Мы часто задумываемся о вещах, которые заставляют нас плакать. На самом деле я не плакала уже давно. Эмоции, отрицательные они или положительные, насыщают нашу жизнь, делают ее ярче, а порой мрачнее. Например, детская радость или огорчение, злость и разочарование…
Раньше я очень любила снег, ночами сидела у окна, надеясь наконец-то заметить пушистые хлопья, которые я ассоциировала с милыми котятами (даже не вникайте в это). Снег выпадал в городе почти каждый год, но, несмотря на эту традиционность, мне хотелось глядеть и глядеть на него, вечно… Теперь же мой внутренний голос шепчет: «Плевать, это всего-то вода в красивой белой упаковке». Но знаете, разум не поймет душу, как и душа не станет вникать в суть фраз разума. Люди могут оправдываться сколько угодно, однако секрет в том, что мы не понимаем самих себя, не то что окружающих. К чему я это? Так вот, хоть мой мозг и зафиксировал вышесказанную мысль, мне по-прежнему хочется сидеть у окошка и наблюдать за волшебным явлением, когда мир вокруг преображается в сказку.
К сожалению, я пропустила первый снег в этом году, проспав до одиннадцати часов утра. И это, мягко выражаясь, принесло мне хандру и плохое настроение. Абсолютно все застали этот момент, выбежали во двор кампуса, а я тем временем пускала слюни на подушку. Отлично.
Может, вам это покажется мелочью, однако пропускать подобные моменты в жизни: первый снег, огни фейерверков, рок-фестивали, закаты и рассветы – не стоит, поскольку все эти мгновения и есть наша жизнь. Банальный завтрак или та же пробежка – не просто обычная утренняя рутина, это минуты жизни. Не игнорируйте, а наслаждайтесь.
Раскладывая умозаключения в уголки черепной коробки, я интенсивно расчесываю свои уже белокурые пряди волос, планируя заплести тугую косичку. За это время в мою голову приходило множество идей касаемо имиджа и стиля. Любому человеку нужны перемены, и именно по этой самой причине я сначала осветлила, а потом перекрасила волосы в светлый оттенок. Просто… было необходимо содрать с себя кожу, волосы, улыбку прежней Рэйчел и стать новой версией себя.
Когда Роуз впервые увидела меня по видеосвязи, то просто-напросто опешила, приложив ладони к губам. Она, говоря откровенно, пребывала в шоке и даже пошутила про то, что ошиблась номером. Конечно, черт возьми, я всю жизнь была девушкой с каштановыми волосами, а тут сюрприз…
Впрочем, это неважно, поскольку подруга поддержала меня, искренне заключив: «Тебе идет». Мое и без того молочное лицо стало бледным, а голубые глаза резко выделялись на таком фоне, пленяли и топили прохожих в омуте. Вообще, положив руку на сердце, скажу, мне самой очень понравилось. Словно передо мной совершенно другая личность. От прежней Рэйчел Милс, заплаканной, сломанной и наивной, ничего не осталось. Что ж, тем лучше. Ничто не вечно, и человеческая слабость в том числе.
– Очуметь. Не говори, что ты идешь в таком виде, – остановившись за моей спиной, придирчиво рассматривала меня Ханна.
Обернувшись к подруге, я в недоумении принялась изучать свою одежду и прочее, пожимая плечами в знак недоумения.
К счастью, Фрейзер быстро отходила от споров, забывая напрочь обидные слова, потому мы снова в статусе «друзья».
– А что не так? – наивно спросила я, и, похоже, девушка только этого и ждала, дабы стереть все в порошок.
– Во-первых, твое шмотье. У тебя есть классная зимняя юбка, а я одолжу тебе морковный свитер. Простенько, но секси. Во-вторых, что с твоими волосами? Ты идешь на тусовку или в дом престарелых? Распусти немедленно!
Больше ничего не нужно, ибо в тот же момент подруга воплотила свои слова в жизнь.
