Луджейн стояла, как парализованная, пока Джалал протискивался мимо нее в номер. Дверь закрылась со щелчком, похожим на выстрел пистолета с близкого расстояния.
Она по-прежнему не могла ни двигаться, ни говорить, ни дышать. Переполняясь эмоциями и ощущениями, она наблюдала, как он проходит в номер люкс. Он, как и прежде, оказывал на нее влияние, которому она не могла противостоять.
Как только он повернулся к ней лицом и спокойно, оценивающе ее оглядел, она вспылила:
– Какого черта ты вытворяешь? Убирайся отсюда!
– Я уйду. Когда-нибудь. – Он томно повел плечами. – Но раз я не уйду прямо сейчас, давай ты не будешь произносить апоплексические тирады и мы обсудим детали моего предложения.
– Давай-ка я напомню тебе, как мы впервые встретились. Хочешь, я восстановлю в твоей памяти воспоминание о нашей первой близости?
В его глазах вспыхнула осознанность. Он подошел к ней.
– Ты говоришь о том дне, когда я впервые увидел тебя прячущейся за Алию? Ты смотрела на меня настороженно, как голодный котенок. Или ты вспомнила о том, как я подошел к тебе и взял тебя за руку? – Он сжал и разжал пальцы, будто переживая прежние ощущения. – Твоя рука дрожала, и я понял, что ты ко мне испытываешь.
Она резко фыркнула:
– Интересная интерпретация прошлого! Я просто недоумевала и не знала, как реагировать на развязного незнакомца.
– Я никогда не был для тебя незнакомцем. Ты знала о том, кто я, как только достаточно повзрослела.
– Я просто знала, что ты существуешь. Поэтому я была так настороженна.
– А как насчет страстности? – Его взгляд стал вызывающим. – Неужели Алия никогда не пела мне дифирамбы? Она поступила совсем не по-родственному.
– Если бы она что-то и пела о тебе, то наверняка не расхваливала бы. И так как ты изрядно постарался, чтобы запудрить ей мозги по поводу своего отношения ко мне, она никогда не хвалила тебя и предупреждала меня, чтобы я держалась от тебя как можно дальше.
– Я отвлекал ее, чтобы сохранить свои глаза, которые, как ты говорила, ты обожала.
И эти глаза, черт бы их побрал, были поистине великолепными. Как всегда. Они излучали золотистое вожделение, лишающее Луджейн самообладания.
– Она опекала тебя, как кошка своего котенка, и выцарапала бы мне глаза, узнав о моих намерениях. – Джалал нахмурил выразительные брови вразлет. – Итак, о какой первой близости ты говоришь? – Его взгляд внезапно стал чувственным. – Ты имеешь в виду, когда ты, паразитка, меня поколотила?
– Ничего подобного я не делала. Я много раз тебя предупреждала.
– Ах, ты требовала отпустить тебя и все такое. Но я не держал тебя силой. Я даже не прикасался к тебе.
– Ты загонял меня в угол, – возразила она.
– Я шел к тебе навстречу, а в угол ты пятилась сама.
– Потому что ты остался со мной наедине в номере отеля.
– Куда ты пришла по собственной воле.
– Я пришла на вечеринку с Алией.
– На мою вечеринку, в моем номере. И не я заставил Алию уйти, чтобы спасти очередную потерянную душу.
– Я никогда не была ее потерянной душой. И я осталась только потому, что она пообещала вернуться через полчаса.
– Но ты не уходила, хотя она сильно задерживалась.
– Я впервые приехала в Нью-Йорк и думала, что мне безопаснее остаться в номере отеля, а не ходить по ночным улицам одной.
– И ты была в безопасности, – ответил он.
– Я бы так не сказала. Особенно когда меня оставили наедине с тобой. С человеком в два раза больше меня, в двадцать раз сильнее, не говоря уже о титуле принца с дипломатическим иммунитетом и грандиозными правами.
– И ты решила, что я всех отослал, чтобы остаться с тобой наедине.
– Я была права.
– Но ты решила, что у меня зловещие намерения, и поколотила меня.
