Мобильного телефона у Ярика не имелось, а домашний не отвечал. Но частному детективу не привыкать являться без приглашения.
Прежде чем выезжать на адрес, я порепетировала перед зеркалом решительный вид. Но пусть внешне и получалось выглядеть уверенной – непробиваемой, внутри у меня все дрожало. Перед глазами против воли всплывали детали прошлого визита в квартиру Дорофеевых: старший брат Ярика на подоконнике… распахнутое окно за его спиной… растерянная улыбка младшего…
Федор покончил с собой на наших глазах. Мать, к счастью, не видела последнего полета любимого сына. А когда узнала, что случилось, тихо рыдать в уголке не стала.
Ее кулак, что летел мне в лицо, Синичкин перехватил. Но рот заткнуть не смог. До сих пор в моих ушах звучит дикий вопль: «Будьте вы прокляты!» Я потом даже (по секрету от убежденного материалиста Паши) ходила к бабушке, и та с меня порчу снимала.
Мамаша Дорофеева никогда выражений не выбирала и про тактичность ни малейшего понятия не имела.
Ярик (вскоре после трагедии мы вместе поехали в Псков) сказал мне печально: «Мама сказать, чтобы лучше я умер». И сколько я ни пыталась разубедить его, только повторял: «Федю любить, меня нет».
С момента гибели старшего Дорофеева прошло полгода, но вряд ли время стало для матери лекарем. Ольга, правда, упомянула: та вроде взялась за ум. Работает. Не пьет. Может, и меня больше не считает убийцей? Однако туфельки на каблуках я, в целях безопасности, сменила на кроссовки. И на голове соорудила уродливую «дулю» – чтобы разъяренная мадам в волосы не вцепилась.
Чем ближе к цели, тем медленнее я двигалась. Долго и вдумчиво выбирала, куда поставить машину, совсем черепахой ползла к подъезду.
Двор Дорофеевых показался мне еще больше неухоженным и бесприютным, чем в прошлые разы. Толстый мужчина с ротвейлером на поводке меланхолически наблюдал, как его пес накладывает на пешеходной дорожке огромную кучу. Пьянчуги на детской площадке распивали из пластиковых стаканчиков горячительное. Домофон не работал.
«Один Федя здесь лучом света был», – мелькнуло у меня в голове.
Я не делилась крамольными мыслями с Пашей, но втихомолку считала: зря мы тогда явились со своим разоблачением и толкнули парня на отчаянный шаг. Даже десять лет в тюрьме – лучше, чем смерть. А если бы Федор сумел, как собирался, удрать вместе с Яриком за границу, на край света – вот, честно, только бы за него порадовалась.
Не преступник он. Просто запутался и натворил в отчаянии глупостей.
И хотя считается, что детей нельзя делить по принципу любимый-нелюбимый, его маму я понимала: Федор – опора, надежда и гордость – тянул всю семью. А Ярик навсегда останется обузой.
«Фу, Римма, нельзя так цинично», – разозлилась я на себя.
Решительно позвонила в дверь – и сразу отступила на шаг. На случай, если мамаша Дорофеева кинется на меня с кулаками.
Однако отпер мне незнакомый мужчина. Сначала я подумала: ремонтник или «муж на час». Майка пропахла какой-то смазкой, ногти грязные. Но держался важно – настоящий хозяин. Строго спросил:
– Вы к кому?
Я ответила ослепительной улыбкой:
– Скажите, пожалуйста, Ярик дома?
Дядька расплылся в ответной ухмылочке – довольно похотливой. Но вместо того, чтобы ответить мне, крикнул куда-то в недра квартиры:
– Га-аль! Прикинь? К нашему Ярику опять девушка!
«К нашему». Это отец братьев, что ли, в родные пенаты вернулся? Но Дорофеевы – русаки, красавцы. А товарищ совсем другой породы – смуглый, коренастый, глаза узкие, сверкают, как две оливки. Узбек? Киргиз?
В прихожую вышла мамаша. В халате с драконами и красных плюшевых тапочках она выглядела нелепо и жалко.
Меня узнала, сузила глаза (сразу стала похожа на своего восточного друга), выплюнула:
– Ты как сюда явиться посмела?