Я мельком взглянула на свой обновленный вид и осталась довольна. Морковный свитер, к моему везению, оказался мягким и не таким ужасным, каким я себе его успела представить. Короткая кожаная юбка трапециевидной формы отлично подчеркивала мои бедра, ведь порой мне кажется, что я такая же плоская, как и чувство юмора нашего декана.
Пока я завязывала шнурки на кожаных ботинках, Ханна красила губы красной помадой. Цвет очень красивый: что-то между соком граната и вишней. Остановите любого учащегося в Роунд Стэйт, и он вам скажет, что Ханна Фрейзер никогда никуда не выходит без своей сногсшибательной помады. У девушки фарфоровое бледное лицо, черные длинные волосы с челкой, а теперь добавьте к этому спокойному сочетанию оттенков красный цвет… Она будто персонаж Тима Бертона. Хотела бы и я иметь такую помаду, но девчонка скорее свои органы даром отдаст, чем дорогую ее сердцу вещь. Красная помада – визитная карточка Фрейзер.
– Ты готова? – спросила она, причмокнув пухлыми губами.
На самом деле у Ханны небольшие губы, просто она нашла средство, которое на время увеличивает их. Она поделилась этой тайной лишь со мной однажды поздним вечером, когда занятия отменили и подростки решили напиться в стельку. Пьяный человек – честный человек.
Я накинула на плечи пальто и убедительно кивнула. Внезапно девушка останавливается посреди комнаты, странно смотря в мою сторону, и морщится, как будто борется с внутренним «я».
– Что? – подбросила одну бровь вверх.
– Может, хоть блеск нанесем? Да, точно, – покопавшись в косметичке, она приближается ко мне и самолично принимается осторожно водить холодным влажным шариком по нижней и верхней губе, – так намного лучше, Милс. А то выглядишь как грешная монашка.
Прыснув смешком от ее сравнения, мы вместе выходим из женского общежития, направляясь в противоположный корпус, где возвышается пятиэтажное здание. Дорогу, слава небесам, расчистили, потому можно было спокойно идти к выпускникам, стуча от холода челюстью и молясь, чтобы сейчас не пошел снег.
Старшекурсники хорошо зарекомендовали себя не только перед преподавателями, но и в кругу учащихся. Любой студент Роунд Стэйт знает Алана Мэйсона: он не только успешный музыкант, играющий на гитаре и клавишных, но также победитель десяти олимпиад, оратор и финансист. Итак, если перед вашими глазами всплыл образ тощего очкастого ботаника, немедленно развейте эту чепуху. Алан, как любят говорить многие, либо продал душу дьяволу, либо богом излюбленный человек, помимо высокого уровня IQ и талантов имеет при себе хорошенькую внешность. Именно у этого Геркулеса мы с Ханной торчим уже битый час. Я толком и не видела парня, ведь он веселится исключительно с близкими друзьями, не обращая внимания на собравшихся, точно он созвал всех исполнять роль декораций или массовки. Знаю лишь один его порок – высокомерие. Из-за того, что он такой потрясающий, Мэйсон считает остальных прилипшими жвачками к подошве. М-да уж… С такими только идиоты водятся. В людях главное не общественный статус. Это можно купить лестью или хитростью, а вот человечность – вряд ли.
Пока вокруг все трещит от громкой поп-музыки, я скучаю на мятом диванчике, наволочка которой пропахла палочками «Читос». Не советую совать руки под подушки, так как там можно найти старую чипсину, мелочь и кое-что несъедобное, однако вполне обыденное в подобных местах.
Ханна решила поучаствовать в игре «Заткнись и пей», суть которой заключалась в простом: перед тобой в строгую шеренгу ставят дюжину рюмок с каким-то пойлом; позже выбирают соперника и засекают пятнадцать секунд. Кто уложится в назначенный срок, осушив рюмки до дна, становится победителем. По-моему, бред, но отличная возможность напиться за мгновение.
