Все события никогда не происходили в действительности. Имена, фамилии и названия фирм выдуманы, совпадения случайны.
Философ – это такой человек, который не хочет ничего делать конкретно.
Только не надо думать, что я непочтительно отношусь к ученым, просто мне кажется, если ты представитель сильного пола, то должен и вести себя соответствующим образом, но, увы, не всякий носящий брюки является мужчиной. Впрочем, кое-кто из парней теперь безо всякого стеснения надевает юбку, а большинство женщин позаимствовало у мужчин право носить традиционную пиджачную пару. К сожалению, вместе с этим правом мы получили и кое-что другое, от чего лично я предпочла бы отказаться: например, необходимость работать и думать о финансовом благополучии.
А еще теперь нередко в семье происходит смена ролей: муж как бы становится женой и наоборот. Вот у моей подружки Леси Караваевой именно такой вариант. Леська мотается по командировкам, дома она бывает от силы месяц в году. Караваева – пресс-секретарь одной из наших поп-див и вынуждена сопровождать звезду на гастроли. Певица капризна и истерична, пару раз Леське крепко доставалось от нее. Не морально – физически. Милое, очаровательное, белокурое существо с наивно распахнутыми глазами, сладкогласая птичка, выводящая на сцене нежные рулады, за кулисами превращается в плохо управляемое, ругающееся нецензурными словами существо. Дива обожает залить за воротник дорогой коньячок, понюхать некий белый порошок, а потом отправиться общаться с журналистами. Дело Леси схватить звезду за ту часть гардероба, которая вроде как считается юбкой, и удержать от неправильных поступков. Чаще всего Караваевой удается задушить скандал в зародыше, она, спрятав подальше хозяйку, сообщает представителям СМИ:
– Уж извините, ребятки, звезда устала, отработать концерт нелегко, не мучайте ее. Вот вам пресс-релиз, а в холле накрыт небольшой фуршет.
Но иногда разрулить ситуацию не получается, певица таки ухитряется удрать из поднадзорного гостиничного номера и заявляется, к общему изумлению, на пресс-конференцию. Заканчиваются подобные эскапады плохо, народная любимица живо выходит из себя, начинает орать, топать ногами, корреспонденты, впав в эйфорию, все записывают и фотографируют красавицу. Потом в газетах появляются уникальные снимки: Кармен (это сценический псевдоним звезды) пинает фаната, выливает воду на милиционера или, демонстрируя замечательную растяжку и полнейшее отсутствие нижнего белья, пытается влезть в здоровенный джип.
Ясное дело, Кармен никто пальцем не грозит: пока звезда собирает залы и стадионы, ей позволительно все. Пинки достаются несчастной Караваевой. Леську, с одной стороны, лупит продюсер (не физически – морально), требуя организации «приличных» репортажей, с другой – на нее спускает собак звезда, недовольная своим внешним видом на фото, с третьей – телефон Караваевой обрывают репортеры, жаждущие новых встреч с Кармен. Я бы давно сошла с ума на такой работе, но Караваева привыкла. Более того, она часто восклицает:
– Боже, храни Кармен!
Отвязная певичка абсолютно не жадный человек, она платит Леське замечательную зарплату, а деньги Караваевой нужны позарез, потому что ее муж Леонид принадлежит к породе профессиональных мыслителей. Я не шучу, Леня на самом деле философ, именно это слово стоит у него в дипломе. На мой взгляд, как-то неудобно на вопрос: «Кем вы работаете?» – гордо отвечать: «Я – коллега Сократа», но Ленька не смущается. Он пишет трактат, название которого со стопроцентной точностью воспроизвести не смогу. Впрочем, Леськин супруг достаточно часто рассказывает о своем великом труде, поэтому тему опуса я знаю: исследование посвящено понятию долга у древних индейцев Амазонки. Вам не кажется, что подобная книга крайне актуальна в наши, не самые простые времена? Когда глобальная работа, которую Леня проводит вот уже почти пятнадцать лет, завершится, его труд, очевидно, издадут многомиллионным тиражом по всему миру, и Ленька сумеет купить Леське норку, а то бедная Караваева давно мечтает о новой шубке.