– Не преувеличивай. Я врезала тебе всего разок.
– Хватило одного раза, потому что я чуть не упал как подкошенный. – Он сжал рукой горло, будто снова чувствуя удар. – Не говоря уже о шоке при виде того, как ангел неожиданно превращается в гарпию. После этого я хотел тебя круглосуточно.
Луджейн, ужасаясь тому, что сделала, попыталась сбежать. Джалал ее остановил, не прикасаясь к ней. Он просто ее окликнул. Именно тогда он впервые сказал, что у нее «серебристые глаза».
В ту ночь они не были близки, хотя Джалал с легкостью мог добиться своего. Он ждал два месяца, пока Луджейн едва не потеряла голову от желания. После первой близости она стала одержима Джалалом на следующие четыре года.
Их отношения были необузданными, ненасытными и чрезвычайно страстными. Но чем больше они утоляли физическое влечение, тем опустошеннее она себя чувствовала эмоционально и психологически.
– Колотить меня во второй раз не было надобности, – сказал он. – Ты нокаутировала меня, просто взглянув завораживающими глазами. Ты хотела меня так же сильно, как я хотел тебя. – Она открыла рот, чтобы возразить, но он ласково коснулся рукой ее подбородка, заставляя сомкнуть губы. – Не спорь. Я говорю очевидные вещи. Так ты желаешь восстановить прежние отношения? Как в первый раз, когда мы занимались любовью…
Ей не удалось возразить, что они никогда не «занимались любовью», потому что Джалал приложил палец к ее губам.
Она отшатнулась, а он вздохнул и опустил руку. В его глазах читались страстные воспоминания.
– Я помню каждое прикосновение наших тел, каждое ощущение, когда ты отдавалась мне, каждый твой ответ и просьбу доставить тебе удовольствие. Все это словно закодировано в клетках моего тела. Я помню все.
Луджейн смотрела на него, ее шок и ярость сменились истомой. Казалось, будто его близость действует на нее сильнее любого изменяющего сознание наркотика.
Нет, она не попадет под влияние Джалала снова. Ее безрассудство слишком дорого ей обходится. И не только ей.
Она встревожилась. Следует убедиться, что на этот раз он уйдет навсегда и не вспомнит о ней до конца своей жизни. Лучше всего не бросать ему вызов.
– Воспоминания хороши, я уверена, – произнесла она. – Но ты сосредоточился на несущественных воспоминаниях, забыв об актуальных. Например, ты забыл, почему хотел вычеркнуть меня из своей памяти.
Внезапно его взгляд стал холодным.
– Я все помню. Хорошая память – проклятие аль-Шалаанов. Именно из-за нее я не смог тебя забыть, как собирался. Как только я узнал о твоем возвращении, сразу понял, что всегда о тебе думал.
Она пожала плечами:
– Несмотря на непогрешимость твоей памяти, ты забыл о негативном. А этого негатива вполне достаточно, чтобы испортить то, что ты считал замечательным.
– Ты имеешь в виду то время, когда ты увивалась около одного из моих лучших друзей, обманом заставила его жениться на тебе, а потом отправила его на тот свет в рекордно короткий срок? Хотя два года – не рекордно короткий срок. Как всегда, я восхищаюсь твоим упорством. Ты, наверное, хотела избавиться от него раньше.
– Так предполагаешь ты.
Увидев вызов и удовольствие в его глазах, она разозлилась на себя: «Сосредоточься! Оставайся равнодушной, и ваша конфронтация сойдет на нет».
– Так почему бы тебе не исправить мои предположения? – спросил он.
Она едва не посоветовала ему исправить самого себя.
Вместо этого Луджейн решила избавить Джалала от заблуждений, которые явно подпитывали его порочный интерес к ней.
Луджейн смиренно выдохнула:
– Мне не удалось обо всем рассказать, когда мы… в последний раз встретились. Я до сих пор не считаю удобным говорить об этом, но предполагаю, что нет никаких причин держать это в тайне, по крайней мере от тебя.