– Галка, чего ругаешься? – миролюбиво спросил мужчина.
– Из-за этой… (непечатно) Федор погиб, – выплюнула Дорофеева.
– Что-то много у тебя виноватых, – усмехнулся тот.
– А кто еще? – немедленно прицепилась я.
– Заткнись! – цыкнула на своего друга Галина Петровна.
Товарищ на нее и не взглянул. Спросил меня с любопытством:
– Ты, что ли, та самая балерина?
– Нет. Я работаю в детективном агентстве.
– Вы очень красивый секретный агент! – расплылся в улыбке дядечка. – А Джеймс Бонд у вас имеется?
Фривольный вопрос чрезвычайно разгневал Дорофееву. Она завопила на весь подъезд:
– Шлюха она, а не секретный агент!
– Скажите мне, где Ярик, и я уйду, – отозвалась я с максимальной кротостью.
– Зачем он тебе? – злобно выплюнула маман. – Второго моего сына убить захотела?
От нее терпко пахло дешевыми духами и водкой.
Вот тебе и «не пьет».
– Галина Петровна, он дома? – Я на всякий случай отступила еще на шаг.
– Ссышь, гнида? – интеллигентность из безутешной матери просто сочилась.
Счастье, ее друг-мастеровой пришел на помощь:
– Галь, да ладно тебе. Не позорься.
И обратился ко мне:
– Ярик тут не живет уже три недели. К зазнобе съехал.
– Куда?! – опешила я.
– К невесте, – с удовольствием объяснил мужчина. – Жениться будет. Комиссию хотят пройти, чтобы его дееспособным признали. Ему как раз шестнадцать исполнится – и заявку сразу подадут.
У меня совсем голова кругом пошла.
– Как жениться? По-настоящему?.. – пролепетала я.
– А вам, проституткам, без разницы: дебил, аутист. Главное, чтоб член большой, – извергла очередную сентенцию Галина Петровна.
– Дайте мне, пожалуйста, его адрес. Или телефон.
– Не говори, – рявкнула мадам.
Но восточный товарищ только отмахнулся:
– Какой смысл молчать? Раз сыщица – все равно найдет.
Он открыл в своем простецком аппаратике записную книжку и принялся обстоятельно объяснять:
– Сам Ярослав себе телефона не завел. Но девушка его подзывает, если объяснить, по какому вопросу. Записывай. Стелла ее зовут.
И продиктовал десять цифр.
Я вышла из подъезда, почти бегом достигла машины, на всякий случай сразу заперлась – и задумалась.
Поведение Дорофеевой и ее восточного сожителя меня весьма насторожило. У Галины Петровны глазенки так и бегают. А дружок ее слишком, прямо-таки нарочито услужлив для честного человека. Может, нападение – их рук дело?
Но зачем? Мстить за смерть Федора? Поздновато. Да и связать Ольгу с гибелью парня можно только в очень воспаленном мозгу. А Галина Петровна до белой горячки пока, на мой взгляд, не допилась.
Или алкашам было велено: пригрозить Ольге, чтобы отстала от инвалида? Может, мамаша хотела себе его пенсию немаленькую вернуть? Тоже не сходится. Раньше надо было действовать. Может, Галина Петровна не знала, что у балерины новый ухажер? Хотя как она могла не знать, если Ярик из квартиры съехал, причем не к Ольге?
Ладно, что гадать. Надо продолжать следствие.
Я достала телефон, набрала номер Стеллы. Получится ли с ней нормально общаться? Девушка наверняка своему кавалеру под стать, тоже с особенностями развития. А к Яриковой манере говорить я привыкала довольно долго.
Однако мне ответил абсолютно нормальный и не шибко приветливый голос:
– Але, это кто?
– Добрый день. Я могу поговорить с Ярославом?
– По какому вопросу?
Я едва не хихикнула – аутист обзавелся секретаршей, просто с ума сойти!
Доброжелательно отозвалась:
– Я Римма Парсунова из детективного агентства, Ярик меня хорошо знает.
Пауза. Шорох – трубку прикрыли ладонью, но я все равно услышала:
– Зайчик! Тебе какая-то Парсунова звонит. Ответишь ей?
Ярик стал «зайчиком»! Просто с ума спятить!
