Помещение, в котором располагалась «Радуга», состояло из многочисленных комнат, комнаток и коридоров.
Едва мы вошли внутрь, из-за одной двери вывалила здоровенная фигура и быстрым шагом пошла прямо на нас, по крайней мере, мне тогда так показалось. Фигура напоминала небольшой танк, который двигался вперед, полностью игнорируя попадавшиеся на пути препятствия. Та часть во мне, которая строила из себя Светлану Парамонову, тихо взвизгнула и прижалась к оклеенной вычурными обоями стене. Но тут проснулась Багира и попыталась встать в защитную стойку.
Танк, не снижая скорости, зло зыркнул на меня глазами, Жанна что-то хотела ему сказать, но он только дернул плечами и буркнул:
– Потом. Тороплюсь. – И вышел на улицу, сильно хлопнув при этом дверью.
– Кто это? – ошарашенно спросила я.
Жаннетта оторвала взгляд от входной двери, посмотрела на меня тоже почему-то со злобой, но тотчас улыбнулась, правда, улыбочка вышла какой-то вялой, и пояснила:
– Водитель, Виктор.
– А он что, всегда такой? – Я выдвинула вперед нижнюю челюсть, округлила плечи и сверкнула исподлобья глазами.
Жаннетта рассмеялась.
– Похоже. В основном такой, но вообще-то он парень неплохой, просто не очень общительный.
Она опять погрустнела, засунула руки в карманы джинсов, съежилась, совсем как тогда на улице, и пошла по коридору, на мгновение обернувшись, чтобы посмотреть, иду ли я за ней. Я, конечно же, старалась не отставать, про себя решив, что эту парочку надо будет взять на заметку. Наверное, у них просто был роман, но как-то с трудом представлялось, как эта горилла нежно лапает хрупкую Жаннетту, едва доходившую ему до пупка.
– Вот, – завернув пару раз по извилистому коридору, Жанна остановилась около одной из дверей. – Здесь кабинет директора. А там, – она острым худым подбородком указала куда-то дальше по коридору и хмыкнула, – комната нашей принцессы, Паши то есть. Ты заходи пока, Пашу я сейчас позову.
Она постучала костяшками пальцев в дверь и толкнула сначала ее, потом ободряюще хлопнула по плечу меня. Дверь от толчка чуть приоткрылась.
– Кто там? – крикнул из кабинета мужской голос.
Мне не оставалось ничего другого, как поблагодарить Жаннетту за сердечную заботу и войти.
– Не за что, – ехидно улыбнулась мне вслед Жанна.
Оглянувшись на нее с удивлением, – чем это я успела заслужить такую язвительность, уж не тем ли, что стала невольной свидетельницей неприветливости по отношению к ней Виктора, – я зашла в кабинет.
Директору – шатену с намечающимся брюшком, пикантно натягивающим ткань дорогого шерстяного костюма, – едва ли исполнилось больше сорока лет. В воздухе клубами вился сигаретный дымок. Невзирая на дым, мой чуткий нос с порога уловил пивные пары.
– Здравствуйте, – я лучезарно улыбнулась, делая шаг по направлению к столу.
– Кто там? – с опозданием еще раз воскликнул шатен. – Здравствуйте. Вы ко мне?
– Если вы господин Петрушков, – выкопала я из памяти его фамилию, – то да, я к вам.
Не дожидаясь приглашения, я села на стул, одиноко стоящий около стеночки, и положила ногу на ногу. Серые глазки директора пошарили по округлостям моей фигуры и остановились на краю юбки.
– Светлана, – представилась я, нежно глядя на его слегка приплюснутый нос и неторопливо расстегивая «молнию» на куртке. – Светлана Парамонова. Я вам сегодня звонила.
Господин Петрушков с моей юбки переместил взор на то, что постепенно открывала «молния» – там тоже было на что посмотреть. Глаза директора слегка затуманились и увлажнились.
– Да-да, конечно, – рассеянно сказал он.
«Э, дружище, – подумала я, – да ведь твой благочестивый образ жизни, похоже, вынужденный». Вспомнить он меня, видимо, не мог, а признаться в этом не торопился, поэтому я посчитала правильным продолжить.
– Я разговаривала с… – я прищелкнула пальцами, сверкнув накладными ногтями. – Пашей, кажется. Мы договорились, что я подойду к пяти. Побеседовать.
– Ах, так вы трудоустраиваться! – Директор расплылся в такой широкой улыбке, что я увидела дырку, зияющую на месте шестого верхнего зуба. – Очень приятно. Сергей.
Я приветливо-снисходительно кивнула, переспросила:
– Сергей?..
– Ну что вы! – весело возмутился директор. – Просто Сергей.
Дверь без стука распахнулась, и в кабинет вплыл, покачивая бедрами, высокий стройный молодой человек с привлекательным, гладко выбритым лицом.