Услышав радостные возгласы со стороны столика с пластиковыми стаканчиками, я с улыбкой Моны Лизы смотрю на толпу студентов и тихо фыркаю под нос. Какой-то парень уделал другого, гордо подняв руки вверх и засвистев. Поражаюсь выдержке наших профессоров… Видимо, они реально пылинки сдувают с такого орешка, как Алан, иначе давно бы разогнали всех по комнатам, выписав хорошенький выговор или штрафные баллы.
Устало вздохнув, я дотягиваюсь рукой до миски с конфетками «M&M’s» и лениво запихиваю их в рот, перекинув ногу на ногу. Божечки, ужасно никого не знать. Так скучно на вечеринке мне еще никогда не было. Я уже готова кроссворд разгадывать или крестиком вышивать. Спасите…
– Мне нравится больше с орехом, – вдруг произнес кто-то напротив меня.
Я вмиг обернулась на глубокий мужской голос и застала молодого человека, садящегося в кресло.
Не думаю, что могла раньше видеть его. Значит, не мой факультет.
Парень не красавчик, но и не урод. Черные растрепанные волосы, смуглая кожа, говорившая о его смешанной крови, широкие покусанные губы и самое главное – серая футболка с V-образным вырезом. Почему-то всегда ненавидела подобные майки, еще со времен маминого фанатизма по испанским сериалам, где каждый второй ловелас ходил в таком виде, оголяя накачанную грудь.
Поначалу я не поняла, о чем тот говорил, однако незнакомец кивнул на горстку разноцветных конфет в своей большой ладони, и я заторможенно протянула звук «а».
– Значит, ты на стороне Желтого? – намекая на персонажа, заключила я, возобновив процесс поедания сладостей.
Незнакомец слегка хмыкнул, усевшись в кресле поудобнее, и прищурил один глаз. Только сейчас замечаю ожерелье с клыком или когтем на его шее.
– Он дружелюбней и наивней Красного, – объяснил тот. – Я Айзек.
– Рэйчел. Приятно познакомиться, – мы привстали, чтобы пожать руки друг друга, затем вернулись на свои места, неловко переглядываясь.
Хотя скорее это я неловко себя чувствовала, а Айзек излучал одну уверенность и… силу. Будто моя персона в его власти. Ну и бред.
– Не вижу в твоих глазах веселого огонька. Тоже не любишь тусовки? – черноволосый разливает себе и мне газировку, ловко делая глоток, когда напиток чуть было не вылился за края.
– Ну, не совсем так. Просто никого здесь не знаю.
Где же носит Ханну? Совсем бросила меня. Потом устрою ей взбучку. В чем смысл заставлять меня идти на тусовку, если она потом чудесным образом смешивается с толпой, а меня оставляет в одиночестве? Серьезно, на подобных праздниках нужно устроить отдельный уголок для «серых мышек», как я, которые могли бы читать книги, смотреть сериалы и просто есть вкусности, ожидая возвращения веселых друзей. Это могло быть чем-то наподобие детской зоны в салоне красоты или общественных заведениях.
– Ты первокурсница?
Усмехнувшись, глотаю холодный спрайт.
– Я на втором, но это мало что меняет.
– И кем же ты мечтаешь стать? – по-профессорски заговорил Айзек, приподняв на носу воображаемые очки.
Покачав головой, я широко улыбнулась, посчитав парня забавным и в какой-то степени наивным ребенком.
– Журналистом, думала… А теперь вот хочется вести утренние новости на Пятом национальном канале. Что? Многого хочу? – заметив выражение лица студента, застенчиво протараторила я.
Парень вмиг выпрямился, поспешив меня успокоить, но мои щеки уже отдавались пунцовым оттенком.
– Почему же? Вполне адекватная цель. Просто мои родители ведущие, но не новостей, а экстремальной программы. Они путешествуют по миру, останавливаясь в джунглях, в пустынях, в общем, в местах, где твоя жизнь может оборваться в один хлопок. Они зоологи и биологи, – без всякого энтузиазма оповестил Айзек, и я шокированно раскрыла рот.
Черт возьми, наверное, это очень круто. Ты знакомишься с разными людьми, у тебя есть шанс увидеть прекрасные места, от высоких гор до глубоких пещер; рассмотреть внимательно редкие виды растений, понаблюдать за поведением животных в той или иной ситуации. Это настоящая жизнь. Именно так ее нужно проживать, ведь нам дана лишь одна возможность. Понимаете? Только один шанс, чтобы увидеть, почувствовать все. Мысль, что я просто существую в этом мире, пугает до чертиков. Порой хочется сделать что-то сумасшедшее, масштабное, доказать самой себе, что я рождена для большего. К моему глубочайшему сожалению, возможности раскрыться пока не представилось.
– Здорово, наверное… – отрешенно промямлила я, вновь посмотрев на цепочку. – Это родители тебе подарили?
Проследив за моим любопытным взглядом, Айзек касается пальцами до, как кажется, клыка, и довольно ухмыляется, большим пальцем проводя по гладкой поверхности зуба.
– Они вышли в открытый океан в июле позапрошлого года. Эти сумасшедшие решили поплавать с белыми акулами, представляешь? Я, когда узнал об этом, чуть в штаны не наложил, – посмеялся над собой Айзек, снимая с шеи амулет. – Они даже заснять их успели. К сожалению, мне их бесстрашие не передалось. У меня талассофобия…
Пристально разглядывая зуб белой акулы, я аккуратно, будто прямо сейчас нахожусь в морской пучине среди хищных рыб, дотрагиваюсь до острого, молочного цвета клыка. Он прочно прикован к серебряному замочку, сквозь который протянут черный тугой шнур. Интересная вещица.
В детстве у меня тоже был амулет… Ну, по крайней мере, я так считала. Это был браслет «Хеллоу Китти» с разноцветными бусинками; вскоре браслет порвался, а бусинки рассыпались по всей комнате, покатившись в разные углы. Наверное, еще тогда я поняла, что не стоит привязываться к дорогим тебе вещам.
– Где ты живешь? – не желал заканчивать беседу Айзек, принимая назад свою цепочку.
Ненавижу этот город.
– Митсент-Сити.
Темноволосый оживился, подбросив густые брови ко лбу; его глаза цвета горького шоколада вспыхнули, как последние лучи пропадавшего в закате солнца.
– Серьезно? Мой троюродный брат живет там.
Интересно, знаю ли я этого человека? Может, он даже учился в моей школе? Только я хотела расспросить об этом, как мой сотовый меня бестактно перебил, и я прикрываю челюсть, неловко поджав губы. Айзек качает головой: мол, ничего страшно, отвечай.
Быстро достав мобильник из кармана, я смотрю на светящийся экран, искренне удивляясь картинке. Ничего себе… Похоже, через три дня конец света, потому что мне звонит мой отец. Спустя столько месяцев!
– Привет, пап, – не скрывая изумленный тон голоса, поднесла телефон к уху.
Облокотившись на колени локтями, я нахмурила брови, параллельно прикидывая варианты причин его позднего звонка.
На другом конце линии послышался вздох.
– Привет. Надеюсь, не разбудил тебя?
Насмешливо растянув уголки рта в улыбке, смотрю на часы, сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. Да он прикалывается.
– Папа, еще даже десяти нет. Что-то случилось? В последний раз ты звонил мне несколько месяцев назад, – рассматривая маникюр, упрекнула его я.
Слышала бы это сейчас мама, непременно бы сказала: «Рэйчел, будь мягче. Он ведь занятой человек». Бла, бла, бла.
– Все хорошо. Просто я сейчас за воротами твоего колледжа, и охранник не хочет меня впускать… – не дав договорить отцу, я как ошпаренная вскакиваю с дивана и громко восклицаю: «Что?!»
Айзек с беспокойством посмотрел на меня, нахмурив густые темные брови. Жестом доношу до него, что все в порядке.
Но это правда неожиданно. Настолько, что коленки дрожат.
– Что ты здесь делаешь?