Что он сказал, я не разобрала, но Стелла вскоре вернулась на линию и не слишком довольным голосом выдала:
– По телефону он не хочет, но зовет вас приехать. Давайте только прямо сейчас, а то мы в магазин собирались.
И назвала адрес – Кетчерская улица, совсем рядом.
Всю дорогу, пока рулила, я пыталась составить заочный психологический портрет Стеллы. Судя по речи, аутизмом она не страдает. По другому заболеванию инвалид? Без рук, без ног? А может, здоровая, приезжая хищница? Настолько хочет уцепиться за Москву, что не гнушается совратить душевнобольного подростка? Или просто на сексе помешана? Парень-то – красавец. А его старший брат, помнится, говорил: «Ярик, несмотря на болезнь, мужчинскую стать имеет изрядную».
В итоге навоображала я себе эдакую золотозубую даму-нимфоманку, увешанную дешевой бижутерией.
Однако дверь мне отворила очень страшненькая и интеллигентная (в худшем смысле слова) девица. Абсолютно все комичные элементы присутствовали: хилая косица, очки, прыщи, бесформенная юбка ниже колен.
С красавицей Ольгой – небо и земля.
Зато в ее глазах я сразу прочитала безусловную преданность своему сердечному другу. И с какой любовью в голосе она позвала:
– Ярославушка! К тебе пришли!
Из кухни показался Ярик. Прежде он лишь коротко взглядывал – и немедленно снова опускал голову. А сейчас – впервые – посмотрел мне прямо в глаза! И радостно улыбнулся. Произнес – пусть медленно, но абсолютно разборчиво:
– Римму рад видеть.
– Чаю? – светски предложила Стелла.
Я попыталась определить ее возраст и не смогла. Но восемнадцать точно есть. Страшно подумать, что судачат соседи – про совершеннолетнюю девицу, поселившую у себя психически неполноценного красавца-подростка.
– Да, пожалуйста, – попросила я.
Но Ярик сердито насупил брови:
– Не надо чай.
Взял меня за руку, потащил в комнату. Я быстро огляделась: типичное девчачье гнездышко. Диван усыпан подушками, на этажерке теснятся мягкие мишки-зайчата-котики. С общей мимишностью несколько контрастировал портрет Достоевского на стене. Писатель смотрел пронзительно, укоряюще. Я (про себя, конечно) хихикнула. Может, эта Стелла – типа Сонечка Мармеладова? Прежде вела распутную жизнь, а теперь взяла на попечение инвалида, решила вину искупать?
Ярослав почти швырнул меня на диван. Сам поместился рядом – очень близко, наши бедра соприкасались. Пристально посмотрел на меня:
– Ольга приходить к вам?
– Да.
– Я это чувствовать, – печально произнес он.
– Чувствовал – что?
Парень взглянул беспомощно и вдруг позвал:
– Стелла! Идти, помогать!
Девушка явилась немедленно.
– Расскажи про Говорушу, – Ярик взглянул устало.
Прикрыл глаза, откинулся на спинку дивана.
Это еще что за фрукт?
Стелла, будто школьница-паинька, сложила руки на коленках. Затарабанила:
– Вы, конечно, знаете, что у каждого человека есть внутренний голос, который подсказывает правильный путь и предупреждает об опасности. Люди верующие именуют его ангелом-хранителем. Но Ярослав в Бога не верит, поэтому его внутренний голос мы назвали Говорушей.
Я с трудом удержалась, чтобы не хихикнуть. Стелла заметила мой скепсис. Заторопилась, почему-то покраснела:
– Раньше… когда Ярослав жил с братом и мамой, внутренний голос у него был, как у всех. Но потом случилось много событий, и с каждым новым переживанием интуиция, умение предугадывать становились у него все сильнее. Ну, а когда Ярик встретил меня и перестал быть… э-э… юношей, его способности окончательно развились. Он научился видеть много того, чего не видят другие. Ярик стал особенным – в том смысле, что его экстрасенсорные способности теперь обладают исключительной силой. Тогда мы и придумали для его шестого чувства имя Говоруша.
Теперь я еле удерживалась, чтобы не заржать в голос. Но взяла себя в руки, спросила очень серьезно:
– А почему именно Говоруша? Этот его внутренний голос – он что, слишком болтливый?
