– Дорогой… ты торопишься?
Голос был таким сексуальным, что Алексио перестал застегивать рубашку.
Он изучил свое отражение в зеркале и повернулся к женщине, лежащей на кровати. Медовая кожа и искусно завитые блестящие волосы, огромные темные глаза, надутые губки… Отсутствие простыни не позволяло Алексио забыть, почему он решил пригласить ее в отель после свадьбы Рафаэля прошлой ночью.
Она была невероятна. Идеальна.
Однако он больше не испытывал желания, несмотря на то что секс был ошеломляющим.
Мужчина пустил в ход прославивший его шарм и улыбнулся:
– Прости, bellissima, мне нужно лететь в Париж по делам.
Женщина, чье имя он никак не мог вспомнить – Кармела? – откинулась назад, соблазнительно потянулась, демонстрируя улучшенные пластической операцией груди, и еще сильнее надула губы:
– Обязательно ехать прямо сейчас?
Продолжая улыбаться, Алексио закончил одеваться, наклонился, поцеловал ее и отстранился, прежде чем она успела обнять его за шею. Он ощутил приступ клаустрофобии.
– Нам было хорошо вместе, cara… Я позвоню тебе.
Губки поджались, и истинная натура женщины проявилась в ее взгляде. Кармела умела распознавать, когда от нее отказываются, и ей не понравилось, что сейчас это сделал столь популярный мужчина, как Алексио Кристакос.
Обнаженная женщина, со свойственной итальянкам вспыльчивостью, вскочила и убежала в ванную. Алексио вздрогнул, но с облегчением выдохнул, как только она захлопнула дверь.
Он покачал головой, вышел из номера и направился к лифту. Женщины… Алексио любил их, но… недолго. Они оказывались в его постели, когда ему этого хотелось, и исчезали, как только ему надоедало их ублажать… что происходило довольно быстро.
После многолетних наблюдений за холодным отношением матери к отцу Алексио чувствовал необходимость оберегать себя от женщин. Он привык к отчужденности и легко справлялся с ней.
Его отец, отвергнутый женой, целиком переключился на сына, сделав его центром вселенной. Это было чересчур. С раннего детства Алексио боролся с чрезмерным вниманием отца. И теперь, когда в поведении кого-либо, особенно женщин, проскальзывал хотя бы намек на чрезмерную эмоциональность или большие ожидания, он закрывался.
Алексио был искушен в коротких интрижках, и, хотя свадьба брата вроде бы заставляла задуматься о собственной судьбе, в свои тридцать лет он все еще не испытывал необходимости остепениться.
Алексио видел себя обремененным семьей в далеком будущем. Когда придет время, его жена будет идеальной. Красивой, умеющей подстраиваться, не требующей от мужа проявления эмоций. Кроме того, он не попадет в ту же ловушку, что и его отец. Алексио не собирался провести всю жизнь в мучениях, возжаждав женщину, которая не жаждала его. Еще ребенком он осознал, что любви нет.
Он подумал о старшем брате, приехавшем на похороны матери. Сколько нежелательных эмоций пришлось испытать в тот день – шок, ярость, боль. Привыкнув блокировать подобное, Алексио отодвинул инцидент на задворки сознания. Он не стал искать Сезара да Сильву и не обсуждал это с Рафаэлем, хотя знал, что тот пригласил сводного брата на свою свадьбу. Но после их первой – и последней – встречи тот не появился.
Эмоции непредсказуемы. Они сбивают с толку. Посмотрите на Рафаэля! Его жизнь перевернулась с ног на голову из-за женщины, которая четыре года не давала ему увидеться с сыном. И через два месяца после новой встречи он женился, влюбившись до беспамятства и блаженно забыв уроки отца, касающиеся переменчивой натуры женщин.
Каким бы счастливым ни выглядел на свадьбе Рафаэль и каким бы милым ни был малыш, Алексио считал, что Саманта одурачила его брата. Иначе почему она все-таки решила выйти замуж за Рафаэля Фальконе, лидера мировой автомобильной индустрии, владеющего гигантским состоянием?