Почему моя подруга, имея неплохую зарплату, не может позволить себе купить манто? Есть простой ответ на заковыристый вопрос. Леська единственная, кто зарабатывает деньги в их семье, а ее ячейка общества состоит из пяти человек: сама Леська, Леня, его мама Глория Семеновна, младший сын дамы Олежка и супружница последнего Мариночка. Все, кроме Леси, люди творческие, ранимые, не способные переносить тяготы и лишения. Про Леню я уже рассказывала, Глория Семеновна на пенсии. В свое время дама служила в библиотеке, поэтому рента у нее сейчас копеечная. Олежек художник, он изредка пишет картины, а в основном устраивает перформансы. Ну, допустим, собирает энное количество человек, и те, раздевшись догола, ходят вокруг Музея изобразительных искусств, держа в руках пустые эмалированные кружки. Подобное шествие, проведенное буквально на днях, Олежек назвал «Чайная церемония». Закончилась акция, как всегда, приводом всех участников в милицию. Ясное дело, денег Олежеку никто за подобные представления не платит, но, как говорит наш художник, искусство продавать нельзя, иначе оно превращается в товар и перестает быть трепетным.
Я уважаю чужие жизненные принципы, но Олежек непоследователен. Пропагандируя свободу от денег, следует ходить голым и питаться кузнечиками, а живописец любит вкусную еду, модную одежду и ложится спать отнюдь не на голую землю – укладывается в мягкую кровать, под хорошее одеяло, набитое пухом белого гуся. Обратите внимание, перинка из черного водоплавающего дешевле в два раза, но в ней попадаются толстые жесткие палочки. Уж не знаю, как они правильно называются, в прежние века при их помощи люди писали – заостряли кончик и макали в чернила. Бессребренику Олежеку совсем не все равно, чем укрываться, и он сто раз звонил Леське, покупавшей ему при моем участии одеяльце:
– Солнышко, смотри не ошибись, внимательно читай этикетку – только белый цвет!
Почему бы Олежеку самому не поехать в торговый центр? Ему делается плохо от запахов, духоты, толчеи… И еще: у мужчины просто нет денег, причем не только на перинку из гусиного пуха, но даже на скромный плед, произведенный ловкорукими вьетнамцами. Да что там покрывало! У Олежека, если Леся не выдаст ему ежемесячного содержания, не хватит даже на проезд в метро. Рубли напрочь отсутствуют и у его супруги Мариночки. Та пытается стать модельером, шьет невообразимые наряды из странных материалов – не так давно сконструировала костюмы из проволоки и с огромным трудом уговорила директора одного из клубов провести там показ. Народу, правда, в зал набилось немерено, в основном местные подростки мужского пола. Интерес детей к творчеству Маришки объяснялся крайне просто: изделия модельерши получились прозрачными, а две подружки нашей «Шанель», согласившиеся демонстрировать прикиды, не надели нижнего белья. Дефиле прошло под свист, топот и восторженные выкрики школьников. Маринка, кстати, наивно полагает, что коллекция до глубины души восхитила присутствующих. Жаль только, что никто из юношей не захотел приобрести майку из проволоки, а ведь Маринка просила недорого, всего тысячу евро.
Сами понимаете, что, имея подобных родственников, станешь кланяться Кармен и будешь готова мыть ей ноги за отличную зарплату.
Как-то раз, испуганная измученным видом Леськи, я не выдержала и рявкнула:
– По-моему, вам следует разъехаться. «Разбить» вашу огромную, восьмикомнатную квартиру на две очень легко. Конечно, Леню не исправить, как был не пришей кобыле хвост, так им и останется, но содержать одного человека легче, чем заботиться об армии родственников. Хочешь, посоветую риелтора?
– Что ты! – замахала руками Леська. – Они же без меня умрут! Элементарно от голода умрут. И потом, Леня, Олежек и Мариночка – таланты, а Глория Семеновна пишет замечательные стихи. Меня же господь ничем не одарил, поэтому я и работаю как ишак.
– Ишаку положено жить с себе подобными, – не успокаивалась я, – а не в стае белых лебедей: он с ними не договорится. Можно перефразировать известную поговорку про котлеты и мух: ишаки в своем сарае, лебеди в небе. Оставь их, пусть летят!
Леська затрясла головой:
– Нет, если с родственниками что случится, потом никогда себе не прощу. Мой долг поддерживать гениев.
И я перестала учить Караваеву уму-разуму. Никакие доводы на Леську не действуют. Передо мной встала проблема выбора: я принимаю Караваеву такой, какая она есть, либо порываю с подругой отношения. Ясно дело, я осталась с Леськой, но это было мое личное решение, поэтому я прекратила учить подругу жизни, хотя жизненная позиция редкостного лентяя и пофигиста Лени бесит меня до трясучки. Сейчас Леська делает ремонт. Угадайте с трех раз: кто заработал на него тугрики, кто мотается по стройрынкам, закупает краску, шпатлевку и прочее?
