Мне потребовались три дня, чтобы восстановиться физически. Не без помощи целителя – импозантного мэтра Коллея, прибывшего на следующий день к «бедняжке», чтобы проверить ее состояние. Как и в памяти Эмарии, он оказался довольно высоким и крепким мужчиной на вид тридцати лет. Хотя внешность в данном случае весьма обманчива – возраст мага точно не определить, ведь благодаря магии ее носители могут долго сохранять свежесть и молодость. Но я знала, что мэтр Коллей – одногодок «моего» отца, а значит ему примерно пятьдесят лет.
Целитель поводил над моим телом светившимися руками, отчего я замерла испуганно-восхищенно, порадовал няню, что с ее подопечной все в порядке. А лично мне попенял за невнимательность в обращении с ядовитыми зельями. Мою версию случившегося принял, конечно, но не поверил, по глазам видела. И уехал, мне показалось, с облегчением, что я теперь не его забота.
Так что физически я выздоровела, а вот ментально… Сложно полностью осознать и окончательно принять это весьма специфическое и сказочное переселение души. Слоняясь по дому, сидя в «своей» комнате, даже разочек побывав в саду, я ощущала себя призраком с того света, который нечаянно забрел в мир живых.
К тому же за мной следили, неумело, но преданно. Хотя у меня повышенное внимание домашних вызывало благодарную улыбку, ведь это тоже забота о человеке, пережившем трагедию, слабой юной сироте, которая просто не справилась. Такое, к сожалению, случается. Ведь и я потеряла двух самых-самых родных и близких. Жить с этой потерей еще предстоит научиться.
И хоть я поняла, что двигало Эмарией, как человек, попавший в схожую ситуацию, владела ее памятью, переживала ее чувства, но принять ее выбор, ее выход из душевных страданий не смогла. Жизнь дается богом и только ему ее забирать.
Этим утром я никак не могла найти риссу Лишану, она словно пряталась от меня. В итоге я решилась зайти к ней в комнату на первом этаже в крыле для прислуги. Подняла руку постучать в дверь и услышала всхлипы. Не раздумывая, зашла. Увидев, что моя пожилая нянюшка содрогается всем телом, уткнувшись лицом в сложенные на столе руки, я разволновалась:
– Рисса Лишана, что с вами? Вам плохо? Вы заболели?
Свою магию я ощущала лишь периодически, какими-то горячими волнами-приливами, но пока даже подступиться к ней опасалась. Я сама выбрала профессию врача, теперь еще и тело получила с соответствующим даром. Поэтому, увидев, что женщине плохо, на инстинктах и рефлексах собственного сознания и памяти прошлой хозяйки, положила руки на плечи сжавшейся от горя Лишане и невольно начала «сканировать».
Только спустя несколько секунд поняла, что сделала и, отчаянно волнуясь, уже осознанно взяла этот процесс под контроль. Даже увлеклась изучением того, что возникло перед внутренним взором. Я оказалась прямо как фантастический всевидящий сканер, а не допотопный рентген. Эх, вот бы на Землю такие умения всем врачам, какая жизнь бы началась!..
Болячек у риссы Лишаны нашлось много, но ничего критического или серьезного, все по возрасту, увы. Используя память Эмарии, я слегка подлатала ее тело, особенно поддержала изношенные сердце и суставы. Удивительно, но мне самой неожиданно полегчало, словно выпустила пар, как из кипящего чайника. Так, значит необходимо магичить, иначе простой и безделье на моем здоровье сказаться могут.
Довольная собой, я с облегчением, с улыбкой села на второй стул. И вот тут рисса Лишана подняла заплаканное, осунувшееся лицо и, страдая, задала самый неожиданный вопрос:
– Эмария… она же умерла? Ты ведь не моя девочка…
Мы замерли, глядя глаза в глаза. Я этого очень боялась, любящие и родные подмену всегда изобличат. И не важно, насколько хорошо ты владеешь знаниями о чужой жизни. Жесты, мимика, даже взгляд откроют истину тем, кто знает тебя с пеленок.
– Мне очень жаль, рисса Лишана, – хрипло шепнула я, кивнув.
Она тоже закивала, без криков и истерики, просто подтвердила свои самые страшные подозрения.
– Вы же понимаете, что вам никто не поверит? – осторожно уточнила я.
Она с горечью мотнула головой, передернула плечами и стиснула руки на столе в замок. Потом хрипло ответила, моргая от стоявших в глазах слез:
– Да какая теперь уже разница, мою девочку все равно не вернуть. Ни Эмарию, ни лея Гречана, ни моего Лукаша… Они все ушли за грань, а меня оставили одну… доживать свой век.
– Вы не одна, – попробовала я ее приободрить. – Рисс Парин, Ртышек, Глеарик, как же они без вас? Да и я тоже…
Рисса Лишана высморкалась в белый платочек, вытерла изрезанное морщинками, когда-то красивое лицо, пожала плечами и вздохнула:
– Справились бы и без меня.
– А как вы поняли? – тихо спросила я о самом важном, полагая, что она поймет о чем.
Рисса Лишана, опустив глаза, теребила влажный, смятый платок. Не решившись посмотреть на меня, призналась:
– Взгляд… Он у вас совершенно другой, более взрослый, подозрительный, как у затравленного зверя, который на все способен.