Нет, Алексио хорошо знаком с этим сценарием и не позволит загнать себя в ловушку, как его брат. Он никогда не простит женщину, которая прятала от него ребенка.
Алексио поджал губы, сел в машину и сосредоточился на делах. Воспоминания о свадьбе брата и о недавней партнерше по сексу были задвинуты в угол.
Сидони Фицджеральд пристегнула ремень и сделала глубокий вдох, но это не помогло ей избавиться от напряжения. В кои-то веки привычный страх полета на самолете был вытеснен чем-то другим, однако удовольствия это не доставляло.
Перед ее глазами стояло по-детски округлое обеспокоенное лицо любимой тети Жозефины, а в ушах раздавался ее дрожащий голос: «Сидони, что это значит? Они отнимут у меня мой дом? Все эти счета… откуда они?»
Тетушке было пятьдесят четыре года. Всю жизнь она провела в собственном наивном мире. При рождении Жозефина пережила асфиксию, и как следствие у нее развилось поражение мозга средней тяжести. Она всегда немного отставала от сверстников, но справлялась с учебой и смогла найти работу. Тетя до сих пор работала в овощном магазине недалеко от дома, в котором жила много лет, и это давало ей независимость.
Сидони поджала губы. Она любила свою самовлюбленную и самодовольную маму, которая скончалась несколько месяцев назад, но как та могла поступить столь жестоко со своей милой и простодушной младшей сестрой?
Когда умер отец Сидони, их комфортной жизни пришел конец. Они с матерью остались ни с чем. Сидони пришлось покинуть колледж перед последним курсом.
Переезд в Париж, к тете Жозефине, оказался единственным вариантом для ее матери, Сесиль, чтобы не стать бездомной или – что еще хуже – искать работу. Сесиль была в ужасе. Она привыкла к жизни в комфорте, сравнительной роскоши и надежности, которую обеспечивал напряженно работающий муж, желавший только одного – сделать свою жену счастливой.
Сесиль уговорила свою сестру взять ссуду в банке по залог дома, купленного покойным мужем для беспомощной Жозефины, затем уговорила ее повторно заложить дом. Она потратила все деньги на себя, а теперь тетя Жозефина как оставшийся в живых пользователь счета должна нести ответственность за астрономические долги.
Сидони не собиралась оставлять тетю один на один с бедой. Для начала она перевела все долги на свое имя, и сделала это не задумываясь. Сидони очень рано научилась покрывать мать, и это продолжалось даже после смерти матери.
Теперь ей предстояло перебраться в Париж, чтобы помочь тете выбраться из кризиса. Сидони подавила приступ паники. Она молода и здорова, ей наверняка удастся найти работу, пусть даже черную.
Сидони потеряла место официантки в Дублине прямо перед тем, как уехать в Париж для обсуждения с юристом ситуации тети. Менеджер ресторана с грустью сообщил, что, как и многих других, их ожидает закрытие. Теперь Сидони возвращалась в Дублин только для того, чтобы закончить там свои дела.
Она сжала кулаки при мысли о том, что ее мать всегда думала только о себе…
– Ваше место, сэр.
– Спасибо.
Сидони услышала обмен репликами и подняла голову. Над ней возвышался мужчина. Она моргнула. И снова моргнула. Он был очень высоким и крупным. Узкие бедра оказались на уровне ее глаз. Он снял пальто, свернул его и положил в шкафчик, продемонстрировав плотные мускулы под рубашкой из шелка и пиджаком. Сидони заметила, как порхают вокруг него стюардессы.
Мужчина сказал по-английски с соблазнительным акцентом:
– Я понял, спасибо.
Разочарованные стюардессы ушли, мужчина снял пиджак, а Сидони внезапно поняла, что уставилась на него точно так же, как назойливые бортпроводницы. Она быстро отвернулась и выглянула в иллюминатор, в котором видно было только свинцово-серое парижское небо и персонал аэропорта в светоотражающих жилетах, готовивший самолет к взлету.