Наверное, во всем виноват мой капризный характер, потому что наряду с пассивностью Лени в последнее время меня раздражает и удивительная деловая активность Тёмы, сына Дегтярева. Откуда у полковника взялся более чем взрослый «мальчик», я уже рассказывала, повторяться не буду.[1] Тёма купил дом в Ложкине и теперь вовсю ремонтирует здание, поэтому сегодняшний день начался самым волшебным образом.
Ровно в семь утра дверь в мою спальню распахнулась, и в комнату вошла группа из трех человек. Впереди, как всегда, одетый в растянутый пуловер и измятые джинсы, шагал Тёма, за ним ковыляла на невероятных каблучищах крашеная блондинка, сильно смахивающая на хорошо питающуюся и не особо часто бегающую лошадь, замыкал шествие высокий парень с красивой, накачанной фигурой и лицом порочного херувима.
Тёма подскочил к стене, на которой висела картина, подаренная мне на день рождения Дегтяревым.
Обычно перед любым праздником полковник едет в магазин и приобретает для меня флакон духов. Причем Александр Михайлович совершает классическую мужскую ошибку – он берет то, что приятно ему самому, а наш полковник в восторге от тяжелых восточных ароматов. Я же предпочитаю легкие, ненавязчивые запахи, поэтому все подарки Александра Михайловича заканчивают жизнь одинаково: складируются в шкафу и ждут подходящего случая, чтобы отправиться к новой хозяйке. Конечно, передаривать презенты более чем невоспитанно, но ведь не хранить же шеренги нераспечатанных флаконов?
В этом году я ждала от лучшего приятеля очередное изделие Диор-Ланком-Шисейдо-Шанель-Кензо, но полковник изумил до остолбенения. Ровно в полночь, когда наступило седьмое июня, он втащил в мою комнату нечто огромное, завернутое в подарочную бумагу, и воскликнул:
– С днем варенья! Раскрывай скорей!
Я разорвала хрустящую обертку и ахнула: взору открылась картина, явно сделанная на заказ. Полотно изображало кухню, заполненную поварами. В роли шефа выступал Хуч, на его голове торчал гигантский белый колпак, мопс был запечатлен на задних лапах, в фартуке с надписью «Главный». У стола, где высился именинный торт, маячили Снап и Банди, шапочки у них были меньше, собаки украшали выпечку свечками. Пуделиха Черри в платье немыслимого красно-синего цвета, лущила орехи, а йоркшириха Жюли пыталась справиться с баллончиком взбитых сливок. На картине имелась еще одна собака, явно женского пола, потому что на ней красовалось зеленое вечернее платье. Вот только породу я определить не смогла, то ли это была сильно побитая молью плешивая болонка, то ли голая мексиканская собачка, на макушке которой торчали пряди белой шерсти, а глаза ее имели совершенно не собачий голубой цвет. Может, живописец попытался изобразить старую тибетскую терьериху-альбиноску?
Впечатляющее полотно было вставлено в неприлично дорогую резную раму и имело табличку «День рождения Даши».
Я чуть не прослезилась и стала благодарить полковника. Дегтярев краснел, пыхтел и приговаривал:
– Может, духи лучше, но они закончатся, а это на всю жизнь. Тебе нравится?
В сотый раз ответив «да», я рискнула задать собственный вопрос:
– Хуч, Банди, Снап, Черри и Жюли вышли замечательно, а вот кто изображен в зеленом платье?
Полковник издал стон:
– Ну вот, не понравилось…
– Изумительная вещь, никогда не видела ничего подобного! – абсолютно искренно ответила я. – Просто интересно, что за собачка такая?
– Это ты, – мрачно пояснил полковник. – Сам придумал композицию. Сначала хотел, чтобы художник нарисовал нас: Зайку, Кешу, Маню… Но Олежек высмеял идею, и тогда мне пришла в голову мысль о собаках, которые преподносят Даше лично приготовленный торт.
Я поглядела на собачку в зеленом платье и тут только сообразила, что у нее не морда, а лицо. Если живописец изобразил меня, и я вот так выгляжу со стороны, то, кажется, дела у меня совсем плохи, необходимо срочно нестись к пластическому хирургу. Интересно, можно ли переделать все, от подбородка до лба? Но еще больше меня поразило известие об авторе сего живописного произведения.
– Это работа Олежека?!
– Угу, – подтвердил Дегтярев. – Когда задумал подарок, я позвонил ему и попросил подсказать специалиста. Олежек возьми да и ответь: «Сам сделаю». Я, правда, потом пожалел, что с ним связался, думал, он не успеет, тянул кота за хвост, только пару часов назад отдал. И как? Нравится?
