Посвящается любимой С.М.
Катя впервые работала в таком великолепии. Залы с зеркальными стенами и полами. Перламутровые потолки. Золоченые колонны. Лестницы из горного хрусталя. Оркестр в тридцать скрипок. Нежная, спицей вворачивающаяся в самое сердце музыка.
И тут же витали, кружились запахи чудных духов, экзотических фруктов, изысканных вин. Она просто пьянела от них.
Никто вокруг не кричал и не ругался матом. Дамы в роскошных платья и бриллиантах, господа с золотыми запонками и булавками брали с ее подноса напитки. Неспешно отхлебывали и даже коротко улыбались ей:
– Спасибо, детка…
Да, они были чрезвычайно вежливы. Однако, Катя чувствовала, что все смотрят сквозь нее. И она понимала: этим дамам и господам интересно только то, что принадлежит их кругу. На официантов же и подобных ей официанток им глубоко наплевать. Сколько обслуживающего персонала проходит мимо них каждый божий день в ресторанах, на вечеринках, на таких вот приемах.
В пору было расстроиться, но Катя лишь легонько вздохнула. Все-таки это было счастьем оказаться здесь, а не в уличной забегаловке. Среди чистых волшебных переливов света, а не в тусклом мраке слоящегося папиросного дыма. Носить поднос с хрустальными бокалами, а не тарелки с окурками и плевками. Слышать «Спасибо, детка…», а не «Двигай задницей, сучка…»
Здесь она даже не чувствовала усталости. Забыла про каблуки, про тяжесть полных бокалов. И Кате хотелось как можно дольше оставаться под этой крышей. Если не участвовать в величественных разговорах, то хотя бы слушать их краем ушка, торжественно стоя среди публики с подносом в руках.
В толпе, переливающейся всеми цветами радуги, мелькали до боли знакомые по светской хронике лица. Артисты, министры, культуристы, моралисты и просто миллионеры.
Двоих мужчин, остановившихся возле нее, Катя опознала с ходу. Но вида не показала и даже автограф не попросила. Глаз свой как бы скосила в противоположную сторону, но еще больше напрягла и так навостренное ухо.
Первым преклонил свою голову худой и богатейший ювелир планеты Мойша Каплан:
– Здравствуйте, Святой Отец…
В ответ Отец Прокопий, занимающий первые строчки во всех официальных поп-парадах, широко раскинул свои святые объятия:
– О, Мойша, друг любезный…
Они с удовольствием обнялись и обсудили текущий процесс.
– Святой Отец, как вам этот маленький праздник живота? Надеюсь, вы не разочарованы?
– Что вы, дорогой Мойша. У вас как всегда все в полном соответствии, без греховного изъяна. А кого собственно я должен окропить на этот раз?
– Видите ли, Святой отец, – заозирался Мойша, – у нас завязываются неплохие контакты с Лафландией. И сегодня мы отмечаем назначение нового чрезвычайного и весьма полномочного посла… А вот и он, кстати, с моей дочерью. Господин посол, можно вас на минутку…
К ним тут же подчалил весь с иголочки и с дамой широколицый, импозантный северянин:
– Да, мой драгоценный друг.
Мойша обвел залу рукой:
– Надеюсь, вы не скучаете?
На это импозантный дипломатично качнулся на носках своих тюленьих штиблет:
– Что вы, что вы, уважаемый Мойша. Все совершенно достойно на самом роскошном уровне. Я обязательно передам президенту депешу о том, с каким почетом относятся здесь к нашей стране. Косабельно же лично меня, то все в полном ажуре. Ваша дочь – это просто какой-то атас, чудо в вечернем платье. Я прилип к ней как Прометей прикованный… О, я не задел ваших отцовских струн?…
– Чикита – взрослая девушка, – махнул на нее рукой Мойша, – Она прекрасно разбирается в светских приличиях. И вряд ли преступит соответствующую грань без моего ведома. Не так ли, дочь моя?
– Да, папа…, – нехотя потупила взор смуглая и оттого не краснеющая Чикита.