Мужчина сел рядом с ней, словно забрав весь воздух, так что его аромат начал дразнить ее ноздри.
Это был самый великолепный мужчина, которого Сидони когда-либо видела. Оливковая кожа, высокие скулы, мощная нижняя челюсть. Короткая каштановая шевелюра. Мужественный рот четкой формы. Но, по мнению Сидони, незнакомца нельзя было назвать симпатичным. От него веяло резкой и бескомпромиссной сексуальностью. Ее обдало жаром. Трудно было предположить, что рядом с ней в экономклассе может лететь такой мужчина.
И тут он заговорил:
– Простите.
Его голос был таким глубоким, что вибрировал в ее груди. Сидони сглотнула и сказала себе, что это ненормально: он не может быть настолько хорош. Молодая женщина повернула голову, и при виде его лица, в нескольких сантиметрах от нее, сердце ее остановилось. Он действительно был великолепен. И даже больше. Мужчина показался ей знакомым, и Сидони гадала, не является ли ее сосед знаменитой моделью. Или, может, звездой французского кино?
Что-то забавное произошло с мозгом Сидони и телом. Они словно разъединились. Наружу рвался истерический смешок, и ей пришлось подавить его. Она не имела привычки хихикать. Что происходит?
Мужчина поднял темную бровь, приковывая внимание к самым чарующим глазам на свете. Золотисто-зеленым. Как у льва.
– Кажется, вы сидите на моем ремне безопасности.
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, но потом она подпрыгнула, словно ее укусили, и всплеснула руками:
– Мне так жаль… простите… позвольте… он должен быть где-то здесь.
Мужчина раздраженно сказал:
– Сядьте спокойно, и я его достану.
Сидони в ужасе закрыла глаза, схватившись за спинку переднего кресла, и застыла, сжавшись, пока мужчина вытаскивал ремень и застегивал его.
Наконец она села обратно и сосредоточилась на своем ремне. Чувствуя, что ей не хватает дыхания, и избегая смотреть на мужчину, она еще раз извинилась:
– Мне так жаль. Я…
Он прервал ее:
– Все в порядке, не беспокойтесь.
Сидони вновь окатила волна жара. Ему обязательно нужно быть таким немногословным? И почему она внезапно вспомнила, что ее волосы уложены в небрежный пучок, что на лице нет макияжа, а джинсы настолько изношены, что на колене протерлась дыра? А ее очки?!
Сидони ненавидела себя за то, что мужчина, пусть даже такой великолепный, как этот, заставил ее почувствовать себя неуверенной в себе. Она сделала глубокий вдох и сосредоточила взгляд на спинке переднего кресла. Правда, краешком глаза она видела, как большие и сильные руки открыли ноутбук. Ее желудок сжался.
Шли минуты, и Сидони слышала его вздохи по поводу того, что самолет все еще на земле. Мужская рука рядом с ней потянулась и что-то нажала. Когда спешно прибежала стюардесса, Сидони поняла, что это была кнопка вызова.
– Да, сэр?
– По какой причине мы до сих пор не взлетели?
Сидони повернула голову и увидела его потрясающий профиль и сжатые челюсти. О выражении лица оставалось только догадываться. Сидони перевела взгляд на растерянную стюардессу, и ей стало ее жаль.
– Не знаю, сэр. Я сейчас уточню.
Стюардесса стремительно исчезла.
Сидони насмешливо фыркнула. Похоже, он мнит себя каким-то владыкой.
Мужчина посмотрел на нее:
– Прошу прощения… Вы что-то сказали?
Сидони старалась не поддаться его ошеломляющему очарованию и пожала плечами:
– Наверняка мы просто ждем своей очереди на взлет.
Мужчина еще сильнее развернулся к ней, и Сидони разозлилась на себя. Последнее, что ей нужно, – его пристальное внимание.
– О, правда? А что, если у меня важное совещание в Лондоне?
По жилам Сидони разлилось тепло, но она объяснила себе, что пришла в ярость от его невыносимой заносчивости. Машинально она скрестила руки на груди и тихо ответила:
– Что ж, если это ускользнуло от вашего внимания, на самолете примерно двести пассажиров. Думаю, у многих намечены совещания, но я не вижу, чтобы они жаловались.
Его глаза сверкнули, и у нее перехватило дыхание – такими яркими они казались на фоне его оливковой кожи. Этот мужчина словно прибыл с другой планеты.
– Двести десять, если быть точным, и наверняка у многих запланированы важные дела, что делает мой вопрос еще более актуальным.
Сидони едва обратила внимание на тот факт, что он точно знает, сколько человек на борту. Ее скорее рассердил быстрый взгляд, которым мужчина окинул ее, явно вынося суждение, что она не из тех, кто спешит на важное совещание.
– К вашему сведению, – холодно заметила Сидони, – в Лондоне меня ждет пересадка на стыковочный рейс в Дублин, и опоздание доставит мне проблемы. Но это жизнь, не правда ли?
Он слегка отодвинулся.
– А я-то думал, откуда у вас этот акцент. Интригует.
Сидони не была уверена, что это комплимент, и предпочла не отвечать. Как раз в это время человек в летной форме и фуражке подошел к их ряду и негромко кашлянул, привлекая внимание мужчины.
Избавив Сидони от своего неотразимого взгляда, тот повернулся, и пилот наклонился к нему:
– Мистер Кристакос, прошу прощения за задержку. Боюсь, что-либо сделать не в нашей власти… Несколько самолетов ждут очереди на взлет. Это не должно занять много времени, но вы можете вылететь немедленно на личном самолете.
Ее глаза распахнулись.
– Я останусь, Пьер. Но спасибо за предложение.
Пилот почтительно наклонил голову и ушел, а Сидони отвернулась к иллюминатору, поняв, что от удивления открыла рот. В иллюминатор были видны самолеты, стоящие рядом, с логотипом «Кристакос» и высказыванием греческого философа на фюзеляже. На всех самолетах Алексио Кристакоса были цитаты.
Алексио Кристакос!
Сидони недоверчиво покачала головой. Мужчина рядом с ней, обладатель глубокого голоса, разговаривающий по телефону с акцентом, похожим на греческий, не мог быть владельцем «Кристакос фрейт энд трэвел». Тот человек был легендой.
Его методы ведения бизнеса изучали на семинарах в колледже. Невероятно успешный для своего возраста, Алексио Кристакос попал на первые полосы газет, оставшись без наследства отца и выбрав свой путь, причем никогда не объяснял причины этого.
Он упорно трудился, пробиваясь наверх. Кристакос начал с небольшой компании, а спустя два года, в течение которых она принесла ему целое состояние, продал ее. Деньги позволили ему внедриться в авиаиндустрию, и уже через пять лет он конкурировал с крупнейшими компаниями Европы. У него была репутация человека, который обращался с сотрудниками как с людьми, а не как с племенным скотом, что было характерно для многих его соперников.
Кристакос был также одним из самых вожделенных холостяков в Европе, если не в мире. Сидони не являлась поклонницей журнальных сплетен, но после того, как в колледже изучили его предпринимательскую деятельность, ей пришлось выслушивать лирические отступления однокурсниц, неделями рассматривавших его фотографии. Вот почему он показался ей знакомым: она видела несколько фотографий и сочла его симпатичным парнем.
Теперь Сидони знала: Алексио Кристакос не был симпатичным. Он был воплощением мужественности. Ей захотелось сжаться или поменяться с кем-нибудь местами. Сидони не привыкла к тому, что кто-то может моментально и так сильно повлиять на нее.
Молодая женщина рядом с ним явно нервничала. Она начала ерзать на сиденье, и Алексио пришлось сжать кулак, чтобы подавить желание положить руку на бедро соседки.
Мужчину раздражала его реакция на ее присутствие. Зачем он посмотрел на нее, уловив в ее тоне вызов? Его раздражала близость с другими пассажирами – после роскоши личных самолетов. Если бы он не был чертовски сознательным… и все контролирующим… Алексио поджал губы.
Помощник по телефону информировал его о графике встреч в Лондоне, а Алексио заметил белое колено, выглядывавшее из прорехи в джинсах женщины, и подавил желание фыркнуть. Неряха! После обмена парой слов он составил впечатление о соседке: светлые волосы, стройное тело, бледное лицо, очки. Толстовка, которая скрывает любой намек на женственность. И удивительный хрипловатый голос с интригующим акцентом.
Алексио не обращал внимания на женщин, которые не одеваются как женщины. После интрижек с самыми знаменитыми моделями у него были высокие требования. Его мать всегда была безупречной. Он нахмурился, снова поймав себя на мысли о ней.
С удивлением осознав, что он не воспринимает слова помощника, Алексио резко прервал разговор. Женщина рядом с ним сидела тихо. Он мог бы сейчас спешить к личному самолету, однако отказался, и это не было похоже на него. Но что-то остановило Алексио. Некое шестое чувство.
Он покосился на соседку и заметил, что на коленях у нее стоит вместительная сумка, а она вытаскивает какие-то вещи из кармана на переднем кресле и бестолково сует их в сумку. Еще один негативный факт – Алексио всегда пекся о порядке. Женщина сдвинула очки в черной оправе на лоб, и этот жест приковал его внимание к ее волосам.
«Клубничная» блондинка. Оригинальный цвет. Если волосы распустить, они, наверное, окажутся волнистыми и непослушными. Интересно, какой они длины, если не закручивать их в пучок, из которого выбиваются пряди?
Ее бледное лицо в форме сердечка выглядело неприметным только на первый взгляд. Веснушки на маленьком прямом носике слегка шокировали. Алексио уже давно не приходилось видеть так близко женское лицо без макияжа. Он счел это интригующим и интимным.
Руки женщины были маленькими и проворными, с короткими ногтями. Представив, как эти ручки будут ласкать его, Алексио ощутил прилив желания, горячего и требующего немедленного удовлетворения. Мужчина на мгновение перестал дышать.
Женщина переложила все свои вещи в сумку, затем, спохватившись, сняла очки и тоже их убрала. Ее щеки зарделись. Она осознавала, что за ней наблюдают. Алексио был поражен, он не мог вспомнить, когда в последний раз видел краснеющую женщину.
Он слегка отодвинулся, отметив напоследок, что в профиль ее рот выглядит полным и мягким. Манящим к поцелую.
– Куда-то собрались?
Женщина вздохнула, отчего ее толстовка приподнялась и опустилась, притягивая его взгляд к груди, скрывающейся под ней. При мысли об этой груди желание усилилось, удивляя его своей мощью. Он только что от любовницы. Что происходит?
Женщина повернула голову, и их взгляды встретились. Алексио снова задержал дыхание. Без очков ее глаза были невероятными. Миндалевидными. Аквамариновыми, как море. Ярко-зелеными сейчас и голубыми в следующую секунду. Длинные темные ресницы выделялись на бледной коже, брови были того же оттенка, что и волосы.
Она с решительным видом сжимала сумку. Мягкий рот превратился в тонкую прямую линию. Женщина старательно избегала его взгляда.
– Я поменяю место.
Алексио нахмурился. Его тело протестовало против этого с силой, которую он не хотел признавать.
– Почему вам хочется пересесть?
Впервые женщина пытается от него уйти!
Алексио откинулся на спинку кресла. Она открыла рот, и он увидел маленькие белые зубы. Между двумя передними была небольшая щербинка. Это трудно объяснить, но он мог бы сидеть и часами смотреть на нее.
Женщина покраснела еще сильнее.
– Ну, вы, очевидно… вы понимаете…
Он поднял бровь:
– Что?
Ее щеки стали пунцовыми, и Алексио с трудом подавил желание дотронуться до них, чтобы проверить, действительно ли они такие горячие, как кажутся.
Женщина раздраженно вздохнула:
– Ну, у вас есть дела и люди, с которыми нужно поговорить. Вам требуется пространство.
Алексио прищурился. Конечно, она слышала разговор с пилотом и сделала выводы. Однако жизнь приучила его к тому, что люди, узнав, кто он такой, не пытались сбежать. Скорее, наоборот.
– Мне хватает пространства. Оставайтесь. Вы меня оскорбите, если уйдете.
Сидони старалась успокоиться. Что с ней происходит? Ее не должно волновать, что это Алексио Кристакос, один из самых влиятельных бизнесменов мира. Ее не должно волновать, что он самый потрясающий мужчина, которого она когда-либо видела. С каких пор она стала ходячим гормоном? В течение часа она способна выдержать все что угодно. Даже Алексио Кристакоса.
Сидони заставила себя разжать руки, вцепившиеся в сумку, и сказала:
– Хорошо. Мне просто показалось, что в свете того… кто вы есть… вас может обрадовать… некоторое пространство. В смысле, физически. Вы не совсем…
Она замолчала и прикусила губу, а затем принялась выкладывать вещи из сумки.
– Я не совсем что?
Сидони уловила в его тоне веселье и ощетинилась, поняв, что стала объектом насмешки.
– Вы очень хорошо знаете, что я имею в виду. Вы не совсем подходите для экономкласса, не так ли?
Она могла поклясться, что услышала сдавленное фырканье, но не стала смотреть на Алексио и запихнула сумку под кресло. Ей не хотелось признавать, что кровь в жилах бурлит так, словно по ней пропустили электрический разряд.
Наконец Сидони выпрямилась и, скрестив руки, взглянула на него. Увидев легкую улыбку, она спросила обвиняющим тоном:
– Как вы оказались здесь? Могли бы улететь на своем самолете, вместо того чтобы застрять вместе с нами.
– Это проверка. Мне нравится время от времени проводить инспекции, чтобы убедиться, что все идет гладко.
– Конечно. Я читала об этом.
Алексио нахмурился, и Сидони с неохотой пояснила:
– Мы изучали ваши методы ведения бизнеса в колледже.
Ей было жарко, и она чувствовала себя неуверенно.
Эта информация не удивила Алексио.
– А что еще вы изучали в колледже?
Смущенная Сидони призналась:
– Формально я все еще учусь… Мне пришлось покинуть колледж год назад по семейным обстоятельствам. Я коплю деньги, чтобы закончить обучение…
– Что случилось?
Ее шокировала его прямота, но, как ни странно, это не было неприятно. Сидони посмотрела на Алексио и не смогла отвести взгляд. Маленькое пространство, которое они занимали, казалось уединенным, словно они находились в коконе.
– Ну, мой отец потерял свой бизнес. Он пытался справиться с кризисом, но все было бесполезно, и он лишь влез в долги. Вскоре после этого он умер. Все пропало – деньги, дом… Мое обучение было оплачено не полностью. Мне пришлось искать работу.
Сидони испытывала дискомфорт под его взглядом, напряженным и неуютным.
– Что вы делали в Париже?
– Что это – игра в двадцать вопросов? А что вы делали в Париже?
Алексио скрестил руки на груди, и в животе Сидони что-то сжалось, когда она увидела, как напряглись мускулы под шелковой рубашкой. Она сглотнула и снова посмотрела в его гипнотизирующие глаза.
– Вчера я был в Милане на свадьбе моего брата. Потом улетел в Париж, чтобы сесть на этот самолет и провести инспекцию по пути в Лондон.
– Вы не переживаете, что пропустите ваше совещание?
Алексио улыбнулся, и сердце Сидони подскочило.
– Меня подождут.
Конечно, кто откажется подождать такого мужчину?
– А теперь, – терпеливо произнес он, – вы расскажете мне, чем занимались в Париже?
– Я встречалась с юристом, чтобы разобраться с делами матери. Она скончалась несколько месяцев назад в Париже, где жила с моей тетей. Она родом оттуда и переехала обратно после смерти отца.
Алексио помрачнел.
– Это тяжело – потерять обоих родителей. Я тоже потерял мать пять месяцев назад.
– Мне жаль… Вы переживали, да?
Он скривил губы:
– Должен признаться, мы не были близки. Но да, это стало шоком.
Сидони хрипло призналась:
– Я любила маму, и она любила меня, но мы тоже не были особенно близки. Она была… поглощена собой. – Внезапно самолет пришел в движение, и, посмотрев в иллюминатор, Сидони автоматически схватилась за подлокотники кресла. – О боже, мы едем!
– Обычно именно это делает самолет, прежде чем оторваться от земли.
– Очень смешно, – пробормотала Сидони, забыв о разговоре и сражаясь с привычным страхом полета.
– Эй, вы в порядке? Выглядите ужасно.
– Нет, – выдавила она, зная, что побледнела, как смерть. Она закрыла глаза. – Я не в порядке, но приду в себя, если вы оставите меня в покое. Игнорируйте меня.
– Вы боитесь летать и летите в Дублин с пересадкой? Почему вы не выбрали прямой рейс? – Теперь в его голосе сквозило осуждение.
– Потому что, – с трудом выговорила Сидони, – так дешевле, да и билетов на прямые рейсы не было. А я спешила.
К горлу подступила знакомая тошнота, и она сжала зубы. Похолодев, Сидони пыталась не думать о плотном завтраке, на котором настояла тетя Жозефина. Теперь он тяжело ворочался в желудке.
Самолет разгонялся. Это всегда было мучительно для нее. А еще взлет. И посадка. А порой и сам полет – если возникала турбулентность.
– Что вас так пугает в самолете? – не унимался Алексио.
Сидони мечтала, чтобы он оставил ее в покое, однако ответила:
– Что? Я в тысячах метров над землей, защищенная лишь куском железа и фибростекла, или из чего там делают самолеты…
– В основном, из алюминия, хотя иногда применяются сплавы, а еще есть новые технологии. Мой брат занимается автомобилестроением, так что мы оба интересуемся новациями.
Сидони открыла один глаз и злобно покосилась на Алексио:
– Зачем вы говорите мне это?
– Потому что ваши страхи иррациональны. Вам известно, что полет – самый безопасный способ путешествия?
Сидони открыла оба глаза и постаралась не смотреть в иллюминатор. Она взглянула на Алексио. Следовало признать, что это не очень помогло.
Она грубовато заметила:
– Полагаю, вероятность того, что упадет самолет с владельцем на борту, не очень высока.
– Вот видите? – Алексио наклонился к Сидони, и ее пульс зачастил. – А вы знаете, что наши места – самые безопасные в случае крушения?
Сидони посмотрела ему в глаза:
– Правда?
Она увидела, что в золотисто-зеленых глубинах прячется смех, и зажмурилась.
– Очень смешно.
Самолет дернулся, и Сидони еще крепче вцепилась в подлокотники. Она услышала глубокий вздох рядом, а потом ее левую руку накрыла мужская рука.
Сидони тут же почувствовала, что ей не хватает дыхания.
– Что вы делаете? – пискнула она.
– Я предпочитаю, чтобы вы нанесли ущерб мне, а не подлокотникам.
Сидони снова открыла глаза и покосилась влево. Алексио хмурился, но в уголках его губ играла улыбка. Боже, о боже! Она сказала, слегка задыхаясь:
– Думаю, ваши подлокотники перенесут мои слабые попытки изменить их форму.
– И все же, – спокойно ответил Алексио, – я не допущу, чтобы меня укорили в том, что я не предложил помощь ценному клиенту, когда тот в ней нуждался.