Как у любого темного мага, у меня давно сложились собственные принципы.
Не одеваться вызывающе.
Мой друг – мой единственный друг – Холт Реграм однажды сказал, что самая пугающая ведьма та, в которой с первого взгляда не распознаешь ведьму. С тех пор единственное, что я себе позволяла из кричащего, – карминовые губы и высокие каблуки.
Отсюда еще один принцип: гибкость принципов.
И последнее! Не верить в приметы светлых чародеев.
Однако по другую сторону магического портала обнаружился Калеб Грэм, и поверье о черных котах, перебегающих дорогу хорошим людям, мгновенно всплыло в памяти. В голове родилась настойчивая мыслишка: «Не к добру», и настроение закономерно испоганилось. Не то чтобы в обычные дни меня мучили оптимизм или человеколюбие.
Калеб, не подозревающий, сколько произошло изменений за те ярды, что мне пришлось преодолеть, чтобы оказаться на расстоянии вытянутой руки, по-прежнему стоял по-военному, заложив руки за спину. Каменный, холодный и неприступный, как замок Истван, откуда девять лет назад я была сослана на учебу на другой конец света.
– Добро пожаловать домой, Эннари, – произнес он, не сводя глаз с моих накрашенных кроваво-красной помадой губ.
Пока в академии для темных Деймран я превращалась в колдунью, достойную цвета своей магии, дедовский воспитанник из долговязого парня с серьгой в ухе превратился в привлекательного статного мужчину без серьги. Мне нравились его новые широкие плечи, а старая прическа с небрежным пучком – нет. Еще он был высок, и приходилось поднимать голову, чтобы разглядеть благородное лицо.
– Ты ждал под воротами с рассвета? – впервые за девять лет заговорила я с человеком, из-за которого на долгие годы оказалась выставленной из дома.
– Да.
Я понятия не имела, в каком часу доберусь до перехода из Деймрана, и в письме к деду обозначила только день. Зато дорожные сундуки отправила еще на прошлой неделе, чтобы любимые родственники готовились к моему возвращению. Морально, конечно, а не кидались устраивать генеральную уборку в гостиных. Надеюсь, они уже обнаружили сюрприз.
– Зря Парнас попросил тебя приехать. Не стоило переживать, я не чувствую себя незваной гостьей.
– Он не просил, – коротко произнес Калеб. – За девять лет город сильно изменился.
– И что, извозчики забыли дорогу в Истван?
Между нами повисло молчание. Прозрачно-льдистые глаза Калеба продолжали оставаться прозрачными и льдистыми. Потрясающее постоянство. И у меня вырвался громкий издевательский смешок.
– Ты всегда такой серьезный? Идем, мне не терпится оказаться дома.
Легкий дорожный саквояж плюхнулся на пол, а я грациозно зашагала в сторону выхода. Калеб остался на месте, словно с рассвета пустил корни и врос в каменный пол. С некоторым недоумением он смотрел на кожаную сумку.
– Что ты его изучаешь? Он не заколдован, – подогнала я. – Бери и пойдем.
– Разве ты не должна попросить о помощи? – изогнул Калеб брови.
– Разве? – Я кивнула: – Помоги.
– Пожалуйста, – добавил он.
– Забыла, как это слово произносится на сартарском языке, – улыбнулась я. – К слову, у тебя прекрасные манеры. Научился у супруги?
Он одарил меня выразительным взглядом, подхватил саквояж и кивнул:
– Идем.
– Ты, выходит, не женат? – догадалась я, не пытаясь подстроиться под его уверенные широкие шаги. Пусть сам подстраивается.
– Никогда не был, – сухо бросил он.
– Сожалеешь?
– Нет.
– Тогда почему такой скорбный вид? Тебя бросили у алтаря?
Он быстро огляделся, словно боялся, что на нас будут коситься люди.
– Темные маги всегда бесцеремонные?
– Да ты сноб, светлый чародей Калеб Грэм, – издевательски ухмыльнулась. – Мы не виделись девять лет, я просто поддерживаю дружескую беседу. Хотя мы же друзьями не были, да?
– Смотрю, у тебя хорошая память, – хмыкнул он.
– Верно. Память у меня превосходная. – Я рассматривала под высоченным потолком колышущиеся от сквозняка королевские стяги. – Прекрасно помню людей, которые мне не нравятся.
– Я тебе не нравился?
Неужели в его голосе прозвучала насмешка? Почти с восхищением я повернулась к Калебу.
– Нет, но ты красивый. Арветта была права.
Он подавился на вздохе и, кашлянув в кулак, тихо сказал:
– Твои прямолинейные комплименты восхищают.
Я глянула на него с искренним недоумением:
– Ты всегда восхищаешься констатацией фактов? Ты красивый. Ты мне не нравишься. Мы молчим.
– Последнее тоже констатация факта?
– Да.
Пожалуй, этот разговор был самым длинным из тех, что мы вели с момента знакомства. Я посчитала дань хорошим манерам полностью отданной и свернула «дружескую» беседу. Ступить на родную землю впервые за девять лет можно было только один раз. Второго я точно не планировала, поэтому не стоило тратить драгоценные моменты единения на полузабытых врагов. Надо отдать Калебу должное, он погрузился в чудное молчание и талантливо исполнял роль носильщика саквояжа без лишних обсуждений цвета сумочной кожи, удобства ручки и веса содержимого.
Карета с гербом семьи Истван, знаменитого на все королевство ковена светлых чародеев, дожидалась нас напротив раскрытых ворот магического вокзала. Здание представляло собой уныло-серую башню с длинным шпилем, вокруг которого закручивалась спираль из свинцовых густых облаков. От этой тучи свет на улице был сизым и потухшим, словно в середине в общем-то ясного дня народились предгрозовые сумерки.
Прежде чем забраться в карету, я прикрыла глаза и, на секунду затаив дыхание, прислушалась к внутренним ощущениям. Холт говорил, что, ступив на родную землю, я почувствую упоительный прилив сил. Понятно, что темным магам даже темные маги не верят, но вдруг…
Воздух вдруг затрещал, от открытой дверцы кареты ударило ощутимым разрядом, под ногами загудела брусчатка. Чье-то перемещение перехватило бесхозные магические потоки! Я сердито задрала голову и сощурилась на дурацкий шпиль, из острия которого в черную воронку бил серебристый луч.
Жаль, вокзал нельзя проклясть. Нет, конечно, можно, если очень хочется. Кто мне запретит? Но ведь загребут в застенок, объявят сумасшедшей и лишат силы.
И я просто забралась в экипаж, проигнорировав протянутую для помощи руку Калеба. Не ради демонстрации независимости и не из гордости – я не страдала подобными глупостями – обычно темным чародейкам старались не подавать руки и вынуждали проявлять самостоятельность. В общем, привычка взяла свое, и рыцарство осталось незамеченным. В отличие от перстня со знаком рода Истван, выгравированным на крупном квадратном рубине.
– Почему ты так на меня посмотрела? – усаживаясь напротив, спросил Калеб.
– Как? – сухо уточнила я, расправляя на коленях платье.
– Нехорошо. Как только что смотрела на башню перемещений.
– Вы очень похожи.
– Она тоже красивая?
– Калеб, напомни, какая у тебя была специализация в магии? – ответила вопросом на вопрос.
Обычно во время перепалок терпение у меня заканчивалось быстрее аргументов и в ход шло какое-нибудь мелкое незаметное проклятие. Но проклинать бывшего врага с порога, даже – так сказать – не попив кофейку, не хотелось.
– Я окончил академию семь лет назад, Эннари, – мягко отбрил он.
– То есть ты уже не помнишь?
– Защитные чары от черной магии, – не лукавя, внес он ясность, что и с памятью у него все хорошо, и со смелостью. Защитные заклятия не забыл, а темных чародеев не боялся.
– Дивно, – с пресной миной буркнула я и отвернулась к окну.
Экипаж тронулся и покатился по столичным улицам. Стоило отъехать подальше от вокзала, как небо очистилось и появилось предзакатное солнце, медленно оседающее за двускатные черепичные крыши.
Перемещаться в пространстве разрешали только за городской стеной, и экипажу, опутанному портальным заклятием, приходилось без магии преодолевать заторы. Я в полной мере успела оценить незаметные изменения: девять лет назад здания не помечали магическими знаками светлых или темных. Все жили вперемешку, без разделений, а колдовские лавки ведьм и дворики темных алхимиков соседствовали со знахарскими приемными и мастерскими светлых артефакторов. Не сказать чтобы я сильно взволновалась – в королевстве, приютившем меня на девять долгих лет, ведьмаки и чародеи селились в разных городах и следили за соблюдением границ.
Когда мы наконец выехали на широкий торговый тракт, воздух вновь затрещал, и карета с сильным толчком переместилась на дорогу к замку, спугнув с засохшего дуба стаю ворон. Те, в свою очередь, подняли негодующий галдеж. Я сама была готова закаркать от возмущения и вцепилась в сиденье, чтобы не слететь под ноги Калеба. Зато сразу стало ясно, почему он уселся спиной по ходу экипажа.
– Что за безрукая скотина накладывала заклятие? – выругалась под нос.
– Парнас.
– Кхм, – глубокомысленно промычала я и, стряхивая с рукава колючие искорки чужой магии, пробормотала себе под нос: – Стареет дед.
– Сейчас самое время, – вдруг произнес Калеб и подсказал, видимо, не углядев в моем лице понимания, которого в нем, конечно же, не было: – Для вопроса, что происходит в замке.
Знаю я вас, светлых! Сначала с участливым видом предлагаете помощь на грош, а потом выставляете счет на мешок золотых и искренне удивляетесь, почему вас от души проклинают.
– В смысле, в Истване происходит что-то еще, кроме моего возвращения? – изогнула я брови.
– Ты главное событие, – согласился Калеб.
– Значит, с остальным разберусь на месте.
Я снова отвернулась к окну, но долгожданный и трепетный момент был упущен: замок, тяжеловесный гигант из серого камня, нависающий над озером Истван и отраженный в нем, как в чистейшем зеркале, уже возник. А так хотелось проследить за его величественным появлением из-за холма!
Карета остановилась напротив парадного входа. Калеб помог мне выбраться из салона. Ерепениться не стала – спускаться со ступеньки на высоких каблуках то еще удовольствие. Никто из домашних встречать меня не вышел. Конечно, я не рассчитывала, что ликующие родственники выстроятся на парадной лестнице стройной шеренгой, но ведь даже к окнам не потрудились – сволочи – припасть! Специально проверила: не дрогнет ли какая-нибудь, хоть бы замусоленная, занавеска? Все портьеры и тюли продолжали уныло свисать и оставались безжизненно-неподвижными.
Пока я осматривалась, на улицу высыпала прислуга. Знакомых лиц не было, но меня все равно обходили по дуге и поглядывали исподтишка. Казалось, все ждали, что та самая Эннари, не заходя в дом и не переодевая дорожного платья, снова уничтожит учебную башню.
К слову, башню отремонтировали. Девять лет назад на третьем этаже вместо окон зияли провалы, а стена была закопченной – мой дар открывался с огоньком, в прямом смысле слова. С тех пор окна вернули на место, а черный след побледнел, но не исчез окончательно. Он нахально напоминал о том удивительном дне, когда выяснилось, что мой отец – темный маг, а кузины умеют споро бегать и очень громко визжать. Образ улепетывающей Эбигейл, задравшей до коленок юбки, почти полгода грел мне душу в школе при академии Деймран.
– Добро пожаловать домой, Энни. Наконец-то ты вернулась, – не сдержала я злорадной улыбки и поднялась по лестнице к парадным дверям.
Холл по-прежнему был торжественно пуст, мрачен и холоден. В общем, похож на склеп, притом не самый лучший, а за время учебы склепов разной паршивости я повидала немало. Поселили меня в гостевую башню. Никто не рассчитывал занять – ладно, не лучшую – хотя бы прежнюю комнату, но непрозрачный намек, чтобы я не задерживалась в замке, поднял настроение.
Всегда приятно представить, как вытянутся физиономии у родственников от понимания, что жить по священному правилу четырех «Н» больше не удастся. Правило это гласило: никогда, ни при каких обстоятельствах не вспоминайте о незаконнорожденной Эннари.
В покои меня провожала молоденькая горничная в благопристойном чепце, задорно съехавшем на затылок. Калеб следовал конвоиром, не отставая ни на шаг. Он словно хотел лично удостовериться, что башня не пострадает, служанка вернется в людские на своих двоих, а я не займу чужую спальню.
У горничной к изнанке платья был приколот крошечный амулетик от сглаза, способный защитить разве что нервы владельца, но не самого владельца.
– Амулет делала тетка Мириам? – поинтересовалась я.
– А?
Девушка испуганно оглянулась и невольно схватилась за сердце, словно проверяя, на месте ли талисман, а заодно и само сердце.
Вообще, момент для вопроса оказался неудачный. Мы поднимались по лестнице, и прислужница чуть не потеряла равновесие. Конечно, не поймала бы я – подхватил Калеб. Нас обеих, безусловно. Зря, что ли, молчаливым стражем топал следом? Но девушка устояла, и трагедии удалось избежать.
Не дай святые демоны, ударила бы колено о ступеньку и обвинила меня в нападении. Темных всегда обвиняют просто так, заранее. Сразу хочется сотворить какое-нибудь мелкое проклятие, вроде крапивницы. Пусть уж ругают за дело.
– Амулет сделала госпожа Эбигейл, – призналась девушка, все еще оглаживая платье в том месте, где с изнанки приколола булавку.
– Печально, – покачала я головой.
Ведь правда ужасно печально для внучки пресветлого Парнаса так плохо соображать в светлых чарах! Просто сартарский стыд.
– Нравится кошмарить народ? – проворчал в спину Калеб.
– Предлагаешь притворяться слепой и глухонемой? – Я бросила через плечо недовольный взгляд.
– У тебя на лице написано, что ты готова меня проклясть.
– Не переживай, у меня есть принцип никого не проклинать по воскресеньям, – уверила я.
– Сегодня четверг, – напомнил он.
– Не свезло.
Приняв шутливое заявление за чистую монету, горничная зачастила по лестнице. Я чуть не полегла, а она даже не запыхалась! В общем, прислуга в замке была нервная, но выносливая.
Мы догнали ее на третьем этаже – двигаться дальше было некуда, выше только чердак, крыша и летучие мыши. Против соседства с ними в отличие от родственников Истванов я ничего не имела.
Служанка отперла замок на одной из двух дверей и показала аккуратно убранную комнату, посреди которой стояли мои дорожные сундуки.
– Ваши покои, госпожа чародейка.
Калеб между тем толкнул соседнюю дверь. Тут-то до меня дошло, что он вовсе не конвоировал ведьму, а просто направлялся в собственную комнату, и нам оказалось по пути.
– Ты живешь в замке?
– Четыре года, – согласился он.
– Надеюсь, что между нашими комнатами нет смежной двери.
– Не беспокойся, нет.
– Да я не беспокоилась, но все равно новость дивная.
Отказывать себе в удовольствии захлопнуть дверь щелчком пальцев я не стала. От удара из замочной скважины выскочил ключ и со звоном слетел на каменный пол, появилась сквозная дырочка.
Про ключ-то я и забыла, но высовываться в коридор после эффектного ухода не хотелось. Оставалось сделать вид, будто все так и задумывалось, и дождаться, когда все свидетели конфуза разойдутся по замку, а потом ключ забрать. Но не успел растаять черный магический дымок, окутавший мою руку, как горничная осторожно заскреблась в дверь. Пришлось открыть. К счастью, Калеб все-таки спрятался в покоях и конфузец пропустил.
– Госпожа чародейка, вы уронили, – произнесла горничная, указывая пальцем на валяющийся ключ.
Я чуть не закатила глаза. Вообще, слушок, что из рук ведьмы ничего не стоит брать, вполне справедливый, но отдать-то можно! Видимо, я так красноречиво посмотрела на ключ, что горничная быстренько подняла его и протянула мне.
– Мы ждали, когда вы приедете, чтобы разобрать сундуки, – еще объявила она.
Вспомнив, сколько разного лежало в багаже, я отказалась от помощи:
– Сама справлюсь. Лучше поесть принеси.
– Обед уже прошел, – объявила она.
– Еда исчезла подчистую? – уточнила я.
– Нет, но… чаю с пирожными?
Благодарю, но я девять лет прожила при академии, и сейчас по расписанию у меня полноценный обед!
– Кофе с мясом и жареным картофелем, – подсказала я приличное меню.
– Конечно! Все, что пожелаете! – Девушка не пыталась скрыть радость, что можно сбежать подальше от колдовского логова.
Готова поспорить, слуги будут вытаскивать длинную палочку, выбирая жертву, которая понесет в гостевую башню поднос с едой.
– А кофе черный? – уточнила она. – С бренди?
– С молоком и сладкой патокой, – призналась я в недостойной слабости.
Знаю-знаю, суровые черные ведьмы настолько суровы и черны, что пьют кофе цвета дегтя и такой же крепости, но ведь у каждого бывают маленькие секретики. За ломтики яблочного зефира я продам душу. В смысле, не свою, а соседа или – вон – «любимого» родственника. У меня сначала было общежитие отборных темных чародеев разной степени странности, а теперь замок кузин одинаковой степени подлости. Торгуй сколько влезет!
– А мясо с кровью? – продолжила она допытываться.
– Можно и с кровью, – согласилась я, – но лучше с солью и перцем. Хорошенько прожаренное.
– Насколько хорошо?
– Достаточно хорошо! Я ведь не похожа на умертвие?
– Пока нет, – уверила горничная, но тут же испуганно исправилась: – В смысле, совсем нет. Вообще, ни капельки… Я пойду на кухню и передам распоряжения повару насчет мяса.
– Иди, – с ласковой улыбкой согласилась я. – Хотя подожди!
– Вы передумали есть?
В ее голосе прозвучало столько незамутненной надежды, словно уговорить повара накормить человека после обеда было настоящим подвигом. Из вредности сразу захотелось придумать какой-нибудь гастрономический каприз и заставить выполнять. Но, как назло, в еде я была совершенно непритязательная, ничего не смыслила в изысках и втайне ото всех обожала плебейскую похлебку из квашеной капусты.
– Поменьше радости в голосе, – фыркнула. – Еду никто не отменял.
– Простите, – покаялась она.
– Может, ты слышала, когда дед вернется?
– Пресветлый чародей должен быть к ужину.
– А остальные?
– Так ведь все в замке, – удивленно заморгала служанка рыжими ресницами. – Они никуда не уезжали.
Отправив горничную в кухню, я прикрыла дверь и наконец проверила выделенные мне покои. К моему приезду комнаты убрали. Украшенный золотыми кисточками балдахин над кроватью хорошенько перетрясли. В углах не обнаружилось паутины, а в камине – золы. В банной комнате стояла медная ванна и стыдливо спрятанный за деревянной ширмой ватерклозет. Да и виды из окон оказались живописными: на семейное кладбище из спальни и учебную башню – из гостиной. И это лучше, чем на стену соседнего здания, как было в Деймране, или на птичий двор, как в моей прежней комнате.
Один из дорожных сундуков все-таки пытались вскрыть и закономерно нарвались на проклятие. Надеюсь, чернильный узор любимые родственники сумели оценить. Я очень старалась подойти к метке с фантазией: заклятие окрашивало кожу под божью коровку и почти не вытравливалось магией, исключительно едким щелоком и временем. В общем, кто-то по замку ходил пятнистый. Мелочь, но как же приятно!
Одежды у меня было немного. В сундуках в основном лежали книги и разные магические штуки. Я вытащила ящичек с ароматными мыльными пастами, прихватила чистое платье и с наслаждением приняла ванну с розовыми пузырьками, сладко пахнущими пионовым благовонием. Чистая до скрипа, на ходу подсушивая волосы полотенцем, вернулась в спальню.
– С легким паром, – прозвучал в тишине совершенно незнакомый мужской голос.
В кулаке мгновенно сгустился дымок парализующих чар. Я резко оглянулась. На кровати возлежал смутно знакомый мужик и листал один из черных гримуаров, нахально вытащенный из дорожного сундука.
К счастью, мужик был одет. Притом одет настолько, что даже обут и на кровать вскарабкался в сапогах.
– Привет, кузина, – перевел изучающий взгляд с раскрытой страницы на меня.
И еще он был Вайроном.
Руку пришлось спрятать за спину и аккуратно потушить зажатое в кулаке проклятие. Магия закономерно тушиться не хотела, кусала пальцы, щипала кожу и желала парализовать придурка, посмевшего плюхнуться на кровать. В обуви! Да даже в общежитии сокурсники предпочитали разуваться в коридоре и после входили в мою комнату.
Мы разглядывали друг друга с открытым любопытством и в обоюдном молчании, все-таки девять лет прошло с последней встречи. Он отрастил до плеч волосы, начал бриться и расстегивать три верхние пуговицы на рубашке.
– Давно не виделись. – Кузен захлопнул гримуар и отбросил его на покрывало. – Как добралась?
– Твоими молитвами, – кивнула я.
– Я не молюсь, – произнес он с усмешкой.
– Значит, не твоими. Зачем пришел?
– Хотел поздороваться, – неопределенно кивнул он. – И принес поднос с едой.
Хотя бы что-то полезное сделал! Любопытно: родственники решили каждый по очереди меня приветствовать или просто отправили на разведку самого бесполезного в ковене чародея, кем было не жалко пожертвовать?
– Куда поставил еду? – уточнила я, аккуратно развешивая полотенце на деревянную вешалку для мужских пиджаков.
– На стол перед камином, – по инерции ответил Вайрон.
– Благодарю. – Завязывая на ходу черные волосы в пристойный пучок, я направилась в гостиную, готовая, так сказать, оценить кулинарные умения местного повара.
– Ты куда? – опешил кузен, с дурацким видом приподнимаясь на подушке.
– Обедать, – оглянулась я.
– Что?
– В смысле, что? Что ты принес, – кивнула в сторону открытых двустворчатых дверей в гостиную. – Кстати, за какие грехи тебя заставили прислуживать?
– Меня?! – искренне возмутился Вайрон самой мыслью, будто кто-то мог обязать его носиться по коридорам с подносом и по утрам подливать маменьке Мириам теплое молоко в черный чай.
– То есть ты по велению души вместо горничной принес поднос? Никогда такого не видела! – не слишком умело восхитилась я. – Наверное, слуги тебя обожают, да?
Пока он действительно не надумал ответить на вопрос, не требующий ответа, я скрылась в гостиной. Спрятанная под серебряным колпаком еда стояла на кофейном столике. Кресло перед ним оказалось жестким и очень неудобным, в лучших традициях истванского гостеприимства.
Прежде чем обалдевший кузен появился в дверях, по давней привычке я успела проверить угощение на заклятия и искренне поверить, что ни в остывший кофе, ни в тарелку никто не плюнул. Ни то ни другое времени много не заняло, а повар приготовил все, как я просила, и чуточку больше – положил поверх большой отбивной веточку лавра. Разумеется, не ради красивой подачи. В народе ходило поверье, будто лавр отпугивает злых духов.
Вайрон вывалился из спальни, мотнул головой, поправляя растрепанные лохмы, и ошалело остолбенел, не веря своим глазам:
– Ты правда села есть?
– Хочешь присоединиться? – напряглась я, не желая ни с кем делиться добытым куском мяса.
– Кажется, ты что-то недопонимаешь, Энни…
Неожиданно он полностью преобразился: спрятал руки в карманы брюк, поднял подбородок, изобразил нахальную усмешку и начал приближаться к столу. В общем, постарался начисто стереть первое неудачное впечатление.
Я резала мясо и с любопытством следила за его выступлением, в смысле, наступлением. Наконец, Вайрон уперся ладонями в край кофейного столика, оказавшегося на редкость устойчивым, и склонил голову. Взгляд неизбежно остановился на впалой мужской груди и птичьих ключицах, вылезающих из прорехи между расстегнутыми пуговицами.
Некоторым Вайронам было буквально противопоказано демонстрировать прелести, потому как прелестей не имелось! В жизни не подумала бы, что взрослый кузен окажется высок, худ и обликом похож на оглоблю, способную напугать разве что мышей в замковом коридоре, но не темную чародейку. Хотя, конечно, он так пока не думал.
– Зачем ты вернулась, Энни? – тихо спросил он.
– Соскучилась, – отозвалась я, мысленно смиряясь, что пока не выставлю незваного гостя из покоев, спокойно поесть не удастся.
– Лучше уезжай туда, где ты обитала последние девять лет. Тебе здесь не рады, – склонился он еще ниже.
– Обещаю, я не буду расстраиваться, – хмыкнула я и указала вилкой в сторону высокого кофейника с длинным носиком: – Плесни мне кофейку, все равно стоишь без дела.
Наблюдать вблизи, как у Вайрона вытягивается лицо, абсолютно бесценный опыт. Клянусь, в Истван стоило вернуться хотя бы ради этого момента! Впрочем, кузен был ни при чем. Девять лет назад дед сказал, что для него цвет дара не имеет значения, самое главное – умение владеть магией. Я должна стать лучшей и занять место, когда-то принадлежавшее моей матери. Демоны знают, сколько я вкалывала, чтобы быть достойной знаменитой фамилии! Сейчас в опечатанной шкатулке лежал черный диплом с отличием и дедовские поздравительные карточки, собранные за девять лет, а я была готова принять родовой знак.
– Смотрю, трусишка Энни стала очень смелой? – ухмыльнулся Вайрон, справившись с замешательством.
– Это был вопрос? – уточнила я.
Спокойно, Эннари, помни, что у тебя есть принцип никого не проклинать во время трапезы. Забыла? Колдовать во время еды не просто неприлично, а по-настоящему непристойно… Но какого демона?! Воспитанные люди без стука не вламываются, в сапожищах в кроватях не валяются и не нависают, когда у девушки в руках вилка, а внутри голод и скоропортящееся настроение. В общем, он первый начал!
– Дорогой кузен, отодвинься, – вкрадчиво попросила я, аккуратно откладывая приборы.
– Не хочу, – ухмыльнулся он.
– Лучше захоти, и поскорее.
– Попытаешься заставить?
– Ты сам предложил.
Я похлопала его по плечу. От каждого касания в воздух вылетал полупрозрачный черный дымок, словно из рубашки вырывались облака пыли. Оказалось, что Вайрон не озадачился защитными заклятиями. Удивительная беспечность! Я такой не встречала лет… да вообще никогда. Сразу видно, что светлые чародеи в замке пока непуганые и действительно считают меня девчонкой, залезающей в шкаф порыдать.
– Ты что делаешь? – тихо спросил кузен.
– Помогаю тебе застегнуться. Не выношу неопрятных мужчин.
Едва я убрала руку, как его рубашка ожила. Ворот сам собой сошелся, ткань срослась, скрыв голую грудь. От неожиданности кузен отпрянул от стола, резко выпрямился, и по лицу прошла болезненная судорога. Похоже, у него что-то защемило в спине. Без магии.
– Ты рехнулась?! – охнул он. – Спина не разгибается!
– В отличие от хозяина твоя спина явно понимает, когда начинаются неприятности, – покачала я головой.
– Ты меня прокляла! – изумленно охнул он.
– Много чести.
Честное слово! Я прокляла не кузена, а его сапоги. Из гостевой башни он еще успеет спуститься, но потом подошва растает… И придется Вайрону ковылять до своих покоев, стуча по каменному полу голыми пятками.
– В общем, Эннари! – раздувая ноздри, как бык перед красной тряпкой, процедил он, еще не догадываясь, какой сюрприз его ожидал. – Я тебя предупредил.
Свали уже, болезный.
– Закроешь дверь, когда выйдешь? – с улыбкой уточнила я, вновь берясь за приборы. – Спасибо, что принес еду.
Он засопел, потоптался, не замечая, что на паркете уже появляются подозрительные следы от подошвы, и все-таки убрался восвояси. Щелчком пальцев я заставила ключ три раза провернуться в замочной скважине и начала есть. Приветствие Вайрона вызвало такой зверский аппетит, что вместе с мясом тарелку бы слопала!
Разбирать все вещи не имело смысла. Жить в гостевых покоях я не планировала, даже несмотря на отличный вид из окна. Места для мастерской здесь не было, поэтому все сундуки с магическим приданым, накопленным за время учебы, я надумала переселить в гардеробную, а пока занялась одеждой. Платья, шурша тканью, сами собой развешивались на деревянные плечики. Аккуратные стопки исподнего перемещались со дна дорожного сундука в выдвинутый ящик комода. Сложив руки на груди, я стояла посреди одежного хаоса и с интересом изучала зеркало в полный рост, прислоненное к стене. На него было наложено хитрое заклятие.
Только-только я протянула руку, чтобы проверить, каким именно колдовством воспользовались, как с другой стороны зеркала закашляли. Я щелкнула пальцами, выбив черный дымок, и шуршащая одежда замерла в воздухе. В тишине из перевернутого плаща, готового забраться на вешалку, посыпались монетки. Шпион догадался, что его раскрыли, и прокаркал ужасно недовольным голосом тетки Мириам, который я легко узнала даже через девять лет:
– В темных академиях совсем уважению не учат? Первым делом молодые чародеи приходят и здороваются со старшими, а не сундуки разбирают!
Мое отражение подернулось рябью, и появилась невысокая, полнотелая женщина, упирающая руки в кружевных перчатках в крутые бока. Она почти полностью собой закрывала вид на комнату, но знакомую голубую ткань на стенах ее личных покоев при должном внимании заметить можно было.
– Здравствуйте, тетя Мириам, – поприветствовала я мать Вайрона и Люсиль. Они оба пошли цветом волос в родительницу, яркую представительницу Истванов, чистокровную, я бы сказала. Кузену еще и материнский склочный характер достался.
– Лично! – Она недовольно указала в мою сторону пальцем. – Ты должна была прийти лично и поприветствовать нас с тетей Летти!
– Я думала, что вас с тетей Летисией нет в замке, – с невинным видом соврала я. – Кстати, ко мне уже заходил Вайрон. Он оказался очень мил и принес из кухни поднос с едой.
– Вайрон? – недоверчиво сощурилась тетка.
– Да, – кротко улыбнулась я. – Мы очень мило поболтали.
– О чем?
– О том о сем… в основном он говорил, – неопределенно помахала рукой. – Я к вам сейчас загляну?
– Не утруждайся! – фыркнула она, освобождая меня от неприятной обязанности. – Встретимся за ужином. В этом доме ужинают в восемь!
– Я помню.
– Не опаздывай! – проворчала она.
Зеркало прояснилось. В отражении вновь появилась изящная девушка с бледной кожей, черными волосами и голубыми глазами, одетая в неброское платье с аккуратным белым воротничком. Ни одной родовой черты Истванов во мне не было, абсолютно все взяла от отца. Даже дар.
Неожиданно фигура вновь поплыла, и появились знакомые голубые стены и вычурная мебель, обитая синим бархатом, из гостиной тетки Мириам. В кресле сидела Летисия, на диванчике примостилась кузина Люсиль. Рыжая, кудрявая, с отбеленной до фарфорового цвета кожей.
– Такая же нахалка, какой была ее мать! – фыркнула Мириам, демонстрирующая мне объемные «тылы».
– Но выросла красивой, – вздохнула тетушка Летти.
– Ты ослепла? Вороненок дорос до взрослой вороны! В кого ей быть красивой? Вспомни ее мать.
– Риэллу всегда считали красавицей, – действительно припомнила Летисия.
– У тебя явно проблемы с памятью. Попей травок! Девчонка наверняка прицепила маскирующую маску!
Мириам указала пальцем через плечо, намекая на зеркало, в котором я по-прежнему светила своим во всех отношениях натуральным лицом, и собеседницы невольно повернули головы в заданном направлении.
– Ой, Энни! – Люсиль помахала мне рукой. – Давно не виделись! Как дела?
Тетушка обернулась. Надо отдать должное, у нее на лице не дрогнул ни единый мускул.
– Здравствуйте, тетушка Мири. Я все еще с вами, – улыбнулась я. – Но ничего, не стесняйтесь. Хотите, я сама потушу магию?
Тетка резко стянула с руки перчатку, демонстрируя ярко-красный окрас кожи с умилительными черными горошками, и ткнула пальцем в зеркальную поверхность. Блеснула яркая вспышка. Перед глазами пошли световые круги. Зеркало снова отразило меня. Теперь слегка перекошенную.
– Как думаете, Энни сделает такую же маску мне? – сладкий, как медовая патока, голос Люсиль по-прежнему был слышен так четко, будто про меня сплетничали не на другом конце замка, а в тесной гардеробной с застывшими в воздухе вещами.
– Люсиль, почему ты всегда открываешь рот, чтобы изрыгнуть какую-нибудь глупость?! – немедленно обругала дочь Мириам. – Ты хороша и свежа безо всякой пошлой магии. Мужчины любят естественность. Спроси у старшего брата, он подтвердит.
– Ветта носила маску и уже вышла замуж, – проговорила кузина. – Правда, она сказала, что приходится даже спать в маске. Но это совершеннейшие мелочи! Все говорят, что маски не портят кожу…
– Арветта носит маску? – перебила размышления воинственная тетка, видимо, обращаясь к матери грешницы, поправшей принцип натуральности во внешности.
– Мириам, ничего плохого в косметической магии нет, – встала на защиту старшей дочери тетушка Летти.
– Не хочу показаться навязчивой, но я вас по-прежнему прекрасно слышу, – заметила я.
По другую сторону зеркала воцарилось молчание, а тишина отдавала возмущением, словно следящее заклятие было моей, а не теткиной идеей. От магической вспышки светляк под стеклянным колпаком на стене распался на крошечные светящиеся точки и резко слипся обратно. Чары сгорели, а вместе с ним и темная магия: застывшие в воздухе вещи сорвались на пол. По макушке едва не тюкнули деревянные плечики с металлическим крюком.
– Проклятие! – пробормотала я, вжимая голову в плечи, и проворчала: – Дом, милый дом…
Наконец с вещами было покончено. Опустевший дорожный сундук, стуча дощечками, послушно сложился до размера небольшого ящичка и спрятал сам себя под комод. Кое-какие книги, шурша страницами, аккуратно легли на прикроватный столик возле лампы. Нераспакованный багаж с трудом уместился в гардеробную, остался только узенький проход к зеркалу, которым я планировала пользоваться по прямому назначению. В смысле, не красоваться в однотонных платьях, а со вкусом бесить тетку Мириам, ведь она лично превратила предмет мебели в следящий артефакт. Двусторонний! Ни один вменяемый темный чародей не проигнорировал бы столь щедрое приглашение.
Времени до возвращения деда оставалось много, и я устроила себе экскурсию по замку. Истван был монументальным, людным и пропитанным светлыми заклятиями. Помимо самого семейства он являлся домом для прислуги, учеников в магии и таких дальних родственников, что – уверена – даже дед Парнас вспоминал их имена, лишь полистав родовую книгу. Именно ради «летописи Истванов» я заглянула в библиотеку.
Дух-хранитель, по сути нечисть, обязанная защищать семейное литературное наследие, прилетел не сразу, для начала присмотрелся. Я успела добраться до мощной одноногой подставки с родовым гримуаром, стоящей между письменным столом и магическим глобусом, по которому в детстве меня заставляли зубрить названия континентов и магических тварей, их населяющих. Резкий порыв ветра раздул юбку и взлохматил волосы.
– Развею, – вкрадчиво пригрозила я бессловесному безобразнику.
Привидение рисковать не захотело, видимо, осознавало, что ни один светлый гримуар не стоит загробной жизни, и забилось под полку.
– Нечисть, раньше ты такой послушной не была, – хмыкнула я, вытаскивая из испорченного пучка две длинные костяные шпильки.
– Раньше ты ее и развеять не могла, – в глухой, сдавленной книжными стеллажами тишине прозвучал ироничный смешок Калеба.
Я давно перестала дергаться от неожиданности, скорее уж сразу била проклятием, но руки оказались заняты. Одна шпилька, вдруг приобретя подвижность, выскочила из пальцев и упала на потемневший от времени паркет. Тяжелые, еще влажные волосы непослушной волной рассыпались по плечам.
Калеб возник откуда-то из-за книжных шкафов, наклонился за украшением и протянул мне:
– Держи. Кажется, ты случайно уронила.
– Благодарю, любитель подкрадываться со спины. Я уронила не случайно, а от неожиданности, – скопировала насмешливый тон и, подчеркнуто проигнорировав, с каким вниманием он наблюдал за моими руками, вновь собрала волосы в пучок.
С прической было покончено, Калеб по-прежнему стоял рядом и смотрел.
– Если ты закончил меня разглядывать, то открой родовой гримуар, – кивнула я на тяжелую книгу с окованными серебряным «кружевом» уголками.
– Истван здесь ты, – напомнил он, растягивая губы в улыбке и неожиданно являя мне, библиотечной нечисти и вообще белому свету ямочку на левой щеке.
– То есть тебя не усыновили, а просто колечко задарили, – протянула я, мысленно удивляясь тому факту, что родовой знак дед щедрой рукой отсыпал, а фамилию дать пожадничал.
– Заметила перстень? – усмехнулся Калеб.
– Ты же его не прячешь, – дернула я плечом и осторожно, кончиком указательного пальца, потянулась к гербу в центре кожаной обложки.
– Страшно, темная Истван? – конечно, не пропустил мужчина опасливый жест.
– Разумеется, нет.
Да, святые демоны! Думала, что меня куснет магией так, что волосы встанут дыбом и шпильки разлетятся по библиотеке, но обошлось. Гримуар чуточку уколол, скорее из вредности, нежели из желания спугнуть. Серебряное кружево, обрамляющее герб, завертелось, ожило, и книга сама собой раскрылась, выплеснув в сумрачный воздух поток голубоватого света. Магический артефакт меня признал.
С благоговением и трепетом я начала переворачивать плотные сероватые страницы с портретами, именами и главными событиями в жизни предков. Книга эта, как живая, наращивала новые листы, когда в семье рождались дети. В общем, родовой магии было плевать с высокой учебной башни, кого жители замка считали приблудышем.
– Увидимся, Калеб. Хорошо тебе добраться до покоев, – бросила я, не поднимая головы.
– Это какое-то проклятие? – уточнил он.
Я с неохотой перевела взгляд от портрета прабабки Агаты Истван. Если слухи не врали, она обладала таким крутым нравом и взрывным темпераментом, что снесла злосчастную учебную башню и в наказание была отправлена отцом в глухую провинцию на другой конец королевства.
– Пока нет, но всегда готова… – намекнула я, что Калеб Грэм вкрай меня достал своим присутствием. – Никуда не торопишься?
Он усмехнулся и действительно, подхватив с письменного стола какую-то книженцию, направился к выходу. Я пропустила несколько поколений, описанных на паре сотен страниц, и раскрыла разворот с рожей… портретом Вайрона. Было любопытно узнать, почему кузен застрял в замке, а не проводил время в столице, как все нормальные чародеи его возраста.
– Кстати, ты что же, успела проклясть Вайрона? – поинтересовался Калеб.
А новости-то по замку по-прежнему разлетаются со скоростью черной чумы!
– С чего бы мне проклинать дражайшего кузена? – передернула я плечами. – Он у меня в единственном экземпляре. Я прокляла его сапоги.
– Разве это не одно и то же?
– Что за тон судейского обвинителя? – проворчала я, крайне недовольная этим поборником нравственности. – Не путай меня с какой-нибудь зачуханной ведьмой. Заколдовать Вайрона было вопросом выживания, а не каприза.
– Да неужели? – Калеб не пытался скрыть иронию.
– Если бы он съел мой обед, я умерла бы от голода. Не для того я столько лет училась, чтобы так бесславно отбыть на тот свет. Даже завещания не успела написать.
– Эннари, ты надо мной издеваешься? – тихо спросил он.
– Тебя какой больше ответ устроит? – фыркнула я. – Удачи, Калеб.
Святые демоны, он наконец отчалил!
– Я все-таки обязан спросить…
Отчалил, но доплыл недалеко.
– Спроси, раз обязан, – ласково позволила я тем самым тоном, который означал, что дальше в ход пойдут проклятия, и плевать, что передо мной специалист по защите от темных чар.
– Зачем тебе завещание? – вдруг огорошил он и вновь бессовестно продемонстрировал милую ямочку на левой щеке.
– Сразу видно, что ты бесповоротно светлый! – закатила я глаза. – Решишь умереть без завещания – не обижайся, когда обнаружишь себя воскрешенным умертвием. Темные чародеи должны уйти на тот свет, не оставив ни одному паршивому некроманту шанса обзавестись новым домашним питомцем. Об этом даже дети знают.
– У нас дети о таком не знают, – заметил он, не пытаясь скрыть веселья.
– Именно поэтому в основном воскрешают светлых, – улыбнулась я. – Но предупрежден – значит вооружен. Хороший повод прямо сейчас написать завещание, если его у тебя нет.
Думала, что откровенный намек свалить из библиотеки Калеб решит вновь не услышать, но то ли у него закончилось время, то ли проснулась совесть, он вроде собрался уходить…
– Эннари!
– Да что?! – рыкнула я, теряя терпение.
Дух-хранитель испуганно пронесся по библиотеке, взлохматил Калебу волосы, разметал по столу бумаги и свалил на пол пару толстых томиков. В отличие от него бесящий мужик не испугался, а только шире улыбнулся.
– Ты забавная, когда злишься.
– Это все, что ты хотел сказать? – сквозь зубы процедила я, чувствуя, что нахожусь в одном щелчке пальцев от заклятия лицевого паралича.
– Почитай в книге о себе, – посоветовал он.
– Вряд ли я найду в родовом гримуаре что-то новое, чего сама о себе не знаю.
Мы вдруг встретились глазами. Из его взгляда исчез смех, зато вновь появился пронизывающий лед.
– В таком случае встретимся за ужином, Эннари.
Когда за ним наконец закрылась дверь, а пространство вновь наполнилось благоговейной тишиной, я позвала несчастное привидение:
– Нечисть, иди сюда! Поможешь страницы переворачивать.
Дух-хранитель с такой радостью бросился помогать, что снова растрепал мне пучок.
Через полчаса я знала почти все, что происходило с кузенами и кузинами в последние годы. «Почти» исключительно потому, что наше с магической книгой понятие о главных вехах в жизни людей не совпадало и разбирать мелкие литеры на старомагическом из-за ерунды было лень.
Как выяснилось, Эбигейл с пафосом привесила на стену золотой диплом светлой академии и надумала открыть магическую школу для девочек в северном крыле замка. Арветта три года назад вышла замуж и переехала к супругу. Вайрон гулял и наслаждался жизнью, пока прошлой весной дед не посадил его под домашний арест. Люсиль не доучилась, но получила десяток предложений руки и сердца, безжалостно отвергнутых теткой Мириам. Теперь обе ждали, когда на хорошенькую Люси свалится принц. Желательно настоящий, можно без колдовского дара.
Я практически закрыла книгу, но внезапно перед мысленным взором появилось серьезное, сосредоточенное лицо Калеба. Ведь на что-то он намекал, предлагая проверить мое жизнеописание… Ради спокойствия я отыскала разворот с собственным портретом. До тридцати лет изображение в книге менялось, и сейчас со страниц на меня смотрела двадцатилетняя девушка с едва заметной, буквально спрятанной в уголках губ ухмылкой. Ничего нового или необычного в описании не обнаружилось: дата рождения, имя матери, тщательно затертое ею же имя отца.
Только я хотела перевернуть страницу и проверить следующий разворот, как буквально перед моим носом вспыхнул язычок пламени. Он быстро разгорался, стремительно выплетая только-только сожженный где-то на другом конце замка лист писчей бумаги. Послание полностью развернулось, в разные стороны разлетелись искры, огонь потух.
Посреди висящей в воздухе страницы была строчка, написанная мелким дедовским почерком. Пресветлый Парнас, как обычно, не жалел бумагу, но был краток и чрезвычайно скуп на слова, словно отрывал их от сердца. Или за каждый написанный чернильный знак платил деньги.
Он просто дал знать, что уже вернулся в Истван и ждет меня в кабинете. Никаких тебе «добро пожаловать домой, дорогая внучка» или «надеюсь, ты уже выбрала комнату под мастерскую и если хочешь выселить Эбигейл в коридор, то не стесняйся и ни в чем себе не отказывай». Щелчком пальцев я заставила листок сложиться в несколько раз, спрятала его в карман и спустилась со ступеньки. Родовую книгу услужливо закрыл дух-хранитель. Все-таки темных чародеев нечисть любит больше, чем светлых.
К деду я с собой прихватила деревянную шкатулку с лакричной карамелью, которую варили в городке возле замка Деймран. Пресветлый Парнас, один из самых влиятельных магов королевства, испытывал необъяснимую слабость к этим несъедобным, даже на мой непритязательный вкус, конфетам. Последние семь лет в каждом письме просил выслать пригоршню. И ни разу не прислал на них денег. Старый скупердяй!
Вместе с дедом в южной башне жили тишина, резкий запах магии перемещений и свет. Очень много света. За окном только-только подходил к концу предпоследний день позднего лета, вокруг Иствана едва начало смеркаться, а на лестнице уже сами собой загорались магические огни. Они вспыхивали разрозненными мухами, стремительно слетались в один светящийся клубок и гасли, стоило оставить за спиной очередной виток ступенек.
Только занесла кулак, чтобы вежливо постучаться в тяжелую дверь, как она открылась сама собой. Я зашла. За девять лет в кабинете ровным счетом ничего не изменилось: ни атмосфера, ни подчеркнуто строгая обстановка, ни сам хозяин кабинета, словно каждое утро принимавший по пять капель эликсира от старения. К массивному письменному столу нужно было подниматься по ступенькам. Почти три секунды мы с дедом внимательно рассматривали друг друга. Взгляд у него остался по-прежнему пронизывающим.
– Здравствуйте, господин пресветлый чародей, – поздоровалась я, не испытывая ровным счетом никакой неловкости. – Я вернулась.
– Добро пожаловать домой, Эннари, – произнес он. – Как добралась?
– Благодарю, дорога была легкой, – вежливо ответила я. – Возле портала меня встречал Калеб.
Дед даже бровью не повел и указал рукой на одно из глубоких кресел, повернутых спинками к резной ширме, за которой скрывался камин:
– Проходи.
В разговорах пресветлый Парнас тоже придерживался принципа словесной скупости.
Пока я поднималась по ступенькам, он вышел из-за стола и фактически встретил меня на полдороге к креслу. Я протянула шкатулку с лакричной карамелью, на вкус похожей на сироп от кашля, и прокомментировала:
– Ваши любимые конфеты.
Он забрал подарок, но на мгновение замер, почувствовав наложенные темные чары. И промолчал. Я никогда не решилась бы проклясть деда или наложить какое-нибудь шпионское заклятие, позволяющее подслушивать или подсматривать, но на всякий случай пояснила:
– Чтобы конфеты не таяли.
Шкатулка заняла почетное место на столе между тяжелой хрустальной чернильницей и ящичком для перьев.
Я опустилась в кресло, отозвавшееся протяжным недовольным скрипом.
– Мы ждали тебя в начале лета, – усаживаясь напротив, проговорил дед.
– Всем замком? – полюбопытствовала я. Кого он имел в виду под загадочным «мы», все лето меня ожидающим?
– Вроде того.
Похоже, пресветлый Парнас начал называть себя во множественном числе. Странно, конечно, но говорят, что к старости у сильных чародеев маленько «сбивался компас».
– Я гостила у друга.
– В поместье у Холта Реграма, – выказывая ожидаемую осведомленность, произнес дед.
Если он волновался о моем реноме или вообще семейной чести Истванов, то напрасно. Холт, безусловно, был хорош и даже больше, но он не испытывал ко мне ровным счетом никаких нежных чувств, а я, напротив, испытывала страшнейшую изжогу при мысли о безответной любви к лучшему другу.
– Вы правы, дедушка, именно у него, – кивнула я, следя за тем, как дед, сам того не замечая, выстукивает пальцами по подлокотнику кресла. Характерный жест лучше тысячи слов говорил о накопленном за три месяца раздражении.
– В семье ведьмаков? – Тон тоже был исключительно неодобрительный.
Святые демоны, какой снобизм при темной-то внучке!
– В семье очень уважаемых темных чародеев, – поправила я с серьезным видом.
О том, что летом эта исключительно уважаемая семья предпочитала отдыхать на побережье, подальше от северных красот, ледяных склепов и мрачных святилищ, стоило промолчать.
– Родители Реграма были в поместье? – прищурился дед.
– Конечно, – с честным видом соврала я.
Он пожевал губами, но промолчал и позвонил в маленький колокольчик. Думала, что сейчас колдовской сигнал заставит в кабинет ворваться толпу слуг, но, по всей видимости, толпа принялась суетиться где-то на другом конце замка.
Пока ничего не происходило, мы обменялись выразительными взглядами. Наконец на круглом столике, стоящем между кресел, появился поднос с чайными парами, розеткой с медом, пузатым чайником, выпускающим из носика ароматный дымок, и серебряной конфетницей, наполненной крошечными разноцветными зефирками. Теми самыми, за которые я готова продать душу соседа.
– Позвольте мне, – предложила я, хотя очевидно, что дед и пальцем не пошевелил бы, чтобы угостить гостью или угоститься самому.
Ромашковый чай пах корицей и кусочками яблока, плавающими в чайнике. Один такой изнутри перекрыл носик, так что пришлось посудину взболтать.
Некоторое время мы обсуждали мелочи: замечательную погоду летом, отвратительные морозы зимой, сложную сдачу диплома, его цвет и даже форму. К планам на будущее дед что-то не торопился переходить, зато внимательно, почти неотрывно смотрел на чашку в моих руках. Осекшись на полуслове, я опустила взгляд. По привычке серебряная ложка сама собой размешивала в чашке мед, из вершины вылетал черный магический дымок. Быстро сжав ложку в кулаке, я остановила верчение и проговорила:
– Я хочу устроить мастерскую, а еще подумываю связаться с местным кланом темных чародеев. Кстати, как у вас с ними отношения?
– Холодные, – сухо отозвался дед, следя за тем, как я осторожно пристраиваю укрощенную ложку на блюдце.
– Отлично! – с энтузиазмом кивнула я. – В смысле, плохо, но я планирую наладить связь. Как думаете?
– Выходи замуж, – вдруг огорошил дед.
– Когда? – вырвалось у меня, хотя стоило бы спросить «зачем».
– Осенью. – Парнас резанул меня серьезным, холодным взглядом.
Я тут мир вообще-то собралась захватить, на кой мне сдался муж? Начнет мешаться под ногами, у меня сдадут нервы, я его прокляну на смерть, а потом придется воскрешать, чтобы никто не догадался. В общем, супруг мне решительно был не нужен ни в каком виде: ни в живом, ни тем более в мертвом. Столько возни!
– За кого? – спросила я из чистого любопытства.
– За Калеба, – коротко ответствовал дед.
Глядя в его непроницаемое лицо, я в полной мере осознала, как прав был Холт, когда утверждал, что стоит придумать запасной план. Вдруг жизнь в Истване не сложится? Я тогда разозлилась и ответила, что он полный кретин.