Крошечные минуты счастья, мимолетные мгновения тепла, объятия мамы – все размывается кистью и скребется ржавым ножом моего настоящего.
– Вставай, детка.
Ярдан. Он подхватывает меня под руку, дает прикрыться своей курткой, в которую я заворачиваюсь до самого подбородка. На деревянных ногах иду за ним из этой комнатки, слыша насвистывание за спиной, от которого мороз идет по коже. Нет, они не смеются надо мной, они меня делят. Кто в какой последовательности будет меня иметь.
Ярдан ведет меня на второй этаж, в ту самую крошечную спальню. Я не пытаюсь его умолять о пощаде, прекрасно понимая, что ему плевать на мои просьбы, так же как и всем в этом логове.
– Жди, Шах придет скоро. Сильно только не уставай. Я следующий.
Подмигивает мне, закрывая дверь, а я ошалело ищу оружие. Хоть что-то, что угодно, чем можно себя защитить. Нож, пистолет, удавка… Для меня. Нет здесь ничего совершенно, да и силы наши неравные. Змей – огромный, здоровый мужик, и я с весом в сорок три килограмма, которую частенько путают с подростком.
Секунды ожидания натягивают нервы, а я места себе найти не могу. Что мне делать, что… рассказать правду? Нет, не могу. Нельзя. Права не имею. Молчать дальше – стать их куклой, общей игрушкой, забавой, вещью… равносильно смерти. Уж лучше сразу лечь в могилу и прикрыться землей.
На мне нет одежды. Ту куртку Ярдан забрал себе, поэтому теперь я голая, и у меня трепещет каждая клетка в теле. Ожидание хуже смерти. Не о таком первом разе с мужчиной я мечтала, совсем не о таком.
От страха зуб на зуб не попадает. Господи, дай мне сил.
Одним махом срываю с кровати покрывало, заворачиваюсь в него, но резко оборачиваюсь от скрипа открываемой двери. Дыхание сбивается, когда я вижу Шаха. Он сдержал слово. Пришел первым.
– Ты бы еще скафандр надела.
Надвигается на меня медленно, как хищник, и, недолго думая, я хватаю бутылку виски с полки. Разбиваю ее с силой об угол тумбочки, добиваясь острого края.
– Не подходите! Не подходите ко мне!
Шах усмехается своей белозубой улыбкой, но движение не останавливает. Совсем.
– Убери. Поранишься.
– А вам не все ли равно?
– Мне – да, но тогда ты будешь сдыхать не только медленно, но еще и мучительно.
– Почему?
– Потому что я так хочу.
Пячусь от него назад, но комнатка маленькая. Мне не уйти, не убежать от Змея. Замечаю, как стекло это битое в моей руке уже ходуном просто ходит. Я и правда скорее пораню себя, чем его.
– Почему вы такой жестокий? Вы ничего не знаете!
– Так расскажи. Я послушаю, и, может быть, мне понравится то, что я услышу.
Бандит подходит ко мне вплотную, острый край битого стекла впивается ему в бок, но, кажется, он не боится пораниться. Боже, он совсем ничего не боится! Как хищник дикий, необузданный, наглый, дерзкий, самоуверенный ублюдок!
Я чувствую его запах, он слишком близко, и от страха даже пошевелиться не могу. Ощущение такое, что это не я сейчас держу острое стекло у его тела, а он приблизил лезвие к моей артерии у шеи.
– Чего застыла, кукла? Режь! Или кишка тонка?
– Не подходите!
Шах смотрит на меня глазами своими дикими сверху вниз, а я теряюсь. Осколок подрагивает в руке, но ладонь я не убираю. Это единственная моя защита, но вместо того, чтобы остановиться, Змей делает еще шаг ко мне прямо на стекло! Я вижу, как вскоре пропитывается кровью его белая рубашка, а он даже бровью не ведет. Совсем!
Боже, он и правда психопат… Шах ничего не боится: ни боли, ни крови, – в отличие от меня.
От вида его крови меня пошатывает, пальцы становятся деревянными, и стекло вываливается из ладони. Я боюсь ранить даже его.
– Показала свое “я”? А теперь я покажу, – чеканит Шах, после чего одним рывком стягивает с меня одеяло. Оно сразу же валится тряпкой к моим ногам, полностью оголяя меня перед бандитом.