– О-о-о… – с досадой выдохнула я.
Мои девочки говорили, что я всегда смотрела исподлобья, как бы сквозь ресницы, пряталась за ними от всех и всего, ждала очередной подставы от мира. Скрывала вечно терзавший меня страх.
– За столом вам вроде все знакомо, но… нет привычной ловкости и изящества. Как держать столовые приборы. Как резать мясо или разделывать рыбу… Вы вздрагиваете каждый раз, когда прислуга меняет блюда, наливает чай…
– Вы правы, у меня была иная жизнь, – согласилась я, печально кивая.
– Я мыла тебя… Эмарию с рождения, она привыкла к моим рукам, как к своим, для вас же я совершенно посторонний человек. Вам настолько неловко сидеть обнаженной при мне, что вы не знаете, куда деть глаза, невольно закрываетесь ладонями. Да и руки… я несколько раз ловила вас за изучением собственных рук, будто они для вас чужие, незнакомые и непривычные. Пришлось признать, что Эмария все же добилась желаемого, ушла к родителям, – женщина говорила на одном дыхании, будто боялась, что, если за раз не успеет, просто не сможет. Горло сожмет от кошмарных предположений и догадок.
– Поверьте, вы не представляете, как я сожалею о вашей потере, – хрипло призналась я. – Ее память при мне, я знаю, как ей было страшно, как непосильно одиноко, что она не захотела здесь оставаться… проще оказалось уйти.
– Скажите, вы посланница Смерти? – наконец моя собеседница решилась на откровенный разговор.
В ее глазах было столько самых противоречивых чувств: страха перед чем-то запредельным, сожаления, любопытства и боли утраты.
Впрочем, я испытывала те же чувства, мне было жизненно важно кому-то рассказать о случившемся со мной, о моих девочках, об их потере, хотелось выплеснуть свою боль хоть одной живой душе. Поэтому сама не заметила, как внутреннюю плотину прорвало, тихонечко, почти шепотом, но буквально захлебываясь эмоциями, рассказала о себе все. Под конец мы сидели, прижавшись друг к дружке, плечом к плечу, держась за руки, и оплакивали утраты. Опустошались до самого донышка, больно, зато обрели спокойствие. И какое-то единство.
– У вас похожие имена, Эмария и Мария, – с печальной улыбкой заметила рисса Лишана, ее голова покачивалась верх-вниз, верх-вниз, будто кивала своим мыслям.
– Дома меня все звали просто Машей, – шмыгнув носом и вытерев глаза, поведала я.
И сразу ощутила, как от рук по лицу пробежалось приятное тепло. Ага, похоже, магия стирает последствия истерики.
Няня бывшей хозяйки тела светло улыбнулась:
– Лея Ромалия Эмарию называла ласково – Рия. Но Маша тоже по-доброму звучит, мило, душевно.
– Если хотите, если вам так будет легче, можете называть меня Машей. А другим скажем, что меня иногда родители коротко звали и теперь я хочу, чтобы так обращались. Хотя бы дома…
Рисса Лишана несколько мгновений растерянно смотрела мне в глаза, кивая. Явно неврология на фоне стресса. Затем опять мягко улыбнулась:
– Да, так мне будет действительно легче, благодарю вас, лея Маша.
– Если честно, мне тоже, – обрадовалась я.
– Тяжело тебе придется, девочка, без поддержки-то, – неожиданно с горечью заметила она. – Рисс Мурдяк – редкостный мерзавец, а он опекун… Эмарии.
Будучи знакома с его мерзкой натурой по воспоминаниям несчастной девушки, которую он толкнул к черному пузырьку с отравой, я решила и сама не унывать, и пожилую женщину успокоить:
– Вместе мы непременно справимся!
Наши посиделки с няней прервал короткий стук в дверь. Затем в приоткрывшийся дверной проем просунулась рыжая вихрастая голова племянника дворецкого. Найдя меня взглядом, Глерик доложил, что к лее Эмарии приехал опекун и хочет ее видеть. Ожидает в гостиной.
– Доложи ему, что сейчас буду, – кивнула я этому крупному безобидному тридцатилетнему детине с разумом подростка.
Я встала, мягко пожала плечо няни, а она неожиданно всполошилась, едва слышно зашептав мне:
– Будь кроткой и тихой, чтобы рисс Мурдяк не сказал и не сделал, сейчас только от него зависит твоя судьба! И старайся не смотреть ему прямо в глаза.
– Я настолько отличаюсь от прежней, что даже он способен заметить? – напряглась я.
– Да, ты взглядом бросаешь вызов, еще и этих золотистых искорок в глазах раньше не было, значит ты еще сильнее привлечешь к себе его внимание. Не надо этого делать, – торопливым шепотом советовала Лишана. – Он страшный, очень страшный человек. Будь предельно осторожной… лея Маша.
Она была такая теплая, родная и, несмотря на мое разоблачение, заботливой, что я поддалась порыву и крепко ее обняла, шепнув:
– Сделаю все возможное, нянюшка!
За дверью я на минутку остановилась, успокаивая дыхание и старательно собирая уверенность и спокойствие. Золотые искорки в глазах… Да, у Эмарии их не было. А у меня проявлялись, только когда сильно волновалась, причем, я это лишь вчера отметила. Выходит, и няня тоже, а может и другие. Действительно, надо быть осторожнее: мало ли о чем эти искры говорят? Вдруг признают во мне подменную душу? Хотя в истории Хартана о подобных случаях не упоминали, вроде бы.