Девица взглянула с упреком:
– Так Ярослав захотел. Потому, что прямо в ухо говорит. Я предлагала Подсказчик или Советчик – ему не понравилось.
А Ярик, не открывая глаз, констатировал:
– Римма не верить.
– Я бы рада поверить. Но частным детективам нужны живые, из плоти и крови, свидетели. Никакой экстрасенс ни одному расследованию еще ни разу реально не помог. Это доказано.
– Но я свидетель, – горячо выкрикнула Стелла. – Говоруша еще с утра сказал Ярославу, что сегодня к нам детектив Римма приходить. Поэтому я даже не удивилась, когда вы позвонили.
– Да ладно, – усмехнулась я в ответ, – вас Галина Петровна предупредила. Или друг ее.
Девица поджала губы:
– С ними мы не общаемся. Они не хотят. Ни она, ни он. Впрочем, дело ваше, верить или не верить.
– Да, лучше сменим тему, – кивнула я. – Стелла, расскажите: как вы с Ярославом познакомились?
Девушка с готовностью отозвалась:
– На кладбище. Он своего брата навещал. А я там работаю. В сопутке.
– Где?!
– Ну, сопутствующие товары. Венки, ленты, цветы продаем. И познакомил нас, между прочим, тоже Говоруша!
О, нет. Только не это.
А Стелла вдохновенно продолжала:
– Мы с Яриком сразу друг на друга глаз положили. Но долго было просто: «Привет-пока». Хотя, – снова закраснелась, – он мне нравился очень. А в июле – тридцать первого, я этот день на всю жизнь запомню – Ярик приехал на кладбище, зашел ко мне за цветами и вдруг просит: вместе с ним на могилу брата пойти. Обсудить памятник. Я ему: «Это не ко мне, а к ребятам, в гранитную». Но он и слушать не стал. Просто за руку схватил и потащил. Я испугалась сначала. Но пока шли, разговорились. Я не все слова разбирала, но мне рядом с ним было очень хорошо. Только Ярик сильно нервничал – и я никак понять не могла почему. А только добрались до могилы – у входа на кладбище дым, крики. В магазинчике нашем, оказывается, проводку замкнуло. А там цветы искусственные, венки – все сухое, горит хорошо. И дым едкий. Моя сменщица еле успела выскочить и угарным газом отравилась, потом месяц на больничном была. И я бы в огне оказалась, если бы не Говоруша. Счастье, что он есть. Что сказал Ярику: «Уведи ее». Поэтому я спаслась.
Глаза у Стеллы блистали как-то слишком уж лихорадочно, и я почти уверилась: у дамы наверняка тоже имеется белый билет. Шизофреничка или биполярное расстройство как минимум. Не станет нормальный человек работать на кладбище, поселять у себя в доме больных аутизмом и верить в Говорушу.
Но сыщик должен даже от двух кукукнутых добиться информации – по существу.
И теперь я набросилась на Ярослава:
– Расскажи мне, что случилось вчера.
Он с готовностью отозвался:
– На Ольгу напали двое пьяных.
– Ты их знал?
– Кого? – захлопал глазами парень.
– Нападавших.
– Не знать.
Но начал нервно пальцы крутить, облизывать губы.
– Ольга ведь просила тебя: больше за ней не ходить? – я проницательно взглянула на Дорофеева.
– Я к ней больше и не ходить, – насупился Ярик. – Я теперь всегда вместе со Стелла.
– А вчера зачем пошел? Аж в Бибирево потащился? Из другого конца Москвы?
– Мне Говоруша велеть, – с готовностью откликнулся он. – Сказал ехать к ее дому. Стелла понимать и меня отпустить. Я ждать, пока Оля выходить. Потом доводить ее до магазин, снова ждать, потом идти за ней обратно. И дожидаться. Спасать ее от двух людей нехороших.
– А почему на нее напали, Говоруша тебе не рассказал? – вкрадчиво спросила я.
– Говоруша причины никогда не объяснять. Он только советовать: что делать надо, – серьезно уточнил юноша.
– Хорошо, тогда ты сам объясни. Почему алкоголики к ней пристали?
Ярик насупился:
– Не знать.
– Оля просто понравилась им? Или их кто-то нанял? – продолжала давить я.
Он взглянул жалобно. Снова облизнул губы и решительно произнес:
– Не буду об этом говорить.
– Почему?
– Не хочу.
– Потому, что ты сам их нанял?
Стелла с возмущением встряла:
– Кто вам дал право? Его обвинять?
Ярослав взглянул сердито:
– Стелла, не лезть.
– Так это ты все устроил вчера?
– Нет. Но я знать, почему эти люди так сделать.
– И что ты знаешь?
Он насупился. Прикусил губу. Молчал.
– Ольга считает: это ты пьяницам заплатил. Чтобы они напали, а ты ее как бы спас.
– Оля очень красивая, но она не понимать меня, – тяжело вздохнул Ярик. – И не верить мне. Она может бить меня или гнать. Но я не делать зло в ответ. Я ее добиваться только добром.
– Так и тут вроде как добро. Пьяницы напали, ты их прогнал.
Стелла снова не удержалась, влезла:
– Глупости вы говорите. Во-первых, Ольга ему теперь до лампочки. А во-вторых, Ярик – не тот человек, кто в состоянии сделать инсценировку. Нанимать людей, переговоры вести – это вообще не к нему.
Он кивнул:
– Правильно. Я не уметь общаться. Я никого не нанимать.
– И Ольгу ты больше не любишь? – вкрадчиво поинтересовалась я.
Он вздохнул. Бросил виноватый взгляд на свою Стеллу. Но ответил честно:
– Я бы хотел добиваться Ольга. Но она меня прогнать. И я теперь понимать, что нужен ей… Стелла, как правильно говорить?
– Как запасной вариант. На черный день, – услужливо подсказала кладбищенская фея.
– Нужен Оле только на черный день, – послушно повторил Ярослав. И уточнил: – Если она одна – будет терпеть меня рядом. Но как только встречать другого мужчину – сразу гнать, как…
Снова взглянул на подругу, и та радостно выпалила:
– …Как шелудивого пса!
Ярик взглянул на меня абсолютно здоровым взглядом – в нем светились обида и печаль. Грустно произнес:
– Я добиваться Ольга как мог. Но никогда бы не стать обижать ее.
– А ведь ты знаешь, кто алкоголиков нанял, – с нажимом произнесла я.
– Знать. Но говорить не буду.
– Будешь.
– Нет, – взглянул с вызовом.
– Не будет, – злорадно поддержала Стелла. – Вы его никак не заставите. И вообще, он недееспособный. У вас нет никакого права его допрашивать.
– Мы просто беседуем, – пожала плечами я. Сурово взглянула на Ярика. Заверила: – Я все равно выясню.
– Выяснить мало. Надо доказать, – хитро улыбнулся он.
– Да, Ярослав. Ты изменился, – констатировала я. – В лучшую сторону.
Стелла довольно улыбнулась:
– Мы очень стараемся. Моделируем ситуации – как себя вести в поликлинике, в магазине, на улице. Работаем над его речью. Он теперь даже сравнения иногда использует! Хотя считается, что при его диагнозе это вообще невозможно.
– Ваша заслуга, – подлизалась я.
– Конечно, – не стала скромничать девица. – У Ярика благодаря мне теперь другая жизнь. Он включен в общество, работает, получает приличные деньги.
– Да вы что? Где?
– У нас в магазине. Тексты пишет на лентах. Буковки по линеечке, каждая завитушка прорисована. Шеф говорит: такой аккуратности сроду не видел. Поэтому платит ему хорошо. И в кино мы ходим, и в торговые центры по выходным. Все как у людей.
– Еще салат из тунца, – подсказал Ярик.
– Да. Вместе готовим.
– Вы… любите друг друга? – осмелилась я.
– Ярик – мое божество, – без тени сомнения отозвалась девушка с кладбища.
Подросток ответил спокойнее:
– Да, Стелла мне открыть другой мир.
Он виновато взглянул на подругу и добавил:
– Но Ольга еще есть в моем сердце. Я больше не любить ее. Но не могу допускать, чтобы ей было плохо.
Стелла презрительно дернула плечом.
Да вы ревнуете, мадам!
А если у нее справка, то есть ни руля и ни ветрил, – может, именно она и пытается стереть соперницу с лица земли?!
В моей бедной головушке все запуталось окончательно. Ну и подозреваемых я собрала!
Алкоголичка Галина Петровна Дорофеева. Ее узбек-сожитель. Продавщица из магазина при кладбище. А, и еще Говоруша. Бесплотный дух, который, однако, знал, что на Ольгу нападут алкоголики. И о моем приходе Ярика предупредил.
Паша от души посмеется.
Грузить Рому историей с нападением алкоголиков Ольга не стала. Ей категорически не хотелось быть в его глазах «девочкой-бедой». Красавец и так много неприглядного увидел – пока она хромала да потела, пытаясь сто метров пробежать. А у нее со времен балета осталось убеждение: мужчине позволено лицезреть нарядного, худенького эльфа, порхающего по сцене, но никак не диеты, слезы и искривленные пальцы на ногах.
Оля еще не чувствовала себя полностью здоровой. Вчерашний инцидент и сегодняшняя поездка в детективное агентство изрядно ее измотали. Хотелось забиться под одеяло и никого не видеть.
Когда позвонил Рома и сказал, что приедет вечером, девушка попыталась от свидания уклониться. Не в форме она. А мужскую страсть подогреть всегда полезно.
Однако ее инструктор по ЛФК проявил настойчивость:
– Нет, Оля, приеду обязательно. Мне надо тебе очень важную вещь сказать.
– Из какой оперы?
– Про нас с тобой, – заинтриговал Роман.
И балерина окончательно разволновалась. Предложит замуж? Жить вместе? Или, наоборот, скажет: между нами все кончено?
В любом случае выглядеть она обязана идеально. Придется взять себя в руки и лучиться беспечностью.
Личного гримера у балерины Ольги Польской никогда не имелось, но в этом свой плюс: «нарисовать лицо» она могла даже после бессонной ночи или многочасовых рыданий.
Надо соответствовать успешному сценаристу и красавцу Роману – пусть не по статусу, так хотя бы внешне. Впрочем, со временем Оля надеялась и в работе его догнать-перегнать. Получилось ведь когда-то – без образования и опыта поставить балет, от которого СМИ всего мира в восторге пищали. Она окончательно оправится от ударов судьбы – и еще что-нибудь придумает, даже круче. Главное, чтобы Рома прежде ее не бросил.
Гостя Ольга встретила с прямой спиной и беспечной улыбкой. Величественно, будто прима-балерина, приняла букет (и вида не подала, что в шоке: первый раз он с цветами пришел).
С удовольствием, прямо в коридоре, ответила на поцелуй.
Думала, сразу потащит в постель. Однако Рома (ей показалось: отчаянным тоном) произнес:
– Пойдем на кухню. Поговорим.
Оля взялась было доставать вино – он остановил:
– Давай после. А то слова язык жгут. Хочу признаться поскорее.
Сердце затрепетало. Что-то хорошее? Или, наоборот, пошлет?!
Рома рухнул на табуретку. Потупился. Пробормотал:
– Оль. Мне очень стыдно, но я все тебе врал.
Она помертвела.
Проиграла. В который раз.
Жестко усмехнулась:
– Зачем тогда цветы принес?
Молодой человек вскинул голову. Увидел отчаяние в ее глазах. Улыбнулся:
– Стоп-стоп. Ждешь – скажу, что женат?
– Ну, или гомик, – подыграла.
– Вот спасибо, припечатала, – отозвался он с нарочитой обидой.
Напряженность рассеялась. Ольга повеселела. А Роман решительно заявил:
– Я тебе про другое врал. Что фильмы по моим сценариям по ящику идут. И что я в продюсерской компании работаю.
Балерина выдохнула – оказалось не самое страшное. Но сразу вспомнила Гришу из Пскова:
– А кто ты на самом деле? Рецидивист, беглый каторжник?
– С ума сошла! Нет. Я – как маман говорит – лоботряс. Но во ВГИКе действительно отучился. Меня туда за уши втащили, два раза в академ уходил, с трудом окончил на «трояки». Работы по специальности не нашел. И тогда устроился маньяком.
– Кем?!
– Ты знаешь, что такое квест?
Оля нахмурилась:
– Это когда в комнате запирают и надо выход найти?
