В то время, когда Александр направлялся на тренировку, в вестибюле одиннадцатой школы собирались девочки из группы, занимавшейся у Петра Александровича.
Четыре года назад, когда демобилизованный майор Петров стал директором спортивной школы, он обнаружил, что в ней работают всего два тренера по лыжным гонкам – и оба мужчины. И они категорически отказываются заниматься с девчонками. Между тем районный отдел народного образования требовал равного соотношения полов в набираемых группах. Пришлось новоиспеченному директору взять спортсменок на себя. К счастью, в гимнастике и легкой атлетике у него таких проблем не возникло, а то пришлось бы заниматься с девочками и этими видами спорта.
Он набирал девчонок в группу лыжниц из вторых – четвертых классов. Первое время малышки смотрели на своего тренера с опасливой осторожностью. Однако за прошедшие годы он не дал им повода разочароваться в себе, наоборот, мужественность и харизма бывшего офицера, успевшего повоевать, били ключом, вкупе с обаятельностью, и девичья настороженность начала переходить в обожание.
Пока его обожали пятиклассницы, Петр Александрович чувствовал себя вполне уверенно. Но время шло, девочки взрослели, и обожание девятиклассниц и десятиклассниц уже напрягало. Приходилось отказываться от некоторых вещей. Есть большая разница в том, чтобы погладить по голове сопливую девчушку, а не созревающую девицу, или, более того, слегка шлепнуть ее по попке.
Петр Александрович прекрасно знал, что в определенном возрасте у детей и подростков авторитет тренера намного выше родительского, поэтому старался быть осторожным в высказываниях и тем более в делах.
Однако с взрослеющими нимфетками вести себя рассудительно становилось с каждым днем труднее. Они пользовались любым случаем, чтобы испытывать на тренере свои чары, ведь сверстники в этом соревновании по сравнению с ним были лузерами.
А тренер просто не понимал, как с этим справляться. С 1944 года, когда его, восемнадцатилетнего юнца, призвали в армию, он постоянно находился в мужском коллективе. Потом, после войны, учился в военном вузе, где также не было девушек. Каким-то чудом он ухитрился жениться на своей однокласснице и родить сына. До того как стать семьянином, его общение с женским полом ограничивалось редкими посещениями ресторанов, где он при удаче знакомился с официанткой.
Может, если бы Петр Александрович воспитывал дочку, ему было бы проще общаться со своими ученицами, но, увы, дочек в его семье не было.
В будущем, когда его воспитанницы станут немного старше, он не выдержит испытания красоты и молодости одной из них и уйдет из семьи, но до этого момента оставалось еще несколько лет.
Вот и сейчас он поймал себя на том, что с удовольствием растирает лыжи для хорошенькой ученицы, а та стоит рядом и умильно заглядывает ему в глаза.
«Петя, держи себя в руках!» – посоветовал он сам себе, стараясь не смотреть на округлую девичью попку, туго обтянутую спортивными брюками.
В этот момент спасительным кругом послужил голос директора школы:
– Петр Александрович, будьте добры, загляните ко мне на минутку. – Леонид Сергеевич, выглянув из-за двери кабинета, приглашающе махнул рукой.
Петров с облегчением, передав в руки девушке лыжную мазь, направился в кабинет директора.
– Присаживайся, товарищ майор, – предложил Леонид Сергеевич вошедшему тренеру.
– Что так официально, товарищ полковник? – сразу насторожился Петров.
Волей судьбы два офицера, еще недавно служившие в штабе Северного военного округа, снова работали практически в том же тандеме. В штабе майор Петров служил заместителем начальника физподготовки СВО, а полковник Харитонов – замом по политической части.
Они служили бы дальше, если бы не желание Никиты Сергеевича Хрущева провести сокращение армии. Оба они, на свое счастье, окончили институт, что позволило им, в отличие от тысяч других офицеров, без проблем устроиться в системе народного образования.
В принципе, для них почти ничего не изменилось, Петров занимался той же физподготовкой, только не с солдатами и офицерами, а с детьми. А Харитонов преподавал теперь обществоведение и руководил женским педагогическим коллективом, то есть банкой с паучихами, а это гораздо сложней, чем разъяснять политику партии и правительства солдатам, старшинам и офицерам.
– Послушай, Петр Александрович, мне кажется, что тебе надо серьезно поговорить с сыном, – сразу приступил к делу Леонид Сергеевич.
– А в чем проблемы? – нахмурился Петров.
– Сегодня твой отпрыск избил своего одноклассника, притом в вестибюле, при полном стечении народа.
– Да ты что? Серьезно? – воскликнул довольным голосом Петр Александрович. Морщины на его лбу исчезли. – Мой Сашка избил одноклассника? Не может быть!
