– Хорошо, – Наоми сжала руками руль своего «приуса», – я разрешаю тебе оказать мне эту услугу, но при условии, что ты приложишь все усилия, чтобы не опозорить меня.
– Здесь направо. – Клара поднесла телефон к ветровому окну, как будто это помогало работе навигатора.
Они договорились встретиться с Итаном в одной из центральных кофеен, и как пассажир Клара отвечала за маршрут.
– Кстати… – Клара опустила телефон и, включив кондиционер, обдала Наоми морозной струей воздуха прямо в лицо, отчего у той заслезились глаза, – с каких это пор услуги подкрепляются условиями?
– Да с тех самых, когда это коснулось меня, Коннектикут. – Наоми назвала Клару своим любимым и самым кротким прозвищем, которое дала подруге в честь ее родного штата. Девушка может уехать из Гринвича, но никогда не сможет избавиться от привычки сидеть, закинув ногу на ногу, и называть Манхэттен городом. Даже спустя три года жизни в Лос-Анджелесе.
– Всю свою сознательную жизнь я только и пытаюсь, что не позориться, – возмутилась Клара. – Уж, думаю, справлюсь и не выкину ничего за сорок минут беседы.
Наоми поморщилась, вспомнив элитарную семью Клары, члены которой славились такими скандалами, что могли бы посоперничать с семьей Кеннеди, несмотря на менее скромные политические амбиции.
– Он – не типичный раввин. – Безусловно, Итан обладал всеми качествами, положенными раввину: он был добрый, умный, а еще хороший и внимательный слушатель. А еще он сексу… – Так что будь добра проследить за собой и не сбежать, как ты любишь делать каждый раз, стоит тебе столкнуться с горячим мачо.
Клара вздернула нос.
– Я стала более сдержанной за последние три года и как раз собираюсь замуж за одного из таких мачо, знаешь ли.
– Да уж, благодаря регулярному приему витамина D, – Наоми метнула в Клару многозначительный взгляд, – ты выработала иммунитет.
Клара застонала, прикрыв глаза рукой.
– Иногда ты меня просто бесишь.
Наоми поправила солнцезащитные очки. Колкости в адрес подруги значительно улучшили ее настроение.
– Но если серьезно, Итан притягателен немного в другом плане, нежели Джош.
Клара заерзала на месте, пытаясь поправить ремень безопасности, чтобы тот перестал впиваться ей в шею из-за маленького роста.
– Ладно. Тогда опиши его.
– Он обезоруживает. – Наоми до сих пор так и не сумела подобрать оружие против него.
– В каком смысле? – Слегка опустив очки, Клара посмотрела на Наоми, глядя поверх них.
– Он сексуален, даже когда не должен таким быть.
Сексуальный – слово, которым разбрасываются направо и налево, и, как любое слово, которое используется слишком часто, оно потеряло свой смысл. В связи с характером работы Наоми часто слышала, как этим словом описывали что-то спланированное и продуманное, созданное с одним-единственным умыслом – соблазнить.
Итан был другим.
Он был подобен течению. Мощный и стремительный, не имеющий ничего общего с желанием обладать ею, но все равно Итан притягивал ее.
– О, – рваными движениями Клара поправила высоту своего сиденья, – и всего-то?
Наоми стоило настоять на своем и выехать из офиса на разных машинах.
Она ущипнула Клару за бедро.
– Ай! – Клара потянулась, чтобы ущипнуть ее в отместку.
– Я за рулем! – вскрикнула Наоми, и подруга, надувшись, отступила.
– Ты всех считаешь сексуальными, – заявила брюнетка.
– Не всех, – запротестовала Наоми. Нынешний почтальон по ее меркам не был сексуальным. Другое дело – его предшественник…
– И то верно, – согласилась Клара, поразмыслив, и принялась вытирать очки краем юбки. – За последнее время этот круг сузился до типичных мужланов.
Тут не поспоришь. Мужланов было легче держать на расстоянии.
– В том-то и дело. – Наоми ударила ладонью по рулю и случайно нажала на сигнал. Она извиняющимся жестом махнула водителю напротив, но в ответ получила средний палец. – Вот сам и иди на хрен! – прокричала Наоми, слегка опустив стекло, прежде чем повернуться обратно к Кларе. – Дело в том, что он не мужлан. Он милый, можно сказать, агрессивно милый и немного забавный, но не нарочно, и… это сбивает с толку.
Очевидно, Клара не понимала, почему Итан был так опасен. Как ей объяснить, что он обладал практически смертоносным уровнем силы убеждения? Что в пропорциях его плеч и талии было нечто необычное. Несмотря на средний рост – или даже ниже среднего – он был таким крепко сбитым. Собственно, каким более емким словом можно описать подобное тело? Могучий?
– Подожди-ка. – Клара выпрямилась еще сильнее, что казалось попросту невозможным, учитывая, как давно она окончила школу.
Наоми остановилась на светофоре.
– Что?
– Тебе действительно нравится этот парень, – голос Клары окрасила раздражающая мелодичность.
– Только на профессиональном уровне. – Учитывая свое резюме, Наоми имела право пользоваться такой трактовкой, чтобы дать понять, что она просто хочет трахнуть его.
– Нет, – Клара прикусила нижнюю губу, – на том уровне… когда тебе хочется держаться с ним за руки, устраивать пикники в парке и гадать на совместимость.
– Ничего противнее ты мне еще не говорила.
– Я и подумать не могла, что доживу до этого дня. – Клара улыбнулась. – Да ты влюблена по уши!
Одно дело, когда Наоми признается в чувствах самой себе, но совершенно другое – когда Клара распознает их и дает им определение.
– Ну все! Убирайся из моей машины. – Наоми Грант не влюблялась. Она влюбляла в себя других людей. Нет, стоп, не так! Ах!
– Но мы несемся по автостраде, – возразила Клара с завидной невозмутимостью.
– Я сбавлю скорость. – Наоми нажала на кнопку, и двери щелкнули. Она – ничто без своего умения запугивать.
– Держу пари, ты скучаешь по временам, когда я действительно тебя боялась. – Клара захлопала в ладоши. – Ах-х-х! Это так волнительно! Не могу поверить, что вот-вот встречусь с объектом твоих мечтаний.
– Ни разу не волнительно, и я в него не влюблена. Это просто деловое сотрудничество, и если ты еще раз намекнешь на обратное, то я опробую свои навыки крав-мага на твоей заднице.
Клара наигранно прижала руку к сердцу:
– Я польщена, что ты выбрала меня, чтобы поделиться этим опытом.
– Клара, я серьезно. Если ты хоть на секунду задумаешься об этом в кофейне, то, клянусь, я приду на твою свадьбу в чем мать родила. – Наоми заскрежетала зубами.
– Так и быть. «Объект мечтаний» – действительно звучит немного незрело. Будем звать его «свет очей», «желанный приз», или как насчет…
Наоми вытянула руку вперед и нажала на кнопку «стерео».
Увы, она забыла, что до этого слушала аудиокнигу.
– «Реорганизация реформистского иудаизма. Глава шесть», – безмятежный голос чтеца заполнил машину.
Проклятье! С секунду обе женщины сидели неподвижно, но как только способность соображать вернулась, Наоми подалась вперед, чтобы выключить стерео.
К сожалению, у Клары, в отличие от Наоми, были свободны обе руки. Несмотря на маленький рост, ее подруга обладала на удивление сильной хваткой.
– Прекрати драться. Руки на руль, юная леди! – Клара слегка запыхалась из-за их краткой борьбы за кнопку.
Аудиокнига продолжала проигрываться, рассказчик невозмутимо читал лекцию о Пуриме.
В течение нескольких неловких минут они просто сидели и слушали.
– Значит, – пропела Клара, – теперь тебя привлекает религия?
– Нет, – опешила Наоми. – Просто в последнее время я все чаще о ней задумываюсь. Все это время, проведенное в синагоге, разработка лекций… А я мало что помню из еврейской школы, и это раздражает.
Время, проведенное с Итаном, пробудило воспоминания о том, как она пела песню единения в летнем лагере, как зажигала свечи на своей бат-мицве, и напомнило сладкий, бодрящий вкус яблок в меду. Она хотела все вспомнить, чтобы потом забыть окончательно.
Она не могла похвастаться знанием обычаев и традиций, но эти яркие, драгоценные моменты постоянно мелькали у нее в голове. Наоми выросла в преимущественно католическом районе Бостона, где причисление к иудаистам делало ее изгоем. Она никогда не забудет первый день в шестом классе, когда, стоя у своего шкафчика, она услышала, как Картер Вентворт пробормотал себе под нос: «Чертов жид!». Она залилась краской, решив, что он обозвал ее, но когда подняла взгляд, то поняла, что фраза была адресована неудобному рюкзаку. Он использовал это слово, чтобы выместить зло на предмет негодования. Она уставилась на него, застыв на месте от шока.
– Что? Ты еврейка, что ли? – спросил он, когда поймал ее взгляд. Она никогда не сможет забыть, как покачала головой и унесла оттуда ноги в надежде, что никто не узнает. Лишь от одного этого воспоминания ей становилось дурно.
Фамилия Штурм считалась еврейской, но не такой распространенной, как другие. Было несложно скрывать религию своей семьи, но, даже будучи ребенком, Наоми стыдилась своей трусости. Каждый раз, когда она пропускала школу, ей приходилось придумывать отговорки, потому что выходные в честь праздников соответствовали христианскому календарю. Стоило учителю истории затронуть тему холокоста и Эли Визеля, как она чуть не пряталась под стол. Груз вины отдавал болью в животе.
Так что да, раньше она стыдилась своей религии, но не так, чтобы очень. Ужасная правда заключалась в том, что жить, не будучи открытой еврейкой, было легче. Было легче вписаться в компанию девочек из футбольной команды, которые играли в «Тайного Санту». Как, в принципе, и сейчас было бы легче не влюбляться в раввина.
– Обычно во время поездок я слушаю подкасты, – сказала Наоми, понимая, что молчание слишком затянулось. – Это мало чем отличается. Просто очередной предмет, который пытаюсь изучить. У меня много вопросов.
– Знаешь, – начала Клара, – если у тебя есть вопросы об иудаизме, то, думаю, есть человек, которому ты можешь их задать.
– Нет! – отчеканила Наоми.
– Уверена, ребе Коэн будет рад…
– Я не хочу, чтобы Итан знал об этом. Это, – она указала на стереосистему, – ничего не значит. У него может сложиться ложное впечатление. Еще подумает, что я делаю это, только чтобы впечатлить его или как-то влиться в общину.
– Ну, знаешь ли, это ведь не преступление, – произнесла Клара мягко.
– Я не пытаюсь никого впечатлить и определенно не рвусь стать членом группы, в которой меня не жалуют.
Ее жизнь, ее индивидуальность строились на этом принципе. И она не могла пренебречь им сейчас.
Клара выключила аудиокнигу.
– Это нормально – желать быть частью чего-то. В этом мире много разных мест и различных людей, которые заставляют тебя стремиться к этому.
– Ты не понимаешь.
Где бы Наоми ни оказалась, ей всегда приходилось что-то доказывать. Каждое учебное заведение, в котором ей хотелось работать, требовало, чтобы она плясала под их дудку. Каждый репортер, который брал у нее интервью, хотел, чтобы Наоми отвечала его стереотипам.
Клара потянулась и сжала руку Наоми.
– Да, но я хочу понять.
– Моя мама из квакеров[12], – сказала Наоми, с трудом веря, что ввязывается во все это.
– О.
– Не знаю, как много ты знаешь об иудаизме…
– Немного, если честно, – отозвалась Клара.
– По законам реформистского иудаизма ребенок межрелигиозной пары считается евреем, если один из родителей – еврей. Поскольку мой отец – еврей, то и растили меня согласно еврейским традициям, так что реформистский иудаизм позволяет называть меня еврейкой.
– Конечно, позволяет.
– Вот именно. Я получила еврейское образование, у меня были бат-мицва и все, что к этому прилагается. Конечно, не было такого, чтобы я появилась в синагоге и кто-то спросил меня: «О, а твоя мать – еврейка?». Тем не менее я всегда чувствовала себя изгоем.
Клара понимающе кивнула.
– А сейчас ты чувствуешь себя изгоем уже в другом отношении.
– Да. – Этот ответ тянул на «приуменьшение года». – Я выросла, стесненная уставом своей веры, понимая, что в глазах многих евреев не являюсь частью их общины. А если учесть, что эта самая община постоянно отрицает понятие бисексуальности…
Сколько раз ей говорили: «Определись уже!» или «Перестань находить отговорки, ты – просто шлюха!..» Последняя фраза обладала особым очарованием благодаря заключенному в ней сексизму.
– Плюс работа в секс-индустрии. – Люди просто обожали эту тему. – Прибавь к этому мой внешний вид – и вуаля! Вся моя личность либо недопустима, либо нежелательна. Это… просто выматывает.
Она устала постоянно бороться за свою честь, за право быть собой. Все эти бесконечные отказы и упреки ей уже просто осточертели.
– Я устала.
Клара напоследок сжала ее пальцы и сразу убрала руку, словно понимала, что Наоми не нуждается ни в чьих советах и не станет терпеть чрезмерные проявления нежности или жалости.
– Я и без Итана смогу исследовать свою связь с иудаизмом. Он не единственный источник религиозных знаний. – Напротив, создавалось ощущение, что его интерпретация религии выходит за пределы традиции. – Слышала бы ты, как он говорит о Боге и вере, Клара. Это другое. Или другое для меня. В его голосе такое почтение. Для него это не только призыв следовать нормам и соблюдать обряды. Он словно открывает секреты Вселенной или что-то в этом духе. Он живет и дышит иудаизмом. И если он вдруг узнает о моей матери, то, мне кажется, я не изменюсь в его глазах, но…
– Никогда не знаешь наверняка, – закончила Клара. – Я понимаю тебя. Кофейня прямо и налево. И, эй, обещаю не упоминать твою влюбленность и религиозные исследования. Но… думаю, ты сама должна сказать ему об этом при удобном случае.
Наоми вздохнула. Ей уже вечность никто не давал советов, и вот теперь она получала уроки храбрости от богатенькой девчонки. Либо Наоми и впрямь размякла, либо Клара выработала стойкий характер и устойчивость к пустым угрозам. И то и другое наводило ужас.
Наоми заехала на парковку, но не торопилась открывать двери.
– Просто придерживайся темы пиара. Прошу тебя.
Клара подалась вперед и поцеловала ее в щеку, после чего вышла из машины.
– По рукам. Мой рот на замке. Разговоры строго по делу. Только о бизнесе.
– Хватит говорить дежурными фразочками, – потребовала Наоми, закрывая дверь.
Застаревшая боль шевельнулась внутри, гневно отзываясь на дискомфорт. Шансы того, что эта встреча не закончится катастрофой, были близки к нулю.