– Ты предупреждаешь меня, чтобы я держал язык за зубами? Разве я такой известный болтун?
– Ты хочешь сказать, что не передашь мои откровения в средства массовой информации? Не напишешь о моей тайне в Твиттере? – Она с сожалением скривила губы. – Но ты прав. Зная, как тщательно ты хранишь секреты, можно быть уверенной, что больше информации выудишь не у тебя, а у трупа. Но я не подумала о твоей непоколебимой осмотрительности, когда ты появился через два месяца после смерти Патрика. Из-за суматохи, в которой я оказалась, я меньше всего собиралась рассказывать тебе о том, что произошло.
– Поведаешь ли ты мне об этом сейчас? О том, как он на самом деле умер? Только не надо пересказывать мне то, что ты сообщила полиции.
– Я не знаю, как работает полиция в этом регионе, о, принц двух королевств, но в Нью-Йорке полицейским плевать, что ты им наболтаешь. Они верят только твердым доказательствам. Особенно когда молодой богач умирает неестественной смертью.
– Но они не нашли никаких доказательств твоей лжи, поэтому я и обвинил тебя пару лет назад.
– В том, что мне удалось избежать наказания? – Она склонила голову набок, ненавидя себя за то, как екнуло сердце при виде разглядывающего ее волосы Джалала, обвиняющего ее в убийстве. – Значит, ты думаешь, я способна убить человека?
– Я знаю, что ты способна довести человека до самоубийства.
– Откуда такие выводы? Ты говоришь о моей печально известной карьере, когда я использовала собственное тело, зарабатывая себе на жизнь? Или ты намекаешь на то, что я осмелилась порвать с тобой?
Луджейн умолкла, злобно себя проклиная. Она снова провоцирует Джалала на обвинения.
– Как насчет того, что эта женщина, использующая собственное тело, заарканила миллиардера, когда поняла, что зря делала ставку на меня?
Разговаривать с Джалалом бесполезно. Он любого доведет до белого каления.
– Ты считаешь, я хотела выйти за тебя замуж? Неужели ты думал, будто я верю, что фильмы-сказки основаны на реальных событиях?
– Когда ты сказала, что тебе нужен мужчина, который не станет прятать тебя, как грязный секрет, и будет открыто появляться с тобой на людях, ты имела в виду замужество. Ты дала мне понять, что я для тебя не гожусь. Ведь ты уже нашла мне подходящую замену.
– Подходящую замену? Что за чушь! – Она резко хохотнула. – Я всегда считала, что наша связь будет недолгой и несерьезной, не говоря уже о браке. И именно поэтому я решила положить ей конец. Когда двух людей связывает только секс, они деградируют.
– Деградируют? – прошипел он. – Я приложил все усилия, чтобы о нашей, как ты говоришь, связи знали только мы, дабы избавить тебя от неприятностей.
Она разозлилась:
– Между нами могла быть только связь. Но это не значит, что такие отношения – норма. Я попала в замкнутый круг, то желая расстаться с тобой, то позволяя тебе возвращаться в мою жизнь в любое удобное для тебя время. А ты заманивал меня, одурманивал и принуждал к отношениям. Вот почему я с ними покончила. Неравенство, непреодолимая пропасть между нами, бессмысленность отношений – все это разъедало мою самооценку и подрывало психическое здоровье.
– И единственным лекарством оказался одурманенный муж-миллиардер.
Она фыркнула:
– Это твое любимое предположение, да? Тебе обязательно искать криминальный подтекст, чтобы объяснить, почему женщина решила тебя бросить?
– Ты оставила меня без объяснения, просто произнеся неоднозначную напыщенную речь. Мне пришлось до всего додумываться самому.
– И ты решил, что я во всем виновата?
– Ты могла бы озвучить свои претензии, но вместо этого закатила истерику и стремительно ушла. И ты лишила меня возможности помириться с тобой. Что мне оставалось, кроме как найти твоему поведению самые жестокие объяснения?
– Ой-ой! Какие напыщенные речи!
Его улыбка стала угрожающей.