Естественно, я удивлена. Нет, я просто в шоковом оцепенении. Он звонит мне и пишет раз в тысячелетие, а здесь даже притопал к воротам. Так, все-таки что-то произошло.
Запустив руку в белокурые волосы, нервно прикусываю нижнюю губу, оставляя следы зубов, и ожидаю объяснений.
– Я узнал у Хейли, что с завтрашнего дня у тебя официально начинаются каникулы, поэтому подумал тебя забрать. Ты не рада?
Эм… Ну… По спине словно струйки холодной воды льются, а на сердце, наоборот, кто-то катит огненные шары. Рождественское чудо? Смешно.
– Да нет. Просто не ожидала. Ладно. Я скоро буду. Никуда не уезжай! Понял? – шутливо приказала я, по-детски радуясь такому пустяку.
Когда близкий человек вспоминает о тебе раз в год, подобные сюрпризы приносят колоссальный восторг. Дорожите моментами с близкими людьми, пока они не стали для вас чужими. Сегодня человек есть, а завтра его нет.
Отключив сотовый, я оборачиваюсь к сидящему на месте Айзеку и во все тридцать два зуба лыблюсь ему, крепко сжимая в ладонях горячий телефон.
– Ты слишком счастливая, – заметил он.
– Что ж, Айзек Прости-Не-Знаю-Твоей-Фамилии, мне пора идти. За мной приехал отец. Увидимся после рождественских праздников? – я протянула ему руку для прощания.
Он немедленно поднимается во весь рост (парень выше меня всего на пару сантиметров, а я ростом метр семьдесят два) и соединяет наши руки в робком рукопожатии.
– Конечно. Приятно было поболтать с будущей ведущей утренних новостей на Пятом канале.
Спустя пару минут я покинула небольшой зал, где все это время разговаривала ни о чем с симпатичным студентом, даже не подумав о том, что стоило хотя бы обменяться номерами, решила отыскать наконец-то Ханну. Где ее вообще носит? Вокруг игрового стола девушки не было, на танцполе тоже, среди знакомых так же пусто. Чертыхнувшись, я остановилась и поднялась на носочки, старательно рассматривая пространство вокруг. И вдруг удача! Мое острое зрение не подвело.
Извиняясь перед группой лиц, смеющихся над «интеллектуальной» шуткой, я проталкиваюсь в сторону арки, за которой находилась небольшая библиотека.
Чтобы книги не пострадали, кто-то в здравом уме накрыл полки плотной белой тканью, за что я бесконечно благодарна. Кругом полно ящиков с напитками и сладостями, а на полу расположилась компания людей с разных курсов и факультетов. Они образовали собой круг, в центре которого уместилась пустая бутылка из-под пива. Это то, о чем я думаю, верно?
– Ханна, можно тебя на минуточку? – дергая за рукав кофты, шепчу я.
Никто словно меня и не видит, продолжая идиотскую игру. Горлышко бутылки указало на девушку с зелеными волосами, и та не задумываясь схватила соседа за подбородок и поцеловала в губы, получая одобрительные возгласы.
Я неловко откашлялась, наблюдая за обменом слюнями двух пьяных особ. И тут меня настиг вопрос: «Делала ли то же самое Фрейзер?» Она может.
Покачав головой, я повторно зову подругу, после чего та сдается и, извинившись перед компанией, отходит со мной в сторонку.
– Милс, я как бы занята. Пока есть шанс, хочу поближе познакомиться с вон тем красавчиком, – уголком глаз указывает черноволосая на смазливого типа с баночкой пива в руке.
– Я быстро. За мной приехал отец, – с ходу решила выложить суть.
Ее небесно-голубые глаза округлились. Скорее всего, думает, что по пьяни слышит всякую чушь. Винить ее в этом нельзя.
– Чего? Твой папаша?
– Самой не верится…
Подруга заправила прядь волос за ухо и задумчиво замычала.
– Получается, ты сейчас уезжаешь домой?