– Ты что думаешь, я вру? – оскорбился Харитонов. – Твой сынок избил Филимонова Сергея, а когда я его вызвал, вел себя отвратительно. Этот Филимонов сам не подарок, но так же нельзя. Ушли бы за школу, там бы и колотили друг дружку.
Однако Петр Александрович его не слушал. Подняв глаза к потолку, он шептал:
– Филимонов, Филимонов, ага, вспомнил! – Он вдруг вскочил со стула и несколько раз хлопнул себя по коленкам. – Ну, Сашкец, вот молодца! – воскликнул он в полном восторге. На его лице нарисовалась счастливая улыбка.
– Эй, майор, ты чего? – забеспокоился Леонид Сергеевич. – Чего в пляс пустился? Здоров ли хоть?
– Слушай, Леня, – проникновенно заговорил Петров. – Я этого дня три года ждал. Тоска на парня была смотреть, когда он в синяках домой приходил. Но влезать в мальчишеские дела нельзя, сам знаешь, он должен самостоятельно эти проблемы решать. Так что спасибо тебе за новость. Обрадовал по самое не могу. Надеюсь, он этому хмырю ничего не сломал?
– Не сломал, – сердито буркнул Харитонов. – Тем не менее прошу тебя восторги умерить и поругать сына за драку и неуважительный разговор с директором.
– Ну, и чего он тебе выдал? – все еще улыбаясь, спросил Петр Александрович.
– Понимаешь, я спросил, из-за чего у них весь сыр-бор начался, так твой пацаненок сказал, что, видите ли, у него с Филимоновым спор вышел по поводу цитат из Библии.
– Слушай, я где-то такое слышал, – задумался Петров.
– Чего тут думать, – в первый раз улыбнулся Харитонов. – Это Арамис говорил, когда объяснялся с мушкетерами по поводу причины дуэли, что, дескать, они с д’Артаньяном поспорили по поводу изречений святого Августина. Начитанный у тебя паренек, шутник, мать его. Но нотацию ты ему все же прочитай, все к пользе дела будет.
Петров кивнул головой и, попрощавшись, покинул кабинет.
Как ни странно, возвращавшийся домой с тренировки Саша тоже сейчас думал об отце. В прошлой жизни тот ушел из семьи, когда сына призвали в армию. Размышляя о том, можно ли изменить этот момент, Саша пришел к интересному выводу.
«А что тут думать, надо первым трахнуть Ленку Миронову, и все дела. А батя останется с носом. С его гордостью он на нее после этого не глянет».
Однако он понимал, что сделать это весьма затруднительно. Самое грустное, что он младше Ленки на два года. Красивая блондинка учится сейчас в девятом классе и про Сашку Петрова знает только одно, что он – сын тренера. Вокруг нее табуном ходят десятиклассники, так что в ближайший год ему точно не светит привлечь внимание красивой девочки, ставшей через несколько лет призером в Лейк-Плэсиде, подружкой знаменитых лыжниц Раи Сметаниной и Галины Кулаковой.
«Ладно, – успокаивал он себя. – Впереди еще есть время, в следующем году я должен прилично вырасти, вроде и аппарат у меня именно тогда подрос капитально, значит, осенью следующего года займусь этим делом вплотную».
Тем не менее он сильно сомневался, что это ему удастся. Надо для начала чем-то выделиться из толпы. Единственный выход – стать хотя бы чемпионом города, а лучше республики, и сделать это в десятом классе, не позже. Женщины любят победителей. А тем более девушка, которая уже в следующем году сама получит звание мастера спорта.
«Вот еще один стимул тренироваться, да и не мешает подумать, если все получится, как отвертеться от женитьбы, папаня-то у нее мент, да еще и с отцом вась-вась», – подумал Саша, заходя домой. Чего-чего, а связывать себя в столь юном возрасте женитьбой не было никакого желания.
Мама еще не пришла с работы, в квартире было темно и тихо. Он включил свет, после уличного декабрьского сумрака показавшийся ослепительно ярким.
Сняв лыжный костюм, направился в ванную комнату. Пока мылся, домой пришла мама. Он понял это по грохоту сумок, кинутых в коридоре.
Когда вышел из ванной комнаты, та уже переоделась и стояла за кухонным столом.
– Тебе помочь? – спросил Саша.
Мама повернулась и внимательно посмотрела ему в глаза.
– Сынок, что происходит, я тебя просто не узнаю? – спросила она с улыбкой. – Со вчерашнего дня сам на себя не похож. Никак понять не могу, в чем дело. Покажи дневник, может, за сегодняшний день опять двоек нахватал?
Саша достал дневник и подал ей. Брови на мамином лице взлетели вверх, когда она увидела жирную пятерку по истории и пятерку по английскому. Она вдруг села на табуретку и заплакала.
– Неужели за ум взялся? Лодырь ты мой! – между всхлипываниями говорила она.
– Так все-таки, чем помочь? – терпеливо повторил Саша.