– То есть ты хочешь сказать, что у тебя не было намерения расстаться со мной, чтобы связаться с более податливым богачом?
– Тебе никогда не стать таким, как Патрик. И я вышла за него замуж не из-за денег и активов. На самом деле, он женился на мне из-за денег.
Внезапно разочарования последних четырех лет лишили Джалала сдержанности и желания выглядеть соблазнителем. Он забыл об учтивости, ему требовалось скорее все выяснить.
– Ты собиралась сказать мне правду. Черт побери, прекрати объясняться загадками. Что значит – он женился на тебе из-за денег?
В ее по-особенному красивых глазах читались гнев и страсть.
– Никаких загадок. Он хотел убедиться, что его деньги и проекты не перейдут к членам его так называемой семьи после его смерти. Если бы ты был Патрику другом по-настоящему или даже лучшим его другом, как ты заявляешь, то знал бы, что его отношения с семьей были, мягко говоря, отвратительными.
Джалал медленно кивнул. После того как умерла мать Патрика, его отец женился на женщине, которая оказалась воплощением злой мачехи из сказки. Она еще сильнее возненавидела Патрика, когда родила детей. Она сделала все возможное, чтобы разрушить отношения Патрика с отцом, и попыталась заставить его уменьшить долю наследства Патрика. К ее ярости, Оуэн Макдермотт поступил иначе. Он знал о недостатках своей новой жены и ненависти ее детей к Патрику. По завещанию его сын получил львиную долю отцовского состояния.
– Патрик рассказал мне о своей жизни в первый же вечер, когда мы встретились, – сказала Луджейн.
Джалал отлично помнил тот вечер. Это был один из немногих случаев, когда он встречался с Луджейн в уединенном ресторане. Они наткнулись на Патрика, который напивался в одиночку. У Джалала внезапно возникли проблемы на работе, и Луджейн повезла пьяного Патрика домой. Джалал не мог представить, что она и Патрик заинтересуются друг другом.
Его сердце сжалось, когда он увидел выражение ее лица. Луджейн словно смотрела в прошлое с тоской и сожалением.
– В тот вечер мы подружились. Когда у меня был отпуск, Патрик ездил вместе со мной в Ирландию – на свою родину, куда не приезжал после смерти матери. Там он нашел новую семью.
– Твою, – пробормотал Джалал.
Все время, пока продолжалась их интимная связь, она возила Патрика в родительский дом.
– Он очень подружился с моим отцом, и тот дал ему совет, позволивший в дюжину раз увеличить его состояние. Его так называемая семья стала требовать своей доли.
– И он не захотел с ними делиться. – Ее проницательность так сильно раздражала Джалала, что ему захотелось заставить ее забыть другого мужчину. Он сжал кулаки, поборов это желание. – Так ты говоришь, он женился на тебе, чтобы его состояние досталось тебе.
– Мне и моей семье. Он нам доверял.
– С какой стати он вам доверился?
– Для него это были не просто деньги. У него было много проектов, компаний и благотворительных организаций. Он знал, что, если его мачеха, сводный брат и сводные сестры получат состояние, они все распродадут, уедут в тропики и станут жить на проценты. Он хотел убедиться, что у них нет законного права требовать свою долю.
– Спасибо за разъяснение, но я не об этом спросил. Почему он думал о наследниках, если был так молод? Он знал, что умрет? У него были проблемы с психикой? Он был склонен к суициду?
– Нет, конечно!
Ее ответ покоробил его. Она говорила о Патрике слишком эмоционально. Джалал просто намекнул на возможные психические проблемы, а она уже приготовилась напасть на него, защищая память мужа.
Она уважала Патрика и оставалась преданной ему даже после его смерти. Неужели Джалал ошибался?
Хмуро глядя на Джалала, будто желая его пнуть, она сказала:
– Патрик был самым вменяемым человеком, которого я когда-либо знала. Еще он был самым доброжелательным. Он никогда не наложил бы на себя руки. Он был крайне уравновешенным, и от него зависело очень много людей.