У окна в гостиной меня ждал высокий, худощавый, немного сутулый мужчина. Я остановилась в дверях рассмотреть его и столкнулась с очередным проявлением моей магии. Видимо из-за того, что я наконец потянулась к ней, начала использовать, когда лечила няню, мы с ней сроднились что ли. Я острее чувствовала окружающий мир и людей, их энергетику. Поэтому сразу же ощутила, что в моем троюродном кузене со стороны матери риссе Родиге Мурдяке нет ни капельки магии. То есть, он обычный человек, который проживет почти привычный мне, землянке, век. А еще он вел совершенно нездоровый образ жизни, чем может этот самый век значительно сократить.
Чертов опекун обернулся ко мне с демонстративной, неторопливой и самодовольной уверенностью хозяина жизни. И впился в меня блеклыми голубыми глазами. Я же свои прикрыла веером ресниц и уткнулась взглядом в комод, в метре от него. Как выглядел этот мужчина, сживший со свету светлую душу, я прекрасно запомнила. Темноволосый, лет тридцати, не лез бы в чужую кассу и к Эмарии, был бы ничего, несмотря на фамилию. А так мне не нравилось, нет, не так, было противно в нем абсолютно все: вытянутое лицо, нос с широковатой переносицей и тонкими широкими крыльями; губы, узкие и «злые» с претенциозной ниточкой усов; острый подбородок. По-моему, его мерзкий, вороватый нрав лез отовсюду, проявлялся в каждой черточке, манерах.
Даже оделся, как распоследний хлыщ, в шелковый синий сюртук, прямые штаны из тонкой шерсти, туфли с большими серебряными пряжками. Все пальцы в кольцах, на груди жабо и большая брошь. Это смесь моды двух разных веков, дорого, заметно, но так оденется тот, кто, несмотря на принадлежность к древнему роду, не уверен в себе, не самодостаточен, у кого напрочь отсутствует чувство стиля и меры, даже если есть средства. В общем, дальняя непутная ветвь, десятая вода на киселе.
– Приветствую вас, рисс Мурдяк, – кротко проблеяла я.
– Лея Эмария, мне доложили, что ты чем-то отравилась и провела три дня в беспамятстве. Что произошло? – с места в карьер, без хотя бы формального приветствия заявил этот хам.
Я краем глаза отметила, как придирчиво и внимательно он меня осмотрел, и подобралась. Раз ему доложили о моем состоянии только сейчас, спустя шесть дней, значит доносчик живет не в моем доме, а каким-то боком узнал, что у нас случилось. Это хорошо. Но Мурдяк забыл об этикете и элементарной вежливости и тыкает – это очень плохо. Ведь он рисс, хоть и состоятельный, а я лея – аристократка и наследница титула, по достижении совершеннолетия стану полноправной баронессой. Значит, несоизмеримо выше его по статусу, даже будучи бедной как церковная мышь.
– Я плохо себя чувствовала, магия шалила, пришлось принять зелье от головной боли. Но, видимо, перепутала и мне стало еще хуже. Хвала Высшим, оправилась! – я говорила медленно, подбирая слова, привычные этому миру, самой Эмарии.
– Ты целительница, неужели не могла себе сразу помочь? – визитер разозлился не на шутку.
– Смогла, но на это потребовалось время, – тихо ответила я, усилием воли удерживая показное спокойствие.
Опекун приблизился ко мне почти вплотную и снова подверг мою выдержку проверке. Потому что вынудил поднять лицо и смотреть на него, придерживая мой подбородок. Совсем обнаглел. Но смотреть сквозь ресницы я научилась давно, поэтому вряд ли он увидит «звездную» расцветку моих глаз, если она проявится от волнения.
– Через три недели тебе исполнится восемнадцать. Я решил, что этот день прекрасно подойдет для брачного обряда.
Неужели я что-то пропустила в воспоминаниях Эмарии про брак? Родители точно даже не заводили об этом речи, ведь живут маги до двухсот, куда торопиться?! Я растерялась, но тут в голову пришла логичная мысль:
– Вы собираетесь вступить в брак, рисс? С кем?
– С тобой. Я решил, что в этот день ты станешь мой женой, Эмария, – процедил Мурдяк.
На миг я зажмурилась, даже руки в кулаки сцепила, стояла перед ним натянутой струной, старательно заталкивая куда подальше свое возмущение и жгучее желание дать в морду. Уговаривала, напоминала себе, что не на Земле, не в детдоме! Не самостоятельная студентка двадцати одного года под защитой двух подруг, которые всегда придут на помощь советом и кулаком врагу в глаз. Здесь я кроткий безответный цветочек Эмария, не способная противиться опекунской воле. Пусть такой и считает. Пока.
Сил хватило коротко, как-то судорожно кивнуть и, втянув голову в плечи, отстраниться от чужих потных пальцев. Отступить на шажочек, чтобы вдохнуть глоточек воздуха подальше от слишком приторного запаха мужских духов.
Довольно хмыкнув, Мурдяк бросил на стол кошель, ну очень-очень скромненько звякнувший тощенький мешочек, наверное, парой монет.
– Я дал указание управляющему, на этой неделе тебе предоставят коляску с кучером, съездишь к портнихе в Ройзмун, купишь подвенечное платье.
– А обряд и…
– Он пройдет третьего января ровно в полдень. Коляску тебе снова предоставят к этому времени.
– Я вас услышала, рисс Мурдяк, – выбрала наиболее обтекаемый ответ.
– Только приведи себя в порядок, а то сейчас ты похожа на привидение. Бледная и замученная. Моя невеста не должна выглядеть так, словно ее силком в храм привели. Ты меня услышала? – раздраженно скривился жених.
– К сожалению, с этим могут возникнуть проблемы, – решилась поторговаться я печальным голоском, самой себе противным. – У нас очень скудный стол, рисс, приходится экономить…
– Может, мне уволить часть твоей прислуги? Эту никчемную толпу престарелых нахлебников, раз тебе на нормальную еду не хватает? – взбесился опекун.
Я промолчала, только, не глядя на него, приподняла подбородок, всем видом показывая, что против этого предложения. Категорически! Так мы и стояли в тягостном молчании: он – взглядом прожигал меня, а я – старательно отводила свой, но упорно ждала ответа.
Рядом с сиротливо приютившимся на краю стола тощим кошельком злобно звякнуло несколько серебряных монет.
Ура, я выиграла, пусть и совсем крохотную битву. Я не гордая, я ответственная. Молча и деловито собрала деньги со стола и сложила в худосочный кошелек к действительно двум золотым, печально там томившимся. Затем кротко спросила:
– Благодарю вас, рисс, я могу я быть свободной?
У меня скулы сводило от напряжения. Ну хотя бы покладистость будущей жены успокоила этого подлого гада; видимо, оттого он не стал ни меня задерживать, ни себя. Кивнул и отослал меня коротким жестом холеной руки с некрасивыми узловатыми пальцами. Я еще раз кивнула на прощание и покинула комнату. Правда, ушла недалеко, спряталась за лестницу и проводила взглядом удалявшегося «жениха». Стоило ему выйти из дома, я ринулась к ближайшему окну, чтобы убедиться: укатил!
Уехал на черной карете с гербом барона Ришена на дверях и запряженной двойкой породистых коней. Вот только этот экипаж моей семье не принадлежал! Как интересно. Выходит, муд… Мурдяк абсолютно уверен, что Эмария фин Ришен станет его женой и титул барона уже у него в кармане. Любым способом!
Когда задок подпрыгивавшей на ухабах кареты скрылся за затейливыми коваными воротами в глубине дубовой аллеи, мои кулаки сжались сами собой. Покорной овцой идти под венец? Ни за что! Но бросить поместье и пожилых людей, которые служили здесь всю свою жизнь, для которых оно родной и единственный дом, нельзя. Необходимо найти законный способ избавиться от опекуна и навязываемого брака. И взять бразды правления своей жизнью в собственные руки.
От Эмарии я многое узнала, но девушка-нежный-цветок была совершенно далека от юридических аспектов жизни королевства. А вот мне необходимо как можно быстрее познакомиться с ними и подружиться. Вопрос: где можно добыть в этом доме полезные книги и информацию? Покопавшись в памяти Эмарии, я направилась в кабинет ее почившего отца. Заодно попросила мне помочь испуганную и заметно нервничавшую риссу Лишану. Вдвоем веселее.
И правильно сделала! После разговора с няней с моих плеч словно огромный груз упал. Появилась ясность, большая уверенность, в душе, наконец, все улеглось. Я будто наполнилась жизнью, не когда очнулась, а именно сейчас, когда выплеснула все плохое. Когда рисса Лишана назвала меня Машей, а не Эмарией, словно выдернула меня из мира призраков, вдохнула жизнь. И теперь с каждой минутой я ощущала прежнюю жажду жизни, любви и победы.
Кабинет хозяина поместья, его святая святых, был защищен родовой магией. Очень даже правильное решение, дальновидное, благодаря которому мерзавец Мурдяк и приставленный им к поместью пройдоха управляющий не смогли в него попасть. А Эмарию даже не попросили помочь почему-то, хотя ясно почему: что-то скрывают от нее… меня, жулики! Сама наследница ни разу не заходила в отцовский кабинет, ей было слишком больно находиться там, где все напоминало о родителях.
Коснувшись ладонью заветной двери, я вошла без проблем, только с трепетом пещерного человека, вновь ощутив отголосок магии. Надо срочно с ней знакомиться как можно теснее!
Няня оказалась бесполезной при обыске кабинета: круглыми от изумления глазами, с опаской понаблюдала за моими бесцеремонными действиями и хрипло призналась, что не знает, чем помочь. О том, что опекун задумал жениться на подопечной она заподозрила давно, но как его остановить, представления не имела. Ведь пока он опекун, назначенный короной, – всесилен. Поэтому я ее отпустила и закопалась в найденных документах с головой.
Три дня я изучала каждый лист бумаги в кабинете отца. Простучала все стены и полы и не зря – обнаружила небольшой тайник! Помимо завещания, где я указана единственной наследницей баронства, там лежало несколько футляров с драгоценностями, родовыми, давным-давно принадлежащими семье барона. Это я поняла по плохо обработанным, но крупным камням, зато в изумительном, филигранном, серебряном и золотом оформлении. Одно ожерелье – словно кружевная сеточка. Аж дух захватывало! Подобные сокровища не продают за еду, их передают только по наследству, как память рода, как честь и гордость семьи.
Ничего доставать из тайника, кроме завещания, не стала. Сокровища лучше хранить только в тщательно спрятанном тайнике. А вот завещание изучила до последней буковки. Помимо него, еще и документы, из которых узнала, что именно мне досталось в наследство. Фин Ришены – давно обедневший дворянский род, ему принадлежит весьма и весьма скромный уезд с лесными угодьями и тремя деревнями, где жители – арендаторы. Так вот, выплачиваемая ежегодно аренда и являлась источником дохода барона и его семьи. Раньше его хватало, чтобы жить вполне комфортно, не испытывая серьезных финансовых трудностей. Без шика, конечно, но без надрыва оплачивая прислугу, учителей наследницы, насущные потребности и налоги королю.
Наши земельные угодья плодородные, лес тоже кормит жителей, по уезду протекает река, по которой ходят мелкие торговые суда, рыбачат, за что тоже платится баронский налог. Но все эти деньги вдруг резко испарились, стоило за дело взяться Мурдяку с управляющим.
– Лея Маша, надо покушать, иначе совсем исхудаете, – отвлекла меня от новой находки рисса Лишана, ставя на стол в кабинете вкусно пахнущий поднос.
– Да-да, благодарю, нянюшка! – я нашла в себе силы беззаботно улыбнуться ей.
В глазах этой милейшей пожилой женщины таилась боль утраты, но она смирилась. И теперь от всей своей огромной души заботилась обо мне. Чтобы не расстраивать ее, я быстро поела и продолжила изучать кабинет.
Неожиданно я обнаружила еще один тайник – скрытый выдвижной ящик в столе. В нем оказалось несколько толстых тетрадей, исписанных мелким каллиграфическим почерком барона. Вчитавшись, поняла, что это мемуары, воспоминания, философские мысли, в общем, то что проще доверить бумаге, чем кому-то рассказать. Даже зачиталась и была вознаграждена за любопытство – почерпнула из записей барона очень и очень важную информацию. Ту, что спасет мне жизнь!
Мэтр Коллей, бывший однокурсник и хороший друг барона фин Ришена, не соврал. Магии у Эмарии фин Ришен после похода за грань добавилось изрядно. А может это ритуал Анхеллы сработал, и моя душа добавила свои «пять золотых» в общую копилку, ведь я магию просила у ведуньи – чего было мелочиться? – в двойном размере!
Семья фин Ришенов происходила из древнего рода магов жизни. Из категории магов с колоссальным резервом сил и способных на многое, пока в пациенте теплится хотя бы искра жизни. И золотые искорки в зеленой радужке – самый главный указатель на эту категорию магов. Мне бы порадоваться и корону закрепить – почти мегамагом стала. Но! Маг жизни не может ни убить, ни навредить, иначе получит магический откат, да такой, что сам сдохнуть захочет, только целительский дар не позволит. Не зря же Эмария пила ту жуткую дрянь, чтобы заглушить свой дар, чуть не выжгла глотку до костей.
Оказывается, на силу любого светлого мага влияют эмоции: положительные – усиливают, негативные – ослабляют. Один из интересных нюансов этого влияния – все светлые маги в той или иной степени «страдают» честностью. По-разному, потому что откат зависит от степени негативных эмоций, испытываемых светлым магом, кто-то более совестливый, кто-то – менее. Оттого маги старательно избегают всего, что способно сдвинуть качели внутренней гармонии в сторону негатива.
Но целители – отдельная каста магов, не уникальная, просто с большей ответственностью. При поступлении в магическую академию они дают клятву, усиливая свою откровенность. На прямой вопрос целитель, причем любой категории, врать не станет, иначе заработает такой откат, что мало не покажется, если верить личному опыту моего биологического батюшки. Отсюда глобальный вопрос: как жить в мире, где тебе придется быть честным со всеми, а тебе могут врать прямо в глаза? То еще приключение! Придется научиться уходить от ответов, юлить и умалчивать, отвечать вопросом на вопрос, как моя любимая Шапокляк делала. Среди светлых магов это, оказывается, общепринятый и очень важный навык, которому с детства учатся. Только Эмарию этим умением обошли, увы.
Еще один неприятный для магов момент. Все, без исключения, люди заключают браки в храмах Всех Богов и разводы здесь, мягко говоря, не приветствуются, хоть и возможны. У обычных, не одаренных магией! Но ритуал в храме проводится жрецами с использованием магии, отсюда и неразрывная связь в том случае, если в брак вступают маги. Фактически это уже двойная связь, юридическая и магическая. В двойной «связке» не сбежишь!
И вот здесь кроется даже не подвох, а смертельная засада. Из мемуаров отца Эмарии следовало, что маг жизни влюбляется один раз и на всю жизнь. Его любовь такая же сильная и безраздельная, как и дар. А если мага жизни свяжут нежеланными отношениями, особенно браком с нелюбимым, – погубят. Дар не примет подделку, не вынесет страданий носителя, сначала будет жечь душу, а потом уйдет, иссякнет. Только потеря магии для мага жизни вовсе не означает жизнь обычного человека, не проживет он привычный человеческий век, не дождется старости, ведь тело практически пронизывают энергетические каналы, питают его. Покинет магия – уйдет и жизнь.