Мать перестала плакать и, улыбнувшись, сказала:
– Почисти картошку для начала, а там посмотрим.
Вскоре она с недоумением наблюдала, как сын ловко, как будто делал это каждый день, подправил нож на бруске, затем из-под его рук начала выползать ажурная картофельная кожура, а почищенная картошка, одна за другой, падала в кастрюлю с водой.
– Займись чем-нибудь, – посоветовал Саша, продолжая порученное дело. – А я сварю картошку и сосиски поджарю с лучком.
– Может, уроки делать начнешь? – несмело спросила мама. – А я уж с ужином закончу.
Было странно слышать в ее голосе такую робость.
«Однако я маман заинтриговал, – подумал сын. – Что-то такой нерешительности у нее не припомню. Нас с отцом в ежовых рукавицах всю дорогу держала. Не исключено, что батя от этих рукавиц и дал деру. Ленка-то его ни в чем не ограничивала, пока сама любовника не нашла».
Понаблюдав еще несколько минут и удостоверившись, что сын вполне справляется, мама ушла к себе и, что-то напевая, принялась за штопку носков.
Отец ввалился домой в хорошем настроении, тоже с песнями. Пропев слова «эх, тачанка, ростовчанка», принялся раздеваться. Раздевшись, он зашел в кухню и воскликнул:
– Лучком попахивает! Что там у нас сегодня на ужин?
– Иди мойся! – скомандовала мама. – Нечего грязными руками по кастрюлям шарить. Сегодня сын ужин готовил, так что у него все и спрашивай.
Петр Александрович с удивленной физиономией молча проследовал в ванную комнату.
Сашину стряпню съели очень быстро. А отец даже протер сковородку куском хлеба.
– Для первого раза неплохо, – одобрительно сказал он.
«Еще бы! Сосиски сейчас из мяса делаются, – подумал Саша, – поэтому и вкусно».
За чаем мама, улыбаясь, сообщила мужу:
– Петя, ты представляешь, Саша сегодня две пятерки принес, по английскому языку и истории.
Глаза Петра Александровича полезли из орбит. Он фыркнул и чуть не подавился кексом. Прокашлявшись после того, как его похлопали по спине, он пробурчал:
– Смотрю, сегодня день сюрпризов.
Он внимательно посмотрел на Сашу.
– Ничего не хочешь мне рассказать?
К его удивлению, сын не задергался, спокойно глядя на него, сообщил:
– Вообще-то Леонид Сергеевич хотел с тобой поговорить. Я думал тебе после ужина сказать, но вижу, ты уже в курсе, наверняка вы уже пообщались?
От того, что Саша ответил так по-взрослому, Петр Александрович растерялся и даже не знал, что дальше говорить. Инициативу перехватила жена, сразу набросившаяся с упреками на сына.
– Так вот ты чего сегодня такой ласковый, ужин приготовил, вокруг меня вился, как змий. Быстро выкладывай, что опять натворил!
Тот глянул на отца. Петр Александрович отрицательно покачал головой. Клавдия Васильевна не заметила этого сговора и продолжала наседать.
– Да ерунда, – махнув рукой, ответил он. – Всего-навсего вторую обувь сегодня не взял. Там таких, как я, человек десять не пропускали.
– Из-за этого родителей к директору не вызывают, – недоверчиво сказала мама.
– Так и не вызывали, – подтвердил Сашка. – Просто на шум вышел директор, меня увидел и попросил передать, чтобы папа к нему зашел.
– А что, телефона у нас дома нет? – не сдавалась мама.
– Ну, я не знаю, чего ему в голову взбрело, – сообщил Саша и встал из-за стола. – Спасибо за ужин, пойду делать уроки.
– Чего тебя Харитонов искал? – тихо прошипела Клавдия Васильевна. – Небось, опять баб своих обсуждали. Смотри, Петров, доиграешься! Я видела, как ты на своих прошмандовок поглядываешь. А уж как они на тебя смотрят – роман можно писать! Сослуживец твой – кобель известный, даром что замполит! Как в школе работает, не понимаю? Всех баб от завуча до сторожихи, наверное, опробовал. Кончится мое терпение, сама в РОНО пойду, пусть там узнают, как коммунисты женам изменяют.
– Ну что ты несешь! – разбушевался муж. – От ревности совсем крыша съехала!
У Клавдии Васильевны крыша никуда не ехала, просто она начинала своим женским нюхом чувствовать, что муж отдаляется от нее и близится день, когда он может уйти из семьи. Работая главным врачом детской поликлиники, она выслушала не одну такую историю, поэтому излишнее внимание Петра Александровича к своим ученицам не одобряла, и ее беспокойство росло по мере их взросления.
К сожалению, она не знала о том, что ее сын тоже озабочен этой проблемой. И, скорее всего, она даже бы согласилась с методом ее решения. Пока же она ничего не могла придумать лучше, чем зарыдать.