– Сногсшибательно! – в очередной раз заверила я. И, чтобы окончательно успокоить Дегтярева, добавила: – Повешу на стену напротив кровати.
Вот уже две недели картина является источником стресса. Когда я просыпаюсь по утрам, мой взгляд падает на «мексиканскую собачку», изображенную на полотне. Я вскакиваю с постели и несусь в ванную, где достаточно долго разглядываю себя в зеркало, а потом занимаюсь аутотренингом, повторяя:
– Спокойствие, только спокойствие… дело не настолько ужасно… ты не красавица, но ведь и не похожа на мексиканскую собачку… та имеет хвост и передвигается на четырех лапах…
Но сегодня привычный ритуал оказался нарушен Тёмой и сопровождающей его незнакомой парой. Абсолютно не обращая никакого внимания на хозяйку спальни, Тёма ткнул пальцем в стену и начал:
– Вот так от…
Я возмущенно кашлянула.
– Кто тут? – подпрыгнул Тёма.
– Я. Прости, конечно, если тебе кажется странным то, что я нахожусь в собственной спальне в столь ранний час.
– Извини, пожалуйста, – спохватился Тёма, – но уже полдень.
– Ошибаешься, – буркнула я, разглядывая будильник, – семь ноль пять.
– Нет, нет! – принялся спорить Тёмчик. – У меня на руке часы! Ровно двенадцать дня!
Я села, попыталась пригладить торчавшие в разные стороны волосы, чихнула и вдруг поняла, по какой причине возникло недоразумение.
– Ты когда прилетел из командировки?
– Вчера поздно вечером, – сообщил Тёма, – мотался в Криквиль. Ваще чума! В самолете чуть не умер от холода. Билет был на рейс не нашей авиакомпании, так думал, сервисом замучают. А ни фига! Еле-еле плед выпросил!
– Какая разница между Москвой и этим Криквилем? – зевая, поинтересовалась я.
– Пять часов.
– Вот почему на твоих золотых стрелки показывают полдень, – докончила я. – Ты не выставил московское время, приземлившись в Шереметьеве.
– В Домодедове, – машинально поправил Тёма.
– Название аэропорта к сути проблемы отношения не имеет.
– Я болван! – взвыл Тёма. – Разбудил тебя! Думал, ты давно уехала в город!
– Ерунда. Я сегодня никуда не собиралась, предполагала поваляться в саду на раскладушке.
– А еще ребят выдернул… – окончательно расстроился Тёма. – Вы почему промолчали, когда я позвонил вам в несусветную рань и предложил незамедлительно встретиться?
Красавчик растянул в улыбке губы. Обычно с улыбкой на лице люди делаются милее, но херувим мигом обрел сходство с гиеной.
– Ничего, – приятным баритоном ответил он, – привыкли вставать по свистку.
– Желание клиента – закон, – подтвердила хорошо откормленная лошадь.
– Я же вас не познакомил! – спохватился Тёма. – Это Лада и Виталий Донские. Они суперспециалисты, будут отделывать мой новый дом.
Я окинула взглядом лошадь, покачивавшуюся на высоченных каблуках, и херувима, обвешанного золотыми, толщиной с мою ногу, цепочками, и не удержала удивления:
– Вы лично штукатурите стены, кладете кафель и устанавливаете сантехнику?
– Господи, конечно нет! – подскочил Тёма. – У Лады и Вити фирма, огромная, называется «Динком», расшифровывается как «Донские инкорпорейтед мезонин». Лада и Витя завалены заказами, и я страшно рад, что они нашли время заняться моим скромным домиком. Привел их сюда, чтобы сказать: так, как сделаны стены в спальне у Даши, мне красить не надо. Некачественная работа.
Лада выпятила нижнюю губу:
– Да уж, мы не халтурим…
– Порой в убыток работаем, – подхватил Витя, – стараемся, наши специалисты стены чуть не утюгами гладят…
– Языками вылизывают… – «пела» Лада.
Неожиданно меня охватило раздражение:
– Вряд ли отделочники используют названный орган в качестве валика. Во-первых, неудобно, а во-вторых, отравиться можно.
Лада и Витя уставились на меня, в глазах лошади мелькнула злость.
– Ха-ха-ха-ха! – развеселился Тёма. – Дашутка, нельзя же буквально воспринимать любые слова! Лада пошутила. Пошли, ребята, вниз, попьем вместе кофейку.
– С удовольствием, – закивала Лада. – А конфеты дадут? Обожаю шоколадки!
Весело чирикая, строители и Тёма утопали, я потрусила в ванную. Ох, не нравится мне эта парочка, слишком сильно супруги Донские похожи на лису Алису и кота Базилио.