– Ого, ты что, уже скучаешь? – подстегиваю девушку я, скрестив руки на груди. Та громко рассмеялась и больно хлопнула меня по спине, чертовски напугав. Чокнутая алкоголичка… Благо никто не обращает на нас внимания.
– Не глупи, Милс. Раз ты уезжаешь сейчас, значит, я могу привести Дастина в нашу комнату. Я обожаю твоего отца. Передай ему спасибо, – прищурив глаза, довольным голосом протянула Фрейзер, и я фыркнула. – До скорого, Ми-илс!
В этом вся Ханна. Иногда завидую ее умению полностью погружаться в веселье. Этим они с Роуз тоже похожи. Две чокнутые, но обаятельные и харизматичные девчонки.
Пробежав через весь кампус, игнорируя лютый холод и насмешки трех парней, облокотившихся спинами о ледяные стены здания, я добираюсь до своего общежития и включаю свет. Благо умничка Рэйчел еще вчера вечером собрала нужные сумки, потому отцу долго ждать меня не приходится.
Проверив в заключительный раз, все ли я взяла, выхожу из кирпичного здания, медленно направляясь к железной калитке, за которой стоял новенький черный джип. Фары ослепляли мне глаза, из-за чего я опустила голову, заметив приближающегося ко мне человека. Аж сердце в груди остановилось, а от волнения ноги потяжелели, превратились в мокрую вату. Странно… Это же просто отец, а реакция такая, точно сейчас встречусь с самим Шекспиром.
Собрав остатки уверенности, резко поднимаю подбородок и налаживаю зрительный контакт с высоким мужчиной. Он так изменился за этот промежуток времени: волос на голове стало меньше, и теперь он укладывает их набок, глубоко посаженные серые глаза излучают тепло, а не холод, как было раньше. На нем светлое пальто, теплый шарф, который, возможно, связала ему Изабелла. Прежде чем я успела опомниться, отец останавливается в паре сантиметров от моего носа и вдруг крепко обнимает меня, намертво прижимая к груди. Вау… Это розыгрыш? Это мой папа?
– Ты так выросла. Я рад тебя видеть, – похлопывая по спине, улыбается тот. Недоверчиво оглядываясь, я нервно прыснула от смеха. Ничего себе.
– Ты тоже… вес набрал… А, но тебе это к лицу, – черт, серьезно? Это единственное, что тебе пришло на ум, Рэйчел?
К счастью, отец не обиделся, наоборот, поддержал мой хохот. Сказав сесть в машину, он хватает мой чемодан и дорожную сумку, закидывает на спину и проходит вперед.
На улице настолько холодно, что, сев в салон, отапливаемый кондиционером, мои уши и пальцы начали неприятно покалывать, словно кто-то вонзает иголки под кожу.
Зима в этом году отвратительная. Побыстрее бы лето: я полечу к кузине или к Роуз. Отдохну и заживу без забот, во всяком случае, хотя бы на месяц.
Загрузив вещи на заднее сиденье, папа быстро садится на водительское место, проклиная вслух сегодняшнюю погоду, и заводит двигатель. Машина задрожала.
– Честно, не ожидала тебя здесь увидеть, – оторвавшись от окна, призналась я.
Мы уже где-то полчаса в дороге, и снова пошел снег. Дворники, приложив максимальные усилия, выполняют свою работу, создавая хорошую для водителя видимость. На трассе пусто, поэтому складывается впечатление, словно наступил апокалипсис и мы единственные выжившие в этом мире. Когда думаю об этом, всегда боюсь. Особенно зомби. Вдруг такое произойдет, где найти спасение? Я, наверное, стала бы ходячим мертвецом, чтобы никто меня не трогал… Отличные планы на будущее.
– Я находился по работе в Гетеборге и решил забрать тебя. Тем более мы виделись давно, – тихо ответил папа.
Да, это точно. Когда они с Изабеллой отправились на медовый месяц в Париж, я оканчивала школу. Ждала их на свой выпускной, однако прости, милая, но обломись… Их рейс задержали. Какая ирония.