Петрушков на секунду поджал губы, недовольный, очевидно, такой бесцеремонностью, но акцентировать внимание на этом не стал.
– Очень вовремя. Познакомьтесь, это Павел, – сказал он. – Именно с ним вы общались по телефону. А это Светлана Парамонова, желает поработать за границей.
Паша приветливо улыбнулся, кивнул, внимательно осмотрел мою фигуру. В его взгляде, в отличие от директорского, ничего, кроме профессионального любопытства, не отражалось. Закончив осмотр, он слегка поклонился в мою сторону со словами:
– Ради бога, извините, голубушка!
Потом подошел к Петрушкову и что-то быстро зашептал ему на ухо.
– Так это же замечательно! – воскликнул директор. – Светлана, а не могли бы вы рассказать о себе чуть подробнее?
– Могла бы, – я улыбнулась.
Я рассказала о том, что вернулась в Тарасов совсем недавно, потому что, хотя и родилась здесь, последние несколько лет жила в Балакове. А теперь решила пожить за пределами родины, даже вот загранпаспорт оформила, и подумала, почему бы там заодно не поработать, тем более что опыт выступлений на сцене имеется и гложет любопытство, что за публика эти иностранцы и каково быть артисткой там, у них.
Паша, слушая мое повествование, присел, за неимением свободного стула, на край директорского стола. Как ни был увлечен моим красноречием Петрушков, но время от времени он неодобрительно посматривал на Пашину задницу, обтянутую темно-синими джинсами, а как только я сказала: «Ну вот, пожалуй, и все», – не выдержал и потянул за угол стопку бумаг, на которых сидел Паша.
– Ах, извини! Я давно говорил, пора купить еще стульев, – Паша привстал, сдвинул бумаги в сторону и как ни в чем не бывало уселся на то же место. – Так вы, значит, певица?
– Певица, – подтвердила я скромно.
Паша с Петрушковым переглянулись и посмотрели на меня так заинтересованно, что я поняла – сейчас попросят что-нибудь напеть из репертуара. Может, у них еще какая вакансия за пазухой припрятана, специально для певиц. Удружил мне Гром с певческим прошлым. Нет уж, увольте, я лучше попляшу.
– Только понимаете в чем дело… Сейчас я вообще не пою, – заявила я категорически. – Застудила немного горло, боюсь совсем голос потерять. А что вы там говорили еще о претендентках?
Я невинно улыбнулась.
Первым опомнился Паша. Он сказал, что всего желающих выехать на работу трое. Основные документы у них готовы, но с этими срочными оформлениями столько мороки, что сейчас отправят только двоих. Третья, конечно же, тоже поедет, но только через два месяца, так что волноваться мне не о чем.
– У нас все трудоустраиваются. Главное, чтобы они могли выступать перед публикой, ну и, – тут Паша обвел рукой свои стати, – не страшными были, чтобы глазу зрителя было на чем отдохнуть. А хорошо и красиво двигаться мы научим. Так что вы точно поедете. Не в этот раз, так в другой. Пойдемте, я покажу вам раздевалку. Скоро начнутся занятия, там и посмотрим, кто на что годен. Костюм для занятий взяли?
Я кивнула.
До занятий еще оставалось немного времени, поэтому в танцевальный костюм – незаметно для себя я начала произносить это слово на Пашин манер – я пока переодеваться не стала, а только сняла верхнюю одежду и отправилась на экскурсию.
Танцевальные занятия проходили в самой большой комнате. В ней уже тусовалось несколько девчонок, одетых в основном в майки и эластичные трико. На скамье, поставленной вдоль стены, дожидались шести часов мои конкурентки. Другие девушки давно уже успели перезнакомиться и освоиться, а этих легко можно было определить по испуганным глазам и слегка обалделому виду. Рядом с одной сидел парень и что-то тихо ей выговаривал.
Я приняла такой же обалделый вид и присела рядышком. Голландия, как таковая, и все, что с ней связано, интересовали меня постольку-поскольку, но именно в эту «подготовительную группу» я намеревалась попасть.
– Вы уже записались? – спросила я.
Вопрос прозвучал немного нелепо, как если бы я спрашивала, записались ли они на уроки танцев. Но девчонки меня каким-то образом поняли и отрицательно покачали головами.
– Я тоже, – я вздохнула. – Боязно как-то.
Конкурентки посмотрели на меня недоверчиво. Наверное, я производила впечатление не очень-то пугливой особы. Но я игнорировала их взгляды и продолжала развивать мысль:
– И времени совсем нет подумать. Завтра контракт подписать надо. А мне такого нарассказали… Говорят, как туда приезжаешь, так у некоторых девчонок паспорта отбирают под всякими предлогами, ну, мало ли что придумать можно, и по-своему работать заставляют.
– Ну? – удивилась одна.
– Вот тебе и «ну». А что поделаешь? Ты там без паспорта вообще никто. А на контракт этот они чихать хотели. Вот и вкалываешь – вечером на сцене, ночью на постели.
