Солнечные лучи спонтанно дубасили все, куда мог дотянутся их волновой спектр, согревая своим дрожащим касанием предметы. Знойная погода, без единой тучки на небе, отличный день, чтобы провести его на улице получая необходимую дозу витамина D.
Серая майка-алкоголичка, всасывая в себя пот с детского, тоненького торса, намокала и прилипала к телу. Маленькие, голубые шортики, слегка выше колена, промокли от долгого сидения на Льдине. Но все это не мешало Сашке, неустанно долбить материнской лопаткой по громоздкому кубу изо льда, стоявшему посреди деревни и плевавшему на закономерное таяние в это летнее время.
Данное несоответствие донельзя раздражало мальчика, заставляя его снова и снова возносить свою металлическую лопатку над головой и сублимировать искры юношеского познания, через звонкие удары.
По всей логике, маленькие льдинки должны были откалываться от своей хладной альма-матер, однако, что еще больше будоражило Сашку, Льдина была абсолютно невозмутима, и сдерживала все удары по себе крайне стоически. Это зрелище проявляло в сознании переиначивание мифа о Давиде и Голиафе, в котором у первого не оказалась пращи. Как следствие, ему пришлось сражаться с великаном голыми руками, которые для него, что зубочистка для акулы.
Притомившись, Сашка, правой рукой убрал свои, достаточно неудобные волосы, со лба. Мать говорила, что ему очень идет, а ввиду того, что она была единственной обладательницей ножниц в Черепичено, подходивших не для садовых работ, а для волос, мальчику приходилось мериться с длинной челкой, иногда попадавшей в его глаза, закрывающей обзор во время игр во дворе.
Льдина осталась в Черепичено с крайней зимы, постепенно обретая свою форму, она становилась все больше похожа на идеально ровный куб, хоть и не без огрехов. Одна из сторон не совсем ровно заросла, создавая некую ободранную картину, точно изуродованное лицо из фильмов ужасов.
По началу, деревенские сильно заинтересовались этим феноменом внезапного противостояния законам природы. И стрелять пробовали, плавить, горячей водой поливать – ничего не сработало. Так взрослые, занятые другими проблемами, кроме чудес света, прекратили обращать на нее внимание, считая просто очередными выходками городских, натворивших что-то подозрительное с природой в их крае.
Однако, были и те, кто начали молится на льдину, веря, что это телесная оболочка местного языческого бога Фригус'a. Местные сразу окрестили их сумасшедшими, но сильно на их счет не волновались, они были безобидны, лишь изредка толпились около льдины, и бубнили свои сутры или молитвы, бог их знает. Но это не прошло бесследно. Ввиду такой внезапной социальной активности в забытой всеми деревушке, многие местные решили переехать, от греха подальше. Со временем и паломничество прекратилось. Посему жизнь в Черепичено состояла всего из нескольких людей, не уезжающих по каким-то своим причинам.
Сашку не интересовали вопросы религии или прикладного смысла льдины, его мотивировала чистая жажда познания, первопричина возникновения внутреннего неповиновения природе в этом объекте, потому, в любой свободный часик, когда он мог позволить себе побыть одному, он вооружался лопаткой из сарая, и шел долбить льдину.
– Сашка, еп твою мать, ты опять за свое!? – Послышался грубый мужской крик. – Я же тебя, как сидорову козу, отдеру сейчас. Сколько раз говорить можно уже.
Недалеко от Сашки, стоял высокий полный мужчина, с длинной бородой, поглощающей его шею, в летнем камуфляжном костюме с головы до пят. Мужчина махал мальчику угрожающим кулаком и что-то злобно шептал про себя. Его тяжелый взгляд давяще падал на мальчика.
– Слезай Сашка, к матери пойдем.
– Дядя Ваня, – испуганно пролепетал мальчик, – я только…
– Фиголько! Малой, ты же подрастешь, и тогда мы с тобой уже поговорим.
Сашка не успел ничего сказать, как Иван схватил его за ухо и потянул вниз. Было не очень больно, однако, мальчика захлестнула обида на себя, за то, что он расстроил очередного взрослого своими необдуманными действиями.
– Я же тебя сколько раз просил? А? Сколько? Ты же не дурачок городской какой-то, почему не слушаешь.
– …
– Чего молчишь? Нечего сказать? – Все спокойнее спрашивал Иван, – Ну пойдем тогда к Машке, пусть она с тобой разбирается.
– Угу.
Иван взял Сашку за плечо, и слегка подталкивая повел вперед, к дому его матери.
Дом Ставропенко представлял собой милый пример деревенской лачуги, на обустройство которой не жалеют времени и сил. На высоте двухэтажного дома находилась самопальная крыша из дешевого шифера, плотно уложенного друг к дружке, для надежной защиты от непогоды. Деревянные рамы были открыты, впуская в помещение свежий воздух, на карнизах висело множество рыболовных сетей, ведер и прочих снастей. Перед дверью стояло множество горшочков с цветами и неведомыми для Вани и Сашки растениями, подозрительно хорошо адаптировавшимися к здешнему климату, для которого они явно не предназначены.
