– Так ты бы сразу сказала, что у вас свидание ещё не закончено – я бы сразу уехал! – издевательски покладистым голосом говорил в затылок Маргаритке сидящий сзади Федька.
– Я не пойму – ты ревнуешь, что ли? – девочка была искренне удивлена.
Уж чего-чего, а никаких интригующих отношений между ними никогда не было. Даже намёка на роман. Маргаритка, конечно, была влюблена уже много раз – три так точно, но уж никак не в Федьку. А в оставшегося безвестным мальчика из детского сада, что провёл в их группе всего две недели, в одноклассника Вову, который, к счастью, о Маргариткиной полугодовой страстной влюбленности так ничего и не узнал. И в двоюродного братца Гульки Мухаметдиновой – ловца рапанов и мидий. У них в прошлом году был как раз вполне настоящий роман: Маргаритка и Мухаметдинов ездили на дискотеки, целовались при луне, обещали друг другу ежедневно встречаться. Но близилась разлука – сезон как раз кончался, Маргаритке нечего было уже делать на пляже. Нечего и её кавалеру. Мухаметдиновы окопались в своей деревне, где у них был целый клан Мухаметдиновых. И на работу уже не приезжали. Встречи почему-то так и не состоялись, хотя Маргаритка и её возлюбленный долго переписывались и перезванивались. А когда с наступлением нынешнего, нового сезона встретились в конце мая на Длинном пляже – общаться оба расхотели. Какой-то не такой стал этот Мухаметдинов, пострашнел, что ли – решила Маргаритка, увидев ловца рапанов. Или вырос. Или разонравился. Или она просто его успела забыть. А обратно влюбиться не смогла… Вот какая всему причина? Маргаритка не знала ответа на этот вопрос.
Но тогда, кстати, во время прошлогоднего романа, Федька над ней не издевался. Даже как-то вместе с ней и Мухаметдиновым на дискотеку ходил. И купаться. И вообще часто навязывался, хотя никто его не звал. Просто как приложение к их парочке таскался. А что Маргаритка с Мухаметдиновым в этом году больше не встречаются, даже, скорее всего, и не заметил.
А сейчас-то что его пробрало?
– Я – ревную? – гаркнул Федька Маргаритке в ухо. – Окститесь, барышня! Куда нам с грыжей до вашего воздыхателя… Слушай, а если он будет звать тебя с собой в Москву – поедешь?
– С какого перепуга он меня будет звать? – Маргаритка повернулась к своему приятелю, чуть из седла не выпала.
– Ну, а почему бы нет? Был бы я москвичом, я бы точно позвал.
Маргаритка схватилась за повод, натянула его.
– Стоять, Слива, наглая твоя морда. – скомандовала она. Хитрый конь остановился. Девочка соскочила на землю, дёрнула приятеля за ногу, и тому тоже пришлось съехать вниз.
– Ты чего?
– Всё, я поняла: ты в меня влюбился. – ткнув Федьку пальцем в центр пуза, заявила Маргаритка.
– Зачем?
– Это у тебя надо спросить. – ответила Маргаритка.
У машины стояли родители и махали ей руками – пора было ехать домой. А в корзине осталось несколько кусков пахлавы. Причем, изрядно примятых и раскрошенных. Плохо.
– Иду! – крикнула девочка, махнув в ответ.
И посмотрела на Федьку. Вроде бы, ничего она ему плохого не сказала, а вид у пацана был такой, как будто его помоями окатили. Наоборот – сказала хорошее. Влюбился – это же круто.
– Федька, да я пошутила. – Маргаритка схватила его за руку. Хорошие они были – оба эти брата Маняшкины. Зачем всякую пошлость Федьке говорить? Честное слово, хуже Гульки, которая только и высматривает в поведении каждого человека признаки влюблённости в кого-нибудь. А потом терроризирует этим.
– Да я тоже пошутил. – улыбнулся Федя.
Улыбнулся и его конь Слива. Всё-таки хорошее он был животное, долго на Сливу обижаться было невозможно. Ну прямо как на человека.
А на Федьку и вообще обижаться было не за что.
– У меня по правде к тебе важное дело. – заявил Федька. – Давай поедем сегодня вместе с Лёхой? У него сегодня день как-то не задался. С утра к нему на участок полицейский приходил. Замучил его. Потом эти козлы приколебались. Я его до трассы довёз, Лёха сел в машину – Толька на водовозке мимо ехал, Лёха его тормознул. И домой поехал. Сказал, ляжет спать. А там не знаю. Какой-то он потерянный. А ему в рейс. Давай с ним попросимся – чтоб ему не скучно было, а?