Петр Александрович вскочил, охлопал себя по карманам и тут вспомнил, что он не курит уже год. Выматерившись про себя, он пошел в туалет, где за канализационным стояком у него была припрятана пачка «Памира». Вытащив пару сигарет, он вышел на лестничную клетку и закурил, стараясь, чтобы дым уносило в раскрытый чердачный люк.
– Довела ведь до трясучки, – беззлобно ругал он жену. – Такое настроение испоганила!
Саша в это время сидел над учебниками и тетрадками. Неведомая сила, перенесшая его в этот мир, дала ему отличную память, и сейчас он поглощал страницы учебника с небывалой скоростью.
Его сосредоточение было нарушено приходом Сашки Матвеева. Беловолосый крепыш из параллельного класса подружился с ним в прошлом году, когда они вместе начали паять транзисторные приемники. Ничего особого они пока не напаяли и не напаяют, поэтому Петров, зная будущее, решил завязать с этим делом.
Мама с недовольным лицом проводила позднего гостя в комнату сына и, сказав, чтобы долго не засиживались, ушла к телевизору.
– Ну ты дал шороху сегодня, – первым делом сказал Матвеев. – Я тебе давно говорил, что надо этих уродов отпинать. Жаль, меня не было, а то Филе я бы с удовольствием настучал по роже.
Он действительно мог это сделать и не раз предлагал свою помощь, но Петров гордо отказывался, не желая, чтобы про него говорили, что он прячется за чужую спину.
На этом тема драки была закрыта, и Матвеев решил ознакомиться с успехами приятеля. Однако Саше похвастаться было нечем.
– Знаешь, Мотя, недосуг все было, да и, честно говоря, не хочется мне больше этим делом заниматься, – откровенно признался он.
Матвеев удивленно смотрел на друга и никак не мог понять, как можно бросить такое интереснейшее дело, как радиотехника. Ему даже слегка взгрустнулось, но грусть моментально прошла, когда друг отдал ему пакет с радиодеталями.
Петров, совершив такой поступок, мысленно вспомнил себя в этом возрасте и подумал, что тогда он с такой легкостью ни за что не отдал бы все эти триоды, диоды, конденсаторы. Ведь купить в магазине это было практически невозможно. А сейчас ему было нисколько не жалко этого барахла.
Матвеев дрожащими руками перебирал драгоценности, лежащие в пакете. Ему доставать радиодетали было гораздо сложней, чем Петрову, его семья жила от получки до получки, и лишних денег у них не было.
После этого беседа у них не пошла. Матвеев, боясь, что Сашка осознает свою потерю и потребует вернуть назад свое добро, стал прощаться. Петрову было смешно и грустно. Грустно, потому что разговор с другом был ему нисколько не интересен.
«Как дальше жить? – уныло думал он. – А ведь еще год в школе мучиться, да и в училище будет не лучше. Черт! Что же такого придумать?»
Однако в голову пока ничего не приходило.
Он проводил друга и, закрыв за ним дверь, пошел к родителям. Те в это время увлеченно смотрели концерт по телевидению.
– Бери стул, – тихо сказала мама. – Садись и не мешай, Тарапуньку со Штепселем показывают.
Сашка с тоской смотрел, как на черно-белом маленьком экране разговаривают два украинских комика. Притом один говорит на мове, а второй, который Штепсель, на русском языке.
Понять, что там говорит Тарапунька, было почти невозможно, но видимо, что-то смешное, потому что зрители в зале, где они выступали, громко хохотали, как и родители сейчас. А Саше было не смешно.
Посидев минут пять, он поднялся и отправился к себе, прихватив с этажерки стопку журналов «Физкультура и спорт». Когда он вышел, отец с матерью переглянулись, Клавдия Васильевна вздохнула и сказала:
– Ничего не понимаю, что с парнем произошло. Со вчерашнего дня сам не свой ходит. Он там, на соревнованиях, не перенапрягся случайно? Ты видел, что он читать начал? Когда такое было? Раньше от своей фантастики отстать не мог. «Искатели» до дырок зачитал.
Петр Александрович нахмурился.
– Ты, мать, не дело говоришь! И на спорт не кивай. Парень не курит, тренируется, по вечерам в подъездах портвейн не пьет, чем ты недовольна?
Клавдия Васильевна понимала доводы мужа, но из чисто женской вредности не могла с ними согласиться. Однако следующим после хохлов выступал Аркадий Райкин, поэтому вечерней ссоры удалось избежать.
А Сашка в это время увлеченно чиркал карандашом схемы тренировок в журнале, мысленно разнося в пух и прах теоретиков лыжного спорта. Сейчас он сожалел только об одном – о своем возрасте, из-за которого его рекомендаций никто не будет слушать.