– Как это? – удивилась другая.
– А так, – я мрачно сощурилась. – Сначала перед пьяными клиентами на сцене раздеваешься, а потом эти же клиенты тебя в соседней комнате трахают, причем задаром. Вот и не знаю, что делать.
Я тяжело вздохнула и с чистой совестью отправилась переоблачаться в костюм.
Когда без пяти шесть я вернулась обратно, одной конкурентки – той, что сидела с парнем, – уже не было. Нервы другой, к счастью, оказались покрепче, иначе в Голландию в этот раз ехать точно было бы некому.
Когда начались занятия, я быстро сориентировалась, поэтому замечаний от Паши в свой адрес почти не слышала и даже получила удовольствие, как от хорошей хотя и своеобразной тренировки. Пот с меня, как и с остальных, лил градом, и когда я наконец услышала, что занятия закончены и желающие могут воспользоваться душем, чуть было не ринулась полоскаться первая, временно позабыв, по какой причине я вообще попала в эту контору.
Одна из девушек пошла в душ, некоторые предпочли просто переодеться и поскорее отбыть домой, остальные шатались в ожидании своей очереди в душевую кабину.
В помещении душа находилась маленькая раздевалка, и, чтобы ускорить процесс, пока один человек мылся, другой в это время снимал промокшую от пота одежду.
Решив использовать хотя бы этот шанс, я отправилась в душ третьей, в результате чего смогла более-менее рассмотреть двух «трудоустроенных».
Весь вечер и следующий день я ломала голову над тем, что предпринять, какой бы финт выкинуть, чтобы заставить раздеться всех присутствующих. А ведь надо было учитывать еще и тех, кто отсутствовал. Таких, собственно, на данный момент было всего двое – жена Петрушкова, появлявшаяся в конторе лишь изредка и почти всегда без предупреждения, очевидно, в надежде застукать мужа за каким-нибудь непотребным занятием, и заместитель директора, который по сведениям, полученным от одной из девушек, сейчас находился в Москве. Хорошо еще, что в этот раз не трудоустраивались юноши, а только девушки. Это я постаралась уточнить сразу же, и теперь мысль, что по крайней мере в мужскую раздевалку заглядывать не придется, приятно грела душу. Так что, по сути, из «юношей», подлежащих осмотру, оставались только сотрудники «Радуги» мужского пола.
Жену директора я сегодня уже видела, но на расстоянии и мельком. Впечатление она оставила, надо признаться, неизгладимое. Подобно торнадо, она влетела утром в контору, промчалась по коридору, на мгновение затормозила у закрытой двери мужнего кабинета, а затем с торжествующим криком: «А вот и я, дорогой!» – ворвалась внутрь. Не думаю, что ей удалось застукать муженька даже за потягиванием пива, больно уж тихо было в кабинете – ни скандальных криков, ни угроз.
Надо будет выведать, зачем она прибегала, – решила я и вернулась к своим размышлениям на телесные темы.
Изучать по два тела за день, да и то делать это кое-как, смысла не имело. Душем пользовались чуть больше половины девушек, остальные вполне обходились без этой роскоши. В отношении мужчин тоже следовало что-нибудь предпринять. И еще меня жутко раздражали эти многочисленные помещения, в которых переодеваться занимающиеся могли чуть ли не в одиночестве, – в качестве раздевалок использовалось целых три небольшие комнаты, плюс раздевалка при душе, плюс то, что приходили и уходили, а соответственно, и переодевались девушки не одновременно, плюс… В результате всех этих плюсов получался один большой минус.
На занятия по иностранным языкам я пришла из любопытства, а также в надежде отыскать до сих пор не замеченную мною лазейку из этого «телесно-татуировочного» лабиринта. Пока единственное, что я знала точно, так это то, что спустя три недели научусь неплохо танцевать. Учителем танцев Паша в самом деле был отменным, за что его, собственно, ценили в фирме и закрывали глаза на некоторые, с позволения сказать, слабости и особенности мировоззрения. Ходил он как манекенщица по подиуму, жестикулировал, как избалованная девица, а разговаривал театрально и с французским прононсом, при этом всех без разбора называл «голубушками» и «голубчиками». Но к этому окружающие быстро привыкали, хотя за глаза называли Пашу или «голубым», или «нашей принцессой».
Директор тем временем выговорил мучительно трудное слово, торжествующе его повторил, изуродовав при этом еще больше, и облизал пересохшие губы.
Пить хочет, бедняга, – подумала я с сочувствием, – а в столе небось бутылочка пива затарена. Напоить его, что ли, как-нибудь вечерком… Даже, между прочим, повод имеется – у меня же завтра день рождения.
И тут у меня родилась гениальная идея. Я даже подскочила от неожиданности. Директор сбился и посмотрел на меня вопросительно.