– Вот видите…, – подвел черту Мойша и тут же перешел к делу, – Дорогой посол. Пользуясь случаем, я хотел бы представить вам Отца Прокопия Святобартерного – официального архимандрита и неофициального духовного попечителя семьи Каплан…
Отец Прокопий, не спеша, осенил и окропил несколько прираскрывшего рот посла:
– Здравствуйте и веруйте…
Услышав это, Мойша удовлетворенно продолжал:
– Дорогой Отец Прокопий. Прошу любить и жаловать чрезвычайного и полномочного посла республики Лафландия господина…
Господин, однако, не дал ему договорить:
– О, вам будет очень трудно произнести мое имя в натуре. Можете обзывать меня запросто – «Большой олень». На вашем языке это примерно так получается…
– «Большой олень»… – повторила Чикита. – Не правда ли, это очень романтично, Святой Отец?
– И уникально, – добавил Мойша, – В Лафландии так называют только одного мужчину и только один раз в пятидесятилетку. Лауреата выбирают методом научного тыка из нескольких тысяч вовремя рожденных мальчиков. Носить такое имя – это все равно, что написать себе на лбу – сын прокурора. Я ничего не перепутал, уважаемый Большой олень?
Б.О. учтиво качнул головой:
– Все верно, мой дорогой Мойша… А что в свою очередь означает Святобартерный? Я еще, видимо, чувствую себя не как рыба в вашем языке…
– Как вам сказать, – несколько замялся Святой Отец.
– Видите ли, Большой олень…, – неуверенно начала Чикита.
Их выручил Мойша:
– О, Большой олень, эта история весьма интересна и поучительна. Но одновременно и слишком длина для данного дипломатического приема. Я обязательно расскажу вам ее как-нибудь в другой раз. Идет?
– Замазано, – согласился Большой олень и еще раз заинтересовано оглядел фигуру Отца Святобартерного.
Тот, однако, смотрел не на Большого оленя. Чикита сопроводила святой взгляд своим и уткнулась в стройные, так и рвущиеся из-под белого фартука ноги Кати. Это светской дочке не понравилось, и она сделала официантке ручкой:
– Детка, прогуляйся куда-нибудь. Нас твои услуги не интересуют…
Катя послушно отошла в сторону.
Мысленно она показала Чиките язык. Но чувство досады, однако, не выпало от этого в осадок. И хорошее настроение как-то стало улетучиваться.
Впрочем, переживать было некогда. Метрдотель дал ей новое указание:
– Часть девушек переходит в банкетный зал. Поэтому тебе теперь нужно двигаться по залу с напитками. Только, ради бога, будь повнимательнее. Никого не задевай, никому не мешай…
– Хорошо, – кивнула Катя и осторожно, как корабль в айсберги, вошла со своим подносом в мерцающий, поскрипывающий, пошептывающий и похохатывающий местами «бомонд».
Она шла, как учили: с улыбкой и прямой спиной. И с каждым шагом Катя все увереннее чувствовала себя среди этой толпы. Она шла, не замечая своего фартука. Шла, как будто на ней не дешевая бижутерия, а коллекционные диаманты.
В ее движениях появилось достоинство, подбородок приподнялся выше, улыбка утратила искусственность и наполнилась озорством. Она продолжала подавать бокалы. Но не как девочка из обслуги, а как сама хозяйка этого роскошного сияющего дома.
Катя не замечала, что многие стали оглядываться на нее, смотреть вслед. Она видела только фигуры, расступающиеся перед ней. Себя, появившуюся в отражении зеркальной стены.
И вдруг она увидала радужный потолок. И ощутила забавную легкость во всем теле. «Я падаю» – поняла-таки Катя. И профессионально застабилизировала в руке поднос с бокалами. И еще успела подумать: «Боже, здесь же такой твердый пол… Будут синяки…»
Но упала она не больно. Наоборот – как-то даже мягко и приятно. И отчего-то побоялась раскрыть зажмуренные в последний момент глаза.
Из короткого забытья ее вывел бархатистый, ласкающий ухо голос:
– О, принцесса, надеюсь, я не оскорбил вас своим прикосновением. Простите меня, но это была единственная возможность не допустить падения столь хрупкого существа…
Сильные мужские руки поставили ее на ноги и она, осторожно приоткрыв глаза, увидела лицо своего спасителя. Орлиный профиль, уверенный взгляд, красивые губы.
Странно, но это лицо показалось ей знакомым, как будто они уже встречались раньше. И не один раз. И чуть ли не в ее комнате. «Бред какой-то – подумала Катя, – это у меня, наверное, от падения…»
Красивые губы шевельнулись:
– Принцесса, вы молчите. Вам не требуется срочная и медицинская?
– Нет, нет…, – стала приходить в себя Катя, – Спасибо вам огромное. Извините, больше не повторится. Я постараюсь…
– Принцесса, вы просто очаровательны. В моих словах нет и намека на вашу неловкость. Вот банальный виновник вашего изумительного полета.
С этими словами молодой человек – обладатель прекрасного роста, телосложения и костюма – наклонился и действительно поднял с зеркального пола банановую кожуру.
Катя протянула руку:
– Давайте я выброшу.
– Момент, – красавчик вытянул из своего кармана кутюровый шелковый платок, завернул в него кожуру и сам положил этот сверток на поднос Кате, – Пожалуйста…
– Благодарю вас, – несколько растерялась от такого политеза Катя, – Странно, этот зал так хорошо убирали…
– Ничего странного, – улыбнулся во весь свой рот незнакомец, – на приемы иногда приходят попастись не только люди, но и свиньи…
– Еще раз спасибо, но мне нужно работать…, – шагнула было она в сторону.
– Не спешите, – чуть придержал ее за локоток красавчик, – Думаю, ваш спаситель имеет право отнять у вас хотя бы пару минут, принцесса.
– Принцесса в фартуке? Вы смеетесь…, – опустила глаза долу Катя.
– Ни чуть… Принцесса всюду и во всем остается принцессой, в фартуке ли там, в пеньюаре или без. Это неважно, если она, конечно, настоящая принцесса…
– Я не настоящая. Я всего лишь официантка клуба “Дипломат”…, – указала на поднос девушка.
– Принцесса – официантка… Замечательно звучит… И как зовут мою принцессу? – по-прежнему тормозил незнакомец как бы рвущуюся Катю.
Она ответила как можно сдержаннее:
– Не знаю, как зовут вашу принцессу. А официантку зовут Катя.
– Замечательно…, – одобрил красавчик, – Катя, Катерина, Катенька, Катюша…
Заметив, что Катя разговаривает с одним из гостей, к ним подрулил метрдотель:
– Какие-нибудь проблемы…
– Никаких проблем, – помахал у него перед носом безмозольными ладонями спаситель, – Я делаю заказ вашей официантке, не беспокойтесь…
– В таком случае извините, что вмешался. Но в любой момент я к вашим услугам…, – метр расшаркался и отвалил.
Его тут же подозвала к себе немолодая и очевидно не первый раз подтянутая женщина.
Но Катя этого уже не видела, она в это время вновь пыталась освободиться от спасителя:
– Еще раз спасибо…
– Не исчезайте. Еще минутку, Катюша, – настаивал однако незнакомец, – Вы так очаровательны, что я хотел бы сделать вам одно предложение, от которого просто невозможно отказаться. И не торопитесь думать обо мне плохо. У вас есть телевизор?
– Конечно, – дрогнула плечиком Катя.
– Замечательно, – лукаво посмотрел на нее красавчик, – И вы, наверняка, хоть раз в жизни видели передачу «Угадай обезьяну»?
– Да, это моя любимая передача…
И тут ее проняло:
– Вы…, вы – Константин Пиль – ведущий передачи «Угадай обезьяну»…
– Точно, – мигнул обоими глазищами Константин.
– Как мне повезло, – чуть не подпрыгнула на каблуках Катя, – Я видела самого Пиля…
– И не только видели. Я приглашаю вас участвовать в завтрашних съемках…
– Вы шутите? – заподозрила Катя.
– Нисколько. По-моему, у вас есть все данные, чтобы достойно выступить. Надеюсь, вы не подведете меня…
– Вы, конечно, шутите. Но мне приятны ваши шутки. До свидания…
– Никаких шуток. Ваш телефон? – достал из кармана платиновое перо Константин.
– Телефон… Я напишу вам его на салфетке…
Она любезно воспользовалось предложенным пишущим средством.
И даже вернула его вместе с салфеткой:
– Пожалуйста… Хотя…
– Замечательно, – быстренько спрятал в карман трофей Пиль и нежно поцеловал девушке запястье, – Жду вас завтра, принцесса Катя. За вами заедут…
Катя, взглянув на метрдотеля, заговорщически болтающего с некоей очевидно подтянутой женщиной, засеменила к дверям за новой порцией напитков. Она вдохновенно улыбалась: не каждому выпадает счастье упасть в объятия самого Пиля, поговорить с ним, получить приглашение на съемки.
Но, возвращаясь в зал, Катя сникла: весь пьяный вздор этого хоть и красавчика, но лучше выбросить из головы. Через минуту Пиль забудет об одной из тысячи официанток. Лучше думать о том, как устоять на ногах до конца сегодняшнего приема, как не наступить на еще одну банановую кожуру. Катя видела, что время от времени кто-нибудь из «бомонда» взлетает вверх то глажеными брюками, то ажурными чулками.
А Пиль сопровождал ее отменным взглядом. Он кивал, рассматривая фигуру Кати, оценивая ее походку. Сзади же к нему со связкой бананов в руке неотвратимо приближалась Чикита.
Она резким движением отламывала один банан за другим. Нервно, в считанные секунды заглатывала сладкие штуковины, забрасывая кожуру себе за спину.
К Пилю она подошла правда уже с опустевшими руками. Ее большие алчные губы шепнули ему в тонкое ухо:
– Кто эта потаскушка?
– Ты имеешь в виду официантку?
– Официантку-потаскушку.
– Откуда ты знаешь, что она – потаскушка? – отмахнулся Пиль.
– Если она соблазняет чужих женихов, значит – потаскушка,… – неумолимо наследственно была логична Чикита.
– Я просто попросил ее принести мне «мартель»…, – еще раз попытался отмахнуться Константин.
– Значит, это ты ее соблазняешь. Константин – ты потаскун…, – прикусила мочку его уха девушка.
– Ну, что ты, Чикита…
Он примирительно обвил ее стан рукой и в виде прелюдии поцеловал в щеку. Чикита тут же подставила ему алые, и они слились в долгом, полном неземной страсти поцелуе.
– Браво, браво… – захлопали подошедшие к ним Мойша, Большой Олень и Отец Святобартерный, – не теряйте время, пока молоды. Потом наговоритесь, наоретесь…
– О, время! – в тот же миг приложил себя по лбу Пиль, – Ради бога, прошу извинить – через полчаса мне нужно быть в студии. Кстати, приглашаю вас всех на съемку любой следующей передачи. А сегодня надеюсь, вы не будете скучать с моей невестой. Она у меня такая затейница и забавница… Пока, дорогая…
– До свидания, милый. Будь осторожен с официантками…, – погрозила ему стройным пальчиком Чикита.
– С официантками? – вздрогнул Большой Олень и оглянулся на дежурящих у бара телохранителей:
– Официантки опасны? Коррумпированы?
– Вам нечего бояться официанток. Вы – мужчина…, – похлопала его по гулкой груди девушка.
– А-а…, – понятливо и облегченно вздохнул Большой олень, – Хорошо, что мне не нужно здесь никого бояться. Мне так нравится ваша отчизна. Здесь такие любопытные экземпляры – один Отец Прокопий сколько стоит. Мне без устали приятно здесь. Только какая-то, э-э, сука набросала банановой кожуры на пол. Я два раза ударился этим, э-э, днищем. Так, кажется, у вас говорят…
Чикита указала на Катю, грациозно рассекающую толпу бюстом:
– Вот эта сука…
Большой олень качнул головой и тихонько выразился:
– Красивая сука…
Чикита пожала плечами:
– Придется сказать папуле, чтобы ее по нашей просьбе уволили из этого клуба.
– Хм… – засомневался Большой олень, – Поспешишь – людей насмешишь.