Это Федя говорил о своем брате Лёхе – так называемом Тарзане. Трудная у него, у Тарзана этого, была жизнь. Поэтому конечно – Маргаритка согласилась с Федькой. Надо помочь Тарзану. Решено.
– Конечно, поехали. – кивнула Маргаритка. – Всё, тогда в десять я у вас. Родителям наплету…
И наплела. Что пойдёт ночевать к Лялечке – была у неё такая одноклассница. Её, как особо ценную принцессу, день-деньской держали дома, на море только под охраной вывозили. Так и слонялась Лялечка по родительскому особняку – где было, кстати, всегда прохладно и хорошо, не то что у Маргаритки дома – где пышет печка, а потому спать всё лето можно только на террасе. Лялечка и её свита – а вернее, родственники и приживалы, дочку пекарей почему-то жаловали и всегда пускали к ней дружить. Да, ещё Маргаритка им всё тот же родительский лаваш носила, они его тоже любили и охотно покупали. Мама с тёткой пекли его в специальной глиняной печке, за её постройку Маргариткина семья ещё до сих пор не расплатились.
Ну так вот если Маргаритка говорила – к Лялечке, это значит, её отпускали с удовольствием. В хоромах пожить и порезвиться.
Лялечку, конечно, было жалко – ведь деловая Маргаритка её сейчас попросту использовала: забежала к ней вечером, попросила подтвердить в случае чего, что она у неё дома. И умчалась.
В зачуханный кособокий домик Маняшкиных, что стоял на самом въезде в город среди пыльных тополей. Домик разваливался – вот Маняшкины и работали, чтобы как-то исправить свой жилищный вопрос.
Матери братьев не было дома – она безвылазно работала в магазине, тот закрывался в одиннадцать вечера. Тарзан уже проснулся – и, одетый в клетчатую рубашку, джинсы, с закрученными в хвост волосами сидел за столом, наворачивая гречневую кашу с молоком. Ничего, вроде, бодрый. Да разве по нему поймёшь – Тарзан никогда не жаловался, что бы у него ни случилось. Его брат, кстати, тоже не жаловался. Маргаритке это казалось проявлением истинной мужественности и вызывало уважение.
Каши она тоже съела – дома её не стали заставлять ужинать: были уверены, что Лялечкина родня накормит Маргаритку от пуза.
– Как настроение, командир? – улыбнулась Маргаритка, загребая кашу ложкой. – Готов к труду и обороне?
– Да. – улыбнулся и Тарзан.
– Лёш, можно мы тебя до базы проводим? – возле брата очутилась пухлая физиономия Федьки.
Он, кстати, никогда не называл своего Алексея дурацким прозвищем «Тарзан». И даже яростно злился, когда это слышал, – до тех пор, пока кличка окончательно не прижилась.
– Помашем тебе перед рейсом. – добавила Маргаритка. – На дорожку.
– А то прогуляться хочется. – голос у Федьки был крайне положительный, доверительный и честный. Маргаритка знала, что такому его голосу точно верить нельзя. Но брат почему-то об этом не догадался.
– Пойдёмте, конечно. – согласился Тарзан.
За спиной у брата Федька победно потряс кулаком.
Отлично!
И они с Маргариткой пошли.
Это правда – жизнь у молодого человека по кличке Тарзан была трудная. Помимо своей необыкновенной красоты и увлечения – резьбы по дереву, Тарзан имел ещё и профессию. Он был высококлассным водителем. А потому владельцы рынков и магазинов нанимали его развозить грузы. И каждую ночь Тарзан водил продуктовую машину – от главной оптовой продовольственной базы, что находилась в довольно большом городе за сотню километров от побережья, до всяческих посёлков, сёл и местечек. Хозяин фирмы, в которой Тарзан в данный момент работал, заранее договаривался с владельцами товаров, их загружали в Тарзанову фуру – и всю ночь колесил он по кривым горным дорогам, привозя товары в магазины. Это было довольно рискованно, а потому и платили за ночную работу больше, чем за те же самые дневные рейсы. К тому же, в некоторые места (на горные турбазы, в селения, к которым вели кривые, нарезанные как будто после зловещего похмелья узкие дороги) вообще соглашался приезжать на тяжёлой неповоротливой фуре только Тарзан – которого даже за это считали немного не в себе.