– В принципе да. Но как раз пять лет назад – когда я институт окончил – обычные «бродилки» людям стали надоедать. И стали появляться перфомансы. Это тоже квест, но с актерами. Надо не только решать логические задачки, чтобы, допустим, дверь открылась, но и одновременно спасаться. От зомби, инопланетян. Ну, или маньяков.
Польская не удержалась, хихикнула:
– Как это выглядело? Ты ходил с топором и хватал визжащих девчонок за попы?
– Ну способов напугать есть много. Я все-таки историю кино изучал. Психологию зрителя тоже знаю, – и вкрадчиво спросил: – Так ты не сердишься? Что я тебе наврал, где работаю?
Ольга по-королевски вскинула голову:
– Я зла, как фурия.
– Как мне загладить вину?
– Никак. Ты свободен, а я буду искать себе настоящего киношника. Я-то надеялась с твоей помощью главную роль получить!
– Прости, пожалуйста, – кротко произнес он. И не слишком уверенно добавил: – А если ты правда хочешь в кино, у меня знакомые в тусовке есть. Могу посодействовать.
– Придется. Надо же тебя как-то наказать за вранье.
Впрочем, Ольга, хотя и играла гнев, на самом деле не расстроилась. Даже легче стало, когда Рома сам себя с пьедестала сбросил. Она лукаво улыбнулась:
– И цветами ты свою вину не загладишь.
Он взглянул влюбленно:
– Даже не надеюсь. Я их принес, чтобы поблагодарить.
– За что?
– Ты ведь моей музой стала. Идею мне подарила.
– Чего? Сценария?
– Нет. Я придумал абсолютно сумасшедший квест. С твоей помощью.
– С моей помощью?
– Ну, меня твоя история вдохновила.
Оля опешила.
Вот, значит, как!
Она не скрывала от Романа перипетий своей жизни. Работа с инвалидами, бегство в Псков, страшная ночь на берегу реки Великой, отчаяние, больница…
А он, получается, на основе ее биографии какое-то шоу построил?!
Но молодой человек не заметил ее расстройства. Вдохновенно продолжил:
– В нашем квест-бизнесе в последний год конкуренция страшная. Больше ста локаций – даже для Москвы это много. Тем более ажиотаж падает. Что-то новое сейчас раскрутить – вообще нереально. Народ избалован до крайности. В одну жалкую комнатку никто не пойдет. Площадь нужна большая плюс антураж создать, аппаратура дорогая, arduino[5] и прочее. А главное – сценарий. Поиск кладов и вопли из темноты давно никому не заходят.
Она сердито спросила:
– Ты, что ли, решил написать сценарий – на основе моей жизни?
Роман не смутился:
– Да. И знаешь, конфетка вышла! Двум крутым спонсорам показал – оба мертвой хваткой вцепились. Я только стравливал их и цену поднимал. Еще условие поставил: чтоб запустили проект максимально быстро. Так и получилось. Уже декорации готовы, на той неделе начнут рекламу давать, а дней через десять премьера!
Она перебила:
– Ты пришел поблагодарить за идею? Или просто похвастаться?
– Круче! – не смутился Роман.
Вскочил, встал перед ней на одной колено, сложил руки в молитвенном жесте:
– Оля! Ты станешь нашим хайлайтером?
– Кем?!
– Ну, главной актрисой?
Увидел сомнение на ее лице и поспешно затараторил:
– Начальная зарплата – пока квест еще не раскручен – пятьдесят штук. А дальше – сто, двести в месяц будешь получать! Плюс я своими авторскими процентами готов делиться. Работа творческая, непыльная. И все время с тобой вместе будем!
Она молчала.
Рома сглотнул:
– Давай и жить будем вместе! У меня! А через годик – поженимся, ребеночка заведем!
Оля пока не могла понять: обижаться ей или радоваться.
Свинство, конечно, что твою жизнь в основу какого-то квеста положили. Но, с другой стороны, играть в кино саму себя – только культовых актрис приглашают.
Ее, правда, на голубой экран пока никто не зовет, но, может, квест – это только начало.
В любом случае надо узнать, что он там понаписал.
И она сурово молвила:
– Прощать я тебя не собираюсь. Но сценарий, так и быть, посмотрю.