Дверь открылась и с поразительной легкостью из нее выпорхнула полная женщина, лет сорока. Волосы ее были короткострижены и выкрашены в светло-блондинистый оттенок, на ногах были напялены зеленые сланцы. То, как она двигалась было абсолютно не свойственно ее телосложению, каждое движение было настолько простым, настолько неутомляющим ее, словно лично для нее гравитацию отключали, в принципе, также как и трение.
– В окно вас увидела и встретить вышла, – звонким, молодым голосом пропела Маша, запихивая кусочек красного мяса обратно в рот.
– Раки?
– Раки, раки, хороши сегодня получились, – вежливо улыбнулась Маша. – А ты чего, Ваня, Сашку ведешь, опять что-то натворил?
– Льдина, опять льдину ковырял, не иметься ему в спокойствии. Может мне его в лес вывезти, да оставить? Вот приключение будет.
– Ага, ага, ну не злись уже не него, мальчишки они всегда такие, такие непоседы.
– В общем, передаю тебе его, дальше сама. – Расстроившись от игнорирования его идее про лес, ответил Ваня.
Иван слабо толкнул Сашку вперед, тот, в свою очередь, податливо попятился в сторону матери. Уже разворачиваясь обратно, Маша, стоя на каменном крыльце своего дома, окликнула его.
– Слушай, а ты не занят сейчас?
– А что такое? – Угрюмо спросил Ваня.
– Да Светка, утром взяла пару ведер и сети, еще солнце не взошло, и убежала в лес, целый день ее не видела. – С каким-то непонятным оттенком грусти, сказала Маша. – Ты бы ее сходил поискать, а я тебе раков за это, знаешь же какие они у меня сочные выходят.
– Раки – это само собой, ну да ладно, поищу, все-таки Светка… – Иван на секунду замолчал, припоминая что-то. – Короче, да, поищу.
– И оболтуса моего возьми, – Маша указала на Сашку. – Пусть отрабатывает свои проказы.
– Пошли, малой, – Ваня взял мальчика за руку. – Все-таки посмотришь лес. Радуйся.
Маленькие ожоги облепляли нежные девичьи пальчики, которые сейчас боролись с неуклюжими клешнями раков, помогая им выбраться из металлического деревенского ведра. Девочка, в строгом темно-салатовом платьице, сидела на корточках на берегу реки, потрясывая ведро, выталкивая его содержимое обратно в воду. Раки сопротивлялись, не понимая цели этого путешествия, не понимая того, что девочка хочет их освободить.
На плече у девочки, поставив одну лапу ей на голову, сидела белоснежная сипуха, иногда издававшая удручающее «Уу-уу».
– Уу-уу-уу.
Глубоко внутри, девочку раздражало то, что раки ей сопротивлялись, но, будучи движима неведомой для себя самой силой, она, неустанно выталкивала их в речку, наблюдая как нелепо падают их зеленые панцири.
Сипуха иногда взлетала, касалась своими крыльями веток, создавая в глухом лесу скрипучие пугающие звуки. Перемещаясь вокруг девочки, осматривала территорию вокруг нее на предмет угроз.
Закончив с освобождением раков, девочка умыла руки в речном течении, холодная вода нежно обволакивала ее ожоги.
Повод, мне не нужен повод
Чтобы сжать её в руках и исцелить её ожоги.
Собрав длинную, залатанную сеть и положив ее в пустое ведро, Света встала с песчаного берега реки и ушла, с чувством выполненной работы.
Оживленный лесной массив, почти полностью состоявший из молодой хвои, воплощал в себе идею псевдомятного аромата, наполняя легкие Светы приятным покалыванием. Лучики солнца, еле-еле, пронизывали иголочную занавесь и освещали узкую тропинку. Девочка сильно радовалась, находясь в лесу, ведь именно он является ее защитником и спасителем от всепоглощающего пожара.
При взгляде на небо, Света видела бесконечно высокие коричневые стволы деревьев, манящих за собой. Подобная головокружительная высота заставляла девочку стать той самой сипухой, спасшей ее, и взлететь высоко-высоко, теряя земную обремененность.
Света с грустью посмотрела на свою корзинку, в которой валялось два уже умерших рака, осознание свой бессильности, во взаимодействии с той стороной жизни, заставляло ее пускать маленькие слезы. Однако, понимая, что это ни к чему не приведет, она решила сварить их по приходу к дому тети Марии. Тропинка по которой она шла, не была особо ухоженной, и большое количество крапивы старательно желало коснутся ее гладкой кожицы, впрыснуть свой колючий токсин. Насекомых девочка не боялась, по пути к речке, она повстречала множество стрекоз и муравьев, первые просто летали вокруг нее, создавая раздражительное жужжание, вторые же, старательно обходили попытки взять себя на руки. Света быстро потеряла к ним интерес.