Джалал знал, что это правда. Он восхищался Патриком с тех пор, как они познакомились более пятнадцати лет назад. Ему нравилась его неиссякаемая энергия и энтузиазм, прогрессивные взгляды, но главное, его непоколебимый гуманизм. Сопереживание Луджейн заставило Патрика разорвать все связи с Джалалом, деловые и личные. Именно об этом Джалал больше всего сожалел, когда Патрик умер.
– У него был неоперабельный рак яичек, метастазы уже пошли в основные органы.
У Джалала перехватило дыхание. Он не знал, что потрясло его сильнее: откровение Луджейн или то, с каким видом она об этом сообщила.
От тоски она пошатывалась, ее голос дрожал.
– Я была с ним в тот день, когда ему поставили диагноз. Ему сказали, что на специальных препаратах он проживет не более года, а без них и того меньше. Но он не хотел принимать лекарство и страдать от побочных эффектов, когда не было никаких шансов на выздоровление. Он желал прожить столько, сколько ему отмерено, будучи полноправным членом большой семьи, которая любила его как своего родича.
Джалал приуныл.
Он ни о чем не знал. Он даже не подозревал о такой возможности. Он был так ослеплен ревностью, тешил уязвленное самолюбие и обиду, что не потрудился узнать об очевидном. Он предпочел думать о Патрике и Луджейн самое плохое.
Однако новость реабилитировала только Патрика. Ведь Луджейн запросто могла им манипулировать, зная о его смертельном заболевании.
Самое главное, что вместо того, чтобы быть с Патриком последние дни его жизни, Джалал стал его врагом.
Может, Луджейн врет, чтобы оправдаться?
Джалал свирепо посмотрел на нее, молясь о том, чтобы увидеть в ее взгляде то, чего не заметил прежде.
– Я могу достать его медицинские документы, если захочу.
Она взглянула на него с отвращением:
– Тебе придется мне поверить. Я не настолько злобная и глупая стерва, какой ты меня представляешь, чтобы лгать, зная, что мою ложь легко опровергнуть.
Он отшатнулся, размышляя над ее словами:
– Боже, так это правда. И он скрывал свой диагноз, чтобы не рухнул его бизнес, и тысячи людей не остались без работы. Вот почему я никогда не слышал об этом.
Она кивнула и отвернулась, осторожно вытирая щеки.
Луджейн не желала, чтобы Джалал заметил ее слезы. Он никогда не видел ее плачущей – очередное доказательство того, что Луджейн не была привязана к нему эмоционально.
Она села и посмотрела на Джалала, ее глаза сверкали от влаги.
– Но прогнозы врачей не оправдались. Он прожил двадцать месяцев, прежде чем начал увядать. Это был лучший период нашей жизни. Все это время он говорил мне и моей семье о том, что мы должны сделать, как только он умрет. Когда у него начались боли… – Слезы потекли по ее щекам. – Он предпочел поскорее умереть, не продлевая страдания.
Джалал учащенно дышал.
– Боже… Патрик! – Джалалу казалось, что его голова лопнет от разочарования и огорчения. – Как ты могла скрыть это от меня?
Она подняла глаза, услышав его печаль и недоверие:
– Итак, теперь я задела твое эго, да? Да кем ты себя возомнил? Почему я должна была рассказывать тебе о его болезни, если ты уже не был его другом?
– Я не знал, что происходит, и не понимал, почему он так поступил.
– Если ты считаешь, что состояние здоровья заставило его хлопнуть дверью у тебя перед носом, ты ошибаешься. Он оставался рассудительным и спокойным до самой смерти. Он делал то, что считал правильным, как и я, разрывая с тобой отравляющие его отношения, как следовало сделать давным-давно.
– Но ни одна из его претензий ко мне, реальная или воображаемая, тогда не имела значения. Боже, он умирал, и я должен был об этом знать. Мне следовало быть рядом с ним.
Она изумленно уставилась на него. В действительности Луджейн впервые видела Джалала столь взволнованным. Словно стараясь не разбудить только что обнаруженного опасного зверя, она произнесла: