Писателем «Духовного Луга» был, бесспорно, блаженный Иоанн Мосх. Нам не известны ни его родина, ни год рождения, ни то, где он получил образование. Из его творения мы можем только заключить, что он отличался обширными познаниями. Его, впрочем, мало занимали светские науки: высшие вопросы религии и философии, глубокие духовные опыты – вот к чему лежала душа его, вот чем он никогда не переставал интересоваться. Стремление к Богу и высшему нравственному совершенству руководило его научными занятиями. Ничто так не познакомит нас с его духовными стремлениями, как следующий рассказ. В Александрии вместе с Софронием Иоанн посетил знаменитого ученого Коему Схоластика. У него была огромная библиотека, и хозяин предоставил пользоваться его книгами каждому желающему. «Я ходил к нему ежедневно», – замечает Мосх. Что же особенно привлекало его внимание?
– Скажи мне, пожалуйста, – спрашивал он ученого, – сколько времени провел ты в отрешении от мира?
– Тридцать три года!
– Столько лет проведя в подвиге, получил ли ты пользу для души?… Ты ведь знаешь, что я спрашиваю не ради простого любопытства, но для пользы души моей…
На пустынном берегу священного Иордана находилась обитель в честь св. Илии. Сюда-то прежде всего пришел, влекомый духом подвижничества, Иоанн Мосх и прожил здесь около десяти лет, предаваясь по временам полному уединению в близлежащей пещере. Это было в 568–579 годах.
В царствование императора Тиверия (578–582) Иоанну пришлось отправиться в Египет «для служения». В Египте происходили страшные смуты, возбуждаемые монофизитской ересью. Александрийским патриархом в то время был Евлогий, предшественник Иоанна Милостивого. На помощь Евлогию в его борьбе с еретиками, вероятно, и отправлялся в Египет глубоко образованный инок.
В самом конце VI века мы снова находим блаженного Иоанна в Палестине, в обители преподобного Феодосия. Здесь-то он познакомился со своим знаменитым учеником Софронием, бывшим впоследствии патриархом Иерусалимским. Общее стремление к духовному совершенству соединило наставника и ученика узами теснейшей дружбы. Познакомившись с преданиями о великих подвижниках, хранившимися в обители при. Феодосия, они решились посетить знаменитые обители Востока. Изучая духовную жизнь в различных степенях и многообразных проявлениях, они желали видеть и беседовать с опытными в духовной жизни старцами-подвижниками, насладиться их лицезрением и затем изобразить все это письменно для назидания грядущих веков. Так началось великое путешествие, продолжавшееся целые десятки лет… Прежде всего они обошли палестинские обители: прп. Герасима, Башен, Каламонскую, св. Петра, обитель Евнухов, Евфимия Великого, монастыри в окрестностях Мертвого моря, обитель св. Саввы и другие. Поклонившись св. местам Иерусалима и Вифлеема, они остановились на некоторое время в Новой лавре св. Саввы, при истоке Иордана из озера Галилейского.
Из северной Палестины благочестивые путешественники совершили путешествие в Антиохию и далее – посетили киликийские обители. Антиохия, или Феополь, Ливан, гора Росс, Селевкия, Эги, Таре и Аназарв – вот та новая нива, где они собирали благоухающие цветы. Это происходило около 603 года. Может быть, они продлили бы здесь свое пребывание, может быть, даже направились бы в Месопотамию, но с Востока уже поднималась гроза в виде нашествия персов. Действительно, Хозрой в скором времени взял и разрушил Мердин, Дару, Амиду и Эдессу; прорвавшись через Евфрат, овладел Гиерополем, Халкидой и быстро явился под стенами Антиохии. Вскоре Палестина и самый Иерусалим очутились в руках неверных. Патриарх Захария вместе с животворящим древом креста Господня отправлен был в плен в Персию. Девяносто тысяч христиан были избиты варварами. Беглецы из Палестины спешили толпами в Египет, где их радушно встречал и спешил оказать всевозможную помощь сострадательный патриарх Александрийский Иоанн. Туда же, западным берегом Палестины, направились наши путники, посетив по дороге приморскую Кесарию, Газу и Аскалон.
После утомительного путешествия по аравийской пустыне они достигли священного Синая. Проведя здесь несколько времени в подвигах молитвы и богомыслия, они обошли пустыни Синайскую, Фаран, Раиф и, встречаясь с великими старцами, собирали сведения о великих подвижниках ужасных пустынь. Наконец, путники через Клизму на берегу Суэцкого перешейка прошли в Египет и явились в Александрии около 607 года, в патриаршество Иоанна Милостивого. Иоанн Мосх уже хорошо знаком был с положением дел в Александрийской Церкви, волнуемой различными ересями. Патриарх с радостью принял просвещенных и благочестивых гостей, которые оказались его ревностными помощниками в борьбе с еретиками. В жизнеописании Иоанна Милостивого епископ Кипрский Леонтий весьма сочувственно отзывался о плодотворных трудах Мосха и Софрония: «По его (патриарха) желанию, Бог послал ему мудрых и достопамятных мужей Иоанна и Софрония. Они были для него верными советниками, которым внимал он, как отцам, и благодарил их, как мужественных воинов, подвизавшихся за благочестие и веру. Руководимые Духом Святым, они мудро боролись с северианами и другими нечестивыми еретиками. Много скитов, храмов и обителей они исторгли из пасти этих зверей, подобно добрым пастырям. Этим-то они и заслужили особое уважение патриарха».
В Александрии Софроний принял иночество, к которому долго готовился под руководством своего мудрого наставника. С радостным настроением духа отрекался высокообразованный Софроний от мира и всецело посвящал себя на служение Господу. О тогдашнем строе души его красноречиво говорит нам знаменательное сновидение. «Я видел, – говорил Софроний, – как на пути передо мною девы, составив хор, радостно приветствовали меня, восклицая: «Как мы рады приходу твоему, Софроний! Какого венца сподобился ты, Софроний!!.»
Александрия уже издавна славилась как центр всемирной образованности. Там было единственное по своему богатству книгохранилище. Большими собраниями рукописей владели и частные лица, как показывает пример Космы Схоластика. Наши путники старались ознакомиться со всем, что могли найти для себя поучительного среди богатого умственного наследства, завещанного языческой и христианской древностью Александрии. Но, углубляясь в книги и беседуя с мужами высокой мудрости, они не пропускали без внимания ни одного случая из действительной жизни, который мог навести их на благочестивые размышления. Однажды они пришли для беседы к ученому александрийцу и, застав его спящим, отправились в одно особенно посещаемое место в Александрии. Там они застали трех слепцов и, незаметно приблизившись к ним, выслушали замечательный рассказ одного из них о том, как Бог покарал его за покушение на великое преступление. Софроний дал знак своему наставнику. Отойдя от слепцов, он сказал: «Ну, сегодня нам нет нужды учиться чему-нибудь. Мы получили очень хороший урок».
Посетив все храмы и знаменитые обители в Александрии и ее окрестностях, путники вознамерились посетить знаменитые местности, бывшие, так сказать, колыбелью и рассадниками иночества. Горные хребты, образуя Нильскую долину, представляют в своих каменистых скатах и ущельях удобные местности для отшельнической жизни, и там-то, вскоре после смерти основателя иночества св. Антония, появились обители: к востоку от Нила – до самого Чермного моря и древнего Синая, а к западу – до страшных пустынь Ливийских. В Ливийских горах, почти на равном расстоянии от Александрии и древней столицы Египта – Мемфиса, возвышается местность, известная благодаря своей почве под именем Нитрийской горы. Там-то находилась славная Нитрийская пустыня, «град Божий», прославленный именами Макария, Серапиона, Пафнутия, Памво, Пиора, Хрония… В близлежащей местности рассеяно было множество келий, в которых подвизались одинокие отшельники. Но самой дикой, ужасной пустыней считалась Скитская, лежащая ближе к Нилу. Чтобы добраться до этих местностей, нужно было преодолеть страшные трудности. Бурное озеро Мареотис, дикие звери, множество крокодилов, топкие болота, дикие хищники – вот что грозило на пути, но все это не останавливало ревностных путников, горевших желанием посетить знаменитые места. Посетив Нитрийскую пустыню, они направились в Фиваиду…
Между тем, страшная военная гроза разражалась все новыми ударами. Персы, прорвавшись через Суэц в Египет, пронеслись опустошительным ураганом до самых окрестностей Триполи… Патриарх Александрийский Иоанн Милостивый удалился на о. Кипр. Но, по-видимому, еще ранее его удаления из Александрии наши путники покинули Египет с глубокою скорбью в сердце об опустошении святых мест. Основательно изучив христианский Восток, можно сказать, накануне его опустошения, они задумали великое путешествие на отдаленный Запад.
Глубокая духовная мудрость блаженного Иоанна Мосха многих привлекала к нему, и он отплыл из Египта уже в сопровождении двенадцати учеников. Посетив Кипр и Самос, они прибыли в столицу Востока – Константинополь. То было около 619 года, когда император Ираклий только что готов был пробудиться от своего усыпления при виде того погрома, который потерпели восточные провинции его империи. Может быть, уже возрождалась надежда на другие времена. Церковь, как и всегда, в то смутное время спешила придти на помощь государству. Но отрешившиеся от мира и суеты наши путники, вероятно, мало принимали участия в бурных событиях своего времени. В столице Востока они с благоговением поклонялись священным памятникам христианской древности, собранным со всех сторон в столицу, и, без сомнения, не раз посещали св. Софию, блиставшую во всей своей первозданной красоте. Из Константинополя они отправились в Рим – крайний пункт своего великого странствования. Бесспорно, и в Риме, как и на берегах Босфора, необыкновенное впечатление производили на народ эти дивные странники, изведавшие жизнь пустыни во всех ее проявлениях и теперь показавшиеся среди шумных центров тогдашнего образованного мира… В Риме Иоанн Мосх пробыл последние два года своей жизни и здесь-то окончательно привел в порядок свои записки. Посвятив их своему «верному чаду» Софронию, он передал их ему для душевной пользы всех ревнующих о нетленных небесных благах. Так явился на свет Божий «Луг Духовный». Почувствовав приближение кончины, блаженный старец собрал учеников своих. Трогательно простившись с ними, он просил перевезти его прах на далекий и дорогой его сердцу Восток и мирно скончался в 622 году. Его завещание было свято исполнено. Возвратившись в Палестину, Софроний и его товарищи похоронили тело своего наставника в обители св. Феодосия, в той самой пещере, где долгие годы подвизался великий палестинский киновиарх, – в пещере Волхвов.
С самых ранних времен христианства некоторые из верующих, движимые любовью к Богу, предавались высоким подвигам строгого воздержания и молитвы, отказывались от брачной жизни, от почестей и богатства и всецело посвящали себя Богу. Но, собственно, в Ш-м веке положено было начало иночества. Первым христианским отшельником был прп. Павел, проживший с двадцати трех лет до ста тридцати лет в Фиваидской пустыне, в Египте. В год его удаления, в 251 году, родился великий Антоний, который, собственно, и признается основателем пустынножительства и иночества. Изумительные подвиги св. Антония, дар чудес, небесные откровения свыше, которых он удостоился, – вся жизнь этого необыкновенного подвижника производили сильное впечатление на современников, и уже при жизни Антония Фиваидская пустыня стала заселяться отшельниками, жившими в уединенных кельях. Антоний не предписывал внешних правил для жизни иноческой, заботясь, главным образом, о внушении живого, искреннего и глубокого благочестия, но вскоре, с умножением числа иноков, возникла необходимость в правилах и учреждениях, которые могли бы поддерживать и укреплять волю в борьбе с искушениями. Начало правильному общежитию, или жизни в киновиях, положил св. Похожий. Этот великий подвижник-киновиарх основал общество иноков на одном острове Нила, называемом Тавенне. Остановившись однажды здесь для молитвы, он услышал голос: «Останься здесь и устрой монастырь. К тебе соберется много иноков». Вслед затем ему явился ангел, державший в руке доску, на которой начертан был устав иноческой жизни. Уже при жизни великого Пахомия устроилось около восьми монастырей с тремя тысячами иноков, а после его кончины, последовавшей в 348 году, к началу пятого века число иноков простиралось уже до 50 000 человек. Почти одновременно возникли и женские обители, управлявшиеся также по уставу св. Пахомия. Так возникли киновии. Историк Евагрий в следующих чертах изображает жизнь иноков в киновиях: «Отшельники живут вместе, не возмущенные земными привязанностями: у них нет золота. Но зачем говорить о золоте? У них нет даже собственной одежды и пищи. Плащ, в который одет один, может потом надеть на себя другой: одежда всех принадлежит как бы одному и одежда одного – всем. У них и стол общий. На столе не увидишь изящно приготовленных мясных яств. Зелень и овощи, да и то в количестве, достаточном только для поддержания жизни, – вот их кушанья. Денно и нощно возносят они общие молитвы к Богу и так изнуряют себя подвигами, что, кажется, видишь пред собою мертвецов, только не в гробах» (Evagr. 1,21). Киновия управлялась аввою (что в переводе с сирийского значит – отец), и безусловное послушание ему было обязанностью каждого обитателя киновии. Время, свободное от богослужения и молитвы, иноки проводили в труде: занимались земледелием, плетением корзин и веревок и т. п.
Третий вид иночества – это лавры. Основателями этого вида иноческой жизни были Макарий Старший, живший в Скитской пустыне близ границы Египта с Ливией, и Аммон, поселившийся на Нитрийской горе. В лаврах мы видим как бы соединение отшельничества с общежитием. Каждый подвизался отдельно, в особой келье. Кельи, разбросанные вокруг холма или жилища аввы, находились на известном расстоянии одна от другой и располагались в виде переулков в городе, откуда и самое название – лавра(λαūρα – дорога, переулок). Отшельники в первый и последний дни недели собирались вместе для богослужения. В остальные дни хранили безмолвие. Если кто-либо не приходил на общие собрания, заключали, что он болен, и некоторые из братии посылались для его посещения. Жизнь в лаврах была много труднее, чем в киновиях, и к подвигу безмолвия уже приступали не иначе, как подготовившись к нему в киновиях. «Вступившие в монашество, – говорит Кирилл Скифопольский, – жили сначала в монастыре и исполняли в нем обязанности иноческие, а те, которые уже достигли некоторого совершенства в подвижнической жизни, помещались в кельях».
Так, Египет был рассадником иночества. Нигде, по словам Евсевия, слова евангельского учения ни над кем не явили столько своей силы, как в Египте. Недаром, видно, древний Египет издревле глубоко задумывался над вопросами о бессмертии и вечности… «Меланхолический и торжественный вид природы Египта, – говорит русский путешественник, – вечно ясное небо, строгий характер пирамидального зодчества, ужасное разрушение зданий гигантских, превышающих силы человека, столько великого, столько славного в прахе и, наконец, куда ни взглянем, везде поразительное исполнение пророчеств – все это невольно приводит к жизни созерцательной человека мыслительного». («Путеш. по Египту». Норов. II. 350.)
«Радуйся, Египет верный! – поет св. Церковь. – Радуйся, Ливия преподобная! Радуйся, Фиваида избранная!»
В скором времени иночество распространилось и за пределы Египта. В Палестине основателями иночества были св. Харитон Исповедник, пострадавший при императоре Аврелиане (270–275) и основавший в Палестине знаменитую лавру Фаранскую, лавру близ Иерихона – в пещерах Сорокадневной горы и лавру Сукка, и св. Иларион, ученик и подражатель св. Антония Великого, подвизавшийся около 50 лет в пустыне близ г. Газы. Здесь основаны были обители, из которых в VI веке славились: киновия аввы Серида, близ которой жили знаменитые отшельники в своих одиноких кельях: свв. Варсануфий и Иоанн, и киновия аввы Дорофея в окрестностях Газы и Маиума.
Из всех палестинских местностей более всего прославилась своими обителями так называемая пустыня св. града, по своему характеру вполне оправдывавшая свое название «Ужаса». Вот как изображает ее один новейший писатель: «Пустыня Иудейская бесплодна, она состоит из нагорных долин. В некоторых местах она представляется суровою и страшною; вследствие землетрясений и геологических переворотов в скалах здесь образовались трещины и проходы, иногда в тысячу футов глубиной и тридцать или сорок шириной; в других местах в ней имеются обнаженные меловые горы, наполненные пещерами, или белые, каменистые горные переходы и извивающиеся загрязненные долины, снабженные случайно резервуарами, выбитыми в твердом известняке с целью доставать воду в стране, лишенной источников. Можно путешествовать здесь по целым дням и не видать никакого живого существа, кроме пустынной куропатки и по временам лисицы или ястреба. Только сухие и толстые растения, не требующие влаги, растут здесь на высотах, а в долинах самая роскошная растительность состоит из дрокового кустарника, который цветет в марте или апреле. Весь этот округ представляет из себя склон находящихся внутри страны меловых и известковых возвышений, которые в самых высоких местах, близ Хеврона, имеют до 3000 футов над уровнем моря, а в долине у Мертвого моря до 1000 и 1500 футов. Евреи дают этой пустыне приличное ей название Иесимон, «Страшная пустыня», или «Ужас», потому что более пустынной страны невозможно и представить. Некоторые места в ней покидаются даже арабами. На северной ее стороне очень глубокие долины, спускающиеся к Мертвому морю. Они почти совершенно задерживают путешественников, за исключением промежутков между горными валами; а далее к югу страна абсолютно непроходима. Большие потоки, падающие зимой на утесы, по направлению к Мертвому морю, образовали перпендикулярные горные проходы, от тысячи до тысячи пятисот футов в глубину, а в некоторых местах почти в милю шириной. Единственное удобное место для города во всей этой местности есть открытое пространство при подножии прохода Енгеди, Источника диких серн. Это место выше берегов Мертвого моря. К Енгеди можно пройти только по узкой змееобразной тропинке, проходящей под утесами, поднимающимися на тысячу двести футов, которые хорошо называются евреями Скалами диких серн. По этой тропинке могут ходить в безопасности только разгруженные животные, и то в течение медленной часовой ходьбы. За исключением одного источника, в этой местности воду можно найти только в ложбинах между скалами или в очень редких водных цистернах, выбитых в прошлые века в известковом камне, которые наполняются во время нескольких дождей, бывающих в этой стране. Этот источник Енгеди, или Аин-Ииди, течет из-под скалы, расположенной на маленьком плоскогорье на 400 футов выше Мертвого моря и на 800 ниже других утесов. Вода приятна на вкус и чиста, но слишком тепла. Речка течет длинным каскадом по крутому скату утеса и исчезает в каналах для орошения, покрытых низкими кустарниками, гнущимся камышом и гигантскими листьями ошера, желтыми ягодами содомских яблонь и ровными, похожими на кедровые, вершинами тернистой дардара, поднимающимися в чаще по течению реки. Прыгающие дрозды и соловьи находят себе здесь приют, а черные сои с золотистыми крыльями и мелодичным голосом летают около утесов вверху. Ниже, на обеих сторонах источника, разрушенные стены садов и террас и огромные терра – сообразные насыпи указывают на местоположение древнего города, имевшего, может быть, до тысячи жителей. Места вдоль Мертвого моря великолепны по своему дикому и пустынному величию. Ниже их виднеются голубые воды Мертвого моря; выше – высокие скалы и укрепленные стремнины огромной скалистой стены, которая проходит, постоянно возвышаясь и делаясь все круче и круче, почти до крепости Масады; четырехугольная, отдельная масса последней, поднимающаяся более чем на 1500 футов над уровнем Мертвого моря, представляет большую плоскую возвышенность, ограниченную со всех сторон широкими трещинами и вертикальными стенами скал и видную из Енгеди. К востоку отсюда, за глубокими проходами Арнона и маленькими речками голубых гор, смотрят вниз белые башни Керака с большого утеса, который кажется совсем недоступным» (Д-р Коннингэм Гейки). Приведем также не менее любопытное описание Иорданской пустыни русского путешественника г. Норова: «Горный путь от Вифании к пустыне Иорданской представляет по местам бедно обработанные отлогости; но с отдалением от Вифании дикость возрастает более и более. После первого спуска видны одни опаленные горы. Через двадцать минут пути от Вифании, по спуске в глубокую лощину, открывается у подошвы горы источник. Этот источник, столь отрадный для утомленных путников, идущих от Иорданской пустыни, есть тот самый, который назван в книге Иисуса Навина источником Солнечным; он освящен преданием, что Спаситель часто отдыхал возле него со Своими апостолами и прохлаждался от его струй. Отсюда начинается дебрь самая дикая; дорога следует направлению лощины по отлогости скал. Менее чем через два часа пути от Иерусалима мы поднимаемся на гору, на вершине которой видны остатки здания, называемого ханом, или гостиницей, благого Самарянина; это место называлось издревле Адоним и Кровавое по причине частых разбоев, здесь происходивших… От Адонима мы ехали по краю ужасной пропасти; внизу шумел быстрый поток, а ребра скал были изрыты пещерами; в них таятся теперь хищные звери, но некогда они служили обителью отшельников… Вскоре горы расступились, и открылись – величественная пустыня Иорданская, Иерихон, течение священного Иордана, Мертвое море и горы Аравийские… Спустясь с крутизны Иудейских гор, мы оставили иерихонскую дорогу и почти тотчас повернули налево, по обводу гор… Дикая пустыня оживилась; роскошные луга вдруг заменили бесплодную почву; рощи маслин и смоковниц осеняли нам путь, радовали и удивляли взор, привыкший к дикости; наконец, журчание быстро скачущего потока довершило прелесть ландшафта… По мере отклонения нашего от долины и приближения к горам жизненность начала исчезать, и, наконец, природа приняла вид самый грозный. Мы подъезжали к возвышению; въехав на него, мы увидели пред собою глубокую пропасть, а за нею две исполинские каменные горы поразительной дикости; они расстилались двумя огромными шатрами… Вторая гора, самая последняя, с беловатою вершиною, испещрена глубокими вертепами; она спускается от самой средины неприступной, отвесной стеной известкового кряжа на дно пропасти. В одной из мрачных пещер этой ужасной горы Спаситель мира, уклоняясь от людей, приготовлял Себя сорок суток, в посте и молитве, на великий подвиг искупления рода человеческого… Когда вы обратитесь отсюда лицом к пустыне Иорданской, то грозный вид горы Сорокадневной заменится перед вами самым свежим ландшафтом: внизу, на первом плане, под густыми навесами смоковниц, сикомор и цакумов падает с уступа на уступ быстрый поток пророка Елисея; далее – водяная мельница, полуразрушенные аркады водопроводов, бродящие стада вместе с арабскими конями; кое-где пастухи – бедуины, обернутые в белые бурнусы, с длинными ружьями или копьями в руках… Еще далее – уединенная башня селения Рихи – предел Иерихона, и, наконец, неизмеримая пустыня ограничивается течением Иордана, светлой плоскостью Мертвого моря и грудами гор Аравии».