять стали наворачиваться на мои глаза. Вот здесь, на этом самом месте, где стоит журнальный столик раньше находилась кроватка Артема. Но ее не было, так же, как не было и брата. Кукла моя лежала под столом. Я опустилась на пол, чтобы достать ее. И в дальнем углу, в самом темном месте, под кроватью, заметила что-то голубое. Погремушка! Артемкина погремушка! Я поползла, собирая локтями и коленями пыль.
– Люся, давай быстрее. Мы опоздаем! – кричала мама из прихожей. Но я молча ползла. Рукава пальто собирались гармошкой на локтях, колени ломило, и мне стало ужасно жарко. Раз, и я протянула руку к игрушке. Она ответила мне негромким звоном. Я прижала голубой бубенчик к сердцу. Наверное, его тоже нет, он только видится мне. Я спрятала пластиковое сокровище за пазуху пальто, и, уже в поезде, несколько раз проверяла. Вдруг, исчезла? Но игрушка оставалась на месте. Она пропала уже в Питере, через несколько месяцев после нашего приезда.