В общем, если я не избавлюсь от навязываемого мне брака, просто умру.
Я сидела в отцовском кресле и размышляла. Похоже, рисс Мурдяк захотел поймать двух зайцев: стать бароном фин Ришеном, а попутно заключить с Эмарией магический брак, что позволит ему продлить свою собственную жизнь. Питаться крохами ее силы через брачную связь… Мерзавец.
Да уж, ситуация очень и очень нехорошая, несмотря на то что я обладаю знаниями Эмарии об этом мире и памятью своей и ее прошлой жизни. Потому что талмуды, где собраны все законы, подзаконы и правила местной юриспруденции вызвали отчаянное уныние даже у меня, бывшей студентки лечебного факультета медицинского университета. Наскоком эту вершину мне даже за год не осилить, про три недели до роковой даты уже молчу.
Постучав пальцами по столу в поисках новых идей, я натолкнулась взглядом на высокую стопку пожелтевших газет на комоде. Хм, как говорится, не можешь найти решение сам, спроси совета у более опытного и подкованного товарища. В его поиске мне и помогли аккуратно сложенные и, как в начале думала, зачем-то хранившиеся желтоватые газетные листы.
Я изучала их с фанатизмом студента-первокурсника перед сдачей анатомии. Мне было интересно все: от помолвок и свадеб до некрологов; выигранные или проигранные судебные тяжбы; рекламные объявления начинающих портних и уже солидных ателье; городские события и праздники. Нашла даже парочку весьма забавных статей, где журналисты во всю ругали отчаянных студентов Ройзмунской магической академии, которые под новый год ежегодно устраивали в столичных тавернах празднества, неизменно заканчивавшиеся потасовками и погромами с магическими проделками. Припомнили им перекрашенные в розовый цвет волосы городских стражников, явившихся наводить порядок среди пьяни. Были забавные ситуации, когда студенты меняли местами памятники на площадях. Из последних новостей: негодники поменяли вывески королевского суда и борделя. Начавшееся было громкое разбирательство быстро затухло. Видимо, власти не захотели устраивать цирк из пьяной выходки.
Изучая судебную колонку на четвертом развороте в самом углу, я подметила одну частенько встречающуюся фамилию. Фамилию особо удачливого поверенного из низов, который вел самые неоднозначные дела, защищая интересы торговцев и более-менее состоятельных горожан. Его имя и адрес я выписала на отдельный листочек и спрятала в карман.
Спустя четыре дня за мной прислали коляску для поездки в столицу за венчальным платьем. В дорогу я отправилась в сопровождении риссы Лишаны. Хорошо, что компаньонка для леди в этом королевстве требуется только до совершеннолетия. Далее высокородная девица обретает права, даже более широкие, чем в схожие исторические времена на Земле. Хотя на Хартане многое отличается, очень многое. Здесь мир контрастов, в одном королевстве одни правила, в другом – другие.
Но на данный момент меня волновали исключительно байратские реалии. Да, Эмария много раз бывала в столице и ее улицы для меня не были незнакомыми. Но сейчас это именно я впитывала шумы, запахи, энергетику чужого города. Я все сильнее и глубже ощущала себя живой. Своей в этом теле, с этой магией, рядом с риссой Лишаной.
Няня меня еще в доме, перед поездкой, тихонечко предупредила, что хоть коляска с лошадью из Ришена, кучер чужой, явно приставленный женихом, чтобы следил за мной в городе. Мурдяк как пить дать опасался, что сбегу. Но строгий нянин вид, черное вдовье платье и короткая шерстяная накидка, мой – испуганно-застенчивый, помимо скромного темно-серого шерстяного платья и пальто, я даже в глаза прислуге не глядела, сделали свое важное шпионское дело. Кучер совершено расслабился и следовал нашим указаниям без единого пререкания.
По совету риссы Лишаны мы выбрали неброского вида ателье, но я узнала его: здесь шили для семьи барона, ведь бюджет скромный, а наряды по статусу должны быль приличными. Сразу после сердечных приветствий и соболезнований хозяйки ателье – худощавой высокой женщины – рисса Лишана отвела ее в сторонку. Вскоре няня пила чай с владелицей, а я вышла через черный ход с задней стороны дома и дворами прошла на соседнюю улочку.
Шел снег, а мне было жарко, потому что я очень торопилась, необходимо было пройти целый квартал, чтобы добраться до цели – небольшого, но крепкого, аккуратного дома со скромной вывеской «Поверенный Демьян Аруш».
Отдышавшись, я вошла в приемную, а через минуту секретарь провел меня в кабинет поверенного – высокого, крепкого мужчины лет тридцати пяти, в котором не было ни капли магии, но через край уверенности. Он вежливо встал и предложил присесть напротив него. Я привычно, сквозь ресницы, разглядывала человека, которого хотела нанять защитником и спасителем.
– Секретарь доложил, что вы лея Эмария фин Ришен, он не ошибся? – несколько удивленно уточнил поверенный.
Как и на моей родине, в Байрате во время брачного обряда суженые обмениваются кольцами. У этого мужчины кольцо на пальце было, значит женат, уже хорошо. Серые глаза, умные и хитрые, очень внимательно изучали собеседника. Вот и меня будто разбирали по полочкам, чтобы узнать всю подноготную. Мне стало зябко от страха, я начала опасаться, что выбрала очень непростого человека для помощи в решении моих проблем.
– Все верно, рисс Аруш, я баронесса Эмария фин Ришен, – я твердо произнесла имя, выпрямила спину и, сложив руки на коленях, сказала: – Мне требуются ваши услуги.
– Могу я предложить вам снять пальто и горячего чаю?
– Благодарю вас, но у меня весьма ограничено время, – натянуто улыбнулась я.
– Хорошо, лея, я весь внимание, – кивнул рисс Аруш и откинулся на спинку кресла, сложив руки на краешке солидного стола.
– Мои родители погибли шесть месяцев назад при ограблении.
– Об этом знает весь Ройзмун, соболезную, – сухо кивнул мужчина.
– Восемнадцать мне исполнится третьего января, через шестнадцать дней, а до тех пор, согласно закону, я нахожусь под опекой троюродного кузена, рисса Родига Мурдяка.
– И в этом случае я могу выразить вам свои соболезнования, – с кривой усмешкой посочувствовал рисс Аруш.
– Четыре дня назад опекун уведомил меня о том, что в день моего совершеннолетия он решил заключить со мной брачный союз.
– И? – черная бровь Аруша приподнялась, а в голосе проскользнул легкий интерес.
– Я категорически против, но в силу ограниченных знаний юридических основ, не представляю, как этого брака избежать.
– То есть, третьего января вам исполнится восемнадцать и именно на этот день он назначил брачный обряд? – подался Аруш ко мне с любопытством.
– Да, в полдень.
– А родились вы когда?
– Э-э-э… на рассвете, – вспомнила я.
– Если опекун вступает в брак со своей несовершеннолетней подопечной, она, или иная заинтересованная сторона, могут оспорить этот брак. Его признают недействительным. Но вы родились третьего числа на рассвете и в полдень обретете свободный совершеннолетний статус, а значит, в брак, пусть и по принуждению, вступите добровольно. Такой брак никто оспорить уже не сможет.
– Я маг, как его можно оспорить или расторгнуть? – удивилась я.
– По решению Королевского суда жрецы проведут обряд отречения и разрыва связи. Это очень сложный, травматичный физически и психологически обряд. Его проводят только с разрешения короля. Но вы баронесса, именно в вашем случае законность соблюдения всех процедур очень важна. Для вашего опекуна!
– Ясно, – выдохнула я мрачно, передернув плечами.
– Простите, юная лея, но у меня слишком много дел для… ни к чему не обязывающих бесед. Зачем вам я? – поторопил меня рисс Аруш.
– Я хочу нанять вас… заключить договор. Чтобы с третьего января именно вы занимались всеми моими делами и защищали мои интересы, – решилась я предложить.
– Послушайте, лея Эмария, – едва заметно поморщившись, осторожно начал рисс Аруш, – я искренне сочувствую вам, но благотворительностью заниматься пока не имею возможности. Ведь, насколько мне известно, ваше финансовое положение, мягко говоря, бедственное.
– Это сейчас, но через две недели мое положение в корне изменится, – я задрала подбородок.
Мужчина снисходительно качнул головой, пояснив:
– Все ройзмунские поверенные, в силу специфики своей деятельности, обладают хоть какой-то информацией о финансах большинства более-менее важных или известных фамилий королевства. Род фин Ришен обескровлен. Вашего дохода не хватит даже на оплату моих ежемесячных услуг. Хотя мои услуги не самые дорогие в столице…
Мои кулаки побелели, но я ожидала такого ответа, ведь не зря просидела почти четверо суток, изучая бумаги барона, поэтому предложила:
– Мою родовую казну обчистил нечистоплотный опекун и управляющий, которого он назначил сразу после гибели моих родителей. При грамотном юридическим подходе, мы… вы сможете вернуть хотя бы часть утраченного.
– А может и нет, – спокойно возразил рисс Аруш. – Рисс Мурдяк известен в определенных кругах, в очень нехороших кругах, юная леди. Он достаточно состоятельная личность, чтобы испортить жизнь любому, кто встанет у него на пути к титулу. Я просто не вижу смысла заступать такому человеку дорогу за сомнительную оплату…
– Заключив со мной договор, помимо денег, вы получите одно существенное и неоспоримое преимущество, которое мало кто еще способен вам предоставить в тех кругах, о которых мы с вами говорим и в которых вы, исходя из вашего социального происхождения, вынуждены вращаться и работать, – я выложила свой единственный и главный козырь ледяным тоном.
– Это какое же? – деланно недоуменно спросил он, хотя наверняка понял, о чем речь.
Я ответила сухо и четко:
– Разумеется, звание главного поверенного рода фин Ришен. Вы получите право оттиска на любом вашем документе баронской короны. Что означает аристократические привилегии и преимущество в разборе любого вашего дела королевскими службами и судом. – Сделала театральную паузу и чуть иронично добавила: – Ведь мы оба понимаем, что это с лихвой компенсирует вам издержки, связанные с ведением моих скромных, по вашему же мнению, дел.
Рисс Аруш сверлил меня внимательными серыми глазами, уже не препарируя и не раскладывая на части, а скорее собирая в единое целое, правда с другими характеристиками. Изменив мнение.
– Вы правы, подобное предложение имеет свою ценность, – наконец кивнул поверенный. – Я согласен вести ваши дела и стать главным поверенным рода фин Ришен.
– Тогда мы с вами должны заключить договор на крови, что вы никогда не поставите мои интересы ниже своих. Никогда не предадите! И что только я могу разорвать наш договор в одностороннем порядке.
– Вы осознаете, что договор на крови – это…
– Осознаю и прекрасно понимаю, зачем и почему, – оборвала я его. – Видимо, потому что прежний поверенный подобной клятвы не давал, без особенных моральных терзаний перезаключил договор с моим опекуном. И позволил обокрасть меня.
– Я вас понял, – нахмурился рисс Аруш.
Поднявшись, он несколько томительных секунд постоял, явно раздумывая, затем решительно направился к двери в приемную. Быстро вернувшись, усаживаться за стол не стал, а оперся рукой о стол рядом с моим стулом. Наклонился надо мной, с явной целью надавить, не то харизмой, не то наглостью, лишить уверенности, смутить, и заявил:
– Как ваш поверенный в качестве оплаты я возьму процент с ваших будущих доходов.
Подняв голову, я снова скрестились с ним взглядом в молчаливом поединке. В Байрате принята фиксированная ежемесячная или ежегодная оплата услуг поверенных. С учетом его заявления про поверенных, которые все про всех знают, он однозначно надеялся получить больше, чем обычно. Каким образом, если мое наследство, по сути, лишь титул и три деревушки? Я осторожно ответила:
– Хорошо, я согласна, ведь в этом случае мы оба будем заинтересованы в увеличении доходов с моих земель, заботе о них и защите.
– Вы абсолютно верно поняли мои намерения, – улыбнулся мужчина с блеснувшим в глазах облегченным триумфом.
– С одной оговоркой. Это будет процент с дохода с земель или созданных предприятий, относящихся только к роду фин Ришен. В случае моего замужества, к имуществу и доходам моего супруга договор применяться не будет, – уточнила я сухо.
Длинные крепкие пальцы поверенного застучали по столу, пока он руками опирался на него. Пару мгновений досады и Аруш кивнул:
– Да, конечно, я это и имел в виду.
Да-да, я так и поняла. И принужденно улыбнулась:
– Отлично, а как же мы избавим меня от навязываемого брака? И вернем украденное?
– Первое – легко, второе – сложнее, – честно ответил мой поверенный. – На рассвете третьего января вы становитесь совершеннолетней и обретаете полную юридическую самостоятельность. Под моей защитой. Так что на навязанные брачные обряды можете просто не ходить, а все претензии – отправлять сразу ко мне.
– Хотелось бы взглянуть на его морду, когда он осознает, что свадьбы не будет, – не сдержала я мрачной усмешки.
– Лучше не дразнить людей, подобных вашему опекуну, – посоветовал рисс Аруш.
– Резонно, а как с возвращением денег? – поинтересовалась я о бренном.
– Как только вы станете совершеннолетней, я в присутствии законников по утру нагряну с проверкой расходных книг и извещу об увольнении вашего управляющего. Где он купил себе дом три месяца назад, я знаю. Исходя из результата проверки примем дальнейшее решение.
– Благодарю, вас! – обрадовалась я.
– Позвольте мне дать вам совет?
– За советы и опыт я вам и плачу, – с улыбкой позволила я.
– Прошу вас: оставшиеся до совершеннолетия время вести привычный образ жизни, не высовываться, чтобы ни ваш опекун, ни кто-либо еще не заподозрил вас в коварном плане обретения независимости. Этим вы избавите нас от дополнительных проблем и усилий, – усмехнулся Аруш.
– Я обязательно так и поступлю, – кивнула я весело.
– Кстати, договор мы с вами тоже заключим якобы третьего января, на рассвете, – напомнил Аруш.
С формальностями меня ждать не заставили. Вскоре секретарь принес нам всего два листа, где каллиграфическим убористым почерком были четко и внятно прописаны условия нашего сотрудничества. Я придирчиво проверила текст соглашения, тайком изучив на скрытые невидимые надписи, уж как умела, но пришлось довериться своему новоиспеченному поверенному. Потом мы с Арушем подписали договор. Кровью! И самое главное, кольнуло не только острие палец, все мое нутро дрогнуло, ощутив отголосок магии крови. Правильно ли я поступила, узнаю потом, но тот факт, что разорвать договор в одностороннем порядке можно лишь мне, успокаивал.
– Встретимся третьего января, – доброжелательно напомнил поверенный, церемонно провожая меня до дверей конторы.
Более того, свистнул куда-то в снежную морось улицы и посадил меня в сухое нутро подскочившего небольшого кэба. Еще и кучеру заплатил, пояснив куда и как по-тихому довезти.
В ателье я вернулась умиротворенная, чем порадовала уже, наверное, окончательно поседевшую от волнения риссу Лишану.
– Как дела? – осторожно спросила она.
– Отлично! – улыбнулась я.
Потом поблагодарила хозяйку ателье, пообещав, что мы при первой же возможности закажем новый гардероб именно у нее. Сердечно распрощавшись с ней, мы с няней отправились домой.