Может дать ей один шанс из тысячи? Отправить человека в расход всегда успеется…
– Нет, – была не в меру категорична Чикита, – Раз ее сюда приняли на работу, значит, шанс уже предоставлялся. Она его не оценила…
– Что-то в горле засуха образовалась, – как будто отвернулся от Кати Большой олень, – Может быть, пропустим по маленькой?
– Воду с розовым льдом, пожалуйста, – согласилась Чикита.
– Воду? – наповал поразился Большой олень.
– Я не пью спиртных напитков. В нашей стране женщине не обязательно напиваться до чертиков. У нас – демократия, – разъяснила ситуацию Чикита, – И заказывайте, пожалуйста, у кого угодно, только не у той…
– Суки? – по-доброму вспыхнули глаза Большого оленя.
– Точно…
Большой олень с трудом отвел взгляд от осуждаемой официантки. Для разрядки же напряженности напросился:
– Позвольте лобызнуть вашу ручку, несравненная Чикита…
– Целуйте, – подала она ему сразу обе, – Раз пошел такой прием…
Ноги у Большого оленя попросту и мгновенно подкосились. Он рухнул на свои дипломатические колени и приник губами к нежной девичьей руке. К одной. К другой. Ее нежные пальцы так дурманяще пахли бананами…
Из забвения Большого Оленя вывел вежливый, но настырный голос:
– Госпожа Каплан и вы – господин посол, оставайтесь на своих местах. Не двигайтесь. Фото для светской хроники. Улыбочка…
Подтянутая женщина, допрашивающая метрдотеля, наконец отпустила его. Но только для того, чтобы через минуту схватить за локоть прокладывающую мимо нее курс Катю:
– На минутку, деточка.
Катя с полагающейся готовностью притормозила:
– Да, я слушаю Вас.
– И, надеюсь, послушаетесь. Что вам говорил Константин…
– Но…, – в откровенный напряг пошла было Катя.
– Молчите. Я – Долорес Каплан, – махнула у нее перед носом визитной карточкой подтянутая женщина, – мать Чикиты, девушки – невесты Константина. Лучше не сердите меня. Итак. Повторяю: что вам сказал Константин?
– Ничего…, – пожала плечиками Катя, – Он просто заказал мне виски.
– Вы лжете – он не пьет виски, – свирепо сверкнула левым глазом Долорес.
– Может быть, он заказал для кого-нибудь другого или сам начал пить виски? – задумчиво ответила Катя, – Я не знаю. Я всего лишь официантка…
– Вот именно: всего лишь официантка, – больно сжала все тот же Катин локоть Долорес, – Так что не пытайтесь изворачиваться. И зарубите на вашем очаровательном носике: здесь высший свет, а не кооперативное ранчо. А Константин не пастушок с ранчо. И нам здесь не нужно приблудных паршивых овечек. Понятно…
– Но я…, – Катя по серьезному начала пугаться непредсказуемости последствий.
– Молчите, – еще сильнее сжала ее многострадальный сустав Долорес, – Надеюсь, вы знаете или запомните: есть люди, которые едят бананы, и есть те, кто убирает за ними кожуру. Идите, и чтоб я не видела вас больше рядом с Константином…
Катя развернулась к дверям. Вздохнула: «Ну и влипла же я с этим красавчиком. Нет, высший свет это действительно что-то весьма особенное и порой специфическое. Какие дела здесь творятся… А эта Каплан – вроде уже старая стерва, а все видит. Даже то, чего не было…»
Катя огляделась. Пиль как в воду канул. И она окончательно расстроилась. И тут же вся дневная усталость навалилась на нее. Катя едва дождалась окончания приема.
Ее, как пьяную, мотало из стороны в сторону. На улице, в автобусе, в подъезде. И она еле добралась до дома. Медленно поднялась по лестнице.
В комнате ее натруженные ноги подкосились, Катя рухнула точно в постель. И тут же на нее нахлынули перламутровый потолок, орлиный профиль, красивые губы, золоченые колонны, бриллианты, голоса:
– Детка… Деточка… Принцесса…
И она не знала, кого слушать. Она лишь металась с подносом по залу. А тридцать скрипок ей пели «Осанну»…