И только спустя полгода, на День благодарения, мы смогли нормально увидеться. Помню тогдашние бурлящие эмоции, волнение и обиду, отравляющую воздух. Я по-прежнему злилась на них и держала неплохую дистанцию, желая побыстрее закончить ужин с индейкой, чтобы избавиться от компании ранивших меня людей. Хорошо, что теперь все в порядке… Обиды забываются, раны затягиваются, но память, увы, не стирается.
– Как дела у Изабеллы?
– Сама скоро увидишь. Она приглашает вас с мамой в гости. Кстати, приезжают ее родители на недельку-другую. Думаю, тебе будет с ними интересно.
– Хорошо, – устало выдохнула я, уткнувшись в холодное окно лбом.
Деревья и простирающиеся пейзажи провожают меня до дома; часто встречаются дорожные знаки, рекламные щиты и машины с незнакомцами. Папа включает радио и делает звук громче, прокомментировав это действие хорошей джазовой композицией.
Я глубоко вздохнула и решила перестать думать. Мысли не всегда приносят пользу. Лучше просто наслаждаться поездкой, а о Митсент-Сити думать как об обычном городе, где покоятся воспоминания…
Родной город встретил меня серым густым туманом и проливным дождем. В отличие от Роунд Стэйт здесь на земле не лежат снежные сугробы, лужи не покрыты льдом; зато воздух остается таким же зябким и мерзлым, а когда дышишь, из носа или рта выходит горячий пар.
Расстояние от колледжа до Митсент-Сити где-то четыреста километров, поэтому домой я прибыла глубокой ночью. Дороги пустые, магазины хоть и закрыты, но завлекающие людей вывески горят, освещая собой мокрый асфальт, раскрашивая его то в розовый, то в больнично-белый цвет.
Джип заворачивает на нужную улицу, проезжая мимо знакомых мне домов, и останавливается рядом с затопленной дождевой водой лужайкой. Я не спешу отрывать взгляд от соседних гнездышек, вспоминая лица тех или иных людей. Признаться честно, мы никогда особо не были близки с соседями. Они знали нас как развалившуюся семью, где есть девочка-подросток и работающая мать. Понятия не имею, какое представление у них сложилось об отце, но косились они в его сторону с неприязнью. Тогда я была солидарна с мнением прохожих, мысленно поливая папу всей возможной грязью. А что? Мои чувства ранили, разбили сердце. Ребенок, а уже не верит в любовь… Или просто боится? Да какая, черт побери, разница, если в итоге меня предали дважды.
Горько усмехнувшись своим мыслям, я часто заморгала и схватилась за ручку дверцы, повернув голову к своему домику. Он совсем не изменился. Все та же коричневая дверь, окна, за которыми, по ходу, горит один ночник. Боже правый, неужели мама до сих пор не укладывалась спать? Время полтретьего!
– Ты беги в дом, а я вещи занесу, – распорядился папа, поправляя шарф вокруг шеи.
Набрав побольше воздуха в рот, я морально готовилась к тому, чтобы выбежать на улицу, где температура воздуха была ниже нуля. Сейчас мурашки до смерти затопчут…
Раз. Два. Три. И я, тщетно пытаясь укрыть макушку руками, бегу прямо к крыльцу, проклиная сегодняшний ливень. Вода мгновенно впиталась в ткань пальто, умудряясь стекать по лицу к шее и за шиворот. Я судорожно нажимаю на дверной звонок, молясь лишь о том, чтобы мама поскорее впустила меня в дом. И, видимо, молитвы мои успешно добрались до неба, поскольку сонная мама, одетая в синий махровый халат, дергает за ручку и появляется в проеме, шокированно и одновременно радостно распахнув глаза.
Ее сонливость как рукой сняло, а сама она издала писклявый звук, обнимая меня за мокрые плечи.
В лицо врезались тепло и домашний запах, наполненный уютом и ароматом яблочного пирога. Эх, как в старые добрые времена…
– Я так рада! Наконец-то ты приехала! – мама помогает мне избавиться от верхней одежды и крепко-крепко, словно я только что вернулась с фронта, заключает меня в долгих объятиях.
Закрываю глаза… Она так вкусно пахнет духами: это ее запах… Такой дорогой и самый лучший, резковатый, но не опьяняющий голову.
Волосы мамы собраны в хвост, на макушке заметна седина – видимо, она еще не навещала своего парикмахера. Морщинки под глазами углубились, однако этот факт ничего не портил. Она по-прежнему была красавицей, только похудела немного.
– Про меня забыли, – ворчит папа, с шумом заходя в гостиную.
От холода он стучит зубами и громко протягивает: «Бр-р-р!» Мои сумки остаются на полу, а сам он, снимая обувь, бежит вглубь гостиной и на ходу ставит кондиционер на обогрев. Я посмеялась над ним.
– Долго же вы. Я уже волноваться начала, – не убирая ладони с моего плеча, улыбается мама.
Так необычно, что мы сейчас все вместе. Может, я сплю? А ну, быстрее кто-нибудь ущипните меня!
– Разве? Я ехал быстро, – пожимает плечами отец, остановившись напротив кондиционера.
Из-за теплого порыва воздуха его влажные волосы на голове слегка заколыхались. Я с интересом осматриваю родной дом, желая найти какие-нибудь изменения. Но… Кажется, мама купила новые подушки для дивана? А еще скатерть для журнального столика. Больше ничего не поменялось. Даже атмосфера та же. Что же, судя по всему, наша семья выступает за постоянство.
– Голодные? Хотите, чай заварю, чтобы согрелись? – мама поспешила на кухню, но бодрый голос отца ее останавливает.
– Нет, нет, Хейли. Я поеду. Мне тоже завтра рано вставать. Деловая встреча, – поясняет мужчина.
Та замялась, сложив руки в замок, и неловко улыбнулась. Быть может, пройдут года, но их неловкость, возникшая из-за развода, вряд ли так легко исчезнет.
Наблюдая за этим, я понимаю и вижу мамину привязанность. Человек устроен так, что он будет тянуться к людям, которые его оставили, и избегать тех, кто им дорожит.
– Передавай привет Изабелле от нас с Рэйчел, – провожая бывшего мужа, машет отдаляющейся спине мама.
Она спокойно ждет, пока папа садится в машину, снова заводит авто и толкается с мертвой точки. После выполнения своей «миссии» мама прикрывает дверь, а потом оборачивается ко мне и широко улыбается.
– Как я скучала по тебе, милая!
И снова теплые объятия.
– Ну, мам, – устало протянула я, – задушишь сейчас.
– Узнаю свою Рэйчел… – сжалилась она надо мной, отступая. – Как твои дела? Как учеба? Экзамены?
Схватившись за дорожные сумки, я, подобно пингвину, иду к лестнице на второй этаж, однако, заметив мою неловкость, мама любезно решает помочь мне с чемоданом.
– Все отлично, – мы зашли в мою полупустую комнату, и я обрадовалась тому, что включено отопление, – возможно, мне даже выделят время на стажировку в одной газете. Но это только на третьем курсе…
– Отличная новость.
Поставив чемодан в угол к большому шкафу, глубоко вздохнув, я плюхаюсь на свою кровать и протяжно мычу.
Увы, мой запах выветрился: покрывало пахнет лавандовым мылом, но мне не хотелось сейчас печалиться. Просто хочу спать до следующей зимы. Залезть под одеяло и никогда больше не покидать свою комнату.
– Вижу, дорога тебя очень утомила, – нежно перебирая пальцами мои волосы, шепчет мама.
Боже… Да она хоть представляет, сколько счастья приносит мне в эту минуту? Каждое ее движение меня убаюкивает, и я не в силах сдержать сонливый зевок.
– Есть немного… Давай поговорим завтра? Тебе тоже нужно хорошо выспаться.
– Спокойной ночи, милая, – ночник в комнате погас, после чего темнота окутала меня.
Дверь со скрипом закрывается.
